Повестка для «перезагрузки-2»

7 августа Б. Обама отказался от встречи с В. Путиным в рамках предстоящего саммита «Группы двадцати» в Санкт-Петербурге, объявив причиной отказа предоставление Россией временного убежища бывшему сотруднику ЦРУ Э. Сноудену. Не исключена возможность срыва самого визита Б. Обамы в Россию. «Перезагрузка-2» в том виде, в каком она планировалась в начале 2013 г., до сих пор не состоялась.

Летом 2013 г. ключевой темой российско-американских отношений стал вопрос о «перезагрузке-2». Это понятие появилось еще в конце января 2013 г., когда администрация Барака Обамы попыталась возродить стратегический диалог с Кремлем. Популярность идеи «перезагрузки-2» или «малой перезагрузки» возросла после состоявшегося 7 мая 2013 г. визита в Москву госсекретаря США Джона Керри, в ходе которого стороны договорились возобновить переговоры по ПРО/СНВ и созвать международную конференцию по Сирии. Вершиной «малой перезагрузки» стал прошедший 17–18 июня 2013 г. саммит «Группы восьми» в Лох-Эрне (Ирландия). В ходе встречи президенты России и США подписали Соглашение об обеспечении безопасности и уничтожении расщепляющихся материалов с целью предотвращения распространения ядерного оружия.

В июле 2013 г. в российско-американских отношениях возросла эмоциональная напряженность, вызванная «делом Сноудена» и заявлениями Госдепартамента США о возможности расширения «списка Магнитского». Появились сообщения о возможном срыве запланированного на сентябрь 2013 г. визита Б. Обамы в Россию и даже бойкоте со стороны США предстоящей Олимпиады в Сочи. Прогнозы оказались небезосновательными. 7 августа Б. Обама в самом деле отказался от встречи с В. Путиным в рамках предстоящего саммита «Группы двадцати» в Санкт-Петербурге, объявив причиной отказа предоставление Россией временного убежища бывшему сотруднику ЦРУ Э. Сноудену. Не исключена возможность срыва самого визита Б. Обамы в Россию. «Перезагрузка-2» в том виде, в каком она планировалась в начале 2013 г., до сих пор не состоялась.

До конца «нулевых» годов Соединенные Штаты и Россия выстраивали взаимоотношения на основе модели «навязанного консенсуса». В ее рамках США ориентировались на постепенное втягивание России в выгодные для них политические и экономические отношения, мягко подчиняя ее (равно как и других партнеров) своему влиянию. Американская дипломатия фактически навязывала Москве собственное видение решения тех или иных мировых проблем, стремясь при этом придать своим действиям форму консенсусных решений и взаимных компромиссов. «Малая конфронтация» 2007–2008 гг., апогеем которой можно считать «пятидневную войну» вокруг Южной Осетии, означала распад этой модели российско-американских отношений [1].

Проблема заключается в том, что за минувшие пять лет Россия и США не смогли выстроить конструктивную альтернативу системе «навязанного консенсуса». Взаимодействие Кремля и Белого дома ограничивается негативной повесткой, которая сводится к вопросу о путях уменьшения риска неконтролируемой конфронтации. Позитивная повестка, которая определила бы направления реального российско-американского партнерства, за минувшие двадцать лет сформулирована не была. В результате в двусторонних отношениях продолжают накапливаться долгосрочные негативные тенденции.

«Перезагрузка-1»: причины неудачи

Фото: Ruvr.ru
Подписание договора СНВ-3 в Праге
в 2010 году

Говоря о российско-американских отношениях, важно учитывать их близость модели советско-американского взаимодействия. Россия и США продолжают выстраивать отношения на базе концепции взаимно гарантированного уничтожения и за прошедшие двадцать лет не создали стабилизирующую «подушку» экономических связей. При этом Россия остается ключевой страной с точки зрения стратегических приоритетов США. Некоторые российские и американские эксперты нередко говорят о том, что Россия занимает все меньше места во внешней политике Соединенных Штатов. Но, на наш взгляд, это не так. Россия по-прежнему – единственная страна, способная технически уничтожить Америку и производить сопоставимые с ней типы вооружений. Приоритетной задачей для США при любой администрации остается сокращение российского стратегического потенциала, тогда как для России – сохранение ракетно-ядерного паритета с Вашингтоном.

