Еще раз о Трампе, Брексите и прочей «мерзопакости»

У нас все основания для стратегического терпения на западном направлении: сами придут и сами все предложат, поскольку разложение исторического Запада и его институциональных скреп означает восстановление целостности/эмансипацию (от наследия холодной войны) европейской политики со всеми ее возможностями и горизонтами, опасностями и подводными камнями, и тут без России не обойтись.

В своей лекции о Сэлинджере Дмитрий Быков напомнил о рассказе «Дорогой Эсме с любовью – и мерзопакостью (squalor)». Последнее слово из его названия всегда будет даваться переводчикам с трудом, но что написано пером,… В лекции много вещей, с которыми трудно не согласиться: о русскости Сэлинджера как писателя, о конце старой американской литературы и конце привычного мира, в том числе и прежде всего как следствие трагического опыта Второй мировой войны. Кто-то поставил проблему так: о чем писать и зачем писать, когда оказывается, что комендант немецкого концлагера на досуге читал Гете.

О чем не договорил Д. Быков, так это о том, что у Сэлинджера речь идет об американском/западном мире, поскольку фашизм/нацизм был специфическим продуктом западной цивилизации и эта связь прослеживается от Реформации, когда протестанты объявили себя избранным народом, несмотря на то, что это место в христианстве никогда не было вакантным. Их фанатики отрицали за всеми остальными право не только на спасение, но и на жизнь (проблему описал Вальтер Скотт в своих «Пуританах»). Именно поэтому Ф. Фукуяма в связи с годовщиной Ницше писал, что западная философия так и не преодолела отрицания равенства человеческого достоинства. И вещи Сэлинджера, как и «Лолита» Набокова, — не сатира, а приговор и пророчество, которые просто исполняются в наши дни.

Проблему западного общества загнали вглубь окончание идеологической конфронтации и распад СССР, что создало иллюзию «победы в холодной войне» и конца истории. Запускать трансформационные процессы надо было как минимум на 20 лет раньше, и тогда бы удалась «мягкая посадка» и не понадобился Трамп как могильщик системы, давно потерявшей устойчивость (unsustainable — еще одно слово, трудное для полноценной передачи смысла). Тем более, что перед глазами был опыт Советского Союза, руководство которого, избавившись от Хрущева, не решилось на скромные Косыгинские реформы, и система протянула еще двадцать лет. Подвело нежелание признать универсальность законов загнивания общественно-политических систем.

Так и в сегодняшней Америке элиты могут избавиться от Трампа по Статье 25 или посредством импичмента, но что они будут делать со страной? Проблема и с электоратом Трампа, который загнан в угол глобализацией и, видимо, больше склонен к насилию, чем те, кто голосовал за Хиллари. Главное в любой национальной катастрофе — это проблема с воображением у элит. Поэтому странно, когда в нашей либеральной тусовке и здесь, и там упорно этого не хотят понять и свято веруют в вечность глобальной империи США (она же — пресловутый «либеральный порядок»), Евросоюза в его нынешнем виде и многое другое, во что уже не верит «наивный/маргинальный(deplorables)/альтернативный правый(alt-right)» электорат самих западных стран.

Алексей Фененко:
Российское западничество: в чем суть кризиса?

Эта вера распространяется и на феномен Трампа. Над ним можно смеяться, как это было на днях в ООН, почитывать книжки, которые о нем пишут его враги, провозглашать А. Меркель лидером Западного мира, а лидера КНР — чуть ли не гарантом глобализации. Но это не меняет того очевидного факта, что только у Трампа есть план назревшей и перезревшей трансформации Америки и этот план реализуется, что дает пока скромные, но достаточно ощутимые результаты для простых американцев. Да, приходится покушаться на святое, о чем даже помыслить не может никто из числа тех, кого принято относить к элитам. Именно поэтому истории понадобился Трамп. Ему легко признать, что НАТО исчерпала свою полезность для Америки — ведь теперь обо всем при желании можно договориться с Москвой. Раз союзники без Альянса не могут, пусть платят, покупая американское оружие и участвуя тем самым в восстановлении американской обрабатывающей промышленности на основе ВПК, что составляет сердцевину программы Трампа, с которой он выиграл выборы. И вообще он — редкий президент, поскольку делает все то, что обещал на выборах. В этом еще один источник ступора элит.

Сейчас многих насторожило то, что в Вашингтоне стали говорить о неком комплексном, сверх торговой и затем валютной войн, системном противодействии Китаю, которого под это сразу обвинили во всех грехах, включая вмешательство в промежуточные выборы (!). Чему удивляться? — надо просто всерьез воспринимать то, что Трамп говорит и что записано в документах стратегического планирования его администрации, включая Стратегию национальной безопасности. Для тех, кто этого не понимает, смысл происходящего готов объяснить его бывший директор по стратегии С. Бэннон, теперь работающий «в поле». В недавнем эксклюзивном интервью газете «Саут Чайна Морнинг пост» он откровенно говорит о том, конфликт с Китаем будет «беспрецедентно масштабным» и «невыносимо болезненным» для него. Цель — добиться того, чтобы была восстановлена все та же американская обрабатывающая промышленность. Ее исчезновение — следствие «не закона физики, а действий людей», и все это «можно повернуть вспять». Речь идет ни много ни мало о «достоинстве и гордости человека». Звучит экзистенциально. Реванш за глобализацию, которую С. Хэдли, работавший у Дж.Буша-мл., объявил «ошибкой»? В их понимании получается, что все эти годы американский бизнес, его капиталы и технологии и даже рынок работали на подъем Китая, в то время как своя страна оказалась кинутой (во всех смыслах этого слова). Это серьезно, как бы к этому ни относиться.

