«Мягкая сила»: история и археология

Научно-культурное и гуманитарное сотрудничество — традиционные инструменты «мягкой силы», которые используются многими государствами для продвижения своих интересов. Еще одним направлением такого рода деятельности может выступать изучение исторического прошлого конкретной страны, в том числе в рамках соответствующих археологических и иных изысканий.

Опыт Второй мировой войны продемонстрировал потребность в наличии специализированной нормативно-правовой базы, регламентирующей сохранение и защиту объектов культурного наследия в период военных действий. Среди ключевых документов в данном вопросе следует выделить Гаагскую конвенцию 1954 г. и Протоколы к ней (1954 г. и 1999 г.), где подробно рассмотрена проблематика защиты объектов культурного наследия, в том числе подготовка к охране данных объектов еще в мирное время, уважение к ним в период боевых действий, запрет на вывоз ценностей с оккупированных территорий и т.д.

К сожалению, практика локальных конфликтов конца ХХ – начала ХХI вв. свидетельствует о многочисленных нарушениях этих правовых положений. Боевые действия в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии, Мали привели к утрате и разрушению некоторых объектов культурного наследия, что поднимает вопрос об эффективности имеющихся механизмов и инструментов по недопущению подобных сценариев.

Сегодня на первый план выходит проблематика как реконструкции поврежденных в ходе боевых действий объектов, так и проведения дополнительных археологических и исторических исследований с целью поиска и спасения уцелевшего наследия прошлого.

Проведение комплексных историко-археологических экспедиций за рубежом — это один из важных инструментов расширения неформальных коммуникаций как с местными элитами, так и с профессиональным сообществом.

Во многом эти миссии могут трактоваться как эффективные примеры «умной силы», обеспечивающие решение целого комплекса сопутствующих задач, несмотря на свою кажущуюся удаленность от мейнстрима, связанного с наращиванием культурно-просветительских программ и проектов.

В этом контексте важно усилить работу по таким направлениям, как:

• поддержка гуманитарных дисциплин, в том числе ориентированных на изучение истории зарубежных стран;
• формирование перечня «популярных сюжетов» (в каждой стране отдельно), которые могли бы стать поводом для взаимодействия с интеллектуальной элитой на постоянной основе. Полный перечень можно составить на основе сетки основных западных научно-популярных каналов. Отсутствие в этом глобальном дискурсе российской науки в нынешних условиях становиться недопустимым.
• расширение форм сотрудничества российского академического сообщества с местными научными кругами, в том числе в рамках реализации совместных исследований по историко-культурной и историко-археологической проблематике.

Учитывая сложившийся уровень напряжения в межгосударственных отношениях, России следует не только выступать за сохранение и развитие своей культуры, но и за общемировые культурные ценности, что позволит в значительной степени расширить возможности российского потенциала «мягкой силы».

Научно-культурное и гуманитарное сотрудничество — традиционные инструменты «мягкой силы», которые используются многими государствами для продвижения своих интересов. Еще одним направлением такого рода деятельности может выступать изучение исторического прошлого конкретной страны, в том числе в рамках соответствующих археологических и иных изысканий.

Наверное, одним из самых известных примеров привлечения возможностей науки для формирования проекции культурного влияния может выступать деятельность французских исследователей, принявших участие в египетской экспедиции Наполеона Бонапарта. В 1799 году в рамках Египетского похода будущего французского императора на борт военных судов, перевозивших войска в страну Пирамид, взошли 167 ученых — людей, которые по мнению современных исследователей стали основоположниками европейской египтологии как научной дисциплины.

После прибытия в Египет и преодоления тягот военных действий члены научной экспедиции вошли в состав Института Египта — учреждения, созданного Наполеоном в пригороде Каира, основной задачей которого был сбор и систематизация сведений о стране, а позже — сохранение культурного наследия Древнего Египта. Эта организация функционирует и сегодня.

Как известно, военная экспедиция французов в Египет окончилась провалом, и в 1801 г. войска Наполеона покинули Александрию. При этом значительную часть собранных коллекций ученые передали англичанам, что было одним из условий беспрепятственного возвращения ученых домой. Полученные материалы позже вошли в основу египетской коллекции Британского музея.