Политика «перезагрузки», провозглашенная вице-президентом Джозефом Байденом на Мюнхенской конференции 9 февраля 2009 г., не выходила за рамки негативной повестки. В ее основе лежали три практические задачи:

• предотвратить коллапс режима контроля над вооружениями, связанный с окончанием действия Договора СНВ-1 (1991 г.);
• снизить угрозу военного столкновения России и США, которая повысилась во время «пятидневной войны» в августе 2008 г.;
• не допустить разрастания конфликтности в стратегической сфере, проявлениями которой была серия дипломатических конфликтов 2007–2008 гг.

К середине 2010 г. негативная повестка была исчерпана. Возник вопрос о переходе к позитивной повестке, при этом сразу же выявилось расхождение стратегических приоритетов сторон.

Попытки президента Д. Медведева, а затем вице-президента Дж. Байдена объявить новыми приоритетами экономические и гуманитарные проблемы успеха не имели. Во-первых, Вашингтон был заинтересован, скорее, в ослаблении, чем в модернизации российского военного потенциала. Во-вторых, слишком очевидным было расхождение сторон по «гуманитарным вопросам», проявившееся в ходе «дела Магнитского» и «дела Бута». Администрация Б. Обамы поддержала вступление России в ВТО и добилась от Конгресса отмены поправки Джексона–Вэника 1974 г. Однако стороны не начали переговоры о заключении торговых соглашений.

Не удалось создать и механизмы российско-американского партнерства в Тихоокеанском регионе. За минувшие четыре года в России и США появилось немало прогнозов о возможности перехода к экономическому партнерству в этом регионе – от предложений создать свободную экономическую зону по Берингову морю до передачи американскому бизнесу концессий на освоение ресурсов российского Дальнего Востока. Наиболее амбициозным проектом была предложенная экспертами Института Брукингса «Северная альтернатива АСЕАН». Однако к началу Владивостокского саммита АТЭС 2012 г. проекты тихоокеанского партнерства были свернуты. В Москве усилились опасения, что администрация Б. Обамы посредством интеграционных проектов ведет игру на подрыв российско-китайского «большого договора» 2001 г.

Отсутствие позитивной повестки привело к развалу стратегического диалога [2]. С середины 2010 г. в российско-американских отношениях назревал конфликт вокруг проблемы ПРО [3]. Преамбула Договора СНВ-3 фиксировала взаимосвязь процесса сокращения стратегических наступательных и оборонительных вооружений. Российская дипломатия видела в этой формулировке обязательства США ввести ограничения на системы ПРО. Американская дипломатия трактовала ее как пожелание на будущее. Найти компромисс на заседании Совета Россия–НАТО, состоявшемся в Сочи 3–4 июля 2011 г., не удалось. 23 ноября 2011 г. Д. Медведев предупредил, что в ответ на развертывание американских перехватчиков в Европе Москва оставляет за собой право выйти из Договора СНВ-3. 7 марта 2012 г. госсекретарь США Хиллари Клинтон заявила, что «у России нет права вето на размещение систем американской ПРО в Европе» [4]. Это и было фактическое окончание политики «перезагрузки» в российско-американских отношениях.

Конфликт легитимности

Фото: РИА Новости
Б.Обама подписывает "Закон Магнитского"

Принятием «закона Димы Яковлева» Россия показала, что не признает за США эксклюзивных прав на «наказание» других государств.

На фоне окончания «перезагрузки» новой конфликтной сферой стала внутренняя политика. С весны 2011 г. Вашингтон посылал недвусмысленные сигналы о том, что предпочитает выстраивать отношения с Д. Медведевым, а не с В. Путиным. Возможно, администрация Б. Обамы считала фигуру Д. Медведева более компромиссной на переговорах по разоружению, возможно, она хотела сыграть на расколе российской элиты. Но, так или иначе, Белый дом продемонстрировал недружественную позицию по отношению к фигуре В. Путина.

Это событие выявило негативную тенденцию к персонализации российско-американских отношений. После Второй мировой войны элита Соединенных Штатов принимала по факту фигуру любого советского или российского лидера. Американские СМИ могли рисовать И. Сталина, Л. Брежнева, Ю. Андропова, Б. Ельцина в самом негативном свете, но на уровне практической политики Вашингтон вел рабочий диалог с любым руководителем СССР или России. В 2011 г. Белый дом впервые поставил двусторонние отношения в зависимость от фигуры конкретного российского лидера.

