Что стоит за российским «нет»?

По мнению России, в Седьмом отчете совместного механизма ОЗХО-ООН по расследованию для выявления организаторов применения химического оружия содержалось множество недочетов и противоречий. Российская сторона отметила, что расследование проводилось с нарушением стандартных процедур независимого расследования, поскольку основывалось на сомнительных показаниях оппозиционеров и представителей неправительственных организаций, некоторые из которых обвинялись в связях с террористами. Кроме того, отмечалось нежелание экспертов посетить место применения химического оружия, несмотря на гарантии безопасности. Россия оказалась настолько разочарована отчетом, что она три раза подряд применила право вето, чтобы прекратить деятельность совместного механизма ОЗХО и ООН, который Россия инициировала совместно с США. Насколько оправданной или безосновательной является российская критика последней работы СМР?

Антон Уткин подробно разбирает девять доводов, которые убедили СМР в том, что Сирия несет вину за применение зарина в Хан-Шейхуне 4 апреля 2017 г.:

• самолет сбросил боеприпасы над Хан-Шейхуном 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00;
• самолет Сирии был в непосредственной близости от Хан-Шейхуна 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00;
• воронка, из которой выделялся зарин, образовалась утром 4 апреля 2017 г.;
• воронка образовалась при ударе авиационной бомбы, движущейся с высокой скоростью;
• большое количество людей получили поражение зарином 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00;
• количество пораженных зарином 4 апреля 2017 г. и тот факт, что зарин, как сообщается, находился вокруг воронки в течение десяти дней после инцидента, показывают, что, вероятно, выделилось большое количество зарина, что согласуется с его применением с помощью химической авиационной бомбы;
• симптомы жертв и медицинская помощь, так же как и масштаб инцидента, согласуются с крупномасштабным отравлением зарина;
• зарин, обнаруженный в пробах, отобранных в Хан-Шейхуне, весьма вероятно был получен с помощью прекурсора DF из арсенала Сирийской Арабской Республики;
• несоответствия, приведенные в настоящем приложении, по своей сути не подвергают сомнению вышеприведенные доводы.

На основании общего анализа Седьмого доклада СМР автор приходит к выводу о том, что СМР не удалось установить наличие убедительных логических связей между имеющимися фактами и предположениями, которые делаются на основании этих фактов. Почти все доводы, представленные СМР в качестве обоснования окончательного заключения, не выдерживают экспертной критики. Можно утверждать, что Седьмой доклад СМР не доказал ответственности Сирийской Арабской Республики за применение зарина в Хан-Шейхуне 4 апреля 2017 г.

Возможно, сотрудники Механизма, принимавшие участие в техническом расследовании, не обладали необходимыми экспертными знаниями. Согласно другому, более неприятному объяснению, СМР, оказавшийся под политическим давлением, решил угодить всем сторонам. Таким образом, у России имелись веские причины подвергнуть Седьмой доклад СМР критике — что она и сделала.

На данном этапе представляется очень важным преодолеть разногласия между странами и обеспечить в ближайшем будущем создание прозрачного международного механизма. Можно даже рассмотреть вопрос о расширении мандата нового механизма, предоставив ему полномочия сбора и анализа всей имеющейся информации о производстве, разработке, хранении, передаче, транспортировке и приобретении химического оружия.

16 ноября 2017 г. Совет безопасности ООН не сумел продлить мандат совместного механизма ОЗХО-ООН по расследованию (далее — СМР) для выявления организаторов применения химического оружия, срок которого истекал 17 ноября. Американский проект резолюции был отвергнут российским вето (при 11 голосах за, 2 — против и 2 — воздержавшихся). Российский проект также не был принят Советом безопасности (4 — за, 7 — против, 4 — воздержавшихся). На следующий день Япония предложила еще один, компромиссный, вариант резолюции, который был заветирован Россией (12 — за, 2 — против, 1 — воздержавшийся). Японский проект предполагал продление мандата СМР на 30 дней с тем, чтобы Генеральный секретарь ООН подготовил предложения, учитывающие позиции членов Совбеза по структуре и методологии работы СМР и ОЗХО. А за три недели до этих событий Россия заблокировала еще один проект резолюции, предложенный США, который предполагал продление мандата СМР.

Почему Россия использовала свое право вето три раза в течение одного месяца, доведя общий счет вето по сирийскому вопросу до 11? Общеизвестно, что право вето используется в качестве крайней меры, и постоянные члены Совбеза знают, что каждое вето обычно вызывает шквал критики оппонентов. Так и произошло в этот раз — постпред США Никки Хейли, не сдерживая эмоций, заявила, что «Россия допускает применение химического оружия в Сирии». Безусловно, такая риторика является более чем просто преувеличением, поскольку Россия исключительно последовательна в вопросах химического разоружения и является участником всех соответствующих конвенций и международных соглашений. Россия приступила к уничтожению химического оружия в 1980-х гг., подписав Вайомингский Меморандум и став одним из основателей Конвенции о запрещении химического оружия. Россия сыграла ключевую роль в уничтожении сирийского химического оружия. Несмотря на финансовые трудности, Россия сумела уничтожить свой собственный, самый крупный в мире химический арсенал существенно раньше установленного срока уничтожения.

Наблюдая за российской позицией в течение последнего года, можно увидеть, что Россия была глубоко обеспокоена качеством расследований, проводимых в Сирии. Россия настаивала на рассмотрении 7-го отчета СМР до октябрьского голосования, отмечая, что «Российская Федерация ожидает честного, беспристрастного, полного расследования и примет очевидные, неоспоримые свидетельства вины». Намерение России заключалось в том, чтобы голосование в Совбезе произошло после ознакомления с результатами работы СМР. Это представлялось вполне разумным решением, так как отчет СМР должен был быть опубликован 6 ноября, в то время как срок мандата истекал 17 ноября, что оставляло бы достаточно времени для решения судьбы СМР. Однако США настаивали на принятии решения независимо от того, каковы были итоги работы СМР.

Российский постпред Василий Небензя, ознакомившись с Седьмым, последним, отчетом СМР, выразил свое несогласие с его выводами и заявил, что «не может быть другого решения после того, как руководство СМР опозорило себя этим фиктивным расследованием инцидента с применением зарина в Хан-Шейхуне и подписалось под необоснованными обвинениями в адрес Сирии». По мнению России, в отчете содержалось множество «недочетов, несоответствий и противоречий». Российская сторона отметила, что расследование проводилось с нарушением стандартных процедур независимого расследования, поскольку основывалось на сомнительных показаниях оппозиционеров и представителей неправительственных организаций, некоторые из которых обвинялись в связях с террористами. Кроме того, отмечалось нежелание экспертов посетить место применения химического оружия, несмотря на гарантии безопасности.

В итоге Россия оказалась настолько разочарована отчетом, что она три раза подряд применила право вето, чтобы прекратить деятельность совместного механизма ОЗХО и ООН, который Россия инициировала совместно с США.

Насколько оправданной или безосновательной является российская критика последней работы СМР?

Общая информация

Лекция Антона Уткина «Химическое оружие — новые грани старой угрозы»

До ноября 2017 г. существовали две международные структуры, практически занимавшиеся вопросами возможного применения химического оружия на территории Сирии: Миссия по установлению фактов применения химоружия в Сирии (далее — МУФС), созданная на базе ОЗХО в рамках Конвенции о запрещении химического оружия (далее «Ковенция») 29 апреля 2014 г.; и совместный механизм ОЗХО-ООН по расследованию для выявления организаторов применения химического оружия (СМР), учрежденный резолюцией Совета безопасности 2235 (2015) 7 августа 2015 г.

В полномочия МУФС не входит определение ответственных за применение химоружия. Это специально отражено в нескольких документах, таких как решение Исполнительного совета ОЗХО и резолюция Совбеза 2235. Это означает, что полномочия МУФС ограничены только сбором всей доступной информации об инциденте и выводами о том, было или не было применено химоружие.

