Финский компонент скандинавского характера

По причине географического положения, историко-культурных характеристик, особой структуры хозяйственной и внешнеторговой деятельности, Финляндия часто ассоциируется со Скандинавским регионом. Этой североевропейской стране приписываются схожие черты национального характера, какие есть у соседних Швеции, Норвегии и Дании. Нахождение их позиций рядом друг с другом в ряде статистических отчетов и списков, а также сходства в быту и в отношении граждан к окружающему миру дают основание включить Финляндию в общую семью скандинавских народов и сделать ее частью их единого культурного, социального и бытового пространства. Соответственно, ряд национальных понятий, описывающий быт, повседневную философию и порой стереотипы в той или иной мере выходят за рамки финских национальных границ. Однако нельзя отрицать ряд различий, которые делают любую страну уникальной и независимой территорией, очерченной на политической карте мира. Финляндия — не исключение.

Помимо общих соседских трендов, которые спокойно переживают знакомство друг с другом и дальнейшую адаптацию и конвергенцию, финны принесли в список «нордических терминов» своё изобретение — «sisu». Перевести «sisu» одним словом невозможно, это целый мировоззренческий комплекс. Финский толковый словарь трактует его как «неумолимая сила воли», «упорство», «неукротимость», «смелость», «отвага», а также «свирепый и жестокий характер».

Принципы «sisu» кажутся явно несоответствующими «hygge» (уютной жизни) и «lagom» (умеренной заботой о себе). Это объясняется прежде всего историческими причинами. На протяжении многих веков территория современной Финляндии была под властью двух противоборствующих центров силы — Швеции и России. В 1920-е гг. «sisu» наряду со злом и жестокостью уже имело положительную коннотацию — как упорство, которое помогло преодолеть тяжёлые военные времена.

Ещё один сильный противник финнов — окружающая природа. У труднодоступных лесов, камней, скал и болот не просто «отвоевать» кусок земли для жилья или возделывания сельскохозяйственных культур. Кроме физической силы приходилось проявлять изобретательность, не оставляя времени на отдых.

После 1945 г. «sisu» начинает терять ту атмосферу почти дарвиновского сурвайвализма и переходит в более мирные и гражданские сферы, например, спорт. Также «sisu» проявило себя в послевоенном восстановлении страны и выплаты значительной контрибуции Советскому Союзу на фоне своих ресурсных нужд (переговоры о мире и выплатах фактически были переговорами о сохранении Финляндии как независимого государства). Мастерство переговоров, стремление к балансу сторон и готовность порой пожертвовать свою позицию с целью достижения преимуществ в будущем заметно оказало влияние на организованность и сдержанность.

Также «sisu» предполагает, что, взявшись за какое-либо дело, нужно довести его до конца. О таких качествах как честность, терпеливость и законопослушность отзывались в своих письмах российские путешественники и публицистика XIX в. В качестве негативных черт отмечались: мрачность, некоммуникабельность, упрямство, медлительность, покорность судьбе (это восприятие усилилось в конце XIX в. с началом русификации Финляндии).

Впрочем, соотношение двух полярных характеристик в «sisu» не является чем-то противоречащим — выживание в соответствующих природных условиях и борьба за независимость с многократно превосходящим соперником сами наталкивают на проявление дремучего синтеза жестокости, упрямства, честности и холодного расчета.

Рассмотренные особенности могут восприниматься как несерьезные стереотипы, однако нельзя отрицать их влияние на национальный характер и поведение. Ведь именно с таких простых и обобщённых тем складываются более сложные структуры общества и социальных лифтов; именно с нижнего уровня и наличия объективных внешних факторов начинается выстраивание хозяйственной и политической системы, конструирование государственного аппарата и выбора в его состав наиболее способных представителей. Внешняя сдержанность, присущая жителям Северной Европы, не означает полное безразличие к происходящему и эскапизм — это лишь собственный формат обсуждения и решения проблем, части которого выходят за рамки национальных границ и формируют единую «скандинавскую культуру». Если вышерассмотренные термины строго разделить «по своим домам», то их объединяет одна фундаментальная особенность — поиск золотой середины: стремление учитывать общественный интерес, не игнорируя потребности каждого, выравнивание экономических возможностей без скатывания в дефицит и «уравниловку», отсутствие явного преобладания кого-то над кем-либо (или хотя бы демонстрации оного) без ухода в крайний аскетизм, миролюбивая внешняя политика. Всё это требует при избытке материальных ценностей обращения к ответственности и самодисциплине, которые поддерживается не только законодательством, но и собственными представлениями о плохом и хорошем. Конечно, строго статистически в абсолютно любой стране можно выделить самых богатых и самых бедных жителей, найти проблемы вроде безработицы, алкоголизма или наркомании. Однако скандинавская модель практически полностью избавила человека от боязни оказаться на социальном дне (по крайней мере в том понимании, в котором оно существует у менее богатых стран), умело сочетая идеи капитализма и социализма, чему также способствовал менталитет народов Северной Европы.