С середины 1990-х годов Вашингтон начал использовать новую форму воздействия на Россию – заведение уголовных дел против российских бизнесменов и чиновников. Принятый 6 декабря 2012 г. «закон Магнитского» вывел эту тенденцию на новый уровень. Он допускал возможность ограничения въезда в США и ареста активов российских чиновников, которые, по мнению американской стороны, причастны к смерти С. Магнитского, а также уличены в нарушениях прав человека в России (хотя с правовой точки зрения виновность этих лиц никогда и никем доказана не была). «Закон Магнитского», независимо от мотивов его принятия, показал, что Соединенные Штаты отказывают в праве на легитимность определенному сегменту российской элиты.

Москва пошла на симметричный, с ее точки зрения, ответ. 28 декабря 2012 г. президент России подписал Федеральный закон «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации». Закон запрещал въезд в Россию и предусматривал арест активов граждан США, причастных к нарушению прав человека или преступлениям против граждан России. Четвертая статья этого Закона запрещала усыновление российских сирот гражданами США. Одновременно Российская Федерация заявила о прекращении действия российско-американского соглашения от 13 июля 2011 г. о сотрудничестве в области усыновления (удочерения) детей.

Болезненная реакция американской общественности, на первый взгляд, выглядела странно: помимо России в мире есть еще около 200 государств, откуда можно усыновлять детей. Дело было в другом. На протяжении последних тридцати лет практика «наказаний» других государств была распространенным инструментом американской внешней политики. Принятием «закона Димы Яковлева» Россия показала, что не признает за США эксклюзивных прав на «наказание» других государств.

Зачем нужна «перезагрузка-2»?

К началу 2013 г. Кремль и Белый дом пришли к выводу о необходимости снизить напряженность, поскольку дальнейшее разрастание конфликта означало бы полное прекращение переговоров по разоружению, составляющих основу двусторонних отношений, и даже отказ сторон признавать легитимность друг друга. Поэтому Москва и Вашингтон пошли на восстановление контактов.

Возобновлению диалога по традиции способствовало окончание электорального цикла. На рубеже 2011–2012 гг. в США был популярен тезис об ослаблении позиций В. Путина и необходимости поиска им компромисса с оппозицией. Отсюда следовал вывод, что Кремль будет более склонен к компромиссам на переговорах с Вашингтоном.

Однако к началу 2013 г. в Белом доме, видимо, возобладала точка зрения, что новый приход В. Путина «всерьез и надолго», и необходимо выстраивать с ним отношения. В свою очередь, Россия к этому времени окончательно поняла, что на обозримую перспективу ей придется иметь дело с администрацией Б. Обамы. Такая ситуация вызвала неоднозначную реакцию. В Москве всегда настороженно воспринимали жесткую риторику республиканцев. Однако в случае победы Митта Ромни между президентом-республиканцем и В. Путиным не было бы негативного психологического наследства. Опыт «нулевых» годов доказал, что президенту России лучше удается диалог с республиканцами, чем с демократами. Тем не менее Кремлю приходится иметь дело с переизбранным Б. Обамой.

Проблема заключается в том, что ни Россия, ни США не были готовы пересмотреть долгосрочные стратегические приоритеты. Поэтому диалог 2013 г. оказался еще более ограниченным, чем диалог 2009–2010 гг.

Что такое «перезагрузка-2»

Фото: Nakanune.ru

На протяжении 2012 г. стратегический диалог России и США находился в замороженном состоянии. В двусторонние отношения вошла практика отмененных визитов. В. Путин отказался посетить Чикагский саммит НАТО 19 мая 2012 г. и саммит «Группы восьми» в Кэмп-Дэвиде 18–19 мая 2012 г., а Б. Обама – Владивостокский саммит АТЭС (сентябрь 2012 г.). Подобная ситуация в двусторонних отношениях была характерна только для первой половины 1980-х годов – периода острого кризиса вокруг евроракет и «междуцарствия» в СССР.

