Политика Турции в ЦА: обоснованы ли амбиции?

В последнее время внимание международной общественности было приковано к Центральной Азии. Такое положение дел объясняется произошедшими событиями, прямо или косвенно связанными с регионом — приход к власти талибов, события в Казахстане, активизация деятельности ОДКБ и т. д. На этом фоне особую активность стала проявлять Турция, позиционируя себя в качестве лидера «тюркского мира» и пытаясь вовлекаться в происходящее наравне с основными нерегиональными акторами, такими как Россия и Китай.

Несмотря на видимую активизацию турецкой политики в Центральной Азии и амбициозность ее планов, а также существующий задел на развитие влияние страны в регионе, они во многом представляются гиперболизированными и не жизнеспособными в долгосрочной перспективе. Это, однако, не отрицает растущее значение страны для Центральной Азии в целом в контексте выстраивания стратегий третьих государств (РФ, КНР и др.). При этом основным, на наш взгляд, условием позитивного развития ситуации для Турции является усиление экономического блока сотрудничества со странами региона, который станет не просто дополнением действий страны в области культурно-гуманитарных связей, а составит основу турецкого влияния в регионе.

В последнее время внимание международной общественности было приковано к Центральной Азии. Такое положение дел объясняется произошедшими событиями, прямо или косвенно связанными с регионом — приход к власти талибов, события в Казахстане, активизация деятельности ОДКБ и т. д. На этом фоне, особую активность стала проявлять Турция, позиционируя себя в качестве лидера «тюркского мира» и пытаясь вовлекаться в происходящее наравне с основными нерегиональными акторами, такими как Россия и Китай.

Однако начало такой активности совпало с периодом распада СССР, ослабившем значимость Турции как форпоста «Западного блока» и актуализировавшем вопрос распространения Турцией своего влияния на новообразованные центральноазиатские республики. В качестве основного инструмента в данном контексте рассматривалась турецкая модель развития, сочетавшая в себе светскую демократическую политическую систему, уважение к исламским ценностям, социально ориентированную государственную политику и рыночную экономику. Имел значение и фактор этноконфессиональной близости стран, использовавшийся в качестве аргумента в пользу формирования Турцией статуса представителя тюркских республик на международной арене. Однако нежелание стран региона продолжать развитие под предводительством очередного «лидера» вынудило Турцию ограничиться лишь экономическим и культурно-гуманитарным взаимодействием с ними.

Основные направления сотрудничества Турции с государствами Центральной Азии

Александр Воробьев:
Казахстан и Турция: опциональная дружба

Экономическое сотрудничество

Одним из главных инструментов, с помощью которого Турция сегодня стремится усилить свои позиции в регионе, является углубление экономического сотрудничества. Прежде всего, Анкара рассматривает Центральную Азию как перспективное направление для инвестиций в транспортную инфраструктуру. Создание новых магистралей и маршрутов необходимо для преодоления инфраструктурной зависимости постсоветских республик от России, поэтому страны региона предлагают множество проектов. В декабре 2018 г. на выставке товаров стран Тюркского совета отмечалось, что турецкие инвестиции в Центральную Азию превышают 85 млрд долл. За последние годы Турция вложилась в несколько масштабных проектов — строительство международного порта в Ашхабаде и восстановление порта в Туркменбаши. Более того, в 2020 г. турецкий холдинг «TAV Airports» приобрел 100% акций аэропорта Алматы — крупнейшего города Казахстана. Планы на будущее также амбициозны: Турция намерена совместно с Китаем реализовать проект транскаспийского транспортного маршрута — артерии, которая соединит страны тюркского мира. Благодаря строительству коридора Турция обеспечит себе прямой вход в Центральную Азию, что позволит увеличить экспорт товаров промышленного производства, а также импорт сырьевых материалов. Регион также представляет интерес для Анкары с точки зрения обеспечения диверсификации поставок энергоносителей в Турцию. Анкара стремится увеличить поставки казахстанской нефти по трубопроводу Баку — Тбилиси — Джейхан и туркменского газа через Трансанатолийский газопровод — часть проекта «Южный газовый коридор». Такие планы свидетельствуют о намерении Анкары стать «энергетическим хабом» Евразии, через который в Европу будет поступать газ из России, Центральной Азии, Азербайджана и Восточного Средиземноморья.

