Договоримся о науке?

Договорная база международного научно-технического сотрудничества России формировалась с первой половины 1990-х гг. в контексте общего развития отношений государства с иностранными партнерами по всем региональным направлениям. И сегодня у нее есть рамочные договоры о взаимодействии в сфере науки и технологий с большинством государств, обладающих развитым потенциалом в данных областях. Тем не менее уровни имплементации таких двусторонних и многосторонних соглашений закономерно различаются, напрямую завися от реальной базы и объективных предпосылок для сотрудничества между их подписантами. Более того, по самой своей природе данные документы призваны носить и носят декларативный характер, отражая скорее общую политическую волю к «научной дружбе» и выстраиванию научно-дипломатических связей, чем формат и содержание конкретных треков в их рамках. Анализ таких документов позволяет судить о наличии у контрагентов намерений о взаимном сотрудничестве, но не о деталях этого взаимодействия. В лучшем случае эти типовые, преимущественно схожие между собою как по форме, так и по содержанию договоры специфицируют отдельные функциональные приоритеты совместной работы, например, информационно-телекоммуникационные технологии, нанотехнологии, морские, полярные, космические исследования и т.д.

При этом следует отметить, что инвентаризация всего их множества на основании информации из открытых источников технически затруднительна. В связи с этим видится целесообразным перечислить и кратко охарактеризовать существующие юридические и институциональные рамки научной дипломатии России по ключевым ее географическим векторам.

Можно выделить три рекомендации по оптимизации нормативной правовой базы российской научной дипломатии, адресованные профильным ведомствам, а также лицам, принимающим решения в области внешней и научной политики.

Первая — инвентаризация законодательной базы. Вторая — конкретизация соглашений по примеру российско-германских договоров и дорожных карт с концептуально-идейной ориентацией на них. Третья — проработка проектов профильных соглашений со странами, где таковые на данном этапе отсутствуют.

Договорная база международного научно-технического сотрудничества России формировалась с первой половины 1990-х гг. в контексте общего развития отношений государства с иностранными партнерами по всем региональным направлениям. И сегодня у нее есть рамочные договоры о взаимодействии в сфере науки и технологий с большинством государств, обладающих развитым потенциалом в данных областях. Тем не менее уровни имплементации таких двусторонних и многосторонних соглашений закономерно различаются, напрямую завися от реальной базы и объективных предпосылок для сотрудничества между их подписантами. Более того, по самой своей природе данные документы призваны носить и носят декларативный характер, отражая скорее общую политическую волю к «научной дружбе» и выстраиванию научно-дипломатических связей, чем формат и содержание конкретных треков в их рамках. Анализ таких документов позволяет судить о наличии у контрагентов намерений о взаимном сотрудничестве, но не о деталях этого взаимодействия. В лучшем случае эти типовые, преимущественно схожие между собою как по форме, так и по содержанию договоры специфицируют отдельные функциональные приоритеты совместной работы, например, информационно-телекоммуникационные технологии, нанотехнологии, морские, полярные, космические исследования и т.д.

При этом следует отметить, что инвентаризация всего их множества на основании информации из открытых источников технически затруднительна. В связи с этим видится целесообразным перечислить и кратко охарактеризовать существующие юридические и институциональные рамки научной дипломатии России по ключевым ее географическим векторам.

Соединенные Штаты Америки

Новые горизонты научной дипломатии в России. Доклад РСМД

Рамочное соглашение о научно-техническом сотрудничестве РФ с США было заключено в 1993 г. — в период исторически едва ли не максимального (по крайней мере за XX в.) сближения двух стран. Разработка и согласование данного документа проходили под непосредственным контролем членов первого правительства В. Черномырдина — министра иностранных дел А. Козырева, отличавшегося выраженными американофильскими позициями, и министра науки, высшей школы и технической политики Б. Салтыкова, придерживавшегося более консервативных позиций. В итоге был заключен относительно нейтральный документ, состоящий из 10 статей. Срок его действия изначально составлял 10 лет с возможностью последующего продления на такой же срок, которая и была реализована первый раз в 2005 г. и второй раз в 2016 г. после обмена нотами между Посольством США в Москве и российским МИД. Соглашение в редакции от 24.06.2016 г. сохраняет силу до 15.12.2025 г. и включает два приложения; первое регламентирует работу Российско-американского смешанного комитета по науке и технике, а второе — общие вопросы интеллектуальной собственности.