Следует отметить, что параллельным сюжетом изучения древностей Египта в период Наполеоновских войн стало соперничество двух научных школ — английской и французской. Помимо конкуренции на поприще сбора древних артефактов в Египте характерной чертой времени стала острая полемика между французскими и английскими учеными, что отразилось в том числе и в оспаривании первенства дешифровки Розеттской надписи, выполненной Ж. Шампольоном. Англоязычном мире считается, что ключ для расшифровки надписи нашел Томас Юнг, на основе работ которого французский ученый сумел прочитать древнеегипетский текст.

Дарья Иванова:
У кого сила «мягче»?

Таким образом, уже в первой половине XIX в. можно увидеть, что объектом столкновения интересов держав становятся не только территории, но и их прошлое.

Опыт Второй мировой войны продемонстрировал потребность в наличии специализированной нормативно-правовой базы, регламентирующей сохранение и защиту объектов культурного наследия в период военных действий. Среди ключевых документов в данном вопросе следует выделить Гаагскую конвенцию 1954 г. и Протоколы к ней (1954 г. и 1999 г.), где подробно рассмотрена проблематика защиты объектов культурного наследия, в том числе подготовка к охране данных объектов еще в мирное время, уважение к ним в период боевых действий, запрет на вывоз ценностей с оккупированных территорий и т.д.

К сожалению, практика локальных конфликтов конца ХХ – начала ХХI вв. свидетельствует о многочисленных нарушениях этих правовых положений. Боевые действия в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии, Мали привели к утрате и разрушению некоторых объектов культурного наследия, что поднимает вопрос об эффективности имеющихся механизмов и инструментов по недопущению подобных сценариев.

Следует отметить, что сегодня в составе армейских частей отдельных стран, в частности, в армии США, функционируют специальные подразделения, задача которых состоит в защите памятников культурного наследия. Так, в 2019 г. между Смитсоновским институтом и Командованием по связям с гражданской администрацией и психологическим операциям (входит в состав Сил специальных операций США) был подписан Меморандум о взаимопонимании с целью расширения сотрудничества в области защиты и сохранения культурных ценностей в условиях вооруженного конфликта и разработки программы обучения. Тренинги охватывают вопросы, касающиеся защиты объектов культуры в военное время, списки запрещенных для ударов целей, процедуру работы с принимающими странами для эвакуации и защиты музейных коллекций и т.д.

С другой стороны, сегодня на первый план выходит проблематика как реконструкции поврежденных в ходе боевых действий объектов, так и проведения дополнительных археологических и исторических исследований с целью поиска и спасения уцелевшего наследия прошлого.

На этом фоне привлекает внимание деятельность по сохранению историко-археологического наследия Сирии. На территории этой страны находятся шесть объектов всемирного наследия: крепости Калат Салах эль Дин и Крак де Шевалье, Старый город Алеппо, Старый город Дамаска, памятники Босры, памятники Пальмиры, древние поселения на севере Сирии.

Одной из первых международных организаций, выразившей опасения в связи с сохранностью исторических памятников в случае развертывания вооруженного конфликта на территории страны, стал Международный комитет Голубого щита. Эта организация представляет из себя волонтерское международное объединение представителей академического сообщества в области истории, археологии, искусства и других сфер, располагающая разветвленной сетью филиалов в разных странах мира. Примечательно, что сотрудники американского филиала данной организации, созданного в 2006 г., в сотрудничестве со Смитсоновским институтом как раз и проводят обучение военных специалистов в части специфики работы с объектами культурного наследия в зонах боевых действий.

В 2011 г. была создана Ассоциация за защиту Сирийской археологии на базе Страсбургского университета. Целью объединения декларировалось документирование разрушений объектов археологического наследия Сирии.

В 2013 г. при поддержке UNESCO был выпущен Красный лист похищенных культурных ценностей Сирии — своеобразная ориентировка для таможенных, полицейских, торговых и иных заинтересованных структур в целях поиска украденных объектов культурного наследия.

C 2013 г. английский филиал Голубого щита в сотрудничестве с организацией Heritage for Peace приступил к установлению прямых или косвенных контактов между членами профессионального сообщества и участниками боевых действий с целью коррекции поведения участников конфликта в отношении объектов культурного наследия.

Виталий Смышляев:
Стратегия сопряжения вместо «мягкой силы»

Обращает внимание, что такие неформальные контакты между «комбатантами» и представителями профессионального сообщества Heritage for Peace рассматривает в качестве основного инструмента своей работы.