Стоит отметить, что существующий задел для реализации целей Анкары уже не так мал: Турция имеет принципиально иную структуру экономики, чем страны Центральной Азии, благодаря чему она способна удовлетворить спрос стран региона на те виды товаров, которые они сами не производят. Однако объемы экспорта ограничены из-за отсутствия развитой инфраструктуры. С 2010 по 2020 гг. товарооборот между Турцией и центральноазиатскими странами вырос с 5,5 млрд долл. до 6,3 млрд долл. Тем не менее этот показатель составляет чуть более 1,5% от общего объема внешнеторгового оборота Анкары, что говорит о наличии потенциала роста для Турции. Больше всего Турция торгует с Узбекистаном и Казахстаном — товарооборот с каждой из стран превышает 2 млрд долл., однако в списке крупных торговых партнеров этих республик Турция не входит даже в тройку лидеров. Ей сложно конкурировать с Россией и Китаем, и успехи Анкары в наращивании экономического присутствия в Центральной Азии меркнут на фоне достижений более значимых акторов.

Военное сотрудничество

Андрей Кортунов:
Реджеп Эрдоган на русском минном поле

Помимо углубления экономического сотрудничества, Турция также стремится укрепить отношения с государствами Центральной Азии в военной сфере. Речь идет, в первую очередь, о двусторонних контактах со странами региона, которые за последнее время вышли на новый уровень. Сегодня активно обсуждается идея создания «Армии Турана» — военного блока с участием тюркских государств. Первые шаги в сторону этой инициативы были сделаны еще в 2013 г., после основания «Организации евразийских военных правоохранительных органов» (TAKM), куда вошли Турция, Азербайджан, Киргизия и Монголия. Желание вступить в TAKM изъявлял также Казахстан. Цель организации заключалась в развитии сотрудничества сотрудников военных правоохранительных органов государств-участников. TAKM ставило своей задачей борьбу против организованной преступности, терроризма и контрабанды на Кавказе и в Центральной Азии. Тем не менее до сих пор значительных успехов TAKM не достигла, хоть и стала первой попыткой основать прообраз военной организации, имевшей потенциал стать платформой для коммуникации между всеми силовыми ведомствами в регионе под началом Анкары.

Разговоры об укреплении военного сотрудничества между Турцией и центральноазиатскими странами начались после возобновления Карабахского конфликта в 2020 г. В октябре 2020 г., еще в самый разгар боевых действий, министр обороны Турции Хулуси Акар посетил Казахстан и Узбекистан. В рамках визита было подписано соглашение о военном и военно-техническом сотрудничестве между Турцией и Узбекистаном, а также обсуждалось турецко-казахстанское стратегическое партнерство. Эксперты расценили это небольшое турне как старт проекта по созданию единой тюркской армии. Разговоры об «Армии Турана» вновь активизировались после визита главы МИД Турции Мевлюта Чавушоглу в Узбекистан, Киргизию и Таджикистан в марте 2021 г. Создание военно-политического блока под руководством Анкары может способствовать усилению позиций Турции в борьбе за региональное лидерство. Тем не менее, несмотря на амбициозность проекта, планам Турции могут помешать сразу несколько факторов. Во-первых, другие влиятельные силы в Центральной Азии — Россия, Китай, Иран — могут рассматривать формирование «Армии Турана» как угрозу своей безопасности. Во-вторых, не стоит забывать, что Казахстан и Киргизия являются членами ОДКБ, а сама Турция — членом НАТО. При вступлении этих стран в новый блок неизбежно возникнет вопрос, какой статус они сохранят в традиционных альянсах и сохранят ли его вообще. Наконец, перед созданием «Армии Турана» Турции для начала необходимо достигнуть еще большего прогресса в других областях сотрудничества со странами Центральной Азии. К тому же отсутствие соответствующего уровня ресурсного обеспечения в широком его понимании — преграда на пути военной интеграции.

Мягкая сила

Михаил Ермолов:
Помощь Центральной Азии: Новая Большая игра

Наряду с экономикой еще в 1990-х гг. Турция сделала ставку на использование в Центральной Азии широкого инструментария мягкой силы. Так, основу турецкой политики в регионе во многом сформировали несколько основных направлений, среди которых можно выделить политику в отношении популяризации турецкого языка, культуры и истории, а в широком понимании — образования. В рамках реализуемой политики можно выделить несколько основных целей-приоритетов, преследуемых турецкой стороной. Речь идет в том числе о выработке под ее руководством «новой тюркской идентичности», основанной, прежде всего, на идее культурной и религиозной общности, формирующей единый комплекс ценностей, которые лежат в основе мировоззрения населения тюркоязычных стран. Это в перспективе послужит основой эффективного взаимодействия как в экономическом, так и в политическом плане [1]. Более того, для Турции особую значимость имеет поддержание связей с этническими тюрками, способными лоббировать интересы страны за ее пределами и создавать благоприятные условия для развития ее деятельности за рубежом. Это обеспечивается, прежде всего, при помощи сохранения и преумножения знаний об истории, культуре и языке Турции и тюркских народов посредством создания программ для детей-билингвов, организации просветительских мероприятий, связанных с историей и культурой страны, реализации образовательных программ и т. д.

