Реальность конца ХХ – начала XXI века исходила из того, что будущее уже наступило. Возможно, не у всех сразу, но оно неизбежно приближается, главное, известно какое. Сама метафора «конца истории», ставшая лейтмотивом целой политической эры, подразумевала, что будущего уже не нужно. История достигла своего оптимума. И дальше вопрос только в том, как быстро и насколько безболезненно «правильная» схема государственного и международного устройства распространится повсеместно, чтобы решить проблемы человечества навсегда. Технологические достижения тем более усилили ощущение наступившего грядущего — почти всё, о чём ещё недавно писали фантасты, либо сбылось, либо уже понятно, когда сбудется.
Поскольку наступившее будущее изначально объявили светлым, ему надлежало радоваться. Необратимость была лишена трагического оттенка и трактовалась как окончательное торжество прогресса. Ну а тревожные звонки и побочные явления, которыми сопровождалась либеральная глобализация, считались неизбежными издержками на пути к всеобщему успеху. Даже убеждённые противники глобализации, её непримиримые критики, по сути, не видели возможности развернуть процесс вспять. Максимум из-за чего ломались копья — как смягчить последствия глобального мира, приспособиться к нему тем, кто не относится к числу флагманов. Им предлагались скромные меры поддержки.
Коммуникационный рывок последних полутора десятилетий окончательно зафиксировал неразрывность мировой системы. Пандемия перечеркнула эту стройную картину. Оказалось, что необратимости нет, а почти всю глобализацию в привычном виде можно буквально выключить в течение полутора недель по всему миру (март 2020 года).
Избежание «одичания» в условиях слома правил и институтов, отказ от практики «каждый за себя» — основная задача международной политики на предстоящем этапе. Звучит не слишком вдохновляюще, но таков итог предшествующих тридцати лет. Первая попытка построить устойчивое и относительно справедливое мировое устройство без большой войны, предпринятая после конца холодной войны, закончилась тем, что мы имеем сегодня. Пандемия дала шанс на вторую попытку, пусть и в довольно экстремальных условиях.
Ежегодный доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай»
Необратимость освобождает. Предопределённость настораживает только вначале. По мере осознания и принятия она может стать даже комфортной: не надо ломать голову по поводу стратегии, можно сосредоточиться на обустройстве тактики. Безальтернативность приносит облегчение. Особенно если считать, что предлагаемый единственный путь одновременно и единственно верный. Возвращение выбора, появление новых сложных развилок становится встряской. Окончание проторённой колеи пугает. Зато даёт шанс выбрать другое направление вместо того, которое, возможно, вело в тупик.
Пандемия коронавируса — 2020 случилась в рамках одного из самых продолжительных и в целом весьма стабильных периодов всеобщего мира — прошло уже 75 лет с момента большой войны. Вероятно, по этой причине эффекты, произведённые ими, иногда сравнивают. Но в отличие от войны пандемия не имеет рукотворного характера, и поэтому невозможно поместить её последствия в матрицу силового взаимодействия государств, которое исторически является главной формой их коммуникации.
Соответственно, никакой новой иерархии, обычно являющейся следствием мирового конфликта, возникнуть не может. Как и связанного с этой иерархией международного устройства.
Пандемия стала первым в истории явлением такого масштаба — мощное потрясение, не связанное с большой войной, которое приобрело общемировое политическое значение. В значительной степени потому, что сделалось рубежным событием для глобального перераспределения сил и в плане накопления «усталости» либеральной рыночной экономики — мировой капиталистической системы. Потенциал изменений уже был аккумулирован, требовался импульс, и им послужила нежданная зараза. Но не в меньшей степени пандемия имеет значение и как таковая, вне связи с тем, что происходило прежде. Она оказалась универсальным вызовом практически для всех государств планеты — лакмусовым тестом, на который каждый реагировал в соответствии со своими представлениями и возможностями, хотя и в рамках общих алгоритмов поведения современного государства. Практически идентичная реакция большинства государств с самого начала пандемии привела к разным результатам на её следующих стадиях.
За почти два года с того момента, как странный вирус превратился в глобальную пандемию, о ней написано так много, что даже неудобно снова браться за эту тему. Тем более что Клуб «Валдай» выпустил в 2020 году два обобщающих доклада, в которых мы попытались оценить происходящее и даже заглянуть вперёд. Правда, в жанре утопии, но чем он хуже других?
Утопия показалась нам правомерной, потому что устремлена в будущее. А возвращение будущего — возможно, одно из самых важных следствий пандемии. Будущего, которое многовариантно, в котором события могут пойти по разным сценариям и привести к совершенно различным результатам.
***
Реальность конца ХХ – начала XXI века исходила из того, что будущее уже наступило. Возможно, не у всех сразу, но оно неизбежно приближается, главное, известно какое. Сама метафора «конца истории», ставшая лейтмотивом целой политической эры, подразумевала, что будущего уже не нужно. История достигла своего оптимума. И дальше вопрос только в том, как быстро и насколько безболезненно «правильная» схема государственного и международного устройства распространится повсеместно, чтобы решить проблемы человечества навсегда. Технологические достижения тем более усилили ощущение наступившего грядущего — почти всё, о чём ещё недавно писали фантасты, либо сбылось, либо уже понятно, когда сбудется.
Поскольку наступившее будущее изначально объявили светлым, ему надлежало радоваться. Необратимость была лишена трагического оттенка и трактовалась как окончательное торжество прогресса. Ну а тревожные звонки и побочные явления, которыми сопровождалась либеральная глобализация, считались неизбежными издержками на пути к всеобщему успеху. Даже убеждённые противники глобализации, её непримиримые критики, по сути, не видели возможности развернуть процесс вспять. Максимум из-за чего ломались копья — как смягчить последствия глобального мира, приспособиться к нему тем, кто не относится к числу флагманов. Им предлагались скромные меры поддержки.
Коммуникационный рывок последних полутора десятилетий окончательно зафиксировал неразрывность мировой системы. Пандемия перечеркнула эту стройную картину. Оказалось, что необратимости нет, а почти всю глобализацию в привычном виде можно буквально выключить в течение полутора недель по всему миру (март 2020 года).
Избежание «одичания» в условиях слома правил и институтов, отказ от практики «каждый за себя» — основная задача международной политики на предстоящем этапе. Звучит не слишком вдохновляюще, но таков итог предшествующих тридцати лет. Первая попытка построить устойчивое и относительно справедливое мировое устройство без большой войны, предпринятая после конца холодной войны, закончилась тем, что мы имеем сегодня. Пандемия дала шанс на вторую попытку, пусть и в довольно экстремальных условиях.