По причине географического положения, историко-культурных характеристик, особой структуры хозяйственной и внешнеторговой деятельности, Финляндия часто ассоциируется со Скандинавским регионом. Этой североевропейской стране приписываются схожие черты национального характера, какие есть у соседних Швеции, Норвегии и Дании. Нахождение их позиций рядом друг с другом в ряде статистических отчетов и списков, а также сходства в быту и в отношении граждан к окружающему миру дают основание включить Финляндию в общую семью скандинавских народов и сделать ее частью их единого культурного, социального и бытового пространства. Соответственно, ряд национальных понятий, описывающий быт, повседневную философию и порой стереотипы в той или иной мере выходят за рамки финских национальных границ. Однако нельзя отрицать ряд различий, которые делают любую страну уникальной и независимой территорией, очерченной на политической карте мира. Финляндия — не исключение.

Схожесть со скандинавскими трендами

Лев Воронков:
О роли России в судьбе Финляндии

Центральная держава Скандинавии — Швеция — на протяжении веков была включена в борьбу за господство в Северной Европе и регионе Балтийского моря. Это вылилось в попеременное формирование уний с соседскими монархиями — Данией и Норвегией, а также включение в состав формируемой Шведской империи земель современной Финляндии и стран Прибалтики. Господство Стокгольма (изначально — Уппсалы) на этих землях наложило опечаток на формирование как политической, так и хозяйственной системы. Ряд шведских характеристик применим к современным финским территориям, которые находились в составе Швеции на протяжении почти 700 лет. В условиях большей транспарентности границ и конвергенции культур во второй половине XX в. к «скандинавскому характеру» добавились датские и норвежские черты.

Начать следует с такого шведского понятия, как «лагом» («lagom»), значение которого Шведская академия трактует как «достаточно», «достаточный», «адекватный», «в самый раз», «ни слишком много, ни слишком мало», «без преувеличения». Лингвисты описывают его происхождение от устаревшей формы слова «закон» («lag»), которое в ходе склонения трансформировалось «в соответствии с законом», а позже — в «как должно быть» и «уместно» [1]. При этом значение усредненности и достаточности «lagom» не подразумевает дефицита или ущемлённости в чем-то, наоборот — даже при избыточных количествах чего-либо это понятие характеризует умеренность и целесообразность. Такой взгляд на мир отражает прежде всего оптимальность и рациональность, сосредоточение внимания на достижении баланса во всем — в личной жизни и работе, в гендерном равенстве, в производстве товаров и сохранении экологии (последнее в 1970-х гг. сделало Стокгольм пионером в области зеленых технологий и экополитики). Даже при наличии лишних денег шведы не считают зазорным одеваться в «секонд-хэнде», соблюдают порядок и оптимизируют рабочее время. Наряду с этим присутствует идея сознательного бескорыстия — больше думать о людях и понимать, что от благополучия группы людей становится лучше каждому её члену, без ущемления собственных интересов. «lagom» можно рассматривать как действенную альтернативу консюмеризму, что и нашло свое отражение в структуре экономики Королевства. Знаменитое понятие «шведская модель» подразумевает компромисс между рыночной экономикой и левыми идеями о социальном равенстве — отсюда и появилась концепция государства всеобщего благосостояния. Позже вошло в обиход понятие «скандинавская модель» или «североевропейская модель». То есть, географически, то, что ранее было изобретением шведов, в глазах остального мира распространилось на их ближайших соседей.

