Бодрийяр vs Бжезинский: шах и мат на Украине или ничья Украина?

Цитатой из Тайсона британский учёный Лоуренс Фридман/Laurence Freedman предваряет свою объемистую «Стратегию» (2013 год). Он акцентирует внимание на том, что стратегированием приходится заниматься в условиях свойственной любой человеческой деятельности непредсказуемости. Приходится учитывать и то, что никакой исход не является окончательным, будучи чреват своими вызовами (у Достоевского — не может быть Последнего слова). В отличие от драматурга «стратег нацелен на комедию, но рискует трагедией».

Похоже, что это последнее относится к американской стратегии двойного сдерживания — России и Китая одновременно. Причём ее крах, прежде всего на Украине, спровоцирован попыткой для начала «вывести из игры» Россию как меньшую угрозу, в любом случае не вызов экзистенциального масштаба. Фридман поминает находившихся на русской службе Клаузевица и Жомини, а также Толстого, но никак не Бжезинского (его «Шахматная доска» вышла в 1997 году на волне однополярной эйфории), который сам разочаровался в американской элите в годы президентства Дж.Буша-мл. и осенью 2005 года призвал (на страницах журнала The American Interest) к выработке «общего видения современной исторической эпохи» и к «глобальной солидарности» на его основе. В этом, собственно, и состоит глубинный смысл российского демарша от 15 декабря 2021 г., который также тянет на определение Тайсона. Раннему Бжезинскому принадлежит идея, что Россия никогда не восстановит свой статус глобальной державы без контроля над Украиной (до него из этого исходили немцы), хотя позднее допускал ее нейтрализацию.

Итак, второй раунд дипломатии, подкрепленной силой, показал, что нынешний кризис в отношениях России с Западом, как и предполагалось изначально в западных столицах, может быть разыгран на ограниченном пространстве Украины. Только иначе, чем это ожидалось в Вашингтоне, то есть на путях реализации Минска-2, что приблизит Украину к Европе и заодно предоставит институциональные гарантии ее военно-политической нейтрализации. Тогда не удастся развернуть «российскую экспансию» в сторону Сибири и Дальнего Востока. Но главной жертвой все равно станет двойное сдерживание, прежде всего как заведомо нереалистичная/запросная стратегия, не подкреплённая ресурсами и основанная на взгляде на мир, искажённом изжившей себя идеологией. Поражение на Украине в принципе предрешило бы судьбу Тайваня.

С уроком смирения, вынесенным из такой развязки кризиса, Альянс, который обошёлся без выстрела, потерпит психологическую ломку и продолжит своё посмертное существование по воле Кремля. Совет Россия-НАТО теперь по праву будет его главным и вездесущим/всепогодным форумом (переезд в новую штаб-квартиру-стеклянный колпак оказался провиденциальным?), заменяя собой отсутствующий Совет безопасности ОБСЕ. Того гляди, отсутствующие за столом захотят полной институционализации Организации. Украине, которая таким образом помогла бы избежать войны в Европе, предстоит Минский марафон под гарантии безопасности трёх остальных участников Нормандского формата. Россия оставит за собой право вмешаться (по образцу мягкой формулы Статьи 7 Ништадтского мира 1721 года) в случае, если Кремль сочтёт себя обманутым Киевом в четвёртый раз (непродление Порошенко перемирия и невыполнение двух Минских соглашений). После угара милитаризации и национализма страну ждёт anticlimax и успокоение, налаживание продуктивных отношений с Россией и всеобщая децентрализации, дабы смикшировать особый статус Донбасса (предстоит еще восстановить законные/нормальные границы этих двух регионов, нарушенные ВСУ в 2014 году).

Субъект же, в данном случае США/Запад, по Бодрийяру, оказался бы «охваченным мелодрамой своего собственного исчезновения — он уже не может изменить себе, потрясти свои основы, ища джентльменское соглашение со своим обьектом — миром, насчёт которого он был уверен, что обуздал его в своих интересах»; его метафизика «была прекрасна лишь в своей гордыне (hubris?), в своём произволе, в своей неиссякаемой воле к власти». Администрация Байдена получит от такого урегулирования массу дивидендов, включая внесение определенности в развитие событий в Европе и уход от кошмара «войны на два фронта», для которой нет ресурсов. Но главное, у Вашингтона будут «стабильные и предсказуемые» отношения с Москвой, на которые, судя по всему, американцы рассчитывали до нынешнего обострения.