Первую попытку возобновить стратегический диалог стороны предприняли в начале 2013 г. 11 февраля (за день до послания Б. Обамы Конгрессу) в СМИ произошла утечка проекта доклада, в котором Пентагон предлагал сократить ядерные потенциалы на 50% от уровня Договора СНВ-3. Речь шла о том, чтобы оставить после 2020 г. по 750–800 оперативно развернутых стратегических боезарядов и 350–400 носителей у каждой из сторон. Осторожную поддержку данному предложению высказала заместитель госсекретаря Роуз Геттемюллер в ходе своего визита в Москву 14–15 февраля 2013 г. Коснувшись проблемы ПРО, она заявила: «Вашингтон готов предоставить гарантии ненаправленности системы ЕвроПРО против России, но не введет ограничения на количество перехватчиков и районы их базирования».

Однако Москва не согласилась с американскими предложениями. Официальный представитель МИД России Александр Лукашевич заявил 14 февраля 2013 г. о возможности начала переговоров по «пакетному соглашению». Такое соглашение призвано увязать сокращение стратегических наступательных вооружений с введением ограничений на ПРО, неядерное высокоточное оружие и обычные вооружения. Представитель МИД России также указал, что Москва намерена «учитывать все факторы, влияющие на стратегическую стабильность, включая планы по развертыванию глобальной системы ПРО США, отсутствие прогресса в ратификации ДВЗЯИ в США и других государствах из т.н. списка 44-х (условие вступления Договора в силу), нежелание отказаться от возможности размещения оружия в космосе, наличие количественных и качественных дисбалансов в области обычных вооружений в Европе и др.». На практике это означало привязку переговоров по СНВ к проблеме заключения соглашения по ПРО. Достичь компромисса на февральских переговорах сторонам не удалось.

Подход Москвы отличался от ее позиции на переговорах по ПРО 2010–2011 гг. В то время российская сторона настаивала на подписании дополнительного соглашения к Договору СНВ-3, которое было призвано урегулировать проблему ПРО. Зимой 2012/2013 гг. российская сторона увязывала начало переговоров по СНВ с другими областями контроля над вооружениями. Это означало, что Россия продолжает настаивать на ревизии «Вайомингского компромисса» 1989 г., причем более серьезной, чем это было в 2009 г.

Вторую попытку возобновить стратегический диалог стороны предприняли летом 2013 г. В Берлинской речи 19 июня Б. Обама призвал Россию понизить «потолки» стратегических наступательных вооружений на треть от Договора СНВ-3, т.е. до менее 1000 оперативно развернутых боезарядов у каждой из сторон. Одновременно президент США призвал вернуться к переговорам о сокращении тактического ядерного оружия (ТЯО), а также предложил провести в 2016 г. специальный международный саммит, на котором обсудить дальнейшую активизацию усилий Соединенных Штатов и других стран по охране расщепляющихся материалов во всем мире. Однако в области ПРО Белый дом, как и в 2010 г., был готов пойти только на подписание декларации о сотрудничестве («executive agreement»).

Фото: snariad.ru

Реакция российской стороны была прогнозируемо негативной. В тот же день В. Путин заявил: «Мы не можем допустить, чтобы был нарушен баланс системы стратегического сдерживания, чтобы была снижена эффективность наших ядерных сил». Более жесткое заявление сделал вице-премьер правительства России Дмитрий Рогозин, назвавший предложения Б. Обамы «непрофессиональными». Дело было не только в невыгодности предложений Белого дома для Москвы. (Тактическое ядерное оружие в настоящее время остается едва ли не единственным средством, позволяющим России компенсировать превосходство НАТО в обычных вооруженных силах на европейском театре военных действий.) Отказ России от американских предложений позволил бы Белому дому выставить Кремль главным виновником срыва разоруженческих инициатив. Такая ситуация была бы особенно тревожной в свете предстоящей в 2015 г. IX Обзорной конференции по ДНЯО.

Отказ президента США от встречи с В. Путиным на саммите в Санкт-Петербурге – логический итог этих процессов. «Дело Сноудена» послужило, скорее, предлогом. Подлинной причиной стала невозможность сторон возобновить полноценный стратегический диалог. Во-первых, администрация Б. Обама еще раз продемонстрировала свое нежелание вести такой диалог с администрацией В. Путина. Во-вторых, решение Белого дома стало ответом на отказ Кремля принять «берлинские инициативы» Б. Обамы. Возобновление стратегического диалога Вашингтон считал возможным только на своих условиях. Это тревожная тенденция, доказывающая неготовность администрации демократов идти на реальные компромиссы.

