Президентские выборы в России и прибытие нового посла США в Москву в начале 2012 г. породили новую волну дискуссий о роли личностного фактора в российско-американских отношениях. Приход на политическую арену новых лиц уже трижды за последние двадцать лет приводил к серьезным переменам в отношениях между Россией и Соединенными Штатами – в 1992–1993, 2000–2001 и 2008–2009 гг. Во всех этих случаях российско-американские отношения получали стимул к обновлению, который, однако, вскоре сходил на нет перед лицом препятствий, носивших, казалось бы, объективный характер: расширения НАТО, «оранжевых революций» на постсоветском пространстве, противоракетной обороны (ПРО).
Президентские выборы в России и прибытие нового посла США в Москву в начале 2012 г. породили новую волну дискуссий о роли личностного фактора в российско-американских отношениях. Приход на политическую арену новых лиц уже трижды за последние двадцать лет приводил к серьезным переменам в отношениях между Россией и Соединенными Штатами – в 1992–1993, 2000–2001 и 2008–2009 гг. Во всех этих случаях российско-американские отношения получали стимул к обновлению, который, однако, вскоре сходил на нет перед лицом препятствий, носивших, казалось бы, объективный характер: расширения НАТО, «оранжевых революций» на постсоветском пространстве, противоракетной обороны (ПРО).
Новый импульс
С каждым разом иллюзий относительно возможности начать отношения «с белого листа» становилось все меньше. Появлялся прагматизм, а планка ожиданий снижалась. Сейчас они могут быть скромнее, чем в какой-либо из прежних моментов смены лидеров в России и США. Тем не менее в 2012 г. в новый цикл отношений две страны входят с весомым багажом достижений. За последнее десятилетие решился вопрос о вступлении России во Всемирную торговую организацию (ВТО), был заключен Договор между Российской Федерацией и США о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), появился опыт тесного сотрудничества России и Соединенных Штатов в сфере безопасности в Афганистане, наметились некоторые общие подходы к разрешению споров на постсоветском пространстве.
Однако большинство прошлых проблем пока остаются неурегулированными, а в начале 2010-х годов к ним добавились несколько новых взаимных раздражителей. Москва озабочена возможным вмешательством во внутренние дела России и возможностью применения Соединенными Штатами публичных санкций против российских чиновников, к чему призывает группа американских конгрессменов. Вашингтон не удовлетворен позицией России по конфликту в Сирии. Противоречия могут обостриться и по поводу ужесточения санкций против Ирана, если кризис вокруг иранской ядерной программы войдет в решающую стадию.
В конце «нулевых» стал быстро меняться и внутриполитический контекст российско-американских отношений. В условиях бурного развития социальных сетей и Интернет-СМИ попытка необузданной кампании критики деятельности нового американского посла в Москве, предпринятая на российском общественно-политическом поле, обернулась тем, что число подписчиков микроблога Майкла Макфола за два месяца превысило 20 тыс. человек. Все они с интересом знакомятся с точкой зрения американского посла. Впервые в истории российско-американских отношений (и, вероятно, мировой дипломатии в целом) посол США может в любое время суток напрямую обращаться к столь широкой аудитории в стране пребывания.
В такой ситуации от убеждений влиятельных личностей – будь то новый президент или даже посол – динамика российско-американских отношений зависит сегодня не меньше, чем раньше. При наличии политической воли достичь прорывов в отношениях между любыми государствами можно достаточно быстро. Даже после косовского (1999 г.) и югоосетинского (2008 г.) кризисов Москва и Вашингтон восстанавливали взаимодействие примерно за год и быстро находили путь к новым совместным проектам. Подводя внешнеполитические итоги своего президентского срока, Дмитрий Медведев вспоминал, сколь весомый стимул официальным делегациям переговорщиков по договору СНВ-3 придало искреннее желание обоих президентов по возможности оперативно выйти на его подписание.
При наличии политической воли Россия и США могли бы в обозримые сроки разрешить спорные проблемы. Вопреки распространенному мнению, наличие общей угрозы безопасности России и США не является здесь необходимым условием, требуется только подход к российско-американским отношениям как к игре с положительной, а не нулевой суммой. Так, в краткосрочной перспективе вступление России в ВТО и отмена Конгрессом США поправки Джексона–Вэника приведут, по прогнозам экспертов, к росту американского экспорта в Россию до 20 млрд долл. за пять лет, что по степени интенсивности может приблизить российско-американские торговые отношения, например, к российско-китайским. Постепенно растет количество взаимно выданных виз и прямых авиарейсов между Россией и США. Российские власти также располагают достаточным пространством законодательного маневра, чтобы принять необходимые меры для снятия предполагаемой угрозы внешнего вмешательства, но одновременно не породить волну критики со стороны США и убедить Вашингтон не прибегать к языку санкций.