Как пишет корреспондент ВВС при Госдепартаменте Б.Плетт-Ушер, США хотят сосредоточиться на «стратегическом вызове» Китая и наш декабрьский демарш застал администрацию врасплох. С тех пор инициатива остаётся у Кремля. Британка признаёт, что ключевая причина отказа Запада Москве по нашим главным требованиям — их любое удовлетворение было бы равнозначно «отказу от победы в холодной войне» (!). Александр Дынкин и Том Грэм предлагают ввести мораторий на приём Украины в НАТО, что не дотягивает до «исчерпывающих, юридически закреплённых гарантий безопасности» России. И ещё момент: британка прогнозирует раскол в ЕС в случае, если Россия «не предпримет полномасштабного вторжения на Украину». В своём последнем анализе ВВС признаёт, что «Россия может многое сделать, не ступая на украинскую землю». Вопрос, конечно, зачем в Москву напросились министры иностранных дел и обороны Великобритании: чтобы их выставили на посмешище?

В любом случае очевидно, что для России неприемлем статус-кво, а это в том числе замораживание ситуации с урегулированием в Донбассе. Нас может удовлетворить только полное и быстрое выполнение Минска-2, представляющего собой европейское решение европейской проблемы. Минск-2 — это компромисс между двумя радикальными вариантами: некому вступать и некуда вступать. Иначе положение на порядок осложняется, и это все хорошо понимают.

Сколько бы ни звонил Байден в Кремль, американской стороне не замутнить главный смысл происходящего — за статус-кво, а это «мир победителей», теперь придётся воевать, какие бы формы это ни принимало в современных условиях (конкретно предстоит увидеть в предстоящие месяцы, но вариантов масса). Сама идея «санкций из ада» уже говорит о том, что ни США, ни Запад в целом неготовы к такой перспективе, и в этом верная гарантия того, что «большой войны» в Европе не будет — для неё нужны две стороны. Только после Минска, воплощающего единство Берлина, Парижа и Москвы (не потому ли Вашингтон срывал его выполнение, занимаясь элементарным спойлерством за европейский счёт, и, похоже, обрёк на поражение миссию Э.Макрона?), можно будет приступить к обсуждению второстепенных вопросов евробезопасности, обозначенных в ответах США и НАТО. Оно и понятно: вопросы принципа и символизма в равной мере важны для обеих сторон.

Соблазн в тиши живет.
Анна Ахматова

Расстроить эротическую силу
властной силой игры и стратагемы,
устроить ловушку в самом опьянении любви
и прямо с седьмого неба мастерски проторить
ироническую дорогу в ад — это и есть соблазн.
Фатальные стратегии, Жан Бодрийяр

У всех есть план,
пока они не пропускают прямой удар в лицо.
Майк Тайсон

Цитатой из Тайсона британский учёный Лоуренс Фридман/Laurence Freedman предваряет свою объемистую «Стратегию» (2013 год). Он акцентирует внимание на том, что стратегированием приходится заниматься в условиях свойственной любой человеческой деятельности непредсказуемости. Приходится учитывать и то, что никакой исход не является окончательным, будучи чреват своими вызовами (у Достоевского — не может быть Последнего слова). В отличие от драматурга «стратег нацелен на комедию, но рискует трагедией».