Перспективы «перезагрузки-2»

Перспективы «перезагрузки-2» выглядят неопределенными. Ни у России, ни у США пока нет стимулов к продолжению стратегического диалога. В лучшем случае переговоры по ПРО/СНВ примут вялотекущий характер. Такая перспектива мало зависит от партийной принадлежности администрации. Ни республиканец, ни демократ не пойдут на серьезный стратегический диалог с Москвой без глубокого сокращения стратегических потенциалов. Российская сторона, напротив, рассматривает их как фактическую гарантию собственного суверенитета. Стратегический диалог остается без традиционной повестки.

Приоритетом администрации Б. Обамы является выстраивание новой системы американского присутствия в Европе и Азии. Вашингтон реализует проект Транстихоокеанского партнерства как интеграционного объединения, фактически подменяющего собой АТЭС и выступающего противовесом АСЕАН и КНР. В отношениях со странами ЕС Белый дом реанимировал выдвинутый еще в 1995 г. проект «Трансатлантического партнерства», предусматривающий создание зоны свободной торговли между США и странами Евросоюза. Этот проект пока воспринимается скептически, хотя в июле 2013 г. стороны начали переговоры о возможности его реализации.

Россия находится за рамками обоих проектов. Выдвигая разоруженческие инициативы, Вашингтон преследует две цели. Согласие Москвы на сокращение стратегических ядерных сил и ТЯО будет означать снижение ее ядерного потенциала. Если же Москва откажется от американских предложений, то ее можно будет обвинить в срыве процесса разоружения. По сути, эта повестка – единственный американский приоритет на российском направлении.

Россия, в свою очередь, выстраивает диалог с США с учетом нынешнего курса Белого дома. В Москве осознают, что, во-первых, администрация Б. Обамы все еще не преодолела негативного отношения к фигуре В. Путина, сложившегося в ходе президентских выборов 2012 г., во-вторых, единственным приоритетом Вашингтона на российском направлении остается разоружение, в-третьих, Соединенные Штаты не изменили своего подхода к стратегическому диалогу по сравнению с неудачными переговорами 2011 г. Возобновить этот диалог Вашингтон готов только при условии согласия России на дальнейшее сокращение как стратегических, так и тактических ядерных вооружений. Сама же американская дипломатия при этом не готова идти на компромисс по ПРО. Россия, в свою очередь, не поддерживает диалог, единственная цель которого – сокращение роли «ядерного фактора» в двусторонних отношениях.

Наблюдается сужение механизмов влияния России на американскую политику. Вывод войск НАТО из Афганистана в 2014 г. сделает альянс мало зависимым от российского маршрута поставок грузов. Соединенные Штаты реанимируют проект «АфПак» (соглашение Афганистана, Пакистана, США и, возможно, Индии) и пытаются выстроить самостоятельный военно-политический диалог со странами Центральной Азии. Невостребованными остаются сигналы Москвы о налаживании диалога по урегулированию ситуации на Ближнем Востоке и в Средиземноморье. Вашингтон, внимательно выслушивающий российские предложения, не считает нужным привлекать Кремль к обсуждению ситуации в Египте, Сирии, Ливии или арабской Палестине.

России объективно нужен некий шаг, подталкивающий США к возобновлению реального, а не имитационного стратегического диалога. Как показывает опыт предыдущих лет, толчком может послужить либо жесткость позиции России в одном из военно-политических кризисов, либо серьезное ослабление американских позиций.

Позитивная повестка

Для выхода из переговорного тупика России и США необходимо сформулировать ограниченную позитивную повестку. В настоящее время она могла бы включать в себя три направления.

Первое – переход к многостороннему диалогу в стратегической сфере. При сокращении стратегических ядерных потенциалов до уровня менее тысячи боезарядов критическое значение для России приобретает фактор ядерных союзников США – Великобритании и Франции. Проблема ТЯО возрождает подзабытые с 1980-х годов дискуссии по «немецкому вопросу». Поэтому повестка переговоров по разоружению должна включать в себя новые направления:

• поиск компромисса по британской ядерной проблеме; 
• вовлечение Великобритании и Франции в переговоры об их участии в Договоре РСМД; 
• обсуждение перспектив VII статьи ДНЯО, уточняющей правила размещения ядерного оружия на территории неядерных держав; 
• рассмотрение проблем ТЯО в контексте обострившегося после 2009 г. «немецкого вопроса»; 
• поиск компромисса по ЕвроПРО в формате Россия–НАТО.