По сути говорится о социально-экономических правах американцев, брошенных на произвол судьбы своими элитами в погоне за прибылью под лозунгом глобализации, что в плане геополитическом оправдывалось тезисом о «естественной эволюции режима» в Китае в результате создания там многочисленного среднего класса. Наряду с болью глобализации, которая накапливалась в течение жизни одного поколения, пришло прозрение в отношении иллюзорности подобных расчетов. Китайских товаров не должно быть в Америке, даже если понадобится выйти из ВТО: «Карфаген должен быть разрушен». Свои выводы придется делать и американским компаниям, действующим в Китае.

Андрей Кортунов:
Вернется ли Россия в Европу?

Затем придет очередь европейцев, и прежде всего Германии, которую администрация обвиняет в валютном манипулировании: «мягкий евро» — закамуфлированная германская марка. Для начала Евросоюзу придется иметь дело с китайским демпингом и рассориться на этой почве с Пекином. Потом встанет вопрос о будущем еврозоны, за которую немцы, затянувшие пояса при Шредере, не готовы платить. Но придется расплачиваться за стратегический просчет, когда вместо наращивания интеграционной динамики после введения евро занялись более легким делом — политизированным расширением ЕС. Время упущено. Вопрос о том, как и сколько протянет европроект в нынешнем неустойчивом виде, — второстепенный. Италия уже потеряна даже для изначальной конфигурации, бравшей за основу Империю Карла Великого (Франция, Германия, Италия и страны Бенилюкса). Контекст трагически изменился и многое, если не все наследие прошлого, просто не вмещается в старую рамку. А еще надо готовиться к тому, что американцы будут давить на союзников (в формате «семерки»?), чтобы те не допускали усиления доллара, что вредно для американского экспорта.

Было бы ошибкой недооценивать ни Трампа, ни Бэннона. Тем, кто бывал у последнего в Белом доме, он показывал расклеенные на стенах детальные планы действий по каждому направлению политики новой администрации. Поэтому во власть они пришли не с пустыми руками. Бэннону пришлось покинуть Белый дом, но планы, надо полагать, остались. Их главный хранитель — сам президент. Графики могут не выдерживаться, корректироваться по ходу в зависимости от обстоятельств и «сопротивления материала», но суть остается. Империю сворачивают и делают это с позиции силы, реализуя при этом свои естественные преимущества перед партнерами, кем бы они ни были.

Допускаю, что трудно поверить в то, что кто-то будет распускать свою «успешную» империю. Обычно они рушились под напором внешних сил или вследствие внутренних потрясений, революций. Но были примеры внутренних трансформаций, скажем, создание Австро-Венгрии. Да и успех – вещь обусловленная контекстом. Все изнашивается – не только сапоги. Износилась и НАТО. Но важно другое: налицо живой пример демонтажа того, что на Западе называют «советской империей», сначала в Восточной Европе (плюс базы на Кубе и во Вьетнаме) при Горбачеве, затем распад самого Советского Союза при Ельцине. Не менее важен и результат в форме возродившейся России при Путине с ее потенциалом «умного» (smart) проецирования силы и способностью управления несколькими кризисами одновременно (недостижимая мечта в рамках политической и стратегической культуры США) — чем не реклама? Значит, есть жизнь после империи, можно просто выстроить баланс преимуществ и издержек и не нести имперское бремя как некий крест, что, заметим, не в духе прагматичных американцев, да еще когда явно не до жиру. Сюда добавим красочные свидетельства того, кто и как выиграл от западной глобализации. Кстати, Брексит был изначально — и правильно — воспринят западными элитами как бегство с тонущего корабля. Ввиду тесной ассоциации здравого смысла с англичанами американцам было легче помыслить «невозможное» и избрать Трампа. И наконец, слово «революция» уже не раз применялось в характеристике происходящего в Америке.