СМР, в отличие от МУФС, в соответствии с резолюцией Совбеза 2235 (2015) создан «для выявления в максимально возможной степени лиц, организаций, групп или правительств, которые применяли химические вещества, включая хлор или любое другое химическое отравляющее вещество, в качестве оружия в Сирийской Арабской Республике». Та же самая резолюция призывает МУФС сотрудничать с СМР для того, «чтобы обеспечивать полный доступ ко всей информации и доказательствам, полученным или подготовленным миссией по установлению фактов, включая медицинскую документацию, пленки и записи собеседований и документальные материалы». Координация между двумя структурами предполагает, что МУФС представляет всю собранную информацию СМР, а тот должен проанализировать эту информацию. Однако СМР не ограничен только информацией от МУФС, а может проводить собственные дополнительные расследования.

В то же время «СМР не имеет мандата действовать и функционировать в качестве судебного или квазисудебного органа. Более того, СМР не имеет права или юрисдикции выносить, прямо или косвенно, официальный или обязывающий вердикт об уголовной ответственности».

С момента своего образования СМР выпустил семь отчетов. До выпуска своего Седьмого отчета СМР в четырех случаях уже назвал стороны, ответственные за применение химоружия:

• Мареа (21 августа 2015 г.) — «Исламское государство»;
• Кменас, провинция Идлиб (15 марта 2015 г.) — Сирийские вооруженные силы;
• Талменес (21 апреля 2014 г.) — Сирийские вооруженные силы;
• Сармин (16 марта 2015 г.) — Сирийские вооруженные силы.

Эти неоднозначные решения постоянно критиковались Российской Федерацией, особенно те, в которых ответственным за инциденты назначалось сирийское правительство (1; 2). По мнению России, в этих отчетах СМР имеется большое количество серьезных недостатков:

• СМР не сумел объяснить причины и мотивы, которыми могло руководствоваться сирийское правительство, чтобы использовать химоружие;
• СМР отдавал предпочтение информации, полученной от оппозиции, что нарушает принцип беспристрастности;
• СМР не располагал прямыми доказательствами, поскольку ни разу не посетил места инцидентов;
• подвергается сомнению практическая возможность утверждения СМР о том, что емкость с химоружием, сброшенная с сирийского вертолета, могла попасть в кухню жилого дома через «вентиляционную трубу»;
• обвинения сирийского правительства на базе отсутствия «доказательств, что у вооруженных оппозиционных групп <…> был вертолет во время и в месте инцидента» не является убедительным, так как отсутствие доказательства не является доказательством отсутствия вины;
• СМР не сделал никаких выводов из того факта, что некоторые видео, якобы снятые во время инцидента, оказались снятыми днем раньше или двумя днями после инцидента.

Чтобы повысить качество работы СМР, Россия предложила некоторые изменения в организации работы механизма, включая создание центра, в котором будет собираться вся информация об инцидентах из различных источников. При этом Совбез должен иметь доступ к этой информации.

Однако западные страны проигнорировали обеспокоенность России, и публикация Седьмого отчета СМР, который только усилил российскую разочарованность, стал поворотным пунктом в судьбе СМР.

Хотя в Седьмом отчете СМР рассматриваются два инцидента — в Умм-Хоше и Хан-Шейхуне, — анализ этого отчета будет сделан только в отношении инцидента в Хан-Шейхуне, который вызывает наибольшую тревогу Российской Федерации.

Чтобы сделать упоминание источников более удобным для читателя, в дальнейшем тексте термин «отчет СМР» означает «Седьмой отчет совместного механизма ОЗХО-ООН по расследованию», а термин «отчет МУФС» — «Отчет миссии ОЗХО по расследованию фактов в Сирии, касающийся возможного инцидента в Хан-Шейхуне, Сирийская Арабская Республика. Апрель 2017».

Доводы СМР, представленные в доказательство вины САР за инцидент с применением зарина в Хан-Шейхуне

Согласно Седьмому отчету СМР, девять доводов, приведенных ниже, убедили СМР в том, что Сирия несет вину за применение зарина в Хан-Шейхуне 4 апреля 2017 г. (отчет СМР, Приложение II, п. 93):

1. самолет сбросил боеприпасы над Хан-Шейхуном 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00;
2. самолет Сирии был в непосредственной близости от Хан-Шейхуна 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00;
3. воронка, из которой выделялся зарин, образовалась утром 4 апреля 2017 г.;
4. воронка образовалась при ударе авиационной бомбы, движущейся с высокой скоростью;
5. большое количество людей получили поражение зарином 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00;
6. количество пораженных зарином 4 апреля 2017 г. и тот факт, что зарин, как сообщается, находился вокруг воронки в течение десяти дней после инцидента, показывают, что, вероятно, выделилось большое количество зарина, что согласуется с его применением с помощью химической авиационной бомбы;
7. симптомы жертв и медицинская помощь, так же как и масштаб инцидента, согласуются с крупномасштабным отравлением зарина;
8. зарин, обнаруженный в пробах, отобранных в Хан-Шейхуне, весьма вероятно был получен с помощью прекурсора DF из арсенала Сирийской Арабской Республики;
9. несоответствия, приведенные в настоящем приложении, по своей сути не подвергают сомнению вышеприведенные доводы.

Эти доводы детально обоснованы в Приложении II к отчету. Рассмотрим каждый довод и проанализируем, насколько они достоверны и заслуживают доверия.

1) Самолет сбросил боеприпасы над Хан-Шейхуном 4 апреля 2017 года между 06:30 и 07:00

Антон Уткин:
Старый «Новичок»

Данный довод обосновывается в двух разделах Приложения II — «Дата и время» и «Воздушный налет». В этом доводе имеется два важных момента — метод доставки и время. В обоих разделах упоминается, что СМР располагает двумя оригинальными видеозаписями (отчет СМР, Приложение II, пп. 11 и 18), записанных двумя свидетелями 4 апреля 2017 г. между 06:42 и 06:52, на которых видны столбы дыма от взрывов. В определенных местах каждой записи можно слышать отдаленный звук самолета вместе со взрывами. Согласно результатам криминалистической экспертизы, «видеозаписи не подвергались изменениям и были сделаны в окрестностях Хан-Шейхуна» (отчет СМР, Приложение II, п. 11).

Этим завершается обсуждение метода применения в отчете. Остальная часть раздела «Воздушный налет» посвящена рассмотрению утверждения, был ли самолет, атаковавший Хан-Шейхун, истребителем-бомбардировщиком Су-22, принадлежащим воздушным силам Сирии. Однако это рассмотрение проводится на основе уже якобы доказанного предположения, что имел место факт сброса боеприпаса с самолета.

Однако существуют показания свидетеля, который утверждает, что слышал взрыв около 07:00 без какого-либо звука самолета (отчет СМР, Приложение II, п. 32). Он также утверждает, что самолеты начали воздушный налет около 11:00.

Отчет СМР не пишет о других свидетелях на месте и во время предполагаемого налета. Однако один свидетель, упомянутый в отчете МУФС, говорит о звуке пикирующего самолета, но без последующих звуков взрывов (отчет МУФС, п. 5.14). Затем он услышал радиопредупреждение о новом заходе самолета и спрятался (отчет МУФС, п. 5.15). Двое других опрошенных инспекторами МУФС сообщили, что в городе функционировала система раннего предупреждения с применением переносных раций с целью распространения сообщений в случае авианалетов, чтобы горожане могли спрятаться. Однако утром 4 апреля никаких сообщений о налетах не было до 11:00-11:30 и никаких самолетов не наблюдалось до этого времени (отчет МУФС, п. 5.29).

Безусловно, показания свидетелей, особенно при наличии в них противоречий, не могут являться заслуживающими полного доверия, однако необходимо отметить, что ни один из свидетелей не заявлял о том, что видел самолеты во время предполагаемого авианалета.

Предположительно СМР не включил в свой анализ показания свидетелей из-за их противоречивости. Вместо этого СМР обосновывает свой вывод №1 доказательствами, которые имеют более вещественный характер, — фотографиями и двумя видеозаписями со столбами дыма от взрывов. На этих записях видны четыре столба дыма в Хан-Шейхуне, и можно слышать звук самолета во время предполагаемого налета. Если можно подтвердить, что эти записи были сделаны утром 4 апреля и если столбы дыма можно соотнести с воронками или разрушенными зданиями, произведенными в это время, то эти видеозаписи можно считать серьезным доказательством того, что самолет мог сбросить боеприпасы на Хан-Шейхун. В противном случае данная видеозапись будет бесполезной.

