Пока можно лишь предполагать, какой именно будет развязка текущего «украинского сюжета» в международных отношениях. Однако для России целый ряд последствий борьбы вокруг Украины обозначился уже в марте. Дальнейшее повлияет только на глубину этих последствий, на то, какие усилия будут необходимы для их преодоления.
Мы уже имеем множество свидетельств резкого падения доверия к России у большинства стран-партнеров, особенно соседних государств — как среди элит, так и в широких слоях общества. Российская «мягкая сила» начинает восприниматься в качестве опасного, потенциально дестабилизирующего фактора.
Немедленное «выпадение» России из формата G8 — накануне планировавшегося сочинского саммита «большой восьмерки» — указало на качественное изменение роли нашей страны в мире. России грозит значительное сужение возможностей для участия в глобальном и региональном управлении. Сохранив, по-видимому, присутствие в большинстве институтов такого рода, она, однако, потеряет шансы продвигать в них собственные инициативы и вообще существенно влиять на принимаемые решения.
С этим сопряжено ускоряющееся падение авторитета глобальных и региональных структур, ответственных за безопасность на европейском континенте. Крымские события заставили экспертов говорить о крупнейшем кризисе современной европейской системы безопасности. В этом смысле отпадение Крыма от Украины также стало ударом по всему режиму нераспространения ядерного оружия. Оно поставило под вопрос способность ядерных держав выступать объединенным гарантом для стран, сохраняющих безъядерный статус. Укрепление режима нераспространения до сих пор было одним из приоритетов внешней политики постсоветской России, прочно увязанным со многими другими проблемами в российской повестке. Его подрыв стал очень сильным ударом по нашим же позициям и наработанному комплексу аргументации на внешнеполитическом треке.
Даже обсуждение самой возможности режима санкций против России уже заметно увеличило политические и экономические риски для действующих и потенциальных участников евразийской интеграции, сыграло в пользу наших конкурентов на Западе (Европейский союз) и Востоке (Китай). В ближайшее время стоит ожидать серьезного падения темпов интеграционных процессов.
Произошедшее в Киеве минувшей зимой стало эскалацией давно развернувшейся борьбы за выбор Украины между евроинтеграцией и курсом на укрепление взаимодействия с Москвой и ее евразийским проектом. Мы уже не раз поднимали эту тему в предыдущих выпусках Бюллетеня. Конечно, суть нынешних украинских событий не исчерпывается конкурентным противостоянием между двумя моделями социально-экономического развития. Но в значительной степени она именно такова.
Главный для России вызов и теперь заключается в том, что она до сих пор не представила своим соседям цельной и внятной характеристики собственной модели. Европейский союз, напротив, являет вполне конкретный «образ желаемого завтра». Экспертами не раз указывалось, что без построения аналогичного образа «евразийские» инициативы Москвы на западном направлении обречены. При этом большинство сходится во мнении, что скорого решения здесь ожидать не стоит.
Во-первых, практически не подвергается сомнению постепенное ухудшение экономического и финансового положения России. Во-вторых, пока нет признаков того, что действующая власть решится на реальный (даже частичный) демонтаж того, что называется государственно-бюрократическим капитализмом. Санкции разного рода, а главное, изменения на глобальных сырьевых рынках будут и дальше усугублять положение страны.
Один из роковых недосмотров прежних киевских властей, реализовывавших на стыке брюссельских и московских интересов традиционную для Украины стратегию «сидения на двух стульях», заключался в том, что при всех очевидных просчетах авторов политики «Восточного партнерства» ход ее реализации оказывал заметное влияние на умонастроения и надежды все большей части граждан. Этому способствовал сам Киев. Например, в марте 2013 г. украинское правительство одобрило концепцию, ориентированную на пропаганду преимуществ европейской интеграции до 2017 г. Аналогичных усилий на восточном направлении планы Киева не предусматривали.
Общественность широко информировалась о принятии исполнительной и законодательной властью множества документов в качестве основы для евроинтеграции, о рассмотрении законопроектов, касающихся борьбы с коррупцией, защиты персональных данных, независимости судов и прокуратуры, преимущественно основанных на рекомендациях Евросоюза.
Сам Евросоюз, в отличие от России, использовал (в рамках и вне рамок «Восточного партнерства») целый ряд инструментов укрепления своей привлекательности, которую не поколебал всерьез финансово-экономический кризис.
Москва же вплоть до последнего времени оставалась пассивной. Не был запущен проект, аналогичный «Восточному партнерству». Оставляло (и оставляет) желать лучшего освещение позитивных результатов Таможенного союза и вероятных преимуществ планируемого Евразийского экономического союза. К середине 2013 г. на экспертном уровне были осуществлены всего три основательных исследования о приобретениях и потерях от европейского или евразийского выбора. Причем только одно было служить достаточной базой для самой масштабной интеграции. В этом видится и возможный выход из ситуации, сложившейся теперь.
Запад — и Соединенные Штаты, и Евросоюз — на сегодняшний момент вряд ли располагает свободными ресурсами для того, чтобы не просто оказать «первую помощь» украинской экономике, но «вытянуть» ее из кризиса, обеспечить достаточную поддержку ее перестройке, модернизации промышленности, помочь в преодолении угрозы резкого падения уровня благосостояния граждан (падения, чреватого новым витком социальной напряженности). До начала крымских событий представители Запада напрямую оговаривали собственное стремление разделить ответственность за будущее Украины с Россией. Россия по-прежнему остается для Украины и одним из важнейших рынков, и финансовым донором. Эти связи не могут быть разрушены сиюминутно.
Несмотря на настойчивые утверждения о нелегитимности действующего украинского правительства, Москва поддерживает с ним контакты и обозначила готовность признать итоги майских президентских выборов. Другими словами, Россия, вопреки декларируемой приверженности соглашениям 21 февраля с периодической демонстрацией миру «ростовского узника», допускает возможность легитимизации нынешней правящей элиты в Украине — в том или ином виде.
Сейчас для Кремля важно добиться того, чтобы укоренение и легитимизация новой власти не отражали факт российского поражения (несколько компенсированного территориальными приобретениями), но, напротив, подчеркивали сохраняющееся влияние России на украинскую политику. Очевидно, что и другие стороны конфликта осознают, насколько это послужило бы результативности дальнейшего — неизбежного и по-прежнему перспективного — взаимодействия.
Источник: ИНСОР