Наряду с ним продолжает действовать и подписанное в ходе официального визита президента России Б. Ельцина в США в 1992 г. соглашение о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях. Этот документ тоже отличается компактностью (семь статей) и регламентацией вопросов интеллектуальной собственности в приложении к нему. Предусмотренный соглашением порядок его продления на аналогичные исходному сроку действия пятилетние периоды предполагал обмен дипломатическими нотами. До сих пор эта возможность была реализована пять раз — в 1997, 2002, 2007, 2013 и 2021 гг., причем в последних двух случаях уже с продлением на более длительные сроки. Соглашение действует и сохраняет силу до 31.12.2030 г.

В 2013 г. в Вене было заключено межправительственное российско-американское соглашение о сотрудничестве в научных исследованиях и разработках в ядерной и энергетической сферах. Вступившее в силу в 2014 г. и отличавшееся сравнительно высокой степенью конкретизации (особенно в части перечня объектов, используемых при выполнении совместных работ с российской стороны), оно было приостановлено по инициативе России осенью 2016 г. Причиной, по всей видимости, послужили политические мотивы.

Более подробно правовое регулирование сотрудничества РФ и США в сфере науки и технологий, включая меморандумы о взаимопонимании между различными проводниками научной дипломатии с обеих сторон (Минобрнауки России и Министерство торговли США, российские и американские фонды поддержки фундаментальных и прикладных исследований и др.) было описано в недавней работе А. Барабашева и Д. Пономаревой [1]. По итогам детального анализа соответствующих нормативных правовых актов авторы статьи пришли к выводу о том, что сегодня российско-американские отношения в области научно-технического сотрудничества «опираются на достаточно неустойчивые, уязвимые правовые конструкции, часть из которых вовсе не носит нормативного характера (меморандумы о взаимопонимании)».

В целом соглашаясь с приведенным тезисом, тем не менее добавим, что с целью воплощения в жизнь положений перечисленных соглашений в разные годы были учреждены такие совместные органы, как Рабочая группа по науке и технологиям, включающая подгруппу по нанотехнологиям, в рамках Российско-американской президентской комиссии по сотрудничеству, Российско-американский смешанный комитет по науке и технике, а также Российско-американский инновационный совет по высоким технологиям. С российской стороны курированием их работы занимается Минобрнауки, а координацией в части взаимодействия с иными участниками внешней деятельности государства — МИД.

Страны БРИКС

У России есть действующие договоры в научно-технической сфере с каждым из государств-членов БРИКС. Раньше других в рамках данной группы рамочные соглашения о научно-техническом сотрудничестве были заключены с КНР (18.12.1992 г.) и Индией (30.06.1994 г.). Кроме того, с Китаем Россия заключила два интересных в настоящем контексте секторальных соглашения (агропромышленный комплекс и исследования мирового океана), а с Индией — соглашение о культурном и научном сотрудничестве 1993 г., тематически частично пересекающееся с более поздним. И в те, и в другие соглашения неоднократно вносились дополнения, отраженные в отдельных протоколах.

Во многом аналогичным образом обстоят дела с двумя другими партнерами России по БРИКС — Бразилией и Южно-Африканской Республикой. С ними соглашения были заключены несколько позднее — 1997 и 2014 гг. соответственно. Примечательно, что в отличие от рассмотренного выше соглашения с США данные соглашения продлеваются автоматически. Так, в каждом из них предусмотрен следующий стандартный пункт: «Действие настоящего Соглашения автоматически продлевается на последующие 5-летние периоды, если ни одна из Сторон не менее чем за 6 месяцев до истечения первоначального или любого последующего 5-летнего периода не уведомит в письменной форме другую Сторону о своем намерении прекратить его действие». Иными словами, в профильных соглашениях со странами БРИКС действует принцип продления по умолчанию, в то время как в случае с США — прекращения действия по умолчанию. Это, в свою очередь, может объясняться спецификой международного договорного права США.

Гульнара Краснова:
Нужна ли научная дипломатия российскому государству?

С целью реализации перечисленных соглашений со странами БРИКС в рамках межправительственных комиссий и ряда других форматов двустороннего взаимодействия России с каждым из государств, входящих в названную группу, успешно функционируют профильные комиссии, комитеты и рабочие группы.

Помимо этого, упоминания, безусловно, заслуживает такая сетевая научно-дипломатическая форма взаимодействия как Меморандум о сотрудничестве в сфере науки, технологий и инноваций между правительствами стран — участниц БРИКС от 18.03.2015 г.