Хотя СМР не обсуждает эту очевидную проблему в разделах, обосновывающих довод №1, рассмотрение вопроса о столбах дыма можно найти в разделе «Место удара». В этом разделе СМР пытается «определить другие места нанесения ударов, которые могут быть связаны с выделением зарина» (отчет СМР, Приложение II, пп. 40-44). Этот анализ был нужен для того, чтобы СМР мог утверждать, что единственным источником зарина была воронка, хорошо известная по фотографиям и видеофрагментам из СМИ и «расположенная приблизительно в координатах 35°26′59.75"N, 36°38′55.91″E». При проведении этого анализа было определено, что столбы дыма находились в двух точках: «приблизительно в 320 м на юго-запад от воронки и <…> приблизительно в 1,3 км на юго-юго-восток от воронки». Эксперты, привлеченные СМР, проанализировали спутниковые снимки, имеющиеся у СМР, в результате чего был сделан следующий вывод: «СМР не смог определить, что здание было подвергнуто бомбардировке 4 апреля 2017 г.». Это означает, что физические свидетельства в форме разрушений или воронок, подтверждающие, что столбы дыма связаны с воздушной бомбардировкой 4 апреля 2017 г., отсутствуют.

Однако мы знаем, что «видеозаписи не подвергались изменениям». Это говорит о том, что записи не подделывали, и это придает им дополнительную степень достоверности. Это важно, поскольку эти записи — единственный оставшийся аргумент в пользу версии авиабомбардировки утром 4 апреля 2017 г. К сожалению, СМР не уточняет детали «отсутствия изменений» в данном отчете. Однако мы знаем, что СМР следует определенной методологии от расследования к расследованию, и в своем «Третьем отчете совместного механизма ОЗХО-ООН по расследованию» СМР подробно разбирает вопрос достоверности видеозаписей. Как следует из этого отчета, криминалистический анализ видеозаписей представляет собой проверку метаданных, а точнее, временную метку. В этом отчете СМР отмечает, что «метаданные зависят от установок записывающего устройства и могут быть изменены». Другими словами, это означает, что временная метка показывает время и дату, которые пользователь телефона, планшета или фото-/видеокамеры устанавливает вручную. То есть хотя содержание видеозаписей не изменялось, дата и время могут быть изменены. Таким образом, «неизмененные» видеозаписи не выглядят больше таким уж серьезным доказательством авианалета в предполагаемое время инцидента.

В завершение анализа довода №1 имеет смысл привести цитату из отчета МУФС: «после анализа фотографий и видеозаписей, представленных свидетелями, МУФС не может установить с достоверностью способ применения или распространения токсичного химиката» (отчет МУФС, п. 6.19).

2) Самолет САР был в непосредственной близости от Хан-Шейхуна 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00

В разделе «Авиационный налет» СМР «исследовал возможность того, что Су-22, принадлежащий Сирийским арабским воздушным силам, вылетел с авиабазы Шайрат, расположенной в 110 км южнее Хан-Шейхуна, и нанес авиаудар по городу в это утро» (отчет СМР, Приложение II, п. 19).

Данный раздел излагает следующие факты, касающиеся действий Сирийских арабских воздушных сил утром 4 апреля:

• сирийское правительство представило детальную информацию о двух Су-22, вылетевших утром 4 апреля с целью нанесения авиаудара по негосударственным вооруженным группам в окрестностях Кафр Зайта и Таль Хаваш, расположенных приблизительно в 8 км к юго-западу и в 18 км к западу от Хан-Шейхуна соответственно;
• представители СМР посетили авиабазу Шайрат, чтобы подтвердить информацию, полученную от Сирийского правительства, и СМР признал, что информация подтверждается фактами, обнаруженными на авиабазе;
• один из летчиков упомянул, что «наименьшее расстояние, на котором находился его самолет от Хан-Шейхуна во время полета, было около 7-9 км»;
• СМР смог подтвердить разрушения, причиненные авиаударами, нанесенными этими двумя самолетами, путем анализа спутниковых снимков, хотя «не мог точно определить, когда эти разрушения возникли».

В результате этого анализа СМР заявляет, что «к настоящему моменту СМР не обнаружил конкретной информации, подтверждающей, что Су-22, принадлежащий Сирийским арабским воздушным силам, нанес авиаудар по Хан-Шейхуну 4 апреля 2017 г. (отчет СМР, Приложение II, п. 31).

Таким образом, ответом будет «нет»? Не так все просто. Хотя СМР не располагает «конкретной информацией», у него есть непрямые доказательства.

В том же самом разделе СМР приводит следующие сведения:

• правительства Франции и США опубликовали данные, свидетельствующие о том, что сирийский Су-22 вылетел с авиабазы Шайрат 4 апреля 2017 года, пролетел над Хан-Шейхуном в 06:37 и 06:46 и нанес до 6 ударов в районе Хан-Шейхуна;
• карты полетов, представленные США, а также другие источники показывают, что наименьшее расстояние, на котором находился сирийский Су-22, составляло около 5 км от Хан-Шейхуна;
• эксперты по вооружениям, которые консультировали СМР, сделали вывод о том, что в зависимости от высоты, скорости и направления полета существует возможность того, что авиабомба может быть сброшена на город с указанного расстояния.

Стоит рассмотреть эти непрямые доказательства вины САР.

Несмотря на очевидное противоречие между «пролетел над Хан-Шейхуном» и «5 км от Хан-Шейхуна», наиболее важным является тот факт, что наименьшее расстояние от Су-22 и Хан-Шейхуна было не более 5 км. Это исключает возможность авиаудара с пикированием, так как в этом случае самолет был бы вынужден пролететь непосредственно над целью или залететь за цель. Таким образом, остается сценарий, в котором бомба была сброшена с большой высоты, после чего она по инерции двигалась 5 км к центру города. Для этого необходимо, чтобы в момент отделения бомбы самолет двигался в направлении центра города.

Согласно российским представителям ВВС, Су-22 может осуществлять прицельное бомбометание с высоты 4 тыс. м и ниже. Теоретически существует возможность того, что с этой высоты и расстояния 5 км при скорости 800-1000 км/ч бомба, сброшенная с самолета могла достичь места расположения воронки в Хан-Шейхуне. Однако это могло произойти только в случае если самолет в этот момент двигался строго в направлении воронки.

Карта полетов, предоставленная Пентагоном (рисунок 1), показывает полетные действия двух сирийских Су-22, изображенные точками, предположительно представляющими собой отраженные сигналы радаров. Рисунок 2 изображает увеличенный фрагмент карты Пентагона в районе Хан-Шейхуна. Линии, соединяющие точки, демонстрируют все возможные направления движения самолетов в окрестности города.

Рисунок 1. Полетная карта, представленная Пентагоном.

Все возможные пути движения на расстоянии 5 км от центра города делают невозможным для самолета сбросить бомбу так, чтобы она достигла центра города. На этом расстоянии самолет двигался по касательной к границе города. Сброшенная в этой точке бомба продолжала бы двигаться вдоль направления полета Су-22 и приземлилась бы на расстоянии около 10 км от центра города. Проще говоря, чтобы бомба попала в место расположения воронки, ее необходимо было бы выбросить в направлении 90 градусов от направления движения самолета со скоростью несколько сотен километров в час.

Рисунок 2. Возможные направления полета Су-22.

Необходимо отметить, что два из четырех возможных направлений, а именно 3 и 4, имеют отдельные участки полета, где Су-22 двигался в направлении центра города. Однако на этих участках он был на расстоянии, превышающем 10 км от центра города, что делает практически невозможным проведение бомбометания. У бомбы просто не хватило бы инерции, чтобы пролететь столь большую дистанцию.

По результатам анализа довода СМР №2 можно утверждать, что с высокой степенью вероятности сирийский Су-22 не мог нанести бомбовый удар в непосредственной близости от Хан-Шейхуна 4 апреля 2017 г. с 06:30 до 07:00.