Похоже, что это последнее относится к американской стратегии двойного сдерживания — России и Китая одновременно. Причём ее крах, прежде всего на Украине, спровоцирован попыткой для начала «вывести из игры» Россию как меньшую угрозу, в любом случае не вызов экзистенциального масштаба. Фридман поминает находившихся на русской службе Клаузевица и Жомини, а также Толстого, но никак не Бжезинского (его «Шахматная доска» вышла в 1997 году на волне однополярной эйфории), который сам разочаровался в американской элите в годы президентства Дж.Буша-мл. и осенью 2005 года призвал (на страницах журнала The American Interest) к выработке «общего видения современной исторической эпохи» и к «глобальной солидарности» на его основе. В этом, собственно, и состоит глубинный смысл российского демарша от 15 декабря 2021 г., который также тянет на определение Тайсона. Раннему Бжезинскому принадлежит идея, что Россия никогда не восстановит свой статус глобальной державы без контроля над Украиной (до него из этого исходили немцы), хотя позднее допускал ее нейтрализацию.

Постмодернистские коды

Фридман снисходителен к «постмодернистским кодам», отрицая когнитивную ценность того же Бодрийяра и его «Фатальных стратегий», вышедших за 30 лет до того. Таким образом, теория «верховенства объекта» (у Бжезинского primacy субъекта — в лице «американской мощи») с его стратегией соблазна остаётся вне прямой серьезной критики. А с ней и идея фатальности/судьбы, в данном случае применительно к исторической России, специализирующейся на расстройстве «банальных стратегий» Запада, будь то Карл XII, Наполеон, Германия кайзера и Гитлера или, как сейчас, англо-американцы. На этот раз это — информационная кампания США, которую Вашингтон начал по собственной инициативе, отталкиваясь от снимков складированной российский военной техники, с ключевым (и smart — ввиду возможности неоднозначного толкования) словом «вторжение». Отсюда можно заключить, что будет все, что угодно, но только не наземное вторжение и не удары по городам.

Ситуация действительно напоминает Кавказский кризис 2008 года, когда мы были вынуждены после первой попытки Саакашвили напасть на Южную Осетию (в 2004 году) каждое лето проводить там манёвры в ожидании такой авантюры Тбилиси и в этом не ошиблись — предосторожность не была тщетной. Так обстоят дела, полагаю, и сейчас. Плюс стремление администрации Байдена посредством такого цирка и задешево преодолеть в глазах союзников «афганский синдром»?

Игорь Иванов:
Россия — НАТО: к истории нынешнего кризиса

По мнению Бодрийяра, понятия случайности и пустоты, связанные с именами Паскаля и Торричелли, определили западный модерн. Он вошёл в нашу историю через Освободительное движение, и было делом техники открытие либералами дороги во власть большевикам, надо полагать, как более последовательным европейцам-рационалистам/материалистам. Это не изменило принципиальной провиденциальности/фатальности нашей исторической роли, которая была благотворна, начиная еще с Александра Невского, утверждавшего незыблемость границ в Европе (на фоне взятия Константинополя в 1204 году крестоносцами, выступавшими в роли наемников Венецианской республики), и Петра I, когда заключение Ништадтского мира потребовало перехода Швеции к конституционному правлению. О Наполеоне, кайзере и Гитлере нет нужды говорить. Но даже Финляндия, возвращённая шведам в Ништадте, в 1809 году оказалась в Российской Империи на правах автономии, своего рода инкубатора, который подготовил ее к независимости сто лет спустя. И разве Екатерина II не способствовала своим «вооруженным нейтралитетом» успеху Войны за независимость самой Америки, а Александр II — победе Севера над Югом в Гражданской войне?

У нас к Америке нет ничего личного, скорее, наоборот: туда бегали чеховские мальчики и персонажи Достоевского, правда, по разным мотивам. И даже Толстой не исключал этого для себя, если бы смог раньше бежать из дома. Но мы не отыгрываемся на фигуристке-подростке. Для нас не проблема выступать под флагом своего Олимпийского комитета и слышать Первый концерт Чайковского вместо государственного гимна (этот ряд можно продолжить — «Жизнь за царя», «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Князь Игорь», «Ночь на Лысой горе» etc). Мы не в претензии, что американцы на своё 4 июля исполняют нашу Увертюру 1812 года, хотя не имели отношения к событию, а, более того, затеяли тогда войну с англичанами, которые сожгли их Белый дом.

