Апгрейд американской ядерной политики

Ядерное оружие как элемент соперничества великих держав слишком поспешно исчезло из мировой повестки дня. Фокус внимания сместился на различные глобальные проблемы устойчивого развития. Новый «Обзор ядерной политики США», опубликованный в начале 2018 г., — ярчайшая иллюстрация ошибочности такого подхода. Администрация Трампа продолжает движение в сторону возвращения ЯО как фундаментального элемента национальной и международной безопасности, отрицая возможность ядерного разоружения в обозримом будущем.

Вашингтон обвиняет Москву в нарушении ДРСМД; модернизации ядерного арсенала, а также в том, что Россия придерживается стратегии «эскалации для деэскалации» — нанесения ограниченного удара с применением тактического ядерного оружия в случае угрозы поражения в ходе конфликта с использованием обычных вооружений. Сдерживание Вашингтоном России посредством ядерной триады США, нестратегических ядерных сил США и других стран НАТО, а также ядерных сил британских и французских союзников выглядит как серьезное препятствие на пути будущих двусторонних сокращений стратегических наступательных вооружений.

Ряд положений «Обзора» заставляет пересмотреть отношение к роли и месту ЯО в современной системе международных военно-политических отношений и задуматься над формированием новых концептуальных подходов. Безоговорочной ошибкой станет возвращение к «эскалационному доминированию», «ракетному отставанию» и другим покрывшимся пылью тезисам периода холодной войны, слабо применимым к условиям полицентричного ядерного мира.

В начале 2018 г. была опубликована четвертая редакция «Обзора ядерной политики США». Документ определяет основные элементы ядерной доктрины США и является отличным источником для изучения взглядов американской администрации на военно-политический ландшафт мира с акцентом на ядерное оружие (ЯО), а также соответствующие задачи и проблемы ядерного оружейного комплекса. Администрация Дональда Трампа продолжает движение в сторону возвращения ЯО как фундаментального элемента национальной и международной безопасности, отрицая возможность ядерного разоружения в обозримом будущем.

«Обзор ядерной политики-2018» (Nuclear Posture Review, NPR) попал в поле зрения экспертов и политиков в нескольких вариантах. В середине января издание The Huffington Post опубликовало черновик документа, затем 2 февраля (накануне 5 февраля, срока достижения предельных показателей в рамках российско-американского Договора СНВ-III) в Пентагоне прошла официальная презентация «Обзора» с участием представителей оборонного ведомства, Государственного департамента и Национального агентства по ядерной безопасности. Однако вскоре после появления полный текст документа с сайта Пентагона был удален, но ненадолго.

Обзор ядерной политики США на русском языке

6 февраля уже сам Министр обороны Дж. Мэттис выступил перед Комитетом по обороне Палаты представителей США с презентацией «Обзора» NPR, и, по свидетельствам очевидцев, версия вновь несколько отличалась. Одним из главных элементов, изменившимся между версиями, стали схематичные изображения России, Китая и КНДР на инфографике, которая должна была бы показать «отставание» США в деле модернизации ядерного арсенала (рис.1). В «черновике» в цвет флага КНДР был раскрашен весь Корейский полуостров; в следующей версии Тайвань был внезапно «подарен» КНР; затем у России отобрали Курильские острова, причем сразу все. В настоящее время инцидент вроде бы исчерпан, но данная мелочь может свидетельствовать о некоторой невнимательности составителей документа к деталям. При этом «резюме» документа размещено в том числе на русском, китайском, корейском, японском и французском языках, что позволяет говорить о высоком значении, которое американцы придают информированию союзников и противников о своих подходах к ЯО.

Фактор России

В «ядерной доктрине Трампа» в первую очередь констатируется деградация системы международных военно-политических отношений во втором десятилетии XXI в., характеризующаяся количественным и качественным ростом вызовов и угроз американским интересам. К такой ситуации привела активность на международной арене «ревизионистских держав» — России, КНР, КНДР и Ирана. Суть «ревизионизма» рассмотрена неоднократно, поэтому стоит остановиться непосредственно на ракетно-ядерном измерении претензий США к России.