3) Воронка, из которой выделялся зарин, образовалась утром 4 апреля 2017 г.

Обоснование вывода о том, что воронка образовалась утром 4 апреля 2017 г., базировалось на следующих источниках (отчет СМР, Приложение II, пп. 10-12):

• многочисленные публикации в средствах массовой информации;
• свидетельские показания;
• видеозаписи и фотографии столбов дыма от взрывов;
• анализ спутниковых снимков.

Публикации в СМИ не являются лучшим описанием фактов для проведения международного расследования, поскольку они часто политизированы, излишне эмоциональны и часто даже вводят в заблуждение. Свидетельские показания, как уже было показано ранее, противоречивы, а время видеозаписи и фотографии может быть изменено. Однако, учитывая огромное количество информации, поступавшей от различных источников 4 апреля, демонстрировавшей наличие воронки посреди дороги в Хан-Шейхуне, можно с высокой долей вероятности предположить, что утром 4 апреля воронка уже существовала. Возникает вопрос, как узнать, не образовалась ли воронка 3 апреля или ранее, в ночь с 3 на 4 апреля? На это СМР дает следующий ответ: «на основе анализа спутниковых снимков от 3 апреля 2017 г., на которых воронка отсутствует, СМР уверен, что воронка образовалась в результате удара 4 апреля 2017 г.» (отчет СМР, Приложение II, п. 12). Однако ранее, при обсуждении довода №1, стало известно, что у СМР имелись спутниковые снимки только от 21 февраля и 6 апреля. Именно поэтому СМР не мог определиться с разрушениями в точках, где были столбы дыма, поскольку он не обладал снимками от 3 апреля. Здесь возникает явное противоречие — у СМР не было снимков от 3 апреля, когда нужно было подтвердить разрушения в местах, откуда шел дым от взрывов, но эти снимки были в наличии, когда нужно было определить время образования воронки. Поскольку столбы дыма находились на расстоянии 320 м и 1,3 км, трудно поверить, что на спутниковых снимках Хан-Шейхуна от 3 апреля было видно место, где днем позже образовалась воронка, но не было видно место, находящееся на расстоянии 320 м от нее.

Однако независимо от того, по какой причине СМР так избирательно подходит к использованию доказательств, спутниковые снимки только подтверждают, что днем 3 апреля на дороге не было воронки. Это означает, что остается не менее 12 часов ночного времени, в течение которых воронка могла быть создана, и СМР не предлагает больше никаких доказательств или обоснований по данному вопросу.

4) Воронка образовалась при ударе авиационной бомбы, движущейся с высокой скоростью

Андрей Кортунов:
Liberum veto и обезьяна с горохом

Детальное обоснование этого довода представлено в разделе «Анализ воронки» и «Анализ боеприпаса», которое основывается на анализе характеристик снимков и фотографий места, где находится воронка, полученных из различных независимых источников (отчет СМР, Приложение II, п. 45). Ниже представлено краткое изложение аргументов, подтверждающих довод об «авиационной бомбе, движущейся с высокой скоростью», без дублирования сходных экспертных мнений:

• согласно экспертам, место воронки «было изменено после удара»;
• согласно экспертам, имеются признаки того, что удар был нанесен довольно тяжелым предметом, который двигался с высокой скоростью, хотя «нельзя исключить, что воронка образовалась другими способами»;
• согласно экспертам, боеприпасом, который, вероятнее всего, образовал воронку, была бомба массой от 300 до 450 кг, возможно, заполненная жидкостью, летевшая с высоты от 4 до 10 км. Это доказывает относительно круглая форма воронки диаметром приблизительно 1,50-1,65 м и глубиной 45-51 см;
• в воронке были найдены пробка наливного узла и деформированный фрагмент металла;
• согласно некоторой информации, пробка наливного узла однозначно соответствует сирийской химической авиационной бомбе;
• согласно экспертам, на основании размера и толщины фрагмент металла, найденный в воронке, представляет собой корпус авиационной бомбы размером от 300 до 500 мм в диаметре;
• другие фрагменты боеприпаса не представляют ценности, поскольку для них не соблюден принцип достоверности (chain of custody).

Что касается различных сценариев образования воронки, результат их анализа СМР представляет следующим образом:

• согласно экспертам, возможность использования самодельного взрывного устройства было отвергнуто по нескольким причинам: из-за внешнего вида воронки; поскольку существует мнение, что «такое устройство причинило бы гораздо большие разрушения, чем можно наблюдать»; а также из-за факта, что металлический фрагмент, находящийся в воронке, слишком глубоко погружен в землю, что не соответствует такому сценарию.
• согласно экспертам, использование боеприпасов реактивной артиллерии маловероятно, так как никаких фрагментов, характерных для таких боеприпасов, не обнаружено ни в воронке, ни поблизости от нее;
• эксперты отбросили возможность того, что воронку выкопали и поместили в нее фрагменты, на основании внешнего вида воронки, глубины погружения фрагментов в воронке и отсутствии признаков воздействия на края воронки инструментов для копания;
• при использовании одинакового количества зарина в случае авиационной бомбы на почве должно оставаться меньшее количество зарина, чем в случае взрывного заряда, размещенного непосредственно на поверхности земли (раздел «Распространение зарина»).

Как видно из приведенных аргументов, изложенных СМР в обоснование довода №4, большинство выводов экспертов сделано на предположении, что вид воронки является подлинным, то есть на фотографиях и видеозаписях воронка выглядит точно так, как она выглядела в момент своего образования. Однако «оборонный исследовательский институт со специализацией в области взрывчатых веществ и сопутствующих материалов отметил, что место воронки было изменено после удара» (отчет СМР, Приложение II, п. 49). Это означает, что эксперты анализировали измененный внешний вид воронки, который отличался от ее подлинного вида. Тем не менее СМР не придает данному факту никакого значения и не обсуждает его.

Каждый эксперт в области боеприпасов знает, что при взрыве бомбы хвостовая часть бомбы со стабилизаторами почти всегда остается целой. В особенности это касается химических бомб, так как в них между разрывным зарядом и хвостовой частью находится отравляющее вещество, которое гасит энергию взрыва и уменьшает повреждения хвостовой части бомбы. Поэтому в случае применения в Хан-Шейхуне авиационной химической бомбы резонно было бы обнаружить недалеко от воронки хвостовую часть. Однако хвостовой части найдено не было. СМР не обсуждает этот вопрос.

Еще один факт, который не поддается простому объяснению, — это пробка наливного узла, найденная в воронке. СМР осторожно избегает заключения о том, взорвалась ли предполагаемая бомба или нет, ограничивая обсуждение намеками, что «любой взрыв заряда был бы небольшим» (отчет СМР, Приложение II, п. 54). Этот момент очень важен, потому что взрыв, который способен вырвать пробку наливного узла из корпуса боеприпаса, должен быть достаточно мощным. При таком взрыве пробка не могла остаться в воронке, а фрагменты корпуса бомбы должны были разлететься в разные стороны с большой скоростью. Вероятность того, что пробка, обычно размещаемая на боковой поверхности сирийской химической бомбы, могла остаться в воронке, исключительно мала. Теоретически это могло бы произойти, если бы бомба лежала на боку, пробкой наливного узла вниз, однако это практически невозможно для бомбы, падающей с высоты от 4 до 10 км. В случае если взрыва не было, бомба должна была удариться о поверхность с огромной силой и проникнуть вглубь земли, формируя подобие туннеля. Но тогда весь корпус боеприпаса остался бы в воронке. СМР также не уделяет внимания этому вопросу.

Кроме того, похоже, что пробка и фрагмент металла, найденные в воронке, имеют разное происхождение. На нескольких снимках довольно хорошего качества видно, что у пробки сильно прокорродировавшая поверхность и отсутствует краска, а фрагмент металла хорошо окрашен и не имеет видимых следов коррозии. Пробка лежит в воронке внешней стороной вверх, хотя маловероятно, что так могло произойти, поскольку при взрыве пробка устремилась бы внешней стороной вперед и остановилась бы, натолкнувшись на землю, внутренней стороной вверх. Так она и должна была лежать, конечно, если ее не перевернули или просто намеренно не положили в воронку. Отметим также, что при взрыве химическая бомба разрывается в форме «цветка». Однако металлический фрагмент, найденный в воронке, не соответствует такому типу разрыва. СМР также не обсуждает данные несоответствия.