Немецкий музей Исламского искусства и Немецкий археологический институт с 2013 г. реализуют проект Архива сирийского наследия. Его основная цель — оцифровка объектов культурного наследия, археологических и музейных предметов, находящихся в восточных коллекциях немецких музеев, с их последующей локализацией на виртуальном ландшафте.

В 2014 г. в рамках Американской школы исследования Востока появилась Инициатива по культурному наследию, основной целью которой обозначалось привлечение внимания общественности к кризису культурного наследия в Сирии и документирования разрушений памятников. Основным инструментом стал анализ фотографий археологических памятников, полученных при помощи спутников.

В 2015 г. при участии CyArk и ICOMOS был запущен проект ANQA, в задачи которого входило экстренное документирование объектов культурного наследия на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Для этого осуществлялась подготовка групп международных специалистов, которые во взаимодействии с местными экспертами должны были осуществить 3D документирование объектов культурного наследия до того, как они будут повреждены или уничтожены.

Позже к проекту присоединился Институт сохранения культурного наследия Йельского университета, на базе которого была создана рабочая группа аспирантов, объединившая в своих рядах историков, архитекторов, программистов, востоковедов. Они должны были вместе работать над списками объектов культурного наследия в Сирии и Ираке, оцифровывать фотографии, планы и другую документацию, размещать их в открытом доступе.

В целом даже этот далеко не полный перечень программ и инициатив, направленных на защиту объектов культурного наследия, демонстрирует широкую вовлеченность в процесс сохранения историко-археологического наследия Сирии как государственных, так и некоммерческих структур и объединений. Очевидно, что расширение такого рода взаимодействия приводит к установлению прочных неформальных связей и на уровне государственных структур, и в рамках профессиональных сообществ.

Фактически во многом такого рода деятельность (оцифровка, каталогизация, мониторинг и т.д.) становится «точкой входа» в широкие экспертно-аналитические, волонтерские, научные и иные круги, обеспечивая решение и магистральных задач, и установление многочисленных неформальных контактов.

Отечественные историки и археологи были привлечены к процессу сохранения сирийского культурного наследия после завершения боев под Пальмирой в 2016 г.

Сразу после окончания операции по разминированию территории античного города сотрудники Института материальной культуры РАН под руководством Н. Соловьевой совместно с представителями Государственного Эрмитажа и при поддержке военных топографов российской армии провели аэрофотосъемку памятника на площади около 13 км². Было получено более 4 тыс. снимков, что позволило создать трехмерную модель древней Пальмиры. Результаты работы осенью 2017 г. были переданы российскими археологами сирийской стороне на безвозмездной основе, в том числе дополнительно еще три модели, среди которых была и цитадель Дамаска.

Кроме того, в ноябре 2016 г. под руководством сотрудника Института наследия Т. Кармова состоялась мониторинговая экспедиция с целью осмотра объектов Всемирного наследия — Древних поселений на севере Сирии.

Также в 2021 г. сотрудники Института материальной культуры РАН под руководством Н. Соловьевой организовали и приняли участие совместно с сирийскими коллегами в международной экспедиции по исследованию византийских памятников раннего Средневековья на севере Сирии в провинции Хама.

Еще один интересный проект — проведение подводных исследований морской акватории вблизи г. Тартус, начатые в октябре 2019 г. Участники работ — Севастопольский государственный университет, Институт востоковедения РАН и департамент древностей и музеев Министерства культуры Сирийской Арабской Республики. Руководитель исследований с российской стороны — В. Лебединский.

Стоит отметить, что Тартус — это территория присутствия рыцарей-тамплиеров, их последняя цитадель на Святой Земле. Основав замок Тортоза и укрепив городские стены, храмовники оставались в Тартусе до 1291 г. До сегодняшнего дня в городе сохранились стены крепости и остатки грандиозной базилики, построенной тамплиерами. С 1973 г. здесь располагается 720-й пункт материально-технического обеспечения ВМФ России.

А в 70 км от Тартуса находится замок Крак де Шевалье — одна из жемчужин фортификационного искусства рыцарей-крестоносцев, где некоторое время находилась резиденция Великого магистра ордена рыцарей-госпитальеров.

Ольга Кулькова:
Мягкая сила России в Африке: новые перспективы и вызовы

Таким образом, для российских археологов и историков сегодня открываются уникальные возможности на месте провести полевые работы и исследования, охватывающие в том числе период Крестовых походов.

