Что ждет Сирию: взгляд из России

Первые два месяца работы новых властей в Дамаске вряд ли могут дать нам ясное представление о будущем Сирии. Пока же президент страны переходного периода и бывший эмир Хаят Тахрир аш-Шам (ХТШ, организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ) Ахмед аш-Шараа (или, как его еще называют, Абу Мухаммед аль-Джулани) пытается упрочить свою власть, сохранить контроль над всеми вооруженными группировками, входящими в ХТШ, проводить (или хотя бы декларировать) светскую политику и защищать все меньшинства в стране. В то же время он позиционирует себя как умеренный и прагматичный лидер, открытый для диалога со всеми, поддерживающий интенсивные контакты с иностранными (в том числе западными) делегатами внутри и за пределами страны. Ему необходимо убедить западные государства в своем прагматизме и умеренности, чтобы в конечном итоге избавить Сирию от санкций и привлечь инвестиции. Пока это не принесло результатов, а остающаяся весьма шаткой система управления страной отнюдь не гарантирует аль-Джулани возможности сохранить легитимность и власть, избежав борьбы между радикальными группировками внутри бывшей ХТШ и окончательного скатывания Сирии в еще больший хаос и дезинтеграцию.

Сирийский кризис по-прежнему остается в большой степени интернационализированным, и иностранные акторы играют в нем ключевую роль. Именно поэтому Сирия сегодня — это проблема не только сирийцев, но и мировая. Региональные и глобальные державы несут ответственность за достижение в Сирии долгосрочного мира и стабильности.

Существует значительный риск дальнейшей эскалации сирийского конфликта в 2025 году, которая может быть вызвана, например, ожесточенной борьбой за власть между различными фракциями бывшей оппозиции или внутри самой ХТШ. В этом контексте дальнейшая позиция России в отношении Сирии будет зависеть от логики развития конфликта в ближайшие месяцы. Неопределенность может привести к очередному витку насилия в стране, если Анкара будет закрывать глаза на враждебную деятельность США и Израиля, а новые сирийские власти проигнорируют иранские и российские интересы.

Первые два месяца работы новых властей в Дамаске вряд ли могут дать нам ясное представление о будущем Сирии. Пока же президент страны переходного периода и бывший эмир Хаят Тахрир аш-Шам (ХТШ, организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ) Ахмед аш-Шараа (или, как его еще называют, Абу Мухаммед аль-Джулани) пытается упрочить свою власть, сохранить контроль над всеми вооруженными группировками, входящими в ХТШ, проводить (или хотя бы декларировать) светскую политику и защищать все меньшинства в стране. В то же время он позиционирует себя как умеренный и прагматичный лидер, открытый для диалога со всеми, поддерживающий интенсивные контакты с иностранными (в том числе западными) делегатами внутри и за пределами страны. Ему необходимо убедить западные государства в своем прагматизме и умеренности, чтобы в конечном итоге избавить Сирию от санкций и привлечь инвестиции. Пока это не принесло результатов, а остающаяся весьма шаткой система управления страной отнюдь не гарантирует аль-Джулани возможности сохранить легитимность и власть, избежав борьбы между радикальными группировками внутри бывшей ХТШ и окончательного скатывания Сирии в еще больший хаос и дезинтеграцию.

Сирийский кризис по-прежнему остается в высокой степени интернационализированным, и иностранные акторы играют в нем ключевую роль. Именно поэтому Сирия сегодня — это проблема не только сирийцев, но и мировая. Региональные и глобальные державы несут ответственность за достижение в Сирии долгосрочного мира и стабильности.

