«Долгое Средневековье»: время династий и королевств

Настоящая статья представляет собой самый краткий очерк о западноевропейской подсистеме международных отношений Средневековья, ни в коей мере не претендуя ни на исчерпывающую полноту, так как подсистема анализируется в отрыве от всей системы в целом, ни на отсутствие ошибок.

Средние века в рамках изучения международных отношений (МО) воспринимаются преимущественно как время сказок, легенд и былин. В современных работах по теории МО можно встретить немало отсылок к Древней Греции — преимущественно к Фукидиду, и к Ренессансу — преимущественно к Макиавелли. Между ними лежит пропасть, где живут драконы, и редкий международник забредает туда.

Современная теория МО предполагает, что между «миром драконов» и современным для нас миром существует «великий разрыв» (Great Divide, как удачно назвал его знаменитый норвежский историк Сверре Багге): с одной стороны этого разрыва лежит мир средневековых политий, которые и государствами-то можно назвать с большой натяжкой; с другой — привычная система территориальных суверенных государств. В рамках теории МО принято считать, что разрыв этот произошел в 1648 г.; есть те, кто относит его к 1714 г. или к 1555 г. — кардинально это ничего не меняет.

Государства как политические формы организации общества существовали начиная с Раннего Средневековья, а времена феодальной раздробленности были лишь неизбежной, но недолгой кризисной стадией на пути государственного развития, можно констатировать, что европейская средневековая подсистема международных отношений вполне поддается анализу в рамках существующей теории МО. Этот анализ, однако, демонстрирует наличие в ней как элементов анархии (фактическая самостоятельность государств), так и элементов гетерономии (сложная система феодальных связей) и иерархии (статусная иерархия государств и династий); эта сложная система продолжала существование вплоть до конца «Долгого Средневековья», когда ее сменила современная система международных отношений, сохранившая многие ее черты.

Средние века в рамках изучения международных отношений (МО) воспринимаются преимущественно как время сказок, легенд и былин. В современных работах по теории МО можно встретить немало отсылок к Древней Греции — преимущественно к Фукидиду, и к Ренессансу — преимущественно к Макиавелли. Между ними лежит пропасть, где живут драконы, и редкий международник забредает туда.

Современная теория МО предполагает, что между «миром драконов» и современным для нас миром существует «великий разрыв» (Great Divide, как удачно назвал его знаменитый норвежский историк Сверре Багге): с одной стороны этого разрыва лежит мир средневековых политий, которые и государствами-то можно назвать с большой натяжкой; с другой — привычная система территориальных суверенных государств. В рамках теории МО принято считать, что разрыв этот произошел в 1648 г.; есть те, кто относит его к 1714 г. или к 1555 г. — кардинально это ничего не меняет. У идеи «великого разрыва» есть оппоненты — те, кто настаивает на континуитете государств и неразрывности истории, и примыкающие к ним сторонники идеи «малых разрывов» — то есть локальных изменений в течение исторического процесса.

Настоящая статья представляет собой самый краткий очерк о западноевропейской подсистеме международных отношений Средневековья, ни в коей мере не претендуя ни на исчерпывающую полноту, так как подсистема анализируется в отрыве от всей системы в целом, ни на отсутствие ошибок.

Андрей Кортунов:
Между полицентризмом и биполярностью: о российских нарративах эволюции миропорядка

Иерархия — гетерономия — анархия

В целом в рамках теории международных отношений можно выделить четыре основных подхода к истории Средневековой Европы.

Первый условно можно назвать классическим. Согласно этому подходу, Средневековье было временем господства иерархических институтов, которые были объединены в единую иерархию во главе с папой, за которым следовали монархи во главе с императором Священной Римской империи, которым, в свою очередь, подчинялись вассалы. Такое упрощенное представление о средневековой европейской подсистеме МО к настоящему моменту практически сошло со сцены.

Второй — неореалистический. Он был выдвинут в 1983 г. политологом Маркусом Фишером. В соответствии с ним, в течение всего периода Средневековья отношения между акторами ничем, по сути, не отличались от отношений в современном мире, и феодальные бароны, города и аббатства действовали в той же логике анархии, что и нынешние государства-нации. Этот подход был подвергнут жесткой критике со стороны политологов — Родни Холла и Фридриха Кратохвила; ответа на эту критику неореалисты предложить пока не смогли.

Третий, конструктивистский, был предложен в 1983 г. политологом Джоном Рагги. Согласно его концепции, средневековое общество было не иерархично и не анархично, а гетерономно — то есть представляло собой лоскутное одеяло политий с различными типами управления со сложной системой связей, изобилующими атипичными случаями.

И, наконец, четвертый подход, который условно можно назвать историческим, был сформулирован политологом Эндрю Лэтэмом. В соответствии с ним как минимум с XIV в. в Европе сформировались политии, обладающие основными признаками государства (внешним суверенитетом, территорией, четкими границами) и своеобразной системой легитимизации власти через делегирование прав монарху от имени корпорации как абстрактной унитарной единицы, обладающей отдельной юридической личностью и в то же время включающей в себя жителей политии. Идеологическое основание для этой трансформации предоставили работы Бартоло де Сассоферрато и Марсилия Падуанского. Именно государства такого типа стали основными акторами европейской подсистемы МО в описываемый период и оставались ими и дальше.