Что это значит для нас? В принципе возвращаемся к тому, с чего начали с приходом Трампа: не Россия, а Китай и Германия с их «агрессивными» экспортно-ориентированными экономиками (придется ужиматься и развивать внутренний спрос, в т.ч. в «братьях меньших» по еврозоне, где есть место только для одной такой экономики, как немецкая) стоят на пути экономического возрождения Америки, причем возрождения не для элит (им и так неплохо), а для всех остальных американцев. Конечно, не без сопротивления элит, в том числе американской, не без обострений и прочего шума (не зря американцы подсели больше других на психоанализ, как если бы Фрейд работал на них). России, как всегда, приходится нести бремя отвлекающего и убаюкивающего жупела. Почему не потерпеть, раз у нас судьба такая? Главное, не о войне же речь идет, как это было 100 лет назад. А пока на Западе будут разбираться между собой, надо, как справедливо призывает С. Караганов, рыхлить почву на Востоке. Сто лет назад Русская революция была решающим фактором пробуждения Азии, что признавал даже Бжезинский. И сейчас, действительно, Россия вновь востребована в деле обеспечения свободы региона от давления США и Запада, прежде всего военно-политического, но без обязывающих стратегических альянсов прошлого, в которых уже нет нужды. В плане торгово-экономическом для Китая, как и для Германии, может прийтись кстати наш огромный потенциал развития, пока они перестраивают модель своей экономики, уже не говоря об энергоресурсах — в условиях, когда США ставят перед собой задачу «доминировать» в этой сфере.

Андрей Кортунов:
Какая Европа нужна России?

Что до Европы, ясно, что нам не нужна — и не в нашем характере — политика «разделяй и властвуй». Во-первых, все и так движется в нашем направлении — нужен еще один-другой раунд парламентских выборов. Во-вторых, без американцев — ввиду всегдашней готовности их элит вставлять нам палки в колеса — все равно не обойтись, да и не надо: у нас больше общего, чем кажется, скорее, не напугать бы других перспективой переиздания российско-американской директории. А. Фененко дает убедительный анализ нашего западничества и исторической роли России в раскладах европейской и евроатлантической политики. Однако трудно согласиться с его выводом о том, что нам надо ждать, пока исторический Запад вновь распадется на обязательно «враждебные» группировки. Действительно, Брексит и Трамп дают некоторым наблюдателям основания усматривать в происходящем признаки возврата к комбинации «англосаксы против немцев». Но сейчас речь идет об экономике, и тут нет ничего фатального, хотя и придут на память старые обиды и предрассудки. И немцы могут восстать против послевоенных ограничений их суверенитета. В Европе качественно иная среда. Сводящую роль и могла бы сыграть Москва, благо есть поводы, будь то сохранение СВПД с Ираном, урегулирование на Украине или в Сирии. К тому же появился «остальной мир», что усложняет глобальные расклады, расширяет возможности маневра для всех игроков.

Нелишним было бы иметь в виду, что в двух мировых войнах Россия всегда была на стороне англосаксов, для которых первична индивидуальная свобода, в то время как для немцев «рациональное государство» — это средство реализации категорических императивов. Н. Бердяев напоминает, что «государство хочет быть тоталитарным» (в книге «Царство Духа и царство Кесаря»). Не будет большим допущением предположить, что через политкорректность западных элит, которая душит свободу слова и выхолащивает политический процесс, немцы, подвергшиеся денацификации и напуганные историей, взяли некий реванш над англосаксами, утвердив у них фактический примат государства. Но тут мы уже вступаем на свою родную почву — что хорошо для немца,… Не зря даже «Нью-Йорк таймс», реагируя на то, как Берлин обошелся с Грецией, писала о возрождении Германского вопроса в Европе.

Так что речь идет не о «мерзопакостях», а о том, что называется «новой нормальностью». Поэтому держаться за фалды того, что ускользает, совершенно бесперспективно для любых сил в самой России. Результаты всегда печальны. Так, Крым просто снес всю внесистемную оппозицию, которая по собственной воле перекочевала за границу. Сейчас делаются попытки поставить под сомнение нашу политику в Сирии, хотя речь идет о будущем всего этого близкого к нам региона, разрулить ситуацию в котором можем только мы — в силу нашей культуры, опыта существования в качестве многоконфессионального государства, а теперь и преодоления синдрома «потери империи», что у наших западных партнеров еще впереди. Американцы далеко и всегда могут «собрать вещички» и оставить другим «разбитые черепки». Наверное столь же бесперспективно имитировать англичан по части «отравлений», как это имеет место в случае с П. Верзиловым: аргументация точно та же — следов и доказательств нет, но других-де объяснений быть не может. Грустно.

Словом, западные элиты — ненадежная опора для любых сил в России: она может рухнуть в любую минуту. Не лучше ли будет во внешнем плане заняться подлинно большими вопросами нашей эпохи, такими как преодоление объективации и отчуждения человека, прежде всего вследствие бесконечного научно-технического прогресса? Мы уже сравнялись с западными странами по уровню бедности (13,2% — А. Кудрин в Госдуме), и многие проблемы становятся для нас общими. Минфин США объясняет Конгрессу, что в санкционном давлении на Россию достигнут предел, за которым будет разрушаться сама глобальная валютно-финансовая система, контролируемая американцами. К тому же в Белом доме хорошо знают, что антироссийские санкции Конгресса — это средство борьбы с Администрацией Д. Трампа. У нас все основания для стратегического терпения на западном направлении: сами придут и сами все предложат, поскольку разложение исторического Запада и его институциональных скреп означает восстановление целостности/эмансипацию (от наследия холодной войны) европейской политики со всеми ее возможностями и горизонтами, опасностями и подводными камнями, и тут без России не обойтись.