СМР утверждает, что другие фрагменты, найденные в воронке, не представляют ценности, поскольку для них не соблюден принцип достоверности. Поскольку СМР не рассматривает эти «другие фрагменты», нужно сделать вывод о том, что для пробки наливного узла и металлического фрагмента принцип достоверности соблюден полностью. В противном случае СМР, соблюдая методологию независимого и справедливого расследования, не использовал бы их для обоснования своих выводов. К сожалению, не существует никаких свидетельств, что для пробки и металлического фрагмента принцип достоверности соблюден в сколько-нибудь большей степени. Таким образом, необходимо признать, что из набора фрагментов, для которых не соблюден принцип достоверности, СМР выбирает некоторые фрагменты, используя их в качестве доказательств, и отказывается от других как не заслуживающих доверия.

Еще одно важное заключение, сделанное СМР, относилось к возможности применения боеприпасов наземного базирования. По мнению СМР, использование подобных боеприпасов маловероятно, поскольку «остатки, характерные для ракет, ни в воронке, ни вокруг нее не обнаружены» (доклад СМР, Приложение II, п. 50). При этом, несмотря на отсутствие хвостовой части боеприпаса, наиболее характерной для бомбы, СМР не делает вывод о малой вероятности использования авиационной бомбы. Действительно, найденная на местности пробка наливной горловины характерна для сирийских химических бомб, однако, принимая во внимание вышеупомянутые соображения, обнаружение крышки в воронке скорее противоречит возможности применения бомбы, чем наоборот. Учитывая, что неприкосновенность места инцидента «была нарушена», представляется непонятным, каким образом СМР может утверждать о том, что остатки боеприпаса наземного базирования, заложенного самодельного взрывного устройства или какого-либо иного типа боеприпаса не были оттуда изъяты. СМР оставляет данный вопрос без ответа.

Наконец, в разделе «Распространение зарина» СМР сравнивает две версии: применение авиационной бомбы и самодельного взрывного устройства. Данное обсуждение связано с тем, что зарин можно было обнаружить «в районе воронки и около шахт в 80 м к востоку от воронки и через 10 дней после инцидента» (доклад СМР, Приложение II, п. 67). Сравнение проводилось по заказу СМР военным научно-исследовательским институтом на основе методики моделирования распространения аэрозолей. В результате СМР делает вывод о том, что «анализ подтверждает версию применения авиационной бомбы, вследствие чего на поверхности земли и в почве осело больше зарина, чем произошло бы в случае применения самодельного взрывного устройства, содержащего 25 литров зарина». Это одно из наиболее странных утверждений, содержащихся в отчете СМР. Во-первых, по мнению экспертов, нет «окончательных выводов относительно количества зарина, примененного в Хан-Шейхуне 4 апреля 2017 г.» (доклад СМР, Приложение II, п. 66). Во-вторых, эксперты утверждают, что «в случае применения одного и того же количества зарина авиационная бомба высвободила бы на поверхности земли меньше зарина, чем взрывное устройство, размещенное непосредственно на поверхности земли» (доклад СМР, Приложение II, п. 66). В-третьих, при моделировании СМР почему-то сравнивает авиационную бомбу, содержащую 150-250 литров зарина и высвобождающую на поверхности 10-15% от этого объема, с самодельным взрывным устройством, содержащим 25 литров зарина. В-четвертых, СМР отмечает, что бомба, содержащая в десять раз больше зарина, чем самодельное взрывное устройство, высвободила бы на поверхности земли большее количество зарина (доклад СМР, Приложение II, п. 67). В-пятых, СМР заявляет, что «анализ подтверждает версию применения авиационной бомбы, вследствие чего на поверхности земли и в почве осело больше зарина, чем произошло бы в случае применения самодельного взрывного устройства, содержащего 25 литров зарина» (доклад СМР, Приложение II, п. 68). По-видимому, в логике СМР имеются системные изъяны. Если количество примененного зарина неизвестно, почему за объем самодельного взрывного устройства взяты 25 литров? Для того чтобы делать выводы о количестве зарина, который мог распространиться в результате применения самодельного взрывного устройства, конструкция такого устройства должна быть хорошо известна. Так, если взрывчатое вещество расположено на верхней части контейнера с зарином, количество зарина, высвобожденного на поверхность земли, может оказаться существенно большим, чем в случае применения авиационной бомбы. Почему СМР сравнивает два боеприпаса с разным количеством зарина, если результат представляется вполне очевидным — боеприпас, содержащий большее количество зарина, высвободит больше зарина на поверхности земли? Если, по мнению экспертов, при сравнении боеприпасов, содержащих одинаковое количество зарина, в случае применения авиационной бомбы на поверхности земли высвободится меньшее количество зарина, использование для сравнения авиационной бомбы, превышающей по объему самодельное взрывное устройство в десять раз, представляется манипуляцией.

Еще более важно то, что в попытке построить аргументацию на ложных предположениях и искаженной логике СМР упустил из виду очень важный вопрос. В докладе отмечается, что и через десять дней после инцидента в районе шахт в 80 м к востоку от воронки были обнаружены следы зарина. Представляется крайне маловероятным, что в данном районе мог присутствовать зарин, поскольку примерно в 20 м к востоку от воронки находится стена здания. Кроме того, группа ОЗХО установила, что с 06:00 до 09:00 юго-восточный ветер дул со скоростью 2–4 мили в час (3–6 км/ч) (доклад МУФС, пп. 5.6 и 5.7), что не позволило бы образовавшемуся в результате взрыва аэрозольному облаку переместиться после взрыва на 80 м к востоку от воронки и осесть на почву, обогнув здание с южной стороны. Следует отметить, что обнаружение зарина на открытом грунте через десять дней после высвобождения указывает на значительное первичное количество химического вещества, осевшего в 80 м к востоку от воронки. Вопрос остается без ответа: каким образом при описанных условиях столь значительное количество зарина оказалось на таком расстоянии от воронки в случае применения авиационной бомбы?

И опять же, имеется заключение экспертов ОЗХО по химическому оружию, проанализировавших те же фотографии и видеоматериалы и, безусловно, обнаруживших все несоответствия, перечисленные в обсуждении четвертого довода СМР: «по результатам анализа фотографий и видео, предоставленных свидетелями, МУФС не смогла с большой степенью уверенности установить характер средств доставки и распыления химического вещества» (доклад МУФС, п. 6.19).

5) Утром 4 апреля 2017 г. между 06:30 и 07:00 от воздействия зарина пострадало большое количество людей

Данный довод обсуждается в разделе «Медицинские последствия и реагирование». Фактическая информация приводится в Приложении II, п. 77 доклада СМР:

• СМР получил медицинские карты 247 пациентов из Хан-Шейхуна;
• несколько больниц, как утверждается, начали принимать лиц, пострадавших от нападения в период между 06:40 и 06:45;
• в 57 случаях пациенты были приняты пятью больницами еще до инцидента в Хан-Шейхуне (в 06:00, в 06:20 и в 06:40);
• в десяти таких случаях пациенты, как утверждается, были приняты в больницу, расположенную в 125 км от Хан-Шейхуна, в 07:00.
• еще 42 пациента, судя по всему, были госпитализированы в 07:00 в больницу, находящуюся на расстоянии в 30 км от Хан-Шейхуна.

По самым беглым подсчетам получается, что в 109 случаях из 247 медицинские записи напрямую противоречат данному доводу СМР. Следует отметить, что в записях указано время поступления пациента в приемный покой. Спасателям требуется значительное время для того, чтобы обнаружить жертву воздействия зарина, оказать первую помощь, убедиться в необходимости оказания профессиональной медицинской помощи и доставить пациента в больницу, особенно если она находится в 30 или 125 км от места событий. В случае крупномасштабного инцидента, когда для большинства наблюдателей симптомы воздействия отравляющего вещества могут быть с трудом отличимы от симптомов гриппа или пищевого отравления, время реагирования может быть еще более продолжительным. Вышеперечисленные факторы могут свидетельствовать о том, что воздействие зарина началось гораздо раньше, чем в 06:30. Не было бы логичным со стороны СМР рассмотреть данные факты и объяснить имеющиеся противоречия? Ответ СМР выглядел следующим образом: «Механизм не расследовал причины данных расхождений и не может определить, связаны ли они с каким-либо возможным постановочным сценарием или же объясняются слабой организацией ведения регистрационных записей из-за возникшей суматохи». Однако «эти расхождения» составляют около 44% случаев, что в корне противоречит версии СМР. Это вовсе не статистическая ошибка. Это проблема.