Однако свои аналогичные термины, хотя мало узнаваемые и редко употребляемые, предлагают и финны. Один из них — «sopiva» (иногда как наречие — «sopiva»), что в словаре Института исконных языков Финляндии трактуется как «подходящий», «соответствующий», «уместный», «удовлетворительный». Например, с этим словом в повседневной речи, отвечая на вопрос «сколько?», можно услышать ответ «ровно столько, сколько нужно» («silleen sopiva») без уточнений, сколько именно. Данное понятие тесно перекликается с «lagom» и несет тот же смысл — удобство для окружающих, а не только отдельного человека, отсутствие излишеств и роскоши, рациональное количество и использование всего того, что окружает. Еще более сложный аналог пришел из финского юридического словаря — «kohtuus» (вариации — «kohtuullisuus», «kohtuullinen»), который имеет несколько значений: от «соответствующий», «достойный», «качественный» до «умеренный», «ни слишком суровый, ни слишком мягкий» [2]. Термин встречается в финской юридической практике, когда некоторые нормы применяются не так, как они написаны, когда суд при вынесении приговора может руководствоваться не общими универсальными представлениями о справедливости, не буквой закона, а его «духом», когда необходимо сохранить баланс между писанными предсказуемыми правилами и гибкостью принятия решений. «kohtuus» воспринимается как пограничный случай толкования права для более лучшего функционирования общества. Отсюда же проистекает несколько популярных фраз, часто встречаемых в финском сегменте Интернета, особенно в среде защитников экологии — «kohtuus kaikessa» («разумность во всём»), «kaikkea kohtuudella» («всё в меру»), а также «kultainen keskitie» («золотая середина») и «kaikkea sen verran kuin tarvitsee» («сколько тебе нужно»). Что уже чётче повторяет принципы шведского «lagom». Впрочем, «lagom» в данном случае скорее представляет собой узнаваемый бренд, в то время как финские аналоги из-за нераспространённости больше занимаются адаптацией этой шведской особенности, что в свою очередь не означает чуждость и отторжение финнов к постулатам целесообразности и разумной экономности.

Сергей Андреев:
Финляндия: нейтралитет 75-летней выдержки

Ещё одна особенность, которая в последние годы активно проникает в Финляндию, имеет датско-норвежское происхождение и звучит как «хюгге» («hygge»), что трактуется этимологическим словарем как «сочетание уюта и комфортного общения с ощущением безопасности и удовлетворённости». Предполагается, что слово произошло от «дарить утешение» и «обнимать», которые позже трансформировались в «разум», «сознание» и «думать» [3]. Данный термин имеет некоторые сходства с «lagom» и подразумевает следующие черты: сделать уютным рабочее место и дом, вести активный образ жизни, заниматься хобби, носить непринуждённую одежду, не спешить и наслаждаться моментом, больше времени уделять семье, научиться довольствоваться малым и иметь чувство меры, сохранение свободной и беззаботной атмосферы. Однако подводный камень «lagom» и «hygge» кроется в том, что всеобщий компромисс требует строгого самоконтроля и отказа от многих острых тем, которые могут быть затронуты в быту, что придает оттенок иллюзорности «скандинавскому счастью». Из-за чего датский вариант самоограничений в литературе и комментариях научного сообщества иногда называется «агрессивной скромностью». В Финляндии нет похожего национального аналога датскому «хюгге», но усиленное изучение этого феномена в последнее десятилетие (особую лепту внес Институт исследования счастья, расположенный в Копенгагене) привело к его популяризации в стране Суоми. Психологи советуют финским гражданам применять датский опыт «hygge» для преодоления ряда негативных (в основном климатических) факторов, снижающих работоспособность. В частности, долгая холодная зима с большим количеством тёмного времени суток и недостатком солнечного света вызывает характерное для северных стран сезонное аффективное расстройство — финское медицинское сообщество утверждает, что до 30% населения Финляндии ежегодно испытывают подобное состояние в лёгких формах. Однако финны могут похвастаться одной своей забавной и недавно возникшей особенностью, которую часто выдают как альтернативу или даже замену «hygge» — «калсарикянни» («Kalsarikänni»). Она сочетает в себе слова «нижнее бельё» и «нетрезвый». Этот популярный в Финляндии термин рассматривается как своеобразный способ восстановления сил, возникший из-из вышеупомянутой проблемы с не очень благоприятным климатом Скандинавии. «Kalsarikänni» означает, что человек в свободное время уединяется дома (либо может пригласить не более двух человек) в домашней одежде и распивает свой любимый алкогольный напиток. Не зря этот «обычай» сравнивают с hygge — там также присутствует сосредоточение на моменте (однако алкоголь заменяется кофе), свободная атмосфера и уединение с самим собой. Летом же, согласно «Kalsarikänni», больше времени проводится на природе, что также схоже с общим скандинавским экологическим трендом. Однако hygge больше «социализирован» и подразумевает больше общения с родными и друзьями, в то время как для финна не стыдно на протяжении долго времени не выходить в общество и проявлять необщительность. В частности в СМИ можно встретить такую характеристику как «финский hygge», «новый hygge», или «более доступный hygge».