Страны Западной Европы и Европейского союза

В рамках данной группы исторически первым можно считать соглашение России с Францией, заключенное в 1992 г. на базе Договора между странами, подписанного ранее в том же году. Далее страны подписали секторальные соглашения о научно-техническом сотрудничестве в области агропромышленного комплекса и ядерной энергетики. Наряду с этим Москва и Париж также заключили ряд письменных договоренностей о взаимодействии между отдельными субъектами национальной научно-исследовательской инфраструктуры (научные институты и центры, фонды поддержки исследований), а также о взаимном признании ученых степеней.

С Великобританией общее соглашение о гуманитарном сотрудничестве (культура, наука и образование) было подписано в 1994 г., а непосредственно о научно-техническом — в 1996 г. В 1996 г. Москва и Лондон также заключили соглашение о сотрудничестве в сфере мирного атома, а в 2011 г. обнародовали декларацию и «партнерстве на основе знаний для модернизации».

С Италией рамочное соглашение о научном и техническом сотрудничестве было заключено в 1995 г., при этом, несмотря на традиционно активное взаимодействие стран в области ядерных исследований, профильного соглашения в этой сфере у Москвы и Рима нет [2].

Действующая правовая рамка сотрудничества России и Германии парадоксальным образом (учитывая исторически тесные связи и традиции взаимодействия в исследуемой плоскости) сложилась сравнительно поздно — только в XXI в., зато она носит более конкретный и проработанный характер. Отличительной чертой ее формирования стоит назвать протекание этого процесса по принципу «снизу-вверх», а также его последовательность. Так, начиная с 1990-х гг. Москва и Берлин подписывали специализированные межведомственные соглашения по ряду направлений (биологические исследования и биотехнологии, лазерные исследования и лазерная техника, морские и полярные исследования и проч.), до сих пор регулирующие сотрудничество российских и германских профильных институтов и заложившие основу для комплексного взаимодействия между странами в сфере науки и высоких технологий. В 2005 г. было принято совместное заявление о стратегическом партнерстве в области образования, научных исследований и инноваций, в 2011 г. последовало заключение рамочного соглашения, а в 2018 г. — дорожной карты к нему, весьма подробно отражающей приоритеты, форматы и конкретные проекты сотрудничества. Таким образом, можно судить о том, что, несмотря на некоторое изначальное «запоздание» в своем становлении, среди всех ведущих в научно-технологическом отношении стран Западной Европы нормативная правовая база сотрудничества именно с ФРГ — один из наиболее успешных примеров в российской практике. Во многом это объясняется прагматичным и рациональным подходом сторон к основам взаимовыгодного сотрудничества, а также учетом ими уже накопленного к моменту заключения соглашений опыта, который данные соглашения вобрали в себя не только по букве, но, что гораздо более важно — по духу.

В этом контексте следует также упомянуть заключенное в 2000 г. соглашение между Россией и Европейским союзом, отличающееся большей по сравнению с другими описанными рамочными договорами конкретикой, однако все же уступающее в этом отношении российско-германскому документу.

Страны Содружества Независимых Государств

У России есть соглашения о научно-техническом сотрудничестве со всеми странами СНГ. Они были заключены с Арменией и Таджикистаном в 1993 г., с Узбекистаном и Азербайджаном в 1995 г., с Белоруссией, Молдавией и Казахстаном в 1996 г., а также с Киргизией в 1997 г. Аналогичные соглашения были заключены с Грузией в 1994 г. и с Украиной в 1996 г. В то время как первое не было продлено вследствие разрыва дипломатических отношений грузинской стороной в 2008 г., второе, несмотря на известные трудности в двустороннем диалоге, формально сохраняет силу.

Стóит также отметить наличие профильного соглашения с ассоциированным членом СНГ – Туркменией (2008 г., в отличие от всех других упомянутых соглашений, в т.ч. со странами СНГ, оно носит не межправительственный, а межминистерский характер) и многостороннего соглашения для всего интеграционного объединения — о создании в рамках него общего научно-технологического пространства (2000 г.). Отдельное соглашение по научно-техническому сотрудничеству для ЕАЭС, насколько нам известно, пока не разработано или, по крайней мере, официально не принято. Вместе с тем сегодня ведется работа по обновлению выделенной законодательной базы с отдельными партнерами России по СНГ, в частности, с Белоруссией.

Другие страны

Олег Шакиров:
Кандидат дипломатических наук: особенности работы российских атташе по науке и технике

Анализ правовых основ российской научной дипломатии со всеми не рассмотренными выше государствами из числа тех, с которыми у страны установлены дипотношения, с технической точки зрения довольно сложен. Исходя из этого, ограничимся констатацией некоторых фактов.

