Уход из жизни одного из патриархов американской политической арены — Збигнева Бжезинского вызвал массу комментариев как в США, так и во всем мире, не исключая нашу страну.
Мне приходилось неоднократно слышать Бжезинского и даже несколько раз встречаться и полемизировать с ним. Довелось наблюдать ту медленную эволюцию, которую он совершал в последние годы в сторону политического реализма. Он был одной из двух ярких звезд американской политики, принадлежащих к первому поколению иммигрантов, ставших крупными государственными деятелями, профессорами, блестящими публицистами и ораторами, но так и не научившимися за свою долгую жизнь в США говорить по-английски без акцента — я имею в виду еще и Генри Киссинджера.
Кем же был для нас Бжезинский — заклятым врагом или пророком? Когда в 2010 г. я во главе российской группы участвовал в юбилейном заседании российско-американской Дартмутской конференции (этому форуму тогда исполнилось пятьдесят лет), в его выступлении уже не было той непримиримой враждебности к нашей стране, которую он прежде демонстрировал. Он любил делать прогнозы, на которые так падок американский истеблишмент, да и широкая публика тоже. Увы, они в основном не сбывались.
Америка в лице Збигнева Бжезинского потеряла одного из бывших активных вдохновителей «холодной войны», который лишь совсем недавно начал демонстрировать способность более реально оценивать мир.
Уход из жизни одного из патриархов американской политической арены — Збигнева Бжезинского вызвал массу комментариев как в США, так и во всем мире, не исключая нашу страну.
Мне приходилось неоднократно слышать Бжезинского и даже несколько раз встречаться и полемизировать с ним. Довелось наблюдать ту медленную эволюцию, которую он совершал в последние годы в сторону политического реализма. Он был одной из двух ярких звезд американской политики, принадлежащих к первому поколению иммигрантов, ставших крупными государственными деятелями, профессорами, блестящими публицистами и ораторами, но так и не научившимися за свою долгую жизнь в США говорить по-английски без акцента — я имею в виду еще и Генри Киссинджера. Но если имя Бжезинского при всей популярности некоторых его книг, особенно «Шахматной доски», воспринимается у нас негативно, то имя долгожителя Киссинджера как последовательного политического реалиста, сторонника учета Америкой интересов России и развития нормальных отношений с нашей страной вызывает у российской публики скорее сдержанно позитивные эмоции. С уважением относился к Киссинджеру глубоко почитаемый мной Евгений Максимович Примаков, который был ярким лидером нашей, отечественной школы политического реализма. Но, к примеру, в странах Индокитая к Киссинджеру как инженеру кровавой бойни, учиненной там американцами во имя борьбы с коммунизмом в 1969–1983 гг., относятся до сих пор с ненавистью. А многие чилийские патриоты не забывают, что бывший госсекретарь был одним из главных архитекторов переворота 11 сентября 1973 г. в этой стране, унесшего жизни многих чилийцев.
Кем же был для нас Бжезинский — заклятым врагом или пророком? Когда в 2010 г. я во главе российской группы участвовал в юбилейном заседании российско-американской Дартмутской конференции (этому форуму тогда исполнилось пятьдесят лет), в его выступлении уже не было той непримиримой враждебности к нашей стране, которую он прежде демонстрировал. Он любил делать прогнозы, на которые так падок американский истеблишмент, да и широкая публика тоже. Увы, они в основном не сбывались.
Полтора десятка лет назад мне довелось побывать в Рокфеллеровском центре Белладжио в Италии, где среди собранных на полке книг всех авторов, которые в то или иное время были fellows этого центра, я обнаружил давно написанную книгу двух американских политологов, впоследствии ставших знаменитостями. Это была книга Збигнева Бжезинского и Сэмюэла Хантингтона, опубликованная в 1963 г. в Нью-Йорке. Она называлась: «Политическая власть: США/СССР. Сходства и контрасты. Конвергенция или эволюция». Ее подзаголовок говорил сам за себя, а некоторые выводы, содержавшиеся в заключении, заслуживают того, чтобы процитировать их дословно. К примеру: «Таким образом, советское и американское правительства принадлежат к маленькому клубу успешных систем. Уже просто потому, что они способны править, они обнаруживают много общего, что отличает их от неуверенных, несовершенных и неэффективных систем, обнаруживаемых в Азии, Африке и Латинской Америке» (с. 418). И еще: «Советская и американская политические системы, каждая по-своему, всегда были чрезвычайно успешны. Поскольку они были успешны, они вряд ли могут существенно измениться» (с. 436).
Хотя пафос книги, конечно, состоял не столько в утверждении незыблемости советской политической системы наряду с американской, а в том, чтобы доказать невозможность конвергенции — в одном или другом направлении, ни малейших сомнений в долговечности советской государственности у авторов не было. Книга выдержала несколько переизданий, последнее из которых было в 1978 году, всего за несколько лет до того, как наша советская политическая система начала рушиться. Авторы книги не продемонстрировали политическую прозорливость и способность к прогнозированию, хотя наверное очень хотели бы, чтобы СССР прекратил свое существование. Не сбылись и последующие прогнозы американо-польского профессора, чего нельзя сказать о его ныне также покойном соавторе, выступившем впоследствии со ставшей весьма популярной концепцией «столкновения цивилизаций». Правда, и это предсказание, на мой взгляд, далеко от того, чтобы адекватно объяснить происходящие в мире турбулентные изменения. Дело все-таки не в цивилизациях, а в политике.
Америка принадлежит к числу тех стран, где люди, выросшие в других государствах, часто возносятся — в результате вольной или вынужденной иммиграции, иногда даже семейных обстоятельств — на вершину политического Олимпа, входят в высшую элиту общества. Имя ставшей по воле судьбы первой леди Америки словенки, которое невольно вызывает ассоциацию со старой русской деревней, где народной формой заимствованного из греческого имени русского имени Мелания (в переводе: смуглая, темная) был вариант «Маланья» (кстати скоро, 21 июня наша церковь будет отмечать День преподобной Мелании), не сходит со страниц мировой прессы. Не следует думать, что в Америке нет людей, для которых при всей приверженности их общества ценностям «плавильного котла» многие иммигранты первого поколения так и не стали своими. Но, так или иначе, Америка в лице Збигнева Бжезинского потеряла одного из бывших активных вдохновителей «холодной войны», который лишь совсем недавно начал демонстрировать способность более реально оценивать мир.