Нынешняя проблема носит не менее мироощущенческий характер, если вспомнить, как Александр I обошёлся с Францией на Венском конгрессе и то, как с Россией обошлись при заключении Парижского мира 1856 года и по завершении холодной войны, а с Германией — в Версале. Почему-то именно Россия оказалась способной проводить — вполне в духе идей Просвещения — политику великодушия и вовлечения/engagement на основе равноправия в отношении побеждённой державы. Если Вудро Вильсон выступил за завершение Первой мировой «миром без победителей», то Джордж Буш-старший провозгласил «победу в холодной войне». С НАТО и нынешней накачкой Украины оружием Вашингтон забывает истину А.Тойнби о милитаризме как средстве саморазрушения империй.

Соблазн России можно трактовать по-разному. Это прежде всего ее женственность, способность к самопожертвованию, православие, которое обрело у нас стратегическую глубину (особенно после падения Константинополя в 1453 года, кстати, отчасти из-за предательства генуэзцев), как живая альтернатива западному христианству; видимая слабость по меркам западной политики (неагрессивность), территория и ресурсы. Все это искушает, а в последние 30 лет — «поражение в холодной войне», выдаваемое чуть ли не за военное, распад СССР, добровольный отказ от империи (внешней и внутренней). Где-то в основе всего — предполагаемая/подозреваемая роль конечного/ultimate арбитра европейской политики и трудно переводимое «Дальше отступать некуда!», уходящее — и это главное! — в судьбу. Сочетание двух последних и можно было бы рассматривать в качестве сердцевины нынешней стратегии Кремля.

Кризис. Действие II

Итак, второй раунд дипломатии, подкрепленной силой, показал, что нынешний кризис в отношениях России с Западом, как и предполагалось изначально в западных столицах, может быть разыгран на ограниченном пространстве Украины. Только иначе, чем это ожидалось в Вашингтоне, то есть на путях реализации Минска-2, что приблизит Украину к Европе и заодно предоставит институциональные гарантии ее военно-политической нейтрализации. Тогда не удастся развернуть «российскую экспансию» в сторону Сибири и Дальнего Востока. Но главной жертвой все равно станет двойное сдерживание, прежде всего как заведомо нереалистичная/запросная стратегия, не подкреплённая ресурсами и основанная на взгляде на мир, искажённом изжившей себя идеологией. Поражение на Украине в принципе предрешило бы судьбу Тайваня.

С уроком смирения, вынесенным из такой развязки кризиса, Альянс, который обошёлся без выстрела, потерпит психологическую ломку и продолжит своё посмертное существование по воле Кремля. Совет Россия-НАТО теперь по праву будет его главным и вездесущим/всепогодным форумом (переезд в новую штаб-квартиру-стеклянный колпак оказался провиденциальным?), заменяя собой отсутствующий Совет безопасности ОБСЕ. Того гляди, отсутствующие за столом захотят полной институционализации Организации. Украине, которая таким образом помогла бы избежать войны в Европе, предстоит Минский марафон под гарантии безопасности трёх остальных участников Нормандского формата. Россия оставит за собой право вмешаться (по образцу мягкой формулы Статьи 7 Ништадтского мира 1721 года) в случае, если Кремль сочтёт себя обманутым Киевом в четвёртый раз (непродление Порошенко перемирия и невыполнение двух Минских соглашений). После угара милитаризации и национализма страну ждёт anticlimax и успокоение, налаживание продуктивных отношений с Россией и всеобщая децентрализации, дабы смикшировать особый статус Донбасса (предстоит еще восстановить законные/нормальные границы этих двух регионов, нарушенные ВСУ в 2014 году).

Субъект же, в данном случае США/Запад, по Бодрийяру, оказался бы «охваченным мелодрамой своего собственного исчезновения — он уже не может изменить себе, потрясти свои основы, ища джентльменское соглашение со своим обьектом — миром, насчёт которого он был уверен, что обуздал его в своих интересах»; его метафизика «была прекрасна лишь в своей гордыне (hubris?), в своём произволе, в своей неиссякаемой воле к власти». Администрация Байдена получит от такого урегулирования массу дивидендов, включая внесение определенности в развитие событий в Европе и уход от кошмара «войны на два фронта», для которой нет ресурсов. Но главное, у Вашингтона будут «стабильные и предсказуемые» отношения с Москвой, на которые, судя по всему, американцы рассчитывали до нынешнего обострения.