Конечно, такого рода археологические миссии могут рассматриваться в качестве своеобразного «культурного посольства», позволяющего российским ученым открывать для себя новые страницы сирийской истории, а сирийцам — использовать потенциал российской науки для сохранения своего культурного наследия.

Принимая во внимание высокую концентрацию исторических и археологических памятников, находящихся на территории Сирии, потенциал развития двусторонних научных контактов российских и сирийских ученых по изучению прошлого страны нельзя недооценивать.

Более того, активность международных волонтерских организаций, присутствие зарубежных историко-археологических миссий ставит вопрос об острой конкуренции в профессиональном сообществе в части проведения как работ по оцифровке древних памятников, так и по их дальнейшему изучению.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что даже деятельность российских ученых в Пальмире в 2016 г. вызвала неоднозначную реакцию среди заинтересованных участников. Как подчеркивают отдельные наблюдатели, «некоторые организации выражали необоснованные опасения перехода Пальмиры под патронаж российских культурных институций, другие игнорировали нетривиальность задачи, поставленной перед российскими саперами и тот профессионализм, с которым она была выполнена».

В целом сегодня фиксируется значительный интерес к сохранению и изучению сирийского культурно-исторического наследия, что ставит вопрос о возможностях российского научного сообщества в части расширения количества и качества археологических миссий в стране и их поддержке со стороны органов власти.

Не менее интересный проект — изучение пограничной крепости Узундара на территории Узбекистана, основанной в эллинистический период. С российской стороны в раскопах принимают участие Н. Двуреченская и О. Двуреченский.

Крепость Узундара не имеет аналогов на территории Средней Азии как с точки зрения периодизации (как правило, слои эпохи эллинизма перекрыты новыми наслоениями и носят фрагментарный характер), так и с точки зрения исторического наследия, поскольку — это зримое свидетельство могущества Бактрийского царства, правители которого построили разветвленную сеть пограничных укреплений, один из которых — Узундара.

Помимо российских археологов, работы на территории Узбекистана проводят и французские ученые. Всего на территории Узбекистана действует пять миссий, в том числе Французско-узбекская археологическая миссия Северной Бактрианы. Группа концентрирует свою работу на городище Термеза в Сурхандарье на границе с Афганистаном с целью изучения порядка заселения, освоения и урбанизации данного региона со времен завоеваний Александра Македонского до прихода Чингиз Хана.

Таким образом, интерес к наследию Александра Македонского в Средней Азии (Бактрийское царство до своего отделения входило в государство Селевкидов) достаточно высокий.

Учитывая уникальность Узундары и проведение работ по ее изучению российскими археологами, данный проект мог бы рассматриваться в качестве примера эффективного научно-культурного сотрудничества на постсоветском пространстве.

На фоне общей напряженности в данном регионе такого рода историко-археологические миссии решают задачи по укреплению двусторонних связей России с бывшими советскими республиками и создают задел для расширения возможностей российского научного сообщества в части конструктивного, плодотворного и актуального диалога с мировым академическим историко-археологическим сообществом.

Резюмируя, отметим, что проведение комплексных историко-археологических экспедиций за рубежом — это один из важных инструментов расширения неформальных коммуникаций как с местными элитами, так и с профессиональным сообществом.

Во многом эти миссии могут трактоваться как эффективные примеры «умной силы», обеспечивающие решение целого комплекса сопутствующих задач, несмотря на свою кажущуюся удаленность от мейнстрима, связанного с наращиванием культурно-просветительских программ и проектов.

В этом контексте важно усилить работу по таким направлениям, как:

• поддержка гуманитарных дисциплин, в том числе ориентированных на изучение истории зарубежных стран;
• формирование перечня «популярных сюжетов» (в каждой стране отдельно), которые могли бы стать поводом для взаимодействия с интеллектуальной элитой на постоянной основе. Полный перечень можно составить на основе сетки основных западных научно-популярных каналов. Отсутствие в этом глобальном дискурсе российской науки в нынешних условиях становиться недопустимым.
• расширение форм сотрудничества российского академического сообщества с местными научными кругами, в том числе в рамках реализации совместных исследований по историко-культурной и историко-археологической проблематике.

Учитывая сложившийся уровень напряжения в межгосударственных отношениях, России следует не только выступать за сохранение и развитие своей культуры, но и за общемировые культурные ценности, что позволит в значительной степени расширить возможности российского потенциала «мягкой силы».