Россия обвиняется в трех основных «грехах»:

• нарушении ДРСМД путем испытания и развертывания крылатой ракеты большой дальности наземного базирования;
• стратегии «эскалации для деэскалации», то есть нанесения ограниченного удара с применением тактического ядерного оружия (ТЯО) в случае угрозы поражения в ходе конфликта с использованием обычных вооружений, с целью последующего «диктата» условий урегулирования. До настоящего времени эта концепция была исключительно публицистическим конструктом, хотя она обсуждалась весьма активно и агрессивно, пусть и с изрядной долей скепсиса со стороны признанных экспертов;

В «ядерной доктрине Трампа» в первую очередь констатируется деградация системы международных военно-политических отношений во втором десятилетии XXI в., характеризующаяся количественным и качественным ростом вызовов и угроз американским интересам.

• модернизации ядерного арсенала, в том числе путем якобы создания различных экзотических носителей. И если к гиперзвуковым «глайдерам» все уже более-менее привыкли, то упоминание стратегической межконтинентальной торпеды с боезарядом мегатонного класса (известной как «Статус-6») выглядит довольно удивительно и неожиданно.

В ответ на публикацию новой ядерной доктрины США МИД России дал оперативный и достаточно качественный комментарий: «Военная доктрина Российской Федерации чётко ограничивает возможность использования ядерного оружия <…> гипотетическими сугубо оборонительными сценариями: только в ответ на агрессию <…> с использованием ядерного и других видов оружия массового поражения, а также с использованием обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование нашего государства. В 2014 г. в российской Военной доктрине был введён термин – “система неядерного сдерживания”, подчёркивающий нацеленность на предотвращение военных конфликтов с опорой в первую очередь на силы общего назначения, а не на ядерный потенциал. Вызывает озабоченность фактически “безразмерный” подход Вашингтона к вопросу об использовании ядерного оружия: декларируется возможность его применения в случае “чрезвычайных обстоятельств”, которые авторы доктрины отнюдь не ограничивают военными сценариями <…> Если всё это не является повышением значения фактора ядерного оружия в доктринальных установках, то какое же тогда содержание вкладывают США в это понятие, когда говорят о России?»

Дмитрий Стефанович:
КНДР и ядерное нераспространение: смертельный удар или шоковая терапия?

Конечно, можно иронизировать по поводу использованной лексики, но столь емкая и при этом исчерпывающая характеристика ядерной доктрины Российской Федерации заслуживает самой высокой оценки. Стоит подчеркнуть, что данный подход российского внешнеполитического ведомства носит реактивный характер. В случае же проактивного доведения до партнеров, противников и общественности основ российской политики в области ЯО, его качественных и количественных характеристик, дискуссионные вопросы относительно отечественных концепций и вооружений могли бы разрешаться до попадания в документы уровня NPR.

При этом столь агрессивное (в хорошем смысле) продвижение концепции стратегического неядерного сдерживания со стороны России требует глубочайшего анализа. Отметим, что в конце 2017 г. начальник Генштаба генерал армии Валерий Герасимов в ходе открытого заседания Коллегии Минобороны России дал полную характеристику формирующимся «группировкам неядерного сдерживания» с точки зрения задействованных систем вооружений. К таковым отнесены система ПВО/ПРО С-400, противокорабельный береговой ракетный комплекс «Бастион», корабли и подводные лодки с ракетами «Калибр», а также, с некоторыми оговорками, оперативно-тактический ракетный комплекс «Искандер-М». Важно отметить, что все из перечисленных систем в той или иной степени являются так называемыми dual-capable, т. е. могут применяться и со специальными (т. е. ядерными) боевыми частями. Проблема переплетения обычных и ядерных вооружений становится все более острой. В частности, одно из прошлогодних изданий Фонда Карнеги за Международный мир под редакцией Джеймса Актона рассматривает именно эту тему.