Антон Мардасов, Кирилл Семенов:
Новая власть Сирии: сильные и слабые стороны

Возможные сценарии для Сирии

В мировом сообществе доминирует мнение о том, что Сирия должна оставаться единой. Это находит отклик в подходах как региональных стран, так и внешних игроков. Однако существует риск потенциальной фрагментации и разделения страны на несколько более мелких (и, с большой долей вероятности, несостоятельных) государств. При реализации этого сценария может произойти еще большая дестабилизация и, скорее всего, будет инициирован ревизионизм на Ближнем Востоке, что приведет к труднопредсказуемым негативным последствиям для региона. Хотя раздел Сирии на несколько субъектов выглядит довольно нереалистично, полностью исключать такой сценарий нельзя. Потенциально он может реализоваться из-за неспособности действующих властей удержать власть, сохранить контроль над другими вооруженными группировками и возможной непрерывной борьбы между различными группами внутри ХТШ, а также другими фракциями вооруженной оппозиции (Сирийская национальная армия (СНА), курды, друзы и т.д.). При таком сценарии Россия потенциально может занять лидирующие позиции в прибрежных районах (если там возникнет «государство алавитов», как это было во времена французского мандата после Первой мировой войны, в 1922–1936 гг.), курды сохранят свою автономию или некое подобие независимости, а центральная Сирия от Дамаска до Алеппо перейдет под контроль бывшей ХТШ.

Учитывая, что шансы реализации такого сценария остаются невысокими, для Сирии сохраняется большой риск дестабилизации и нового витка насилия, чему могут способствовать несколько факторов.

Факторы сохранения нестабильности

Первый фактор — конфессиональный характер сирийского государства и общества. Современная Сирия — результат колониальной инженерии, сделавшей ее весьма пестрым этно-религиозным образованием. Сегодняшние и будущие болевые точки страны во многом связаны с исторически сложившимися двойственными антипатиями, которые веками существовали между суннитским большинством и религиозными меньшинствами, среди которых крайние шииты (алавиты, исмаилиты), друзы, христиане различных конфессий и шииты-двунадесятники. В Сирии преобладает арабское суннитское население (60–70%), но также проживает арабское алавитское меньшинство (10–12%), курды (10–15%, большинство из них сунниты), христиане (2–4%), друзы (около 1%), шииты и туркмены (по 1%). По оценкам ООН, население Сирии сегодня составляет 23,5 млн человек.

Большинство алавитов проживают на сирийском побережье вместе с другими меньшинствами и суннитами, где последние по-прежнему составляют большинство населения этого региона. Вместе с тем численность суннитского населения там значительно возросла, поскольку во время гражданской войны многие сунниты бежали на побережье в поисках безопасности. Многие военные и сотрудники спецслужб бывшего режима, члены партии «Баас» также нашли убежище в прибрежной зоне. Кроме того, горный рельеф местности в Латакии (Рас-эль-Басит, Кессаб, Эль-Бадрусия и т.д.) затрудняет установление полного контроля над ней новыми сирийскими властями, представители которых не принадлежат к числу местных жителей. К тому же по причине географической близости Тартуса и Хомса к северному Ливану у Хезболлы остается маршрут для снабжения сил сопротивления в прибрежных районах, если таковые будут сформированы. Все это превращает регион в потенциальный очаг сепаратизма и будущего сопротивления в том случае, если власти в Дамаске все же решат изменить свою конфессиональную политику.

Иван Бочаров:
Внерегиональные акторы в восприятии стран Ближнего Востока

В то же время друзы из южной провинции Ас-Сувейда по ряду причин все больше ориентируются на Израиль. Во-первых, в 2018–2024 гг. они чувствовали себя обиженными Башаром Асадом, который игнорировал их требования привилегий; во-вторых, в тот период им надоело присутствие проиранских боевиков; в-третьих, у них есть родственники среди друзов на аннексированных Израилем Голанских высотах, которые практически полностью интегрированы в израильское общество с более высоким уровнем жизни. Таким образом, сирийские друзы, по всей видимости, не спешат поддерживать новые власти в Дамаске и продолжают вести собственную игру, при необходимости пользуясь поддержкой Израиля.

