Автокефалия для Украины: геополитизация церковных дел

С точки зрения современных европейских представлений, а Киевом поставлена цель «движения в Европу», вмешательство властей в церковные дела, да еще в качестве стратегии переизбрания П. Порошенко, является нарушением принципа отделения церкви от государства. Вопрос изначально политизируется: он навязывается церкви и верующим политикам, преследующими свои интересы. Вопрос об автокефалии не ставится самоуправляемой Украинской православной церковью Московского патриархата, а ее глава митрополит Онуфрий, насколько известно, отказывается от общения с Константинопольским патриархатом, действующим односторонне. Да, есть раскол, как он существует во многих православных церквах, но его истоки в данном конкретном случае уходят в политику и геополитику. Главу раскольнической церкви Филарета принимают в США, что похоже на смотрины кандидата на чин главы «единой» автокефальной церкви. Оба экзарха Константинопольского патриарха Варфоломея — североамериканцы.

С точки зрения современных европейских представлений, а Киевом поставлена цель «движения в Европу», вмешательство властей в церковные дела, да еще в качестве стратегии переизбрания П. Порошенко, является нарушением принципа отделения церкви от государства. Вопрос изначально политизируется: он навязывается церкви и верующим политиками, преследующими свои интересы. Вопрос об автокефалии не ставится самоуправляемой Украинской православной церковью Московского патриархата, а ее глава митрополит Онуфрий, насколько известно, отказывается от общения с Константинопольским патриархатом, действующим односторонне. Да, есть раскол, как он существует во многих православных церквах, но его истоки в данном конкретном случае уходят в политику и геополитику. Главу раскольнической церкви Филарета принимают в США, что похоже на смотрины кандидата на чин главы «единой» автокефальной церкви. Оба экзарха Константинопольского патриарха Варфоломея — североамериканцы.

Александр Гущин:
Старт предвыборной кампании в Украине — начало бурного политического года

Если и «врачевать» раскол, то надо сначала разобраться с его истоками. Пока же все указывает на тенденцию к национализации и огосударствлению православия на Украине, что напоминает коллективизацию, когда всех загоняли в колхоз. Вроде как на Украине это уже проходили и имеют представление о трагических последствиях социальных экспериментов. Спрашивается, зачем идти по следам большевиков? Хорошо известно, что контроль государства над церковью, установленный при Петре, сыграл негативную роль в истории Российской империи, которая исчезла, как если бы «Бог задул свечку» (В. Розанов). Вопросы веры, веротерпимости и свободы совести особенно чувствительны, поскольку касаются важнейшего элемента самосознания верующих. Они были урегулированы в Европе еще в XVII веке после Реформации и вызванных ею религиозных войн, включая Тридцатилетнюю, закончившуюся Вестфальским миром. Тогда договорились вывести религиозные противоречия за рамки межгосударственных отношений. Этот принцип был нарушен в годы холодной войны — уже в форме идеологической конфронтации.

В итоге может быть разрушена одна из немногих сохранившихся скреп украинского общества. В нынешней ситуации в стране, и без того расколотой, это грозит дополнительным обострением, привнесением элемента религиозного противостояния, чреватого вспышками насилия. Ничто не указывает на то, что этот вопрос объективно назрел: соответствующие требования должны идти снизу и быть предметом широкой дискуссии в обществе и самой церкви.

Нарушается, причем с подачи политиков, сложившийся в обществе в данном отношении статус-кво, что всегда ведет к трудно предсказуемым последствиям. К тому же привлекаются внешние силы в лице Константинопольского патриархата. Столь чувствительный вопрос должен решаться на основе согласия всех заинтересованных сторон, и прежде всего самих верующих. В недавней истории Украины есть негативный пример навязывания воли одной группы населения другой — отказ от выполнения достигнутого при внешнем посредничестве соглашения между властью и оппозицией от 21 февраля 2014 г. Связанные с этим кризис легитимности и разрыв конституционного пространства привели к референдуму в Крыму и событиям на востоке страны.

В качестве примера из европейской истории. Тютчев еще за 20 лет до объединения Германии под властью Пруссии предупреждал, что это обернется европейской катастрофой — так оно и случилось, и Германия стала орудием разрушения Европы. В Европе было место для Германии как федерации, каковой она и стала после двух мировых войн, но никак не Прусской империи, на что в других германских государствах и обществе не было спроса. Да, Бисмарк воспользовался историческим окном возможности, но чего это стоило Европе и самой Германии! Вопрос еще и в том, и на это указывал Г. Киссинджер, что прусская элита не обладала политической культурой умеренности — необходимого условия достижения компромиссов с соседями. Поэтому был взят курс на абсолютную безопасность объединенной Германии, которая по определению может быть обеспечена только за счет безопасности всех остальных. Другой момент — со времен унизительных поражений от Наполеоновской Франции в образованных кругах немцев создавались теории врожденного «нравственного и духовного» превосходства немцев с опорой на их авторство Реформации. Достаточно почитать Фихте и Гегеля (Тютчев писал о «60 годах разрушительной философии»). В сумме получилась гремучая националистическая смесь. Этот исторический урок, как и весь опыт межвоенной Европы, сохраняют свою актуальность и в наши дни, составляя одну из тем текущего политического дискурса на пространстве Евросоюза. Насилие над историей и социальная инженерия всегда приводят к долговременным негативным последствиям.