Американский ответ

Вашингтон планирует сдерживать Россию комбинацией нескольких элементов, в которую входят:

• ядерная триада США (межконтинентальные баллистические ракеты, атомные подводные лодки с баллистическими ракетами, тяжелые бомбардировщики);
• нестратегические ядерные силы США и других стран НАТО в Европе, т. е. авиабомбы B61 и программа «Ядерного обмена», которые уже много лет являются объектом претензий со стороны России;
• ядерные силы британских и французских союзников.

Такой подход выглядит как серьезное препятствие на пути будущих двусторонних сокращений стратегических наступательных вооружений. Вместе с тем, возможно, именно таким образом может быть преодолен намечающийся тупик в этой области. В российско-американское уравнение стратегической стабильности фактически включаются ядерные арсеналы союзников США, поэтому их учет при дальнейших переговорах становится обоснованным. Безусловно, в это уравнение придется включить и какие-то из элементов отечественного ядерного арсенала, до настоящего времени остающиеся за рамками не только ограничений/сокращений, но и элементарной «прозрачности». Однако и в этой области возможен прогресс при условии подключения к процессу «третьих» ядерных держав (а в идеальном сценарии и Китая).

Перейдем к «материальной» части ядерной доктрины — к оценкам потребностей в носителях ядерного оружия.

Рис. 1 Новые средства доставки ЯО, с комментариями и правками Ханса Кристенсена из Федерации американских ученых (выделены красным).

По мнению команды Дональда Трампа, США никак не «great again» в области ядерного оружия, что несколько отличается от реальности. Тем не менее, кроме де-факто запущенных еще при администрации Барака Обамы новых программ бомбардировщика B-21 «Рэйдер», крылатой ракеты воздушного базирования LRSO, новой МБР GBSD и новой подлодки класса «Колумбия», а также близких к завершению программ по продлению сроков службы и модернизации существующих ядерных бомб и боезарядов, озвучена необходимость в создании и развертывании новых систем. Такими названы крылатые ракеты морского базирования (КРМБ) с ядерными боезарядами, а также боеголовки для БРПЛ «Трайдент-II» пониженной мощности.

Кроме того, в тексте «Обзора» фигурирует достаточно размытая задача по разработке перспективных средств доставки ЯО и «альтернативных видов базирования», под которыми можно понимать в том числе и мобильные наземные (или воздушные!) пусковые установки. КРМБ должны помочь заполнить пробелы, связанные с ограничениями ДРСМД, — как в ответ на «российские нарушения», так и на других театрах военных действий, насыщенных ракетами стран, не «скованных» этим Договором. Наличие условно-маломощных боеголовок для БРПЛ должно будет служить «сигналом» в случае попытки применения тактического ядерного оружия в ходе неядерного конфликта.

По мнению авторов документа, в распоряжении президента США, таким образом, появится инструмент для ядерного удара, не ведущего к полноценной ядерной войне. Как противники, в которых летит «мини-заряд», должны отличить его от полноценного оружия первого удара — вопрос открытый. Аргумент про «одиночную ракету» не работает, т. к. именно одиночный пуск с подводной лодки с воздушным подрывом считается «классикой» для ослепления радаров ПРО и СПРН противника с последующим массированным применением всего арсенала. Интересно то, что уже более 20 лет назад такие «субстратегические» БРПЛ были в арсенале Великобритании. До настоящего времени продолжается дискуссия относительно эффективности таких мер. Сохранение «ядерного табу», казалось бы, указывает на пользу существования такого инструмента, но при этом не менее убедительной причиной неприменения ЯО выглядит и наличие «полноценных» стратегических ядерных сил у ряда ведущих мировых держав.

Александр Ермаков:
По дороге, мощенной благими намерениями

Помимо уже перечисленных направлений развития американского ядерного арсенала, значительное внимание уделяется несколько менее заметным широкой публике аспектам: системе ядерного командования, контроля и коммуникаций (NC3), а также непосредственно ядерным боезарядам.