Второй фактор — власти в Дамаске фактически не имеют полного контроля над страной. Новая администрация до сих пор не достигла договоренностей с «Автономной администрацией Северной и Восточной Сирии» (ААСВС), которая контролирует около 25–27% ее территории, равно как и с СНА в районах на севере страны. Одновременно Турция продолжает подталкивать ХТШ и СНА к тому, чтобы они решили проблему сирийских курдов, угрожая начать собственную военную операцию против отрядов народной самообороны в Сирии. Если новым правителям в Дамаске не удастся найти компромисс с курдами (и США), устраивающий турок, это создаст серьезный риск для единства страны. Кроме того, Дамаску крайне необходимо восстановить контроль над северо-востоком Сирии, где находятся основные нефтяные и газовые месторождения и который исторически считается житницей страны, производящей более половины пшеницы и хлопка.

При этом новые власти не имеют постоянного доступа к государственным границам, что затрудняет их возможности по наполнению государственного бюджета. В данном случае будущая поддержка властей в Дамаске шейхами влиятельных суннитских арабских бедуинских племен Шаммар и Аш-Шайтат, населяющих в основном восточную часть провинции Дейр-эз-Зор, зависит от того, согласится ли временное правительство закрывать глаза на их доходы от «серой» трансграничной торговли с Ираком. Аналогичная история сложилась с традиционной незаконной трансграничной торговлей с Ливаном через коридор Хомс, который стал раем для контрабандистов еще во времена правления Хафеза Асада, то есть задолго до начала нынешнего сирийского конфликта.

Стоит также отметить, что с 8 декабря 2024 г. Израиль оккупировал демилитаризованную зону на Голанских высотах и другие сирийские земли в провинциях Эль-Кунейтра, Ас-Сувейда и Дераа, захватив более 400 кв. км, включая гору Хермон с сирийской стороны. По последним сообщениям, израильские военные начали строительство шести новых военных объектов в буферной зоне и одного — на сирийской территории. Помимо контроля над стратегически важным с военной точки зрения районом Израиль получил сильный козырь для возможных будущих мирных переговоров с Дамаском по формуле «земля в обмен на мир». К тому же администрация Д. Трампа поддерживает подходы, которые могут привести к «миру через силу».

Более того, новые власти не обладают стопроцентной монополией на насилие, необходимой для поддержания внутренней стабильности. Страна наводнена оружием, и до сих пор существуют группировки, которые не хотят складывать оружие и терять «право сильного». Например, Командование южными операциями, возглавляемое Ахмедом аль-Аудой, который ранее командовал 8-й бригадой (составленной из бывших боевиков-оппозиционеров, примирившихся с Асадом), до сих пор не вошло в состав новых вооруженных сил.

Третий фактор — новые сирийские власти должны решить непростую задачу по созданию обновленных и стабильно функционирующих государственных и властных структур. Новое руководство должно каким-то образом включить в свой состав бывшие кадры режима (военных, сотрудников служб безопасности, разведки, бюрократию, технократов) и представителей элит, чтобы обеспечить плавный переход и определенную преемственность. В противном случае это приведет к дальнейшей дестабилизации.

В этом контексте недавнее решение о роспуске Сирийской арабской армии и служб безопасности вряд ли может привести к немедленной эскалации. Однако оно может затруднить переход к новым военным и силовым структурам. Сирийская армия, за исключением генералов и Республиканской гвардии, не принадлежала ни к субэлите, ни к состоятельному классу. Во время гражданской войны, несмотря на формирование нескольких материально мотивированных спецподразделений (таких как «Силы Тигра» Сухейля аль-Хасана), многие офицеры и солдаты «воевали», досматривая людей и грузы на контрольно-пропускных пунктах. Вместе с тем, вопреки стереотипам, сирийская армия оставалась преимущественно суннитской, и лишь некоторыми элитными подразделениями командовали алавиты, что снижало риск их восстания. В то же время при отсутствии официальных военных структур, которые инкорпорировали бы бывших солдат и офицеров режима Асада, будет трудно избежать напряженности.