Существует еще несколько «северных» национальных терминов, которые оказываются менее популярны в Финляндии, такие как исландский «глюггаведур» («gluggaveður»), больше схожий с «Kalsarikänni» и описывающий наслаждение от наблюдения за плохой погодой из дома, где тепло и уютно. Аналоги hygge в Норвегии – «коусели» («koselig»), а в Швеции — «мюс» («mys»). Однако все эти термины в той или иной мере похожи по своей сути.

Отношение к вышеописанным национальным характеристикам, часть из которых сформировалась еще в XIX в., меняется от серьёзного их изучения как культурных черт, построивших за десятилетия тот образ североевропейских стран, который мы наблюдаем сейчас, до восприятия их как несерьёзных стереотипов в отношении жителей Скандинавии. Однако отличительная черта этих слов кроется в отсутствии точного перевода, описании целого процесса или образа жизни, наличие в фольклоре и частом использовании в повседневной речи, когда можно ответить одним или двумя словами вместо продолжительного монолога. Термины появились в разных странах, но взаимодействие культур и открытость границ привели к такому положению дел, когда они складываются в единый «нордический словарь» или «скандинавский рецепт счастья», где, конечно, упоминается национальная принадлежность, но данные характеристики идут в комплексе и распространяются на всех северных европейцев, которые в соответствии со своими жизненными принципами являются единым образцом не только в бытовых, но и социально-экономических вопросах.

Развитое постиндустриальное общество всеобщего благосостояния с выравненной зарплатой и с гарантией занятости позволяет жителям посвящать больше времени досугу, семье и уюту, не испытывая переработок. В их случае уют распространяется не только на личное пространство, но и за его пределы, где присутствует «отклик» со стороны общества и государственных структур. Этим странам, которые характеризуют высокие экономические показатели и лидерство в ряде рейтингов, также способствуют небольшие размеры территорий, низкая плотность населения, высокий уровень урбанизации (более 80%), почти этнически однородное общество, специфическое отношение между трудом и капиталом вкупе с культурой консенсуса и национальной самодисциплиной, а также географическая удаленность и слабая вовлеченность в точки нестабильности земного шара [4].

Позиции североевропейских стран в ряде рейтингов

Общие виды северных столиц (по рядам сверху вниз: Хельсинки, Стокгольм, Осло, Копенгаген, Рейкьявик). Как видно из представленных фотографий, исторические центры практически остались нетронутыми, а такой броский символ стремления к богатству, как небоскреб даже в крупных городах Скандинавии представлен слабо, либо без особых изысков. В 1950-х гг. начал набирать популярность «скандинавский дизайн» — соблюдение баланса и равенства в архитектуре. Взяв некоторые элементы от модернизма и интернационального стиля (одним из основателей которых был крупнейший финский архитектор — Алвар Алто), северные народы делают упор на балансе между стилем и объёмом. Выбор неизменно падает в сторону функциональности, а не вычурности, но с добавлением своих архитектурных мыслей. Так же могут выглядеть многие промышленные предприятия в Северной Европе, которые с виду кажутся дорогим бизнес-центром. Здесь крупный город внешне не сильно отличается от остальных, разве что площадью и особыми историческими достопримечательностями.

Плотность населения Скандинавского региона в 2011 г. (данные исследовательского центра Nordregio при форуме Совета министров северных стран). Население в основном привязано к городам и побережью, как экономическим центрам.