Андрей Кортунов:
День, когда не стало ООН

Проверил ли СМР достоверность данных о месте проживания жертв, с тем чтобы убедиться в том, что воздействие зарина распространялось только на территорию, непосредственно прилегающую к воронке? Ведь положительный ответ на данный вопрос указывал бы на то, что, несмотря на противоречия в больничных записях, жертвы действительно получили поражение зарином в своих жилищах в непосредственной близости от воронки. Это было бы еще более важно в свете противоречивых утверждений в докладе МУФС, которые касались способности облака зарина двигаться поперек или даже против ветра. Согласно инспекторам ОЗХО, основная площадь воздействия находилась на юго-западе от воронки, а ветер дул «приблизительно с юго-восточного направления» (ср. доклад МУФС, п. 5.7 и п. 5.32 и рис. 7). В своем докладе МУФС по поводу данного противоречия заявляет следующее: «химическое вещество, более плотное, чем воздух <...>, следовало естественному нисходящему рельефу холма в сторону низин к западу и юго-западу от вероятного места выброса и вдоль улицы, спускающейся с холма в южном направлении» (доклад МУФС, п. 6.21). Однако инспекторы МУФС не посещали место инцидента и не имели возможности точно измерить рельеф местности вокруг воронки. Для проверки утверждения МУФС о «естественном нисходящем рельефе холма» можно использовать приложение Google Earth Pro. Существует ряд исследований, свидетельствующих о том, что точность измерения высот при помощи данного приложения весьма высока. Выводы одного из таких исследований, проводившихся на Ближнем Востоке, выглядят следующим образом: «Точность измерений на местности с малым перепадом высот (среднеквадратичное отклонение в 1,85 м) соответствует требованиям вертикальной точности ASPRS (от 1993 года) для производства контурных карт класса III». Согласно приложению, рельеф местности действительно опускается примерно на 7 м на расстоянии 150 м к юго-западу от воронки. Однако наиболее важным фактором при перемещении облака зарина является рельеф в непосредственной близости от места выброса, а не на расстоянии, превышающем 100 м. Вот как выглядит фактический рельеф в радиусе 100 м от воронки [1]:

• К югу от воронки (вдоль дороги, ведущей на юг) рельеф поднимается на 1 м на расстоянии в 25 м от воронки, и его высота остается приблизительно неизменной на расстоянии 50, 75 и 100 м;
• к юго-западу (вдоль дороги, ведущей на юго-запад) рельеф остается неизменным вплоть до расстояния в 25 м от воронки, затем опускается на 1 м на расстоянии в 50 м и еще на 2 м на расстоянии в 100 м;
• к западу от воронки рельеф опускается на 1 м на расстоянии в 25 м, еще на 1 м на расстоянии в 50 м и еще на 3 м на расстоянии в 100 м;
• к северу от воронки рельеф опускается на 1 м на расстоянии в 25 м, еще на 1 м на расстоянии в 50 м и остается практически неизменным вплоть до расстояния в 100 м от воронки;
• на восток от воронки рельеф равномерно повышается на 1 м на расстоянии 100 м от воронки.

Эти измерения высот указывают на то, что рельеф местности понижается к северу и западу от воронки, повышается к востоку и югу и остается неизменным к юго-западу; таким образом, воронка расположена на северо-западном склоне холма. При ветре, дующем с юго-востока, то есть по направлению вниз вдоль северного или западного склона холма, чрезвычайно сложно представить себе сценарий, при котором облако или аэрозольная взвесь зарина могла бы перемещаться вверх по холму, против или поперек ветра, по направлению на юг или юго-запад.

Автору также известно из личного опыта, что устойчивый ветер даже не очень большой силы (например, дующий со скоростью 2-4 км/ч) может препятствовать обнаружению зарина на открытой местности на расстоянии 4-5 м от источника, если пробы отбираются с подветренной стороны. Чтобы достичь жилой зоны, облако зарина должно было пересечь на открытой местности треугольник, образованный пересечением дорог, и преодолеть расстояние в 93 м до первого жилого дома. Однако два здания (на востоке и на юге), склад и пекарня образуют воронку с горловиной, направленной к треугольнику и расположенной перпендикулярно предполагаемому направлению движения зарина. Известно, что подобные воронки в застройке существенно увеличивают скорость ветра, что делает вышеуказанный сценарий еще более маловероятным.

Хотя к точности приложения Google Earth Pro и могут быть предъявлены претензии, оно дает представление о рельефе местности и доказывает, что вокруг воронки нет понижений рельефа, благодаря которым зарин мог бы перемещаться в юго-восточном направлении. Проверка адресов проживания жертв также помогла бы исключить четыре других места возможного выброса зарина, о которых, согласно докладу МУФС, упоминают свидетели (доклад МУФС, пп. 5.30 и 5.31). К сожалению, СМР не рассматривает эти вопросы.

6) Количество людей, пострадавших в результате выброса зарина 4 апреля 2017 г., и тот факт, что зарин, по поступившим сообщениям, продолжал присутствовать на месте воронки десять дней спустя после инцидента, свидетельствуют о том, что произошел выброс, вероятно, значительного количества зарина, что согласуется с версией о его распространении с помощью химической авиабомбы

Сравните данный довод с заключением МУФС: «воздействию зарина подверглось большое количество людей, некоторые из которых умерли, и <...> воздействие, по всей видимости, стало результатом выброса вблизи воронки в дорожном покрытии» (доклад МУФС, п. 6.25). Разница заключается в том, что СМР в своем доводе приходит к выводу о наличии некоей связи между выбросом зарина и применением химической авиационной бомбы. Несмотря на то, что эти две части утверждения СМР не противоречат друг другу, это не означает, что одно событие вытекает из другого.

Однако приведенный выше анализ доводов СМР делает такую логическую связь чрезвычайно маловероятной. В то время как применение химической авиационной бомбы не было в достаточной степени обосновано, связь между выбросом зарина и применением самодельного взрывного устройства ничуть не менее вероятна. Картина инцидента также вполне согласуется с выбросом зарина при подрыве контейнера на поверхности земли или если зарин был просто вылит на землю, а взрыв был устроен отдельно с целью инсценировки применения авиационной бомбы. Последствия отравления большого количества людей также согласуется с выбросом зарина в нескольких местах. То есть большое количество пострадавших и наличие зарина в воронке согласуется с большим количеством версий, альтернативных основной версии СМР. Единственными аргументами против альтернативных версий являются спекуляции экспертов, которые никогда не посещали место инцидента и сами же подтвердили, что целостность места инцидента «была нарушена».

7) Симптомы пострадавших и методы их лечения, а также масштаб инцидента соответствуют версии о крупномасштабном отравлении зарином

Иван Тимофеев:
Ненужный союзник? Россия и будущее антитеррористической коалиции

Факт отравления зарином был установлен инспекторами МУФС. Инспекторы собрали биологические пробы у трех погибших и семи пострадавших в посещенных ими больницах «соседней страны». Анализ, проведенный в лабораториях ОЗХО, показал, что в большинстве взятых проб присутствовали зарин или зариноподобные вещества (доклад МУФС, п. 6.4-6.7). Кроме того, МУФС выявила приблизительно 100 смертельных случаев и по меньшей мере 200 случаев острого отравления, однако данный вывод основан на записях и свидетельствах и не может быть перепроверен.

Несмотря на то, что ни сотрудники СМР, ни сотрудники МУФС не посещали место предполагаемого применения химического оружия, вещественных доказательств, собранных МУФС в «соседней стране», а также свидетельств и записей оказалось достаточно, чтобы сделать вывод о широкомасштабном отравлении. Однако этот факт сам по себе не помогает установить ответственных за инцидент.