При этом решение о роспуске спецслужб (мухабаратов) сопряжено с более высокими рисками начала нового витка насилия. Поскольку Сирия Асада по праву считалась «страной спецслужб», последние составляли привилегированную часть общества, а командиры принадлежали не только к субэлите, но даже к элите (генералы Али Дуба, Гази Канаан, Али Мамлюк и многие другие), имея собственные деловые активы и экономические интересы. Не зря Асады считали спецслужбы главной опорой режима. Таким образом, не обеспечив определенную степень интеграции/кооптации бывших спецслужб Б. Асада в новые структуры власти (что сделать непросто), новая власть рискует спровоцировать если не мятежи, то напряженность.

Несмотря на то, что многие вооруженные группировки (СНА, курды, группировки внутри ХТШ) могут иметь разные взгляды и видение относительно будущего страны, новые власти должны будут достичь компромисса с ними, интегрировав их во вновь создаваемую систему. В то же время новые власти должны глубоко реформировать существующие государственные структуры, включая экономический блок, вооруженные силы, службы безопасности и разведки, внешнеполитические институты и т.д., что необходимо для успешного завершения переходного периода.

Четвертый фактор — радикальный характер действующей власти. Многие исследователи подчеркивают, что, несмотря на публичный ребрендинг и декларативную дерадикализацию взглядов аль-Джулани, его политические позиции и подходы остаются авторитарными, если не радикальными. Таким образом, есть большой риск постепенной, но неуклонной радикализации всей Сирии. Вероятнее всего, измененное руководство ХТШ не потерпит никакой политической оппозиции; при этом ХТШ по-прежнему находится в террористических списках многих стран, и санкции с Сирии не сняты.

Пятый фактор — судьба Сирии во многом зависит от зарубежных акторов. На сегодняшний день легитимность новых властей в Дамаске обеспечивается их международным признанием. Им еще предстоит организовать выборы, которые в конечном итоге обеспечат их подлинной легитимностью, исходящей от сирийцев. При этом в переходный период законность нового руководства зависит от иностранных акторов (в основном США и ЕС), которые их признают. Если те увидят, что новые сирийские власти движутся по «неправильному пути», они могут с легкостью отозвать свою поддержку. Данная проблема еще более важна в свете санкций и отсутствия ресурсов, необходимых для постконфликтного восстановления Сирии. Между тем, санкции предоставляют США и ЕС довольно сильный рычаг давления на Дамаск.

В целом внешние силы не заинтересованы в раздробленной и нестабильной Сирии, и это, похоже, является ключевым объединяющим фактором. На данный момент региональные и глобальные державы, включая Россию, имеют в Сирии больше общих интересов, чем разногласий. Они заинтересованы в:

• Стабилизации. Ни одна из региональных держав не заинтересована в эскалации/дестабилизации в Сирии от этого никто не выиграет. Иран ослаблен, и у него есть внутренние проблемы, которые не будут решены, если регион останется нестабильным. Страны Персидского залива уже многое потеряли в Сирии и хотели бы вернуть свои активы и инвестировать больше капиталов, для чего требуется стабильность в стране.

• Единстве.Все акторы хотят, чтобы Сирия оставалась единой.

• Экономической и гуманитарной стабильности. Это необходимо для обеспечения инвестиций в сирийскую экономику и создания возможностей для бизнеса.

• Дерадикализации. Все хотят, чтобы группы и лица, находящиеся у власти, оставались умеренными во избежание повторения авторитарного сценария.

Кроме того, любая эскалация в Сирии и вокруг нее ухудшит текущую гуманитарную ситуацию и, скорее всего, вызовет новую волну беженцев. Именно поэтому никто в регионе и за его пределами не хочет реализации такого сценария. В конце ноября и в середине декабря 2024 г., после наступления антиасадовских сил в Сирии было зарегистрировано 1,1 млн новых вынужденных переселенцев. Поэтому очередная дестабилизация непременно приведет к новому массовому перемещению населения.