Андрей Кортунов:
Польза и вред холодного душа

Как пишет корреспондент ВВС при Госдепартаменте Б.Плетт-Ушер, США хотят сосредоточиться на «стратегическом вызове» Китая и наш декабрьский демарш застал администрацию врасплох. С тех пор инициатива остаётся у Кремля. Британка признаёт, что ключевая причина отказа Запада Москве по нашим главным требованиям — их любое удовлетворение было бы равнозначно «отказу от победы в холодной войне» (!). Александр Дынкин и Том Грэм предлагают ввести мораторий на приём Украины в НАТО, что не дотягивает до «исчерпывающих, юридически закреплённых гарантий безопасности» России. И ещё момент: британка прогнозирует раскол в ЕС в случае, если Россия «не предпримет полномасштабного вторжения на Украину». В своём последнем анализе ВВС признаёт, что «Россия может многое сделать, не ступая на украинскую землю». Вопрос, конечно, зачем в Москву напросились министры иностранных дел и обороны Великобритании: чтобы их выставили на посмешище?

В любом случае очевидно, что для России неприемлем статус-кво, а это в том числе замораживание ситуации с урегулированием в Донбассе. Нас может удовлетворить только полное и быстрое выполнение Минска-2, представляющего собой европейское решение европейской проблемы. Минск-2 — это компромисс между двумя радикальными вариантами: некому вступать и некуда вступать. Иначе положение на порядок осложняется, и это все хорошо понимают.

Сколько бы ни звонил Байден в Кремль, американской стороне не замутнить главный смысл происходящего — за статус-кво, а это «мир победителей», теперь придётся воевать, какие бы формы это ни принимало в современных условиях (конкретно предстоит увидеть в предстоящие месяцы, но вариантов масса). Сама идея «санкций из ада» уже говорит о том, что ни США, ни Запад в целом неготовы к такой перспективе, и в этом верная гарантия того, что «большой войны» в Европе не будет — для неё нужны две стороны. Только после Минска, воплощающего единство Берлина, Парижа и Москвы (не потому ли Вашингтон срывал его выполнение, занимаясь элементарным спойлерством за европейский счёт, и, похоже, обрёк на поражение миссию Э.Макрона?), можно будет приступить к обсуждению второстепенных вопросов евробезопасности, обозначенных в ответах США и НАТО. Оно и понятно: вопросы принципа и символизма в равной мере важны для обеих сторон.

Кризис. Действие III?

Каковы стимулы для Вашингтона пойти по этому «мягкому пути»? Жесткий вариант российского реагирования, а это решительное военное поражение ВСУ с последующим радикальным преобразованием всего пространства современной Украины не снимет с повестки дня меры Москвы в порядке принуждения НАТО к дипломатии на предмет создания в Восточной Европе «санитарного кордона», свободного от инфраструктуры Альянса. Любая такая проба сил (а к ней Кремль готовился 15 лет, то есть, как минимум, с Мюнхенской речи В. Путина) поставит вопрос о мирной конференции в Европе, без которой Западу удалось обойтись 30 лет назад. В этом может состоять «длинная игра» российской стороны — ее загадка вводит западные столицы в депрессию и заставляет их делать глупости.

На этот раз Москва сделает все, чтобы на европейскую конференцию не пригласили внерегионалов — США и Канаду, которые к тому же переживают свои «негражданскую» (uncivil, или «культурную») и «дальнобойную» революции. Их могут позвать в качестве наблюдателей. Эгиду предоставит Совет Европы. Цель — очистить Европу от зловредного влияния из-за океана, когда будет продемонстрировано, что для США европейский ТВД — средство ведения войны против России, не рискуя собственной территорией. Теперь же этот цинизм будет разоблачён и с российской стороны, способной наносить ответные удары по американской территории. То есть любое противостояние между Россией и НАТО будет ограничено территорией европейских членов Альянса. Зачем это Европе?