Первый и третий подходы в целом находятся в рамках дискурса «великого разрыва», второй и четвертый подчеркивают идею континуитета. Третий и четвертый подходы представляются наиболее продуманными и обоснованными, однако с ними есть определенные проблемы. Подход Рагги описывает историю Средневековой Европы примерно с IX в. Он отражает картину происходившего в Европе во всей ее красочной полноте, но не позволяет провести полноценный анализ в силу того, что в его рамках складывавшаяся система международных отношений рассматривается как набор аномалий. Подход Лэтэма исторически обоснован, однако он отсчитывает историю европейских государств самое раннее от XII в.

Однако для того, чтобы адекватно анализировать средневековую европейскую подсистему международных отношений и процесс ее трансформации, необходимо рассматривать Средние века в целом, включая Раннее Средневековье.

Алексей Куприянов:
Опасный миф Вестфаля

Три периода Средневековья

Как правило, Средние века делят на три периода: Раннее (V–X вв.), Высокое (XI–XIII вв.) и Позднее (XIV–XV вв.). Это дробление вполне можно взять за основу при описании и анализе.

Раннее Средневековье наименее изучено в рамках теории международных отношений; меж тем именно в это время были заложены основы европейской подсистемы МО, которая позже эволюционировала в привычную нам систему европейских государств новейшего времени.

Начальный этап периода характеризуется формированием варварских королевств как из народов, живших в Римской империи на правах федератов, так и из переселенцев второй — третьей волны. При этом новые государства создавались на подготовленной почве — структуры Западной Римской империи, пусть формально ликвидированной, никуда не исчезли. По-прежнему функционировали важнейшие ее институты — суды, церковь, административный аппарат, налоговая система. Ее бывшие территории составляли единое экономическое пространство. Сами варвары составляли на бывших территориях Западной Римской империи от 3 до 6% населения; к тому же германские племена изначально не были кочевниками и вынуждены были мигрировать под внешним давлением. По сути, многие варварские вожди просто встроились в уже существующие римские структуры либо выстроили свои по образцу римских.

На этой основе возникла европейская подсистема международных отношений Раннего Средневековья: варварские королевства, выстроенные на единой экономической, административной и правовой базе, объединенные единым языком грамотности (латынью) и церковной структурой, которая сформировалась на базе римской территориально-административной и муниципальной систем. Эти факторы связывали раннесредневековые государства воедино, создавая чувство общности перед лицом новых миграций. Короли обладали фактическим внешним суверенитетом, основанном на взаимном признании.

При этом отношения между государствами этого периода характеризовались странной смесью претензий на универсализм и реальную анархию в понимании неореалистов: Карл Великий мог подчинить окрестные королевства силой меча, но там, куда его меч не дотягивался, его претензии на верховную власть не имели силы — как, например, в Британии. Важным фактором раннесредневековой европейской подсистемы международных отношений являлась Византия, с которой варварские короли взаимодействовали путем договоров и войн. Ее боялись и ненавидели. Ей пытались подражать, поставив себя на один уровень с византийскими императорами, чтобы преодолеть разрыв в статусе и легитимности. Лучше всего это видно на примере титулов — от Императора Запада Карла Великого до «базилевсов и императоров» в титуловании англосаксонских королей и «священнейшего правителя, которому подобают апостольские заслуги» — вестготского короля Реккареда I.

Однако все это титулование никак не регламентировалось и не означало претензий на доминирование в современном понимании слова. Зато оно играло важную роль в формировании средневековой системы МО: борясь за легитимность и повышая свой статус, короли выстраивали лестницу общеевропейской политической иерархии, которая окончательно сформировалась в XVI в. и просуществовала до самого начала XIX в.

Высокое Средневековье характеризуется прежде всего ослаблением публичной власти, что привело к так называемой феодальной революции (сам термин оспаривается рядом историков) и ростом влияния магнатов — графов и герцогов, претендовавших на большую независимость своих владений. Произошедшая в XI в. григорианская церковная реформа, которая привела к укреплению церковной власти и появлению церкви как самостоятельного игрока европейской средневековой подсистемы, изменила основные положения самой этой подсистемы. Рецепция римского права с последующими попытками универсализации международных правовых норм вызвала дискуссии о природе и истоках власти, в рамках которых началось формирование представлений о суверенитете.

Иван Тимофеев:
Мировой порядок или мировая анархия? Взгляд на современную систему международных отношений

Именно реалии этого периода воспринимались в рамках классического подхода как типичные для всего тысячелетнего периода Средневековья. Для европейской подсистемы Высокого Средневековья характерны частные войны, появление на внешнеполитической сцене крупных феодалов как внешнеполитических акторов, крестовые походы, инспирированные Церковью, борьба папства и императоров.