В этих условиях поддержание США сирийских курдов имеет решающее значение. Без поставок нефти, газа и продовольствия с территорий, контролируемых курдами, власти Дамаска не смогут начать полномасштабное и устойчивое восстановление страны. Турция в одиночку не в состоянии это сделать, поскольку ее собственная экономика неспособна обеспечить Сирию необходимой помощью. Анкара может внести свой вклад, если другие страны (государства Персидского залива, Европа, США) финансово не останутся в стороне. При этом гуманитарные и восстановительные усилия международного сообщества будут иметь для Сирии такое же решающее значение, как и в последнее десятилетие. В этой связи на первый план выходит еще один важный вопрос: снятие западных санкций с Сирии, что позволит привлечь в страну внешнее финансирование и помощь.

6 января 2025 г. Управление по контролю за иностранными активами при Минфине США выпустило генеральную лицензию № 27 по Сирии сроком на шесть месяцев, разрешающую операции с сирийской стороной в целях предоставления необходимых услуг государственного управления, включая некоторые операции, связанные с энергоносителями и денежными переводами физических лиц. Частичное ослабление санкций со стороны США продлится до июня. Американцы хотят убедиться в том, что переходное правительство ХТШ останется умеренным в долгосрочной перспективе.

Вслед за США 27 января ЕС согласился начать постепенное ослабление своих санкций против Сирии. Это будет пошаговый обратимый подход, который обеспечит ЕС рычагами давления на новые власти в Дамаске, если те не будут следовать «приемлемой» траектории развития. Первыми будут частично сняты ограничения в энергетической, транспортной и финансовой сферах — столь важных для простых сирийцев.

Андрей Кортунов:
Смена власти в Сирии и бремя великих держав

Перспективы России в Сирии

Текущую позицию России по Сирии можно охарактеризовать как весьма осторожную и требующую прояснения. Кремль пытается рассмотреть все возможные сценарии развития событий, поддерживает контакты с вооруженными группировками/фракциями на местах. Хотя ХТШ остается в террористическом списке Москвы, а российские ВВС много лет наносили удары по вооруженным группировкам (в том числе ХТШ), российская сторона оперативно наладила контакты с новыми властями, которые решили не исключать Россию из перечня стран, с которыми они намерены взаимодействовать. Более того, Москва готова оказать помощь новым властям и сирийскому народу. Имея дело со сложной политической ситуацией в Сирии, Россия, скорее всего, сделает все возможное, чтобы избежать негативных сценариев и хаоса в этой стране.

Для понимания возможностей России в Сирии важно перечислить ее основные активы до захвата власти ХТШ. К ним относятся:

• Российские военные базы. Это дает Москве ряд преимуществ. Россия может выступить в роли защитника меньшинств в Сирии, если ситуация в стране ухудшится, и те окажутся под угрозой. Российское руководство уже предложило использовать свою авиабазу для доставки гуманитарной помощи в Сирию, как только будет достигнут консенсус по данному вопросу с Дамаском. В то же время будущее баз входит в число ключевых вызовов для России, и у Дамаска налицо больше возможностей для маневра при обсуждении их будущего. Многое будет зависеть от результативности давления Запада на новые сирийские власти, причем не только со стороны США, но и европейцев (Германия, Франция), которые хотят вернуться в Сирию, гарантировав собственное влияние в стране после неудач 2012–2024 гг., обусловленных успешными действиями Ирана и России. Не исключено, что вопрос о российских базах в Сирии будет обсуждаться на встрече В. Путина и Д. Трампа, хотя Сирия и не входит в число главных приоритетов Вашингтона на Ближнем Востоке.