Вытеснению США из Европы, куда американцы попали в силу Русской революции 1917 года, будут способствовать разрыв дипотношений с Вашингтоном (и, возможно, Оттавой) и наш выход из ОБСЕ, воплощающей идею Евроатлантического пространства. НАТО по определению не сможет быть участником такой мирной конференции — только государства. Европейцы могут настаивать, но долго ждать мира на коллективно согласованных условиях вряд ли смогут ввиду недостаточности натовских гарантий безопасности для всех членов Альянса. НАТО сохранится, но как реликт прошедшей эпохи. Сохранятся ОДКБ и ШОС. Евросоюзу придётся срочно создавать свою «оборонную идентичность» — одновременно как часть новой, реальной архитектуры евробезопасности и ее прежнего и теперь ставшего виртуальным варианта (Североатлантического альянса). Клубы клубами, но на континенте наконец появится подлинная система коллективной безопасности. Брекзит поможет, как и общий уход англосаксов в себя (свою Англосферу?) на примере странной конструкции с участием Австралии (AUKUS) для сдерживания Китая.

Американский вариант?

Александр Дынкин:
Четыре шага от пропасти — по пути к европейской безопасности

Пока же все говорит о том, что администрация Байдена склонна удовлетвориться жестким вариантом, полагая, что Москва на Украине остановится. Иначе трудно расценивать слова Байдена о том, что «ситуация может развиваться ускоренно по сумасшедшему сценарию» (things can go really crazy quickly) и что «нападение» состоится чуть ли не 16 февраля, то есть после визита в Москву О. Шольца. США явно делают все, чтобы спровоцировать «российское вторжение»: оно даёт простые решения, в том числе в плане сохранения единства Запада, и вроде как позволяет «заморозить» проблему отношений с Россией, пусть и на резко негативном уровне, и сосредоточиться на сдерживании Китая. «Бой на Украине» будет дан и «российская экспансия» в западном направлении будет остановлена.

Нельзя исключать, что Киеву, как бы там ни упирались, придётся искупать грехи западной политики. У американцев найдутся рычаги спровоцировать нас на Донбассе, выдав действия экстремистских элементов (у них нет будущего в европейской Украине) за нечто подстроенное нами. Да и сама «физика» наращивания сил ВСУ на линии разграничения будет требовать какого-то исходя, независимо от последствий.

Любопытно, что Байден, трактуя тему выезда американских граждан из Украины (США не смогут их вызволять из-за опасности прямого военного столкновения с Россией), косвенно дает понять Москве, что силовой контакт с Россией в Вашингтоне начисто исключают из своего стратегического планирования и что можно остановиться на этом (в переводе на внятный язык: берите Украину, если можете, но оставьте НАТО в покое, не ставьте под вопрос ее гарантии безопасности своим членам). Эвакуация дипкорпуса во Львов — уже поделили Украину в русле идей записки Петра Дурново царю от февраля 1914 года?

Интуиция подсказывает, что Вашингтон будет стремиться сократить масштаб новых санкций, дабы не ссориться с союзниками и не рисковать их последствиями для своего контроля над глобальной валютно-финансовой системой, но также чтобы не дать повод Москве разорвать дипотношения, что вывело бы американцев из разговора Европы с Россией. Москва, в свою очередь, будет действовать прямо противоположным образом, преувеличивая их значение и заодно «мощь» НАТО, исходя из понимания, что адресаты ее действий на Украине — повсюду в мире, но прежде всего в Европе и в самой Америке. К тому же, в обыденном сознании (если абстрагироваться от американских правил «цирка», которые мы принимаем) следующее за «полным разрывом отношений» — это ядерная война. Почему бы не постоять виртуально на краю этой виртуальной «пропасти»?