8) Анализ зарина, обнаруженного в пробах, взятых в Хан-Шейхуне, показал, что он, вероятнее всего, был получен с использованием прекурсора (DF) из химического арсенала Сирийской Арабской Республики

Обоснование данного довода представлено СМР в разделе «Химический анализ» и основано на известном факте: в результате каждой химической реакции образуются некоторые побочные продукты. Даже если желаемое вещество затем трансформируется в ходе другой реакции, побочные продукты останутся в полученном химическом веществе в виде примесей. Таким образом, если побочные продукты являются уникальными для химического вещества, полученного путем определенной цепи химических реакций, эти побочные продукты можно рассматривать как маркеры, с помощью которых возможно установить происхождение сырья.

Основываясь на результатах, полученных МУФС, СМР сделал предположение о том, что зарин был получен путем реакции дифторангидрида метилфосфоновой кислоты (DF) с изопропанолом. СМР также предположил, что DF, который использовался в качестве прекурсора зарина, примененного в Хан-Шейхуне, идентичен DF, хранящемуся в запасах Сирийской Арабской Республики. Чтобы доказать эту гипотезу, СМР сравнил примеси в экологических пробах, отобранных в Хан-Шейхуне, с образцами DF из сирийских запасов.

Было установлено, что как в экологических пробах, так и в образцах запасов присутствует гексафторид фосфора (PF6) — специфическое химическое вещество, образующееся при синтезе DF с использованием фтористого водорода (HF).

Было также обнаружено присутствие в экологических пробах изопропилфосфатов и изопропилфторфосфатов. Хотя в образцах, взятых из запасов, эти химические вещества отсутствовали, в двух из пяти образцах присутствовала хлорокись фосфора (POCl3), в результате взаимодействия которого с изопропанолом могут производиться два вышеупомянутых вещества.

СМР назвал три химических вещества, обнаруженных в экологических пробах — PF6, изопропилфосфаты и изопропилфторфосфаты — «маркерами» и заявил, что их присутствие «является убедительным свидетельством того, что зарин, выброс которого произошел в Хан-Шейхуне, <…> был получен с применением DF из арсенала Сирийской Арабской Республики» (доклад СМР, Приложение II, п. 88).

На первый взгляд, данная аргументация может показаться весьма логичной; при этом легко упустить главную ошибку, допущенную СМР в обосновании своего довода. Согласно СМР, маркеры, присутствующие в сирийском DF, настолько уникальны, что их наличие является «убедительным свидетельством» химического арсенала Сирийской Арабской Республики как единственно возможного источника. По этой логике DF, взятый из любых других арсеналов, или специально синтезированный, или не будет содержать вышеупомянутые маркеры вовсе, или будет их содержать с очень малой вероятностью. Это в корне неверно. Побочные продукты и примеси, присутствующие в образце, зависят от метода производства или синтеза и не имеют отношения к конкретным запасам или к стране, в которой данный образец синтезируется. Любая лаборатория, аккредитованная ОЗХО, может с легкостью доказать данное утверждение.

В случае с большинством способов получения зарина предпоследней стадией является синтез DF из дихлорангидрида метилфосфоновой кислоты. Самый простой метод — пропускание газообразного HF через слой дихлорангидрида при температуре от 70 до 120 °C. Существует ряд других фторирующих агентов, при помощи которых можно производить DF, но HF дешев, прост в обращении и обеспечивает высокий выход DF. Хотя СМР заявляет, что «применение HF свидетельствует о высокой степени компетентности и современном уровне производства DF и указывает на то, что его производство осуществлялось на химическом заводе», это не совсем так. Фторирование с применением HF является, пожалуй, одним из самых простых этапов синтеза зарина, обеспечивая «чистую и быструю реакцию» [2], особенно если HF легкодоступен. HF можно без труда получить в лаборатории путем нагревания смеси плавикового шпата (CaF2) с серной кислотой при 300–800°C, но гораздо проще приобрести HF на онлайн-ресурсе Alibaba.com, где он предлагается в различных весовых форматах от 1 кг до десятков и сотен тонн. Обсуждение прочих аспектов, касающихся возможностей производства химического оружия неправительственными и террористическими организациями в Сирии, приводится в предыдущей работе автора [3].

Синтез DF с применением HF как раз и является той реакцией, в результате которой в качестве побочного продукта может быть получен PF6. Последний в действительности не является химическим веществом. Он существует в форме PF6-аниона как компонента гексафторфосфорной кислоты (HPF6). В ходе синтеза DF эта кислота образуется при реакции HF с пятихлористым фосфором (PCl5) или хлорокисью фосфора (POCl3). PCl5 используется на ранней стадии хлорирования при производстве зарина, а POCl3 образуется при хлорировании в качестве побочного продукта. Оба химических вещества переносятся в небольших количествах через все стадии производства вплоть до реакции с HF с образованием PF6-аниона.

СМР утверждает, что никакие другие фторирующие агенты, кроме HF, не образуют PF6 (доклад СМР, Приложение II, п. 85). Это неверно. Существует метод получения DF, где в качестве фторирующих агентов используются фториды щелочных металлов [4]. С 1932 года известно, что три таких фторирующих агента — NaF, KF и NH4F — образуют PF6 при реакции с PCl5 [5]. Еще одним типом реагента, который может реагировать с PCl5, образуя PF6, являются бифториды — например, бифторид калия (KHF2), бифторид натрия (NaHF2) и бифторид аммония (NH4HF2) [6]. Эти химические вещества также широко описаны в литературе как хорошие фторирующие агенты, используемые при производстве зарина [7].

СМР отмечает, что только в двух из пяти образцов, взятых из сирийских запасов, присутствовал оксихлорид фосфора (POCl3), при взаимодействии которого с изопропанолом могут образовываться два из вышеперечисленных маркеров. Вряд ли это является «убедительным свидетельством», учитывая, что две трети маркеров отсутствуют в 60% образцов из сирийских запасов.

По результатам обсуждения восьмого довода можно заключить, что наличие «маркеров» — PF6, изопропилфосфатов и изопропил-фосфорофторидатов — не указывает на факт использования сирийского DF при производстве зарина, примененного в Хан-Шейхуне. Оно лишь указывает на возможный способ производства зарина.

9) Характер несоответствий, описанных в приложении II, не дает оснований для того, чтобы поставить под сомнение вышеупомянутые выводы

СМР весьма осторожно упоминает все «несоответствия» в Приложении II к докладу. Но даже те из них, которые были описаны СМР и обсуждались выше, бросают серьезную тень на выводы Механизма. В совокупности с результатами анализа, представленными в данной статье, эти «несоответствия» делают сценарий, которым СМР обосновывает свои выводы, маловероятным.

Заключение

На основании общего анализа Седьмого доклада СМР автор приходит к выводу о том, что документу не хватает технической и научной согласованности и профессионализма. СМР не удалось установить наличие убедительных логических связей между имеющимися фактами и предположениями, которые делаются на основании этих фактов. Почти все доводы, представленные СМР в качестве обоснования окончательного заключения, не выдерживают экспертной критики. Можно утверждать, что Седьмой доклад СМР не доказал ответственности Сирийской Арабской Республики за применение зарина в Хан-Шейхуне 4 апреля 2017 г.

Трудно понять, почему СМР продемонстрировал такой низкий уровень профессионализма. Возможно, сотрудники Механизма, принимавшие участие в техническом расследовании, просто не обладали необходимыми экспертными знаниями. Согласно другому, более неприятному объяснению, СМР, оказавшийся под политическим давлением, решил угодить всем сторонам. Россия была бы довольна привлечением ИГ к ответственности за инцидент в Мааратат-Умм-Хоше, так как именно российская сторона предоставила вещественные доказательства с места инцидента. Были бы довольны и США — тем, что ответственность за произошедшее в Хан-Шейхуне возлагается на Сирию (о чем, собственно, американский президент и объявил на следующий день после инцидента).

Таким образом, у России имелись веские причины подвергнуть Седьмой доклад СМР критике — что она и сделала.

