Ежегодный доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай»
Иерархия действительно кончилась. Но не её полным торжеством и растворением в ней мирового порядка, а исчерпанием возможностей, которые она давала. Усилия по унификации принесли обратный эффект — разные культуры и народы стремятся всё больше подчёркивать свою идентичность и самобытность. Нынешний этап — переходный.
Ежегодный доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай»
Большинство описаний мирового устройства — уже существующего или вот-вот наступающего — содержат в названии понятие «много»: многосторонность, многополярность, полицентризм и так далее. Это естественно. Количество значимых участников международных отношений беспрецедентно велико, такого не было очень давно. А может быть, и никогда.
Мир (особенно его европейская часть, нацеленная на экспансию и доминирование) давно привык к жёстким иерархическим конструкциям, определявшим международную систему. На протяжении последних двухсот лет иерархия последовательно упрощалась. От «концерта держав» XIX века к противостоящим «осям» первой половины ХХ-го, от жёсткой биполярности холодной войны к «однополярному моменту», провозглашённому после её окончания. Последнее стало венцом.
В некотором смысле «конец истории», объявленный в 1989 г., действительно стал финальной вехой. Только не истории как таковой, а её конкретного, весьма длительного этапа — времени иерархий.
Уходящий международный порядок (Ялтинско-Потсдамский, в изменённом виде он сохранился и после холодной войны) был, возможно, последним, в основе которого лежал баланс сил внутри ограниченной группы государств. Иными словами, он был иерархическим по своей природе. Если это предположение верно, то завершается эпоха, которая продолжалась в международных отношениях пятьсот лет (с момента европейской экспансии в Азию, Африку и Америку). «Конец истории» подразумевал в некотором смысле и конец иерархии. Так называемый «однополярный момент» вообще отвергал необходимость порядка в прежнем понимании, поскольку предусматривал, что по мере встраивания государств в глобальную либерально-демократическую парадигму изменится сущность их поведения.
Иерархия действительно кончилась. Но не её полным торжеством и растворением в ней мирового порядка, а исчерпанием возможностей, которые она давала. Усилия по унификации принесли обратный эффект — разные культуры и народы стремятся всё больше подчёркивать свою идентичность и самобытность. Нынешний этап — переходный. Идеологически предпринимаются попытки удержать доминирование единого набора норм и правил в духе периода после холодной войны. Но делать это пытаются методами силового навязывания, присущими гораздо более ранним периодам. И всё это на фоне достигнутого предела возможностей глобализации обеспечить приемлемый для ведущих участников баланс выгод от неё.
Как писал индийский политик Джасвант Сингх, «конец холодной войны не привёл к “концу истории”. Оттепель, начавшаяся в конце 1980-х, только сильнее растопила древние вражды Европы. Мы так и не вступили в однополярность. Было бы большой ошибкой считать, что простое отстаивание мантр глобализации и рынка в XXI веке делает национальную безопасность подвластной глобальной торговле. XXI век не будет веком торговли. Мир всё ещё должен решить незаконченные проблемы прошлого».
Стремление сохранить элементы прежнего мирового порядка в рамках того, что появляется сейчас, — важная причина сегодняшних противоборств.
Но более значимую роль играет «притирка» государств друг к другу с прицелом на будущее. Когда этот процесс охватывает великие ядерные державы — риски для человечества растут. Однако он неизбежен и подразумевает обучение приёмам «техники безопасности» в режиме реального времени.
Если «притирка» пройдёт успешно, новое международное устройство может стать не результатом «сделки» или «мирного конгресса» победителей, а возникнуть в ходе естественного процесса взаимодействия государств и нахождения приемлемых для всех вариантов. Как ни удивительно это прозвучит применительно к мировой политике — без победителей и побеждённых. Это и станет началом новой неиерархической эпохи и появлением ограничителей для худших аспектов прежних систем, главным из которых является стремление к гегемонии.