XXX

В историческом плане разрешается противостояние, которому положили начало Первая мировая, призванная в логике ловушки Фукидида остановить/сдержать Россию, и Русская революция 1917 года. Немецкий Генштаб, англичане и либералы-англофилы. Царь, который не имел права отрекаться. Манифест Михаила, выданный за отречение теми, кто трусливо смотрел на Керенского как на спасителя от Советов и засевшего в них солдатского сброда. Троцкий и большевики. Ни мира, ни войны и Брестский мир. Гражданская и интервенция. Мюнхен, Ялта и далее везде, включая Карибский кризис с умолчанием об американских обязательствах по «большой сделке». Сейчас все на продажу.

Иван-царевич и принц Гарри (нынешний с Меган поставил крест на британской монархии?) из Достоевского. Инфернальный смех Настасьи Филипповны и реальная Аполлинария Суслова, отказывающая В. Розанову в разводе. Аполлинер с его гиперреальностью, сюрреализм и виртуальная реальность.

В. Розанов считал, что именно в пустоту (оставшуюся от былого христианства) все проваливается («Апокалипсис нашего времени») — какая уж тут случайность! И Георгий Адамович: «То, что нехотя, хмуро, угрюмо Запад постепенно выпускает из рук, Россия должна бы когда-нибудь вернуть в преображенном виде, умудрённая всем своим опытом, научившаяся многому такому, чего он и вообще никогда не знал» («Одиночество и свобода»).

Ахматова-китежанка, сто тысяч берёз. Ее Козлоногая и красавица 13 года. И в мире нет людей бесслёзней, / Надменнее и проще нас. Как будто ключи оставил / Хозяйке усадьбы своей. И странно царь глядит вокруг / Пустыми светлыми глазами. Окаянные дни. Двадцать восемь штыковых / Огнестрельных пять. На пороге белом рая. За то, что мир жесток и груб / За то, что Бог не спас. Пунин и выставка авангарда 1932 года. И упало каменное слово. И ту, что красивой тряхнув головой, / Сказала: «Сюда прихожу, как домой». И где для меня не открыли засов. И ломая руки, Россия / Предо мною шла на восток. Уэсс Митчелл и его «война на два фронта» — в который раз в истории Россию хотят либо поглотить, либо развернуть на Восток. Когда же они навоюются?! Закат Атлантических держав и время континентальных и евразийского Хартленда Х.Маккиндера, на который нацелился Зб.Бжезинский в 1997 году.

Украина в границах Ленина — Сталина — Хрущева. Белая гвардия и Бег, Директория, немцы, опять немцы etc. Американский президент как Брежнев, Горбачёв и Ельцин в одном лице. Ельцин докладывал в Вашингтон о роспуске СССР. Если Россия самим фактом своего существования отрицает будущее Запада (Тютчев), то кто доложит в Кремль о смерти исторического Запада? Олаф Шольц (Штольц у Гончарова?), французский электорат или электорат Трампа? Трамп с его предложением о выходе США из НАТО — это будущее, которое отбрасывает тень, прежде чем войти?

Закончить хочется чеховско-михалковской цитатой из «Неоконченной пьесы»: «Все будет хорошо, все будет по-старому. Софья (размазня-кокетка) будет с тобой, Платонов со мной, Саша с Платоновым». Шифровать эти персонажи в нынешнем политическом контексте можно по-разному, привлекая различные исторические пласты, включая Бьеркский договор, Военную тревогу 1875 года, обе мировые войны и опыт существования ГДР через призму российско-германского примирения.

Кажется, самое время континентальной Европе зажить по-старому, то есть как это было до 1914 года, только без плана Шлиффена и «большой дубинки» Теодора Рузвельта, без Мольтке и галицийских «сечевиков», без ловушек Фукидида и холодной войны, начавшейся в 17 году с ее «санитарным кордоном»/умиротворением нацистов и до сих пор не закончившейся. Без многого другого. Но с всеобщим избирательным правом и социальным государством, за которые дорого заплачено, в том числе Россией, с прочным миром, которого континент не знал последние 170 лет отнюдь не по нашей вине. Наконец, почему не провести прямую между нашим веком и XVIII, преодолев окольный путь из двух катастрофических XIX и XX столетий, не имевших ничего общего со здравым смыслом и все — с различием судеб христианства на Западе и Востоке?