Исконно финская особенность

Помимо общих соседских трендов, которые спокойно переживают знакомство друг с другом и дальнейшую адаптацию и конвергенцию, финны принесли в список «нордических терминов» своё изобретение — «sisu».

Перевести «sisu» одним словом невозможно, это целый мировоззренческий комплекс. Финский толковый словарь трактует его как «неумолимая сила воли», «упорство», «неукротимость», «смелость», «отвага», а также «свирепый и жестокий характер». «Sisu» произошло из финского корневого слова около 500 лет назад, означающего «внутренняя часть» или «внутренность». Позже в 1745 г. финский епископ Даниэл Юслениус в своем словаре дал определение слову «sisucunda» — место в человеческом теле, где рождаются сильные эмоции и состояния аффекта. Однако в контексте лютеранской философии это обозначало озлобленного человека, не выполняющего обещания. Профессор Хельсинкского университета, лингвист Мартти Рапола указывал, что «sisu» в финской литературе эпохи господства Швеции означало «зло».

Принципы «sisu» кажутся явно несоответствующими «hygge» (уютной жизни) и «lagom» (умеренной заботой о себе). Это объясняется прежде всего историческими причинами. На протяжении многих веков территория современной Финляндии была под властью двух противоборствующих центров силы — Швеции и России. Однако после 1809 г. страна Суоми становится не просто безликой территорией, а Великим княжеством Финляндским с широкой автономией в составе России. Последующий период (до 1917 г.) охарактеризовался патриотическим подъемом — новый импульс получило искусство, обязательное знание русского языка отменялось для разной категории лиц, а после Польского восстания 1863 г. в качестве благодарности за проявленную лояльность финский язык был уравнен со шведским, в то время как русский язык уже не был обязательным для преподавания. Но для конструирования и сплочения нации обязательно необходимы скрепляющие элементы вроде языка, истории, культуры, мифов и даже стереотипов — того, что бы сделало финнов финнами. И во второй половине XIX в. в среде местной интеллигенции появляется «sisu» как нечто выделяющее финский народ. Эта скрепа на практике начала проявлять себя во время революции 1917 г. и успешной борьбы за независимость. В 1920-е гг. «sisu» наряду со злом и жестокостью уже имело положительную коннотацию — как упорство, которое помогло преодолеть тяжёлые военные времена. Во время советско-финской войны и Второй мировой войны «sisu» вновь дало о себе знать — финнам пришлось не просто «стоять насмерть» при приближении более сильного противника и использовать всю энергию и ресурсы, но и упражняться в тактике и смекалке, а также выжимать из имеющихся сил всё, что только можно, не надеясь на внезапное пополнение ресурсов или снисхождение. Например, в перерыве между войнами американские СМИ охарактеризовали «sisu» как «слово, объясняющее Финляндию». С тех пор оно стало одним из самых узнаваемых финских слов на Западе.

Ещё один сильный противник финнов — окружающая природа. У труднодоступных лесов, камней, скал и болот не просто «отвоевать» кусок земли для жилья или возделывания сельскохозяйственных культур. Кроме физической силы приходилось проявлять изобретательность, не оставляя времени на отдых.

Никита Белухин:
Сложное соседство: Россия и страны Северной Европыы

После 1945 г. «sisu» начинает терять ту атмосферу почти дарвиновского сурвайвализма и переходит в более мирные и гражданские сферы, например, спорт. Особенно часто «sisu» звучало во время выступления ряда финских атлетов на Олимпийских играх — в частности, показательна история Лассе Вирена, который в 1972 г. в финале забега на 10 км споткнулся, но затем догнал остальных спортсменов и в итоге прибежал к финишу первым, установив мировой рекорд. Также «sisu» проявило себя в послевоенном восстановлении страны и выплаты значительной контрибуции Советскому Союзу на фоне своих ресурсных нужд (переговоры о мире и выплатах фактически были переговорами о сохранении Финляндии как независимого государства). Мастерство переговоров, стремление к балансу сторон и готовность порой пожертвовать свою позицию с целью достижения преимуществ в будущем заметно оказало влияние на организованность и сдержанность.