  Ситуация тем более интересна, что у России и США вроде бы есть площадка для переговоров. Это торжественно запущенная в 2009 г. Евроатлантическая инициатива в области безопасности (ЕАСИ), которая формально не имеет официального статуса. Ведущую роль в ней играют Корпорация Карнеги (США), Фонд им. Роберта Боша (Германия) и ИМЭМО РАН (Россия). Эксперты ЕАСИ готовят ежегодные доклады о приоритетных проблемах европейской безопасности. Впервые такой доклад был презентован на Мюнхенской конференции по безопасности 4 февраля 2012 г. Однако к его содержанию эксперты отнеслись скептически ввиду отсутствия конкретных предложений по реформированию системы евроатлантической безопасности.

  Второе – развитие экономических контактов. Важнейшим направлением здесь выступает заключение рамочных соглашений о возможности инвестиций американского бизнеса в Россию. Заключение нового торгового договора (типа советско-американского торгового договора 1972 г.) в настоящее время маловероятно. Речь может идти только о принятии необязывающего, но символически важного документа. Наиболее реалистичным представляется проведение переговоров о принятии соглашения TIFA (Trade and Investment Framework Agreements), которое не требует одобрения со стороны Конгресса.

  Третье – создание механизмов регионального взаимодействия. Наиболее важным в этом случае является вывод войск НАТО из Афганистана. Для России здесь актуальны два вопроса: 1) какие гарантии правительству Афганистана готовы дать США в рамках реализуемого проекта «АфПак»; 2) как далеко готов пойти Вашингтон в выстраивании диалога со странами Центральной Азии. Проблема налаживания этого диалога становится одной из ключевых проблем региональной безопасности.

  В дальнейшем Россия и США могут начать переговоры о стабилизации ситуации на Ближнем Востоке. Однако пока подобная перспектива остается неопределенной.

  * * *

  В настоящее время в российско-американских отношениях нет ярко выраженного кризиса – происходит только накопление психологического негатива. Для его преодоления Москве и Вашингтону требуется сформулировать качественно новую повестку взаимодействия. Однако опыт предшествующих двадцати лет показывает, что подобную повестку России и США удавалось сформулировать лишь после крупного военно-политического кризиса. Сегодня перед сторонами стоит сложная задача – продолжить «перезагрузку-2» без традиционного балансирования на грани конфликта.

  При этом России и США следует учесть негативный опыт конца «нулевых» годов. В начале 2010 г. на волне первых успехов «перезагрузки» в Москве и Вашингтоне все чаще звучали голоса о необходимости отказаться от традиционной повестки контроля над вооружениями и создать «союз новых партнеров». Попытки решить проблемы прорывными методами не только не увенчались успехом, но и, напротив, привели к накоплению и, в конечном счете, к обострению стратегически важных проблем. Это актуально и для «перезагрузки-2». Без сложного и кропотливого поиска путей решения традиционных военно-политических проблем Россия и США обречены периодически скатываться в состояние малой или большой конфронтации.

  1. Богатуров А.Д., Фененко А.В. Кризис стратегии «навязанного консенсуса» // Свободная мысль. 2008. № 11. С. 5–18.

  2. Перспективы трансформации ядерного сдерживания / Под ред. А. Арбатова, В. Дворкина, С. Ознобищева. М.: ИМЭМО РАН, 2011.

  3. Впервые прогноз относительно этого кризиса был сделан еще в середине 2010 г. См.: Геттемюллер Р., Тренин Д. Новый Договор СНВ: что дальше? Цели дальнейшего сотрудничества в сфере контроля над вооружениями и безопасности. Московский центр Карнеги, 25 июня 2010 г.

  4. В выступлении Х. Клинтон от 7 марта 2012 г. обращалось внимание на «высказанную ОБСЕ озабоченность по поводу условий, в которых была проведена кампания, неравномерного использования государственных ресурсов и процедурных нарушений в день выборов».