• Военно-техническое сотрудничество. Россия может помочь новым сирийским властям диверсифицировать военно-техническое сотрудничество. Учитывая тот факт, что САА была во многом построена и обучена по советским стандартам и оснащена советским и российским оружием, новому руководству придется восстанавливать армию и ее вооружения, каким-то образом включая в нее бывших офицеров и солдат. Россия может оказаться полезной в этом вопросе.

• Связи России с местными лидерами и группами, которые прошли через российский Центр примирения и с которыми Россия поддерживает регулярные контакты. Если новые власти решат продолжить светскую политику примирения с меньшинствами (в частности, курдами), Москва в состоянии сыграть в этом определенную роль.

• Сотрудничество в сфере сельского хозяйства. Россия способна обеспечивать Сирию пшеницей/зерном до тех пор, пока сирийцы сами не смогут удовлетворять внутренние потребности.

• Человеческий ресурс. Более 30 тыс. сирийцев получили советское и/или российское образование и являются ценным активом в экономическом и гуманитарном сотрудничестве. Большинство из них имеет высшее инженерно-техническое образование, которое будет особенно востребовано на этапе восстановления страны.

• Экономическое партнерство. Россия входила в пятерку крупнейших экономических партнеров Сирии по импорту и, скорее всего, останется таковым в обозримом будущем. Вне зависимости от будущих внешних ориентиров Дамаска определенные перспективы российско-сирийских экономических отношений существуют, исходя из советского и постсоветского опыта, а также политической воли Москвы. Однако экономическая деятельность России в Сирии никогда не была масштабной и прибыльной (за исключением инфраструктурных проектов советской эпохи). Даже если санкции с Сирии будут сняты, и России разрешат участвовать в ее экономическом развитии, это будет высококонкурентная среда. Возможно, для российского частного сектора настало время найти более гибкие многосторонние формы сотрудничества с государственными и частными структурами, например — привлечь деловых партнеров из Турции или ОАЭ.

• Российская дипломатия. Москва поддерживает отношения со всеми акторами, связанными с Сирией, как региональными, так и глобальными. Практически, Россия способна поддерживать критически важный диалог с Анкарой по Сирии, одновременно развивая регулярные консультативные механизмы с Китаем, Ираном, Лигой арабских государств и странами Персидского залива, также как и поддерживая взаимодействие со спецпосланником ООН по Сирии Гейром Педерсеном, который пытается реанимировать женевскую площадку для внутренних сирийских переговоров.

Исходя из всего вышесказанного, новые сирийские власти не могут легко разорвать связи с Москвой. Им хорошо известно, что Россия может быть полезна, например, для уравновешивания других игроков (Турции, США или стран Персидского залива). Чтобы обеспечить собственное выживание, новым властям Сирии следует выстраивать сбалансированные отношения со всеми региональными и внешними державами, избегая чрезмерной зависимости от одной конкретной страны. Новое сирийское правительство вполне может наладить отношения с Россией, чтобы диверсифицировать свой дипломатический портфель.

Самое важное в данном контексте — готовность действующих властей к диалогу с Москвой. Сам факт того, что они не стали сразу же выдворять российские военные базы с территории Сирии, говорит об их прагматизме. Недавний визит российской делегации в Дамаск во главе с Михаилом Богдановым, а также телефонный разговор В. Путина и аш-Шараа также свидетельствуют о том, что обе стороны ведут диалог и не спешат делать резких движений. По итогам встречи российская сторона подтвердила готовность оказать Сирии необходимую помощь в постконфликтном восстановлении.

Существует значительный риск дальнейшей эскалации сирийского конфликта в 2025 г., которая может быть спровоцирована, например, ожесточенной борьбой за власть между фракциями бывшей оппозиции, в частности, внутри самой ХТШ. Таким образом, дальнейшие шаги России в отношении Сирии будут зависеть от логики развития конфликта в ближайшие месяцы. Неопределенность чревата очередным витком насилия в стране, если Анкара будет закрывать глаза на враждебную деятельность США и Израиля, а новые сирийские власти проигнорируют иранские и российские интересы.