Последствия

Дмитрий Кику:
Реформирование Совета Безопасности ООН: Pro et contra

К сожалению, несмотря на утверждения об отсутствии у СМР полномочий или юрисдикции для принятия формального или обязательного судебного решения, его выводы уже привели к определенным юридическим последствиям. По результатам выводов СМР Управление контроля за иностранными активами Министерства финансов США наложило санкции на сирийские государственные и военные структуры. Кроме того, основываясь на докладе, Исполнительный совет ОЗХО принял решение провести дополнительные проверки и сбор проб на ряде сирийских объектов.

Однако отсутствие международного механизма расследования чрезвычайно невыгодно — оно свидетельствует о неспособности международного сообщества бороться с применением химического оружия. Первой попыткой восполнить этот пробел стало создание в Париже «Международного партнерства по борьбе с безнаказанностью применения химического оружия» 23 января 2018 г. В рамках партнерства двадцать четыре страны и Европейский союз объединили усилия ради достижения следующих целей:

• сбор, накопление и хранение всей доступной информации обо всех, кто применяет химическое оружие;
• обеспечение обмена этой информацией со странами и соответствующими международными организациями с целью последующего привлечения преступников к ответу;
• задействование всех механизмов для установления лиц и структур, причастных к использованию химического оружия, путем предоставления всех имеющихся документов и поддержки многосторонних усилий по привлечению их к ответственности;
• обнародование информации обо всех лицах, структурах, группировках или правительствах, в отношении которых введены санкции, с использованием специального интернет-ресурса;
• оказание помощи странам, нуждающимся в наращивании потенциала, в целях внедрения механизмов сбора информации или принятия на национальном уровне законодательных актов для привлечения к ответственности виновных в химических атаках.

Необходимо отметить, что «Партнерство» напоминает собой российскую инициативу от 6 апреля 2016 г., известную как «Международная конвенция о борьбе с актами химического терроризма», особенно в той части, которая касается сотрудничества между государствами, сбора и обмена информацией, а также связей между странами и международными организациями. Несмотря на критику в адрес российской инициативы, она все же нашла политическое воплощение.

23 января Россия, со своей стороны, представила в Совете безопасности ООН проект резолюции о создании «новой структуры для расследования фактов применения химического оружия в Сирии», призванной обеспечить более высокий уровень прозрачности, чем СМР. Однако ряд стран-участниц Партнерства отвергли российское предложение.

Данное противостояние, безусловно, контрпродуктивно. Отсутствие международной структуры, признанной ООН и уполномоченной возлагать ответственность за использование химического оружия, приведет к тому, что Партнерство будет рассматриваться как нелегитимный и непрозрачный суррогат. В то же время выводы Партнерства могут иметь гораздо более серьезные юридические и политические последствия в виде санкций, судебных преследований, обвинений и т. д., поскольку страны – участницы Партнерства являются политически однородными. Это обстоятельство усложняет отражение альтернативных мнений в решениях Партнерства.

Если решения организаций и структур, не относящихся к ООН или к ОЗХО, будут более весомыми с точки зрения правовых последствий, чем решения ООН и ОЗХО, это может привести к коллапсу режима запрещения химического оружия. Решения подобных организаций будут пользоваться минимальным международным доверием из-за их недостаточной прозрачности и невозможности их обоснования.

29 мая 2018 г. одиннадцать государств-участников Конвенции о запрещении химического оружия выступили с просьбой о созыве внеочередной сессии Конференции государств-участников. Причиной просьбы послужила глубокая обеспокоенность «использованием химического оружия в мире, несмотря на давно существующий запрет на его применение». Несмотря на то, что данная инициатива представляется определенным выходом из сложившейся тупиковой ситуации, существует вероятность того, что какое-либо из государств-участников использует выводы Седьмого отчета СМР (а также выводы, содержащиеся в других отчетах Механизма) в качестве обоснования своей политической позиции. Однако такой сценарий может оказаться контрпродуктивным, поскольку противоречия в отчетах СМР ослабят аргументацию и осложнят консолидацию позиций государств-участников.

Возможные выводы

На данном этапе представляется очень важным преодолеть разногласия между некоторыми странами и обеспечить в ближайшем будущем создание прозрачного международного механизма. Можно даже рассмотреть вопрос о расширении мандата нового механизма, предоставив ему полномочия сбора и анализа всей имеющейся информации о производстве, разработке, хранении, передаче, транспортировке и приобретении химического оружия.

Чтобы обеспечить эффективность нового международного механизма, его сотрудники должны иметь опыт, соответствующий проводимому расследованию. Персонал нового механизма следует набирать по принципу справедливого географического распределения, поскольку сбалансированное географическое представительство повысит надежность результатов работы механизма, особенно в том, что касается политически неоднозначных вопросов. Новый механизм должен поддерживать стандарты работы не ниже принятых в ОЗХО (включая цепь обеспечения сохранности проб и произвольный отбор образцов). Он также должен соблюдать процедуры международных стандартов расследования. Перед публикацией докладов исследовательская работа должна проверяться группой независимых экспертов, составленной по принципу справедливого географического распределения.

Чтобы обеспечить прозрачность работы механизма, вся информация, собранная в ходе расследований, должна быть доступна общественности. Имена всех экспертов и/или названия всех экспертных организаций должны предаваться гласности наряду с обоснованием их экспертных заключений. Предоставляемая разведывательными службами информация, которая не может быть проверена, не должна использоваться в качестве доказательства, хотя и может служить поводом для дополнительных расследований. На механизм не должно оказываться давление с целью возложения ответственности любой ценой: вывод об ответственности не может быть сделан при отсутствии убедительных доказательств.

Для повышения эффективности нового механизма странам-участницам Конвенции о запрещении химического оружия необходимо выйти на новый уровень сотрудничества, который может быть приведен в соответствие со стандартами, изложенными в предложении о принятии Международной конвенции о борьбе с актами химического терроризма и в декларации о Международном партнерстве по борьбе с безнаказанностью применения химического оружия. Эффективность работы ОЗХО можно было бы повысить, обучив инспекторов организации сбору информации и подготовке доказательной базы в соответствии с международными стандартами проведения расследований.

Что касается посещений мест инцидентов, то для оперативной отправки миссии ОЗХО или миссии нового механизма не должно быть никаких политических препятствий. В случае задержки с посещением места инцидента необходимо опираться на пп. 9-11 Статьи Х Конвенции о запрещении химического оружия, которые наделяют Генерального директора ОЗХО полномочиями в течение 24 часов начать расследование в том случае, если государство-участник просит о «помощи и защите от применения или угрозы применения химического оружия, если полагает, что химическое оружие было использовано против него». Согласно данной статье, сирийское правительство может обратиться за такой помощью, если посчитает, что на территории Сирии используется химическое оружие, и в этом случае Генеральный директор будет иметь право направить миссию на место инцидента без консультаций с Исполнительным советом. С этой целью Генеральный директор может использовать либо миссию по установлению фактов, либо миссию быстрого реагирования и помощи, созданную в 2016 г.

1. Google Earth Pro, version 7.3.0.3832 (32-bit), 8.18.2017. Server: kh.google.com.

2. Norlin Rikard and Gosta Lindberg, Synthesis of [14C] Sarin. J Label Compd Radiopharm, Vol. 46, 2003, p. 599-604.

3. Уткин А.Ю. «Исламское государство — новый участник химической войны?»? Индекс безопасности, №. 114, стр. 83-94, 2015 г.

4. Franke S., Chemistry of chemical agents. Vol. 1. Moscow, Khimia, 1973, 440 p. (in Russian)

5. Lange Willy und Gerda v. Krueger, Uber eine Reaktion zwischen Phosphorpentachlorid und Metallfluoriden. Berichte der Deutschen Chemischen Gesellschaft, Vol. 65B, 1932, p. 1253-1257.

6. Woysky M.M., Hexafluophosphates of sodium, ammonium, and potassium. Inorganic Syntheses, Volume III, McGraw-Hill Book Company, Inc., 1950, p. 111-117.

7. Hoenig Steven L., Compendium of Chemical Warfare Agents. Springer Science & Business Media, 2006, 222 p.