Во-первых, со многими ведущими в научно-технологическом плане игроками на всех континентах Российская Федерация уже заключила профильные соглашения — в Южной Америке (Аргентина, Мексика), Европе (Австрия, Швейцария, некоторые другие европейские государства), Азии (Иран, Япония); по понятным и объективным причинам это в меньшей степени относится к странам Северной Африки, не говоря уже об Африке южнее Сахары (исключения составляют в первой подгруппе Египет, а в второй — ЮАР).

Во-вторых, в отношениях с некоторыми странами продолжают действовать соглашения, заключенные еще Советским Союзом. Так, например, речь идет об Австралии (1975 г.), КНДР (1955 г.) и Республике Корея (1990 г.).

В-третьих, с некоторыми странами пока нет специализированных соглашений о научно-техническом сотрудничестве, речь о нем идет в иных двусторонних договорах (как правило об экономическом сотрудничестве), а также точечных соглашениях в рамках отдельных сфер (типичный пример такого кейса — Канада).

Что и с кем дальше?

Подводя итог обзору нормативной правовой базы российской научной дипломатии, можно выделить три рекомендации по ее оптимизации, адресованные профильным ведомствам, а также лицам, принимающим решения в области внешней и научной политики.

Первая — инвентаризация законодательной базы. На наш взгляд, систематизация существующих договоров и сведение их в единую базу будет способствовать упорядочиванию правовых основ российской научной дипломатии, позволит эффективнее отслеживать их динамику и в целом сделает международное научно-техническое сотрудничество более прозрачным для всех заинтересованных лиц — от аналитиков до участников конкретных научных проектов.

Вторая — конкретизация соглашений по примеру российско-германских договоров и дорожных карт с концептуально-идейной ориентацией на них [3]. Думается, что чем более сфокусированными станут положения таких соглашений, тем лучше они будут восприниматься заинтересованными лицами и, особенно, научными сообществами. Участники последних, как правило, предпочитают точные формулировки и детализированное, субстантивное изложение предмета общими и обтекаемыми (пусть и не лишенным изящности и красоты слога) дипломатическими формулами, построенными по принципу «за всё хорошее, против всего плохого» или «за мир, дружбу и науку». Частные беседы автора с отдельными представителями российского и зарубежного научных сообществ в большинстве своем выявляли именно такое восприятие ими описанных выше документов. При этом собеседниками были явно и неоднократно озвучены запросы на более четкие сигналы от государств как акторов международной научной политики.

Третья — проработка проектов профильных соглашений со странами, где таковые на данном этапе отсутствуют. Разумеется, такую работу стоит вести, руководствуясь критериями разумности и здравого смысла. Заключение соглашений в качестве самоцели (из логики «подпишем, а там посмотрим») едва ли может принести полезные плоды. Тем не менее некоторые до сих пор не разработанные географические направления представляются в этом ключе вполне перспективными и обладающими определенным потенциалом. Подобный потенциал, конечно, не стоит переоценивать, однако не следует его и игнорировать. В числе таких векторов видим уместным выделить некоторые малые страны Европы — Мальту, Монако, Лихтенштейн, Люксембург, Сан-Марино и Святой Престол. В условиях многополярного мира использование ресурсов сетевой дипломатии по данным направлениям видится вполне реалистичным, пусть и не совсем очевидным на первый взгляд. Однако, учитывая сохраняющиеся сложности во взаимоотношениях России с некоторыми странами (в первую очередь, входящими в НАТО и ЕС), поиск новых партнеров из числа государств, традиционно отличающихся нейтралитетом и позиционирующих себя в качестве посредников и медиаторов при противостоянии «великих держав», приобретает, на наш взгляд, все бóльшую актуальность. То же может относиться и к государствам — участникам Движения неприсоединения. Насколько нам известно, работа на данном направлении сегодня активно ведется российским внешнеполитическим ведомством через его территориальные департаменты и загранучреждения в соответствующих странах.

1. Барабашев А.Г., Пономарева Д.В. Правовое регулирование сотрудничества Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки в области науки и технологий // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 7 (104). С. 115-122.

2. Крынжина М.Д., Баранова П.Г., Масолыгин А.В. Итальянский вектор научной дипломатии Объединенного института ядерных исследований // Страховое право. №1 (86). 2020. С. 61-64.

3. Гайр фон Г. А. Как наука преодолевает границы. Научная дипломатия – дипломатия будущего // Международная жизнь. № 9. 2021. С. 48-57. (Статья действующего Чрезвычайного и Полномочного Посла ФРГ в России)