В среднесрочной перспективе (два–три года) сторонам нет смысла разворачивать вспять позитивные тенденции «перезагрузки», предпринятой ради того, чтобы отойти от пропасти военной конфронтации, в которую они заглянули в августе 2008 г. На фоне в целом пессимистических оценок перспектив договоренности России и США по ПРО подслушанный журналистами диалог президентов Д. Медведева и Б. Обамы во время их встречи в Сеуле неожиданно вселил в наблюдателей надежду. Оказалось, что лидеры понимают специфику электоральных циклов и не будут давить друг на друга в «ненужный момент», имея в виду общую цель достижения договоренности. В таких условиях на протяжении нескольких последующих лет у Москвы и Вашингтона сохраняется хороший шанс достичь компромисса по ПРО. Это будет сделано, скорее всего, посредством сочетания сотрудничества России, США и НАТО в сфере ПРО, с одной стороны, и гарантий ненаправленности соответствующей системы против России, с другой. Содействовать этому могло бы дальнейшее улучшение отношений между Москвой и рядом центральноевропейских столиц, заявляющих о наличии у них опасений по поводу намерений России в сфере европейской безопасности.
«План 2020»?
Более сложным представляется «стратегический» вопрос: что может связывать Россию и США в долгосрочной перспективе, например, через пять–семь лет, когда проблема Афганистана потеряет свою остроту, как минимум, для США? В программной статье «Россия и меняющийся мир», опубликованной перед президентскими выборами 2012 г., В. Путин заявил, что Россия была бы готова «пойти действительно далеко» и добиться «качественного прорыва» в отношениях с США. Сдержанность администрации Б. Обамы в сложный для двустороннего взаимодействия выборный период в России показывает, что хорошие отношения с нашей страной теперь входят в стратегические приоритеты Вашингтона, и игнорировать Россию США, во всяком случае, при президенте Б. Обаме, не собираются.
Как в таких условиях может выглядеть долгосрочная общая повестка дня? Во-первых, компромисс по ПРО мог бы позволить сторонам продвинуться на других направлениях контроля над вооружениями, включая дальнейшее сокращение стратегических и тактических ядерных сил, а также обычных вооруженных сил в Европе. Не стоит забывать и о том, что в совместном заявлении, принятой в Лондоне в апреле 2009 г., президенты Д. Медведев и Б. Обама заявили о приверженности цели глубокого ядерного разоружения. «Демилитаризация» российско-американских отношений, по мнению многих аналитиков, могла бы позволить сторонам существенно повысить доверие, что облегчило бы в числе прочего и высокотехнологичную промышленную кооперацию.
Во-вторых, готовность к компромиссам стоило бы конвертировать в усилия по созданию единого пространства евроатлантической безопасности. Такие усилия могли бы воплотиться, прежде всего, в конкретных шагах по урегулированию конфликтов на пространстве вокруг России. Несмотря на имеющиеся противоречия, в этой сфере уже наработан достаточный опыт координации, например, по разрешению конфликтов в Грузии в первые месяцы после «революции роз» 2003–2004 гг., по ситуации в Киргизии и Афганистане. Наблюдая возвышение Китая и других региональных центров силы вокруг России, можно предположить, что уже в скором времени Москве будет непросто в одиночку добиваться поставленных целей во взаимоотношениях со своими непосредственными соседями на западе, юге и востоке. В такой ситуации общим российско-американским проектом могло бы стать налаживание трехстороннего взаимодействия (в формате «Россия – государства-соседи – США») ради разрешения застарелых конфликтов и подготовки соглашения о едином пространстве европейской безопасности.
Наконец, улучшение взаимодействия России с европейскими союзниками США по НАТО представляется важным шагом в реализации упомянутых проектов. В условиях сокращения военных бюджетов и ослабления внутреннего единства Североатлантический альянс после завершения операции в Афганистане вряд ли сможет позволить себе операции далеко за пределами территории стран-членов. В НАТО давно уже идут дискуссии о необходимости возвращения к «корням» – функциям регионального сообщества безопасности, не склонного легко принимать решения о проведении операций в отдаленных регионах мира. В такой ситуации России стоило бы предпринять усилия, чтобы вновь не оказаться в роли главного оппонента НАТО, на протяжении десятилетий «помогавшего» Североатлантическому альянсу обосновывать свое предназначение. Для этого Москва могла бы последовательно выдвигать идеи и предложения о новых совместных с НАТО проектах в сфере безопасности.
***
Объективные противоречия между Россией и США в современном мире не столь сложны, как кажется на первый взгляд. Все они обусловлены взаимным недоверием и неспособностью (а зачастую – нежеланием) сторон доказать друг другу отсутствие наступательных намерений. При опоре на политическую волю, долгосрочное стратегическое мышление и опыт предыдущих разочарований клубок российско-американских противоречий может быть распутан гораздо раньше, чем многие ожидают.