Александр Гущин:
Автокефалия через Томос — еще одна линия раскола украинского общества

Сомнения вызывает то, что решают иерархи на сомнительной историко-канонической основе, что отсылает нас к Средневековью, а не прихожане, которых не спрашивают, т.е. нарушаются их права. Что было возможно в Средние века, вряд ли уместно в наше время. Опыт показывает, что любое нарушение прав человека, да еще в сомнительных политических целях, чревато насилием. Константинопольский патриархат фактически узурпировал полномочия византийских императоров в части предоставления автокефалии, и после падения Константинополя в 1453 году эта проблема решалась на путях согласия всех поместных церквей, которого в данном случае нет, что грозит расколом мирового православия.

Что касается нациестроительства/nationbuilding (часто звучит этот аргумент в защиту проекта автокефалии), то главная проблема страны состоит в низком качестве ее элиты, которая, как очевидно для всех, не занималась развитием страны и довела до нынешнего кризиса. Ведь никто не мешал. Сейчас же вместо того, чтобы реформировать страну по европейским стандартам, власти саботируют выполнение этой задачи под предлогом необходимости отвоевания Донбасса. Хотя есть Минские соглашения, которые отвечают всем европейским нормам и практикам политического урегулирования. Их выполнение — это тест на европейскость Украины, ее элиты. Вопрос автокефалии используется в тех же целях - чтобы оправдать отсутствие движения в деле реального реформирования страны, которое только и может обеспечить устойчивое будущее Украины как независимого государства. Любые меры в рамках нациестроительства должны способствовать единению общества, а не вести к его расколу.

Соответственно, маневр властей с автокефалией наносит ущерб урегулированию украинского кризиса, а значит, и интересам европейской стабильности, поскольку этот вопрос уже стал острой проблемой европейской и глобальной политики. С этих позиций внешние участники процесса урегулирования, прежде всего Германия, Франция и Россия, вправе требовать от Киева ответственного поведения, как минимум того, чтобы не предпринималось ничего, что могло бы обострить ситуацию в стране. Такой подход оправдан, когда внутренний кризис интернационализирован и власти не в состоянии его разрешить самостоятельно.

Ввиду тупиковой ситуации в Украине и вокруг нее можно предположить, что внешние силы, разочарованные достигнутым результатом, делают ставку на церковный раскол как элемент долговременного наследия этого кризиса в плане недопущения нормальных отношений Украины с Россией. Бжезинский всегда утверждал, что Россия не восстановит свой статус глобальной державы без Украины. Уже в ходе кризиса западные эксперты не скрывали, что их целью было превратить Украину в «витрину демократии» для воздействия на российский электорат. То есть со стороны Запада это изначально был геополитический проект, искажающий внутреннее развитие самой Украины. Не удивительно, что и автокефалия привносится извне.

Исторически православие всегда было составной частью комплекса отношений между Россией и Западом. Тютчев писал, что после 1453 года православие обрело в России территориальную «основательность и глубину», что в последующей истории имело важнейшие геополитические последствия. Судьбу Византии решило то, что она «занимала лишь кромку мира, уготованного ей Провидением». Именно в силу этой идентичности, отмечал он, «Россия самим фактом своего существования отрицает будущее Запада», т.е. это раздельное существование когда-то должно завершиться конвергенцией/синтезом. Почему бы не в наше время?

Александр Гущин:
Украина — есть ли выход из цугцванга власти?

В условиях нынешнего кризиса западного общества, когда элиты цепляются за статус-кво, логично предположить их стремление нанести удар по православному единству, по России как «законной сестре христианского Запада». В то же время, как писала бывший Госсекретарь М. Олбрайт еще в 2006 году (в книге «Могущественные и Всемогущий»), пришло время и для Запада обратиться к «столь же глубоким, трансцендентным вопросам, как история, самобытность и вера». Именно эти вопросы упорно изгонялись западными элитами под предлогом политкорректности из общественного дискурса и даже системы образования в последние десятилетия в рамках того, что журнал «Экономист» назвал «либеральным перебором». Поэтому есть все основания считать, что натиск на православие на Украине является частью общей стратегии выживания западных элит.

Не хотелось бы думать, что Константинопольский патриархат точно так же мыслит пути своего выживания, а то и стремится воспользоваться сложившейся геополитической конъюнктурой, чтобы решить в свою пользу некий «исторический спор между греками и Россией». Вопрос в том, кто больше пострадает от раскола в православии. Безусловно, пострадает вся Европа, вступающая в эпоху назревшей трансформации, которая востребует все ее духовное наследие, включая идеалы Просвещения. Что до России, само православие уже веками ассоциируется с Россией и Достоевским, который стал источником христианского экзистенциализма и теорий коммуникативного действия. Как отмечал И. Бреммер в 2015 г., т.е. до Трампа, Россию нельзя изолировать и задавить санкциями. Наверное, это относится и к попыткам маргинализировать РПЦ в православном мире.

Наконец, не будем забывать, что кризис на Украине еще далек от завершения, и религиозный раскол вполне может быть фактором, определяющим его исход. Вопрос не только в позиции верующих, но и в масштабах насилия, которым будет утверждаться автокефалия. К сожалению, та же история показывает, что во всех потрясениях, сопряженных с насилием, как правило, верх одерживают «максималисты», те, кто в том числе сводит личные счеты. Понимают ли это в стамбульском районе Фанар?