Не меньшую значимость для Турции имеет задача по созданию и поддержанию «нового образа страны», который претерпевает значительные трансформации с 2010-х гг. Если изначально «турецкая модель» позиционировалась как эффективный синтез исламских ценностей, демократических общественных устоев и цветущей рыночной экономики, то с 2010-х гг. ввиду ряда внешнеполитических (арабская весна) и внутриполитических факторов (трансформация политики правящей ПСР) начала делать упор на образ «защитника мусульман и турок» по всему миру. Для достижения указанных целей также активно используется распространение продуктов массовой культуры Турции — киноиндустрии и развлекательного сектора в целом. Таким образом, происходит внедрение в общественное сознание стран региона необходимых для усиления Турции образов, связанных с культурно-историческим и религиозным статусом страны. В тесной связи с этой деятельностью происходила активизация политики оказания гуманитарной поддержки странам региона, которая включала не столько денежные выплаты и долговые списания, сколько инфраструктурные и логистические проекты в рамках обозначенных направлений.

Институциональная основа политики Турции в регионе Центральной Азии

Андрей Казанцев, Су Чан:
Россия и Китай: подходы к безопасности в Центральной Азии в контексте ситуации в Афганистане

Институциональная составляющая турецкой политики в Центральной Азии является одним из наиболее противоречивых ее элементов. С одной стороны, на виду разветвленная сеть институтов, интенсивно используемая турецкой стороной с 1990-х гг. в качестве проводника в регионе. С другой стороны, нельзя отрицать разрозненность и низкую эффективность этой во многом номинальной структуры институтов, в которых выражена ее основная слабость. В этой связи представляется важным учитывать данный аспект при изучении политики и позиций Турции в регионе, разделяя существующую сеть институтов на несколько блоков в контексте турецкой политики в регионе.

Первый блок институтов представлен Советом сотрудничества тюркоязычных государств (с 2021 г. — Организация тюркских государств) и комплексом организаций, функционирующих под его эгидой. Именно эта организация позиционируется Турцией сегодня в качестве центральной площадки для интеграции и взаимодействия тюркских государств. О ее стремлении повысить значимость данного института говорит его вовлечение в процесс урегулирования последних событий в Казахстане. Сегодня в состав членов организации входят Азербайджан, Казахстан, Киргизия, Турция и Узбекистан, а в ее рамках функционируют такие ответвления, как Международная организация тюркской культуры (ТЮРКСОЙ), Парламентская ассамблея тюркоязычных стран, Международная Тюркская академия, а также Фонд тюркской культуры и наследия. Эти учреждения занимаются вопросами распространения и укрепления культурных связей, усиления политического диалога, развития исследований и разработок в области изучения тюркского мира, а также сохранения и защиты культурного наследия стран-представительниц тюркского мира. Говоря же о глобальной цели этого институционального блока, стоит отметить, что она направлена на развитие эффективной интеграции между представителями тюркского мира на основе укрепления культурно-образовательных, социально-политических и экономических связей. Все это основывается на тезисах Турции о концепции существования единого тюркского мира, а следовательно, и тюркской идентичности.

Второй блок институтов связан с образовательным и — в более широком понимании — социально-культурным вектором деятельности Турции, составляющим основу центрально-азиатской политики страны. В этом контексте следует отметить деятельность Фонда Юнуса-Эмре с функционирующим на его основе Институтом Юнуса-Эмре, а также его представительств по всему миру в виде Культурных центров Юнуса-Эмре. Хоть Центры сегодня и не имеют представительства в странах Центральной Азии, Фонд в целом реализует проекты и проводит мероприятия, ориентированные на этот регион и его население. С недавних пор немаловажную функцию принимает на себя Фонд Маариф — он занимается популяризацией турецкого образования, а также развитием международных связей Турции по данной линии, курируя вопросы функционирования турецких образовательных учреждений за границей и частично рассматривая вопросы получения иностранцами льготного образования в Турции. Важно отметить, что Фонд активизировал свою деятельность в контексте процесса по переориентации широкой сети образовательных учреждений, связанных с организацией «FETO». Именно эта организация, по некоторым данным, была непосредственно вовлечена в подготовку военного переворота, провалившуюся в Турции в 2016 г.