Также «sisu» предполагает, что, взявшись за какое-либо дело, нужно довести его до конца. О таких качествах как честность, терпеливость и законопослушность отзывались в своих письмах российские путешественники и публицистика XIX в. Изначально честность не подразумевалась как нечто особо «финское» (этим считалось терпение, смирение и послушание), но ближе к середине столетия честность стала одной из «финских добродетелей», наряду с неприемлемостью воровства, неприкосновенностью частной собственности и уважению к чужой. Позже к качествам северного народа добавлялись жертвенность, мужественность, выносливость, жизнестойкость. В качестве негативных черт отмечались: мрачность, некоммуникабельность, упрямство, медлительность, покорность судьбе (это восприятие усилилось в конце XIX в. с началом русификации Финляндии) [5].

Впрочем, соотношение двух полярных характеристик в «sisu» не является чем-то противоречащим — выживание в соответствующих природных условиях и борьба за независимость с многократно превосходящим соперником сами наталкивают на проявление дремучего синтеза жестокости, упрямства, честности и холодного расчета. Это не просто способность выстоять под прессингом суровых обстоятельств, но и сохранить трезвость мысли и хладнокровие. Однако не стоит забывать об обратной стороне медали — человек, который на протяжении всей истории привык не отступать и мобилизовать все силы и ресурсы при малейших проблемах, встать в боевую позицию по любому зову исторического процесса, рискует в обычной жизни оказаться излишне замкнутым, а его имидж со стороны — чрезмерно демонизированным и милитаризованным.

***

Рассмотренные особенности могут восприниматься как несерьезные стереотипы, однако нельзя отрицать их влияние на национальный характер и поведение. Ведь именно с таких простых и обобщённых тем складываются более сложные структуры общества и социальных лифтов; именно с нижнего уровня и наличия объективных внешних факторов начинается выстраивание хозяйственной и политической системы, конструирование государственного аппарата и выбора в его состав наиболее способных представителей. Внешняя сдержанность, присущая жителям Северной Европы, не означает полное безразличие к происходящему и эскапизм — это лишь собственный формат обсуждения и решения проблем, части которого выходят за рамки национальных границ и формируют единую «скандинавскую культуру». Если вышерассмотренные термины строго разделить «по своим домам», то их объединяет одна фундаментальная особенность — поиск золотой середины: стремление учитывать общественный интерес, не игнорируя потребности каждого, выравнивание экономических возможностей без скатывания в дефицит и «уравниловку», отсутствие явного преобладания кого-то над кем-либо (или хотя бы демонстрации оного) без ухода в крайний аскетизм, миролюбивая внешняя политика. Всё это требует при избытке материальных ценностей обращения к ответственности и самодисциплине, которые поддерживается не только законодательством, но и собственными представлениями о плохом и хорошем. Конечно, строго статистически в абсолютно любой стране можно выделить самых богатых и самых бедных жителей, найти проблемы вроде безработицы, алкоголизма или наркомании. Однако скандинавская модель практически полностью избавила человека от боязни оказаться на социальном дне (по крайней мере в том понимании, в котором оно существует у менее богатых стран), умело сочетая идеи капитализма и социализма, чему также способствовал менталитет народов Северной Европы.

1. Существует также народная этимология происхождения lagom. Согласно легенде, в Средние века во время совместной трапезы, когда крестьяне ели из одного общего горшка и пили из одной чашки, каждый брал такую порцию, чтобы хватило всем одинаково. В другой вариации легенды участвуют викинги с рогом — сосуд передавался по кругу, и каждый отпивал с учетом того, чтобы осталось другим.

2. Encyclopaedia iuridica Fennica: suomalainen oikeustietosanakirja. - Suomalainen Lakimiesyhditys, 1999.

3. Falk, Hjalmar & Torp, Alf. Etymologisk Ordbog over det norske og det danske Sprog. - Kristiania: Aschehoug, 1903. P. 315.

4. Швецов Ю.Г. Экономическое чудо стран Северной Европы. // Вестник Томского государственного университета. Экономика. 2020. - № 49 - С. 248-258.

5. Лескинен М.В. "Финская честность" в российской научно-популярной литературе XIX века. К вопросу о формировании этнокультурного стереотипа. // Этнографическое обозрение, 2009. - № 4 – С. 27-41.