В части NC3 модернизация давно назрела — фактически продолжают использоваться системы времен холодной войны, пусть и слегка доработанные под существующие задачи. Вместе с тем отмечается, что качественно изменились и возросли угрозы в киберпространстве и космосе, двух ключевых площадках для реализации функций управления и связи, причем не только в области ядерного оружия. Для того чтобы привести NC3 в соответствие с новыми условиями и обеспечить устойчивость, запланированы крупномасштабное реформирование «отрасли», развертывание новых подсистем и обеспечение защиты от всех возможных видов угроз. Именно в этом контексте в документе появилась крайне спорная формулировка о возможности применения ЯО в ответ на неядерную атаку по критической инфраструктуре, в том числе в результате кибератаки на системы NC3. Тема взаимосвязи ядерного оружия и киберугроз — одна из острейших в последнее время. Представляется, что в ходе дискуссии вокруг «Обзора» NPR заинтересованные стороны могли бы прийти если не к единым «правилам игры», то хотя бы к общему пониманию проблемы.

Ядерщикам из Национальной администрации ядерной безопасности (организации, структурно входящей в Министерство энергетики США, но условно независимой) ставятся весьма детальные задачи с жесткими сроками по продлению сроков эксплуатации существующих типов боеголовок (с соответствующей модернизацией, как известно на примере W-76 для БРПЛ «Трайдент-II») до 2030 г. Кроме того, в этот же срок должна быть обеспечена возможность производства до 80 плутониевых сердечников (ключевого элемента ядерного боезаряда). Хотя данный целевой показатель был в общих чертах зафиксирован еще в 2007–2008 гг., и задача получила дополнительный импульс сразу после подписания СНВ-III в 2010–2011 гг. При этом США не планируют проводить ядерные испытания (кроме случаев «необходимости для обеспечения безопасности и эффективности ядерного арсенала»), однако и ратификация Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний на повестке дня не стоит.

Темы нераспространения, ядерного терроризма и контроля над вооружениями в новой редакции NPR в определенной мере ушли на второй план — соперничество великих держав вступило в свои права.

Дмитрий Стефанович:
Запрет ядерного оружия и международная безопасность

По официальным оценкам конца 2017 г. на реализацию запланированной программы ядерной модернизации в полном объеме потребуются уже до 1,2 трлн долл. на срок до 2046 г. В сочетании с масштабными затратами на противоракетную оборону (к слову, в ближайшее время должен выйти и «Обзор противоракетной обороны», причем из его заголовка убрали слово «баллистический»), а также все более острыми потребностями всех видов обычных вооруженных сил вполне возможна оптимизация расходов путем смещения отдельных проектов «вправо», то есть на более поздние сроки реализации. Возможен и отказ от каких-то из проектов, что уже не раз случалось в истории военно-промышленного комплекса США.

Доктрина как катализатор дискуссии

Модернизация ядерного оружейного комплекса представляется мероприятием неизбежным и в определенной мере даже необходимым для всех ядерных держав. В России также продолжается развертывание и разработка перспективных систем ЯО. Всеобщее ядерное разоружение остается далекой перспективой, а новые и блестящие ракеты выглядят безопаснее старых и ржавеющих с точки зрения возможных аварийных ситуаций, да и противника «сдерживают» более убедительно.

Ряд положений «Обзора» заставляет пересмотреть отношение к роли и месту ЯО в современной системе международных военно-политических отношений и задуматься над формированием новых концептуальных подходов, при этом безоговорочной ошибкой станет возвращение к «эскалационному доминированию» (escalation dominance), «ракетному отставанию» (missile gap) и прочим покрывшимся пылью тезисам периода холодной войны, слабо применимым к условиям полицентричного ядерного мира.

Ядерное оружие как элемент соперничества великих держав слишком поспешно исчезло из мировой повестки дня (как и сами понятия «соперничество» и «великие державы»), фокус внимания сместился на различные глобальные проблемы устойчивого развития. Новый «Обзор ядерной политики США» — ярчайшая иллюстрация ошибочности такого подхода. Вместе с тем дискуссия, инициированная публикацией этого документа, позволяет рассчитывать на эффективный поиск новых подходов к формированию устойчивого многополярного мира.