При этом на последнем этапе этого периода закладываются основы для изменения европейской подсистемы: короли начинают постепенно увеличивать свои домены, формулируется принцип «король есть император в своем королевстве», что облегчается борьбой пап и императоров, ослабляющей обе стороны.

Наконец, с XIV в., в эпоху Позднего Средневековья, на европейской арене уже доминируют крупные монархии и республики, которые представляют собой государства, в отдельных элементах отличающиеся от нынешних, но в основном, как указывает Лэтэм, им идентичные.

Таким образом, анализ периода в контексте развития политий от племенного королевства к королевствам Позднего Средневековья позволяет рассматривать средневековую европейскую подсистему МО как процесс укрепления и трансформации государств, в определенный момент переживших кризис системы управления, усугубленный претензиями Церкви на доминирование. На общей хронологической шкале Европы Высокое Средневековье, когда реальный суверенитет правителей королевств был поставлен под сомнение благодаря росту могущества крупных феодалов, представляет собой сравнительно небольшой отрезок.

Нет оснований для того, чтобы отказывать раннесредневековым королевствам в статусе государств: они обладали определенной территорией, на которой проживало население; были полностью суверенны за исключением случаев завоевания; имели аппарат управления и принуждения и систему сбора налогов. При этом по ряду признаков средневековые государства отличались как от государств новейшего времени (к примеру, они вынуждены были делить суверенит в духовных вопросах с Церковью; вместо монополии на применение насилия существовал контроль за применением насилия; юридический суверенитет не всегда сопровождался суверенитетом фактическим, и т.п.), так и друг от друга.

Однако неверным было бы полагать, что межгосударственные отношения времен как Раннего, так и Позднего Средневековья были полностью идентичны отношениям нынешним. В Средние века наряду с привычными нам экономическими интересами и борьбой за власть существовал еще один важный фактор — династический, который является определяющим признаком этого периода.

Иван Тимофеев:
Новая анархия? Сценарии динамики мирового порядка

Династический фактор как определяющий

Роль династического фактора в формировании средневековой европейской подсистемы проявилась с самого ее формирования и была связана с дуалистическим представлением варварских народов о природе власти. С одной стороны, она понималась как представительская — на основе принципов обычного права вождя выбирали; с другой — как сакральная. Подобный дуализм заложил основу для дуализма более глубокого: правители европейских королевств, будучи как представителями корпорации (universitas civium), так и помазанниками божьими, обладали еще одним системным качеством, являясь заодно участниками «игры престолов» — то есть были включены в динамическую систему династических связей, которая существовала параллельно с системой государств и оказывала ключевое влияние на их политику.

С одной стороны, это приводило к территориализации династий; с другой — к династийности территорий. Главным соперником Людовика XI был его кровный родственник Карл Смелый, пытавшийся превратить Бургундию в королевство и отделить ее от Франции — при том, что оба они принадлежали к династии Валуа. С другой стороны, вся средневековая Испания была собрана из отдельных королевств благодаря изгибам династийной политики. В результате специфики этой политики еще с Раннего Средневековья была выстроена своеобразная статусная иерархия государств и династий, и место в этой иерархии определялось взаимодействием этих двух элементов. В эту систему оказались втянуты и республики, пытавшиеся найти свое место в структуре европейских монархий. Статусная иерархия не предполагала обязательной подчиненности низшего по статусу высшему — статус являлся ценностью сам по себе, способствуя укреплению влияния династии и государства.

Именно эта дуалистичность династийного и территориального составляет основное отличие европейской подсистемы международных отношений времен Средневековья от позднейшей, привычной нам системы МО. Учитывая, что эта дуалистичность сохранялась вплоть до конца XVIII в., имеет смысл говорить о периоде с V по XVIII в. как о «Долгом Средневековье», в рамках которого европейской подсистеме международных отношений было присуще особое качество, являвшееся определяющим при осуществлении внешней политики. Постепенная утрата этого качества, начавшаяся во второй половине XVIII в. и завершившаяся в XIX в., позволяет провести условную границу между нынешней системой МО и европейским «Долгим Средневековьем». При этом нужно учитывать, что о «Великом Разрыве» речи не идет: историческое развитие — процесс преимущественно эволюционный, а не революционный, и процесс ликвидации династического фактора длился более ста лет.

Таким образом, государства как политические формы организации общества существовали начиная с Раннего Средневековья, а времена феодальной раздробленности были лишь неизбежной, но недолгой кризисной стадией на пути государственного развития, можно констатировать, что европейская средневековая подсистема международных отношений вполне поддается анализу в рамках существующей теории МО. Этот анализ, однако, демонстрирует наличие в ней как элементов анархии (фактическая самостоятельность государств), так и элементов гетерономии (сложная система феодальных связей) и иерархии (статусная иерархия государств и династий); эта сложная система продолжала существование вплоть до конца «Долгого Средневековья», когда ее сменила современная система международных отношений, сохранившая многие ее черты.