Александр Ермаков:
Турецкий гамбит

Кроме того, важна также деятельность Управления по делам турок за рубежом и родственных общин, которая помимо работы с соотечественниками наряду с государственной стипендиальной программой «Турецкие стипендии» продвигает турецкое образование, а также изучение турецкого языка, истории и культуры за рубежом и во многом в странах Центральной Азии, на которые ориентированы все институты данного блока. Вспомогательные функции в рамках социально-культурного направления также выполняют такие организации, как Управление по делам религий (Diyanet), осуществляющее свою деятельность на территории более чем 140 стран мира, способствуя религиозному просвещению и приобщению населения к культурным ценностям посредством сети школ, университетов, образовательных курсов и т. д.

Третий блок организаций — гуманитарный, связанный с работой по реализации предложенной еще в начале 2000-х гг. Ахметом Давутоглы гуманитарной политики, направленной на человека и улучшение условий его существования в глобальном понимании. В данном контексте стоит отметить деятельность Турецкого агентства по международному сотрудничеству и развитию (TİKA), изначально созданного с ориентацией именно на центральноазиатские республики. TİKA — основной институт в контексте реализации официальной помощи в целях развития (ОПР) Турции как члена Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Он расширил свою деятельность далеко за пределы Центральной Азии, реализуя проекты на Ближнем Востоке, в Африке, Латинской Америке и т. д. Сегодня Турция — один из растущих доноров гуманитарной помощи и один из лидеров по соотношению данного показателя в процентах от валового национального дохода. Основные реципиенты значительно изменились за последнее десятилетие, сместив вектор в сторону ближневосточных и африканских стран, но в Топ-10 по-прежнему входят Киргизия и Казахстан. К тому же существует ряд вспомогательных организаций, таких как Kızılay, AFAD и др., имеющих важное значение в контексте гуманитарной политики Турции в целом. Однако они не имеют столь ярко выраженной центрально-азиатской направленности.

***

Турция сегодня позиционирует себя в качестве лидера сразу в нескольких регионах мира, в том числе и в «тюркском мире», что подчеркивает глобальное значение страны как растущего центра силы в рамках многополярной международной системы и делает ее политику в ЦА более чем значимой. При этом стоит понимать, что несмотря на проявляемую активность и амбиции, данная политика имеет ряд особенностей, ставших ее ограничителями. Несмотря на то, что часто проводится параллель между действиями Турции в Центральной Азии сегодня и политикой «возврата» России на Ближний Восток с 2015 г., как в начале 1990-х гг., так и сегодня Турция остается второстепенным нерегиональным игроком в Центральной Азии. Это подтверждается ограниченностью действий страны в вопросах безопасности и ее неспособностью непосредственно вмешиваться в процесс урегулирования кризисных элементов, что в первую очередь является прерогативой РФ.

Ованнес Никогосян:
Предварительные политические уроки миротворчества ОДКБ в Казахстане

Именно поэтому, несмотря на активную риторику по вопросу военного сотрудничества, основной упор делается именно на те сферы, где ограничено влияние иных игроков. Так, например, речь идет о культуре и образовании, экономике, гуманитарной составляющей. Однако такого рода ориентация еще не говорит о ее успешности и эффективности, учитывая специфический характер проявления результатов нетрадиционных инструментов внешней политики. Более того, отсутствие успеха на пути «введения» региона под турецкое «предводительство» и превалирование двустороннего характера взаимодействия, основанного прежде всего на идеологии пантюркизма, также представляется ограничителем действий Турции. При этом фактическая эффективность существующей институциональной основы взаимодействия остается низкой. Наконец, пожалуй, один из главных моментов — это объективное отсутствие у Турции достаточных внутренних ресурсов (финансовых, военных, технологических и т. д.) в сравнении с иными нерегиональными акторами в Центральной Азии (прежде всего с Россией и Китаем). При этом до сих пор существует — хоть и намного менее выражено — многовекторность турецкого подхода к внешней политике.

Все это говорит о том, что несмотря на видимую активизацию турецкой политики в Центральной Азии и амбициозность ее планов, а также существующий задел на развитие влияние страны в регионе, они во многом представляются гиперболизированными и не жизнеспособными в долгосрочной перспективе. Это, однако, не отрицает растущее значение страны для Центральной Азии в целом в контексте выстраивания стратегий третьих государств (РФ, КНР и др.). При этом основным, на наш взгляд, условием позитивного развития ситуации для Турции является усиление экономического блока сотрудничества со странами региона, который станет не просто дополнением действий страны в области культурно-гуманитарных связей, а составит основу турецкого влияния в регионе.

1. Саримсоков З. Тюркский фактор в политике мягкой силы Турции в отношениях со странами Центральной Азии // Постсоветские исследования. 2020. № 7. С. 613.