Франция на рельсах «военной экономики»

С 13 по 17 июня в Париже прошла очередная военная выставка Eurosatory, на открытии которой выступил Эммануэль Макрон. В заявлении французского лидера стоит подчеркнуть слова о том, что в контексте резко изменившейся международной обстановки страна входит в период «военной экономики», требующей дополнительных расходов на оборонные нужды и еще более тесной кооперации на уровне ЕС. Данный тезис, озвученный в самом начале второго президентского срока, должен лечь в основу всех последующих решений, открывая новый этап эволюции военной политики Пятой Республики.

Необходимо пояснить, что понятие «военная экономика», несмотря на свою комплексность, в изложении Э. Макрона имеет достаточно узкий смысл. Так, отнюдь не предполагается переводить на военную основу все народное хозяйство посредством конверсии гражданских предприятий и массовой мобилизации трудовых резервов. Речь идет о поддержке уже сложившегося военно-промышленного комплекса — десятков крупных и тысяч малых и средних компаний, занятых в отрасли и обеспечивающих высококвалифицированные рабочие места. Основная задача, которую ставят перед собой французские власти в этом отношении, сводится к актуализации закона о военном планировании (LPM), изданного в 2018 г. и рассчитанного до 2025 года.

Если внутри страны большинство процессов в оборонной политике Франции завязывается на актуализацию LPM, то на внешнем контуре основная активность Парижа посвящена консолидации военно-политических связей со странами, на которые французская дипломатия делала упор в предыдущие пять лет. В первую очередь это касается ближайших союзников Пятой Республики по ЕС и НАТО, а также некоторых индо-тихоокеанских держав, ряда государств Ближнего Востока и Африки.

Военная политика Франции вступает в весьма насыщенный период своего развития, когда на внутреннем контуре от руководства страны требуется обеспечить продолжение модернизации армии, несмотря на повышенные расходы, а на внешнем — развивать взаимодействие с множеством партнеров внутри евроатлантического сообщества и за его пределами. При этом нельзя не отметить, что с точки зрения интересов России текущие тенденции военного строительства Пятой Республики несут некоторые риски. Так, чем быстрее пойдет перевооружение французской армии, тем оперативнее у нее будет освобождаться устаревающая техника, которая будет передаваться Украине, — те же САУ CAESAR, противотанковые комплексы, пехотное снаряжение. Наверняка, Париж продолжит оказывать помощь ВСУ в обеспечении разведданными и спутниковыми снимками, обучении кадров, лечении раненых. Однако представляется ценным, что французские военные не отгораживаются полностью от контактов с Москвой, что недавно подтвердил министр С. Лекорню. Сохраняющиеся каналы связи логично использовать для разрешения различных деликатных ситуаций (вроде участия отдельных французских граждан в боевых действиях на стороне Украины) во избежание дополнительных осложнений в двусторонних отношениях.

С 13 по 17 июня в Париже прошла очередная военная выставка Eurosatory, на открытии которой выступил Эммануэль Макрон. В заявлении французского лидера стоит подчеркнуть слова о том, что в контексте резко изменившейся международной обстановки страна входит в период «военной экономики», требующей дополнительных расходов на оборонные нужды и еще более тесной кооперации на уровне ЕС. Данный тезис, озвученный в самом начале второго президентского срока, должен лечь в основу всех последующих решений, открывая новый этап эволюции военной политики Пятой Республики. Сохраняющийся за Францией статус крупной военной державы, а также ее вовлеченность в украинский конфликт — все это заставляет взглянуть на французскую оборонную отрасль в обзорном ключе и установить, какие задачи стоят на повестке дня, за счет чего французское руководство планирует их решить и что может предложить своим зарубежным партнерам.

Алексей Чихачев:
Макрон, дубль два: итоги президентских выборов во Франции

Внутреннее измерение: новое увеличение бюджета

Необходимо пояснить, что понятие «военная экономика», несмотря на свою комплексность, в изложении Э. Макрона имеет достаточно узкий смысл. Так, отнюдь не предполагается переводить на военную основу все народное хозяйство посредством конверсии гражданских предприятий и массовой мобилизации трудовых резервов. Речь идет о поддержке уже сложившегося военно-промышленного комплекса — десятков крупных и тысяч малых и средних компаний, занятых в отрасли и обеспечивающих высококвалифицированные рабочие места. Основная задача, которую ставят перед собой французские власти в этом отношении, сводится к актуализации закона о военном планировании (LPM), изданного в 2018 г. и рассчитанного до 2025 года.

На момент принятия LPM отличался от прежних аналогичных документов рядом деталей, свидетельствовавших о том, что как таковое намерение руководства Республики укреплять вооруженные силы возникло не сегодня. В частности, именно в 2018 г. был намечен последовательный рост военных расходов с 34,2 до 50 млрд евро (с шагом сначала в 1,5 млрд евро, а затем в 3 млрд евро ежегодно), что в конечном итоге позволило бы соблюсти стандарт НАТО в 2% от ВВП на оборону. Впервые после окончания холодной войны оборонное ведомство должно было расширить свой кадровый состав — на 6 тыс. человек за семь лет (как гражданский, так и военный персонал). Было обещано сделать упор на социальные аспекты воинской службы по контракту: повышение денежного довольствия, улучшение жилищных условий, помощь в обустройстве семей солдат и офицеров. Предполагалось продолжать по всем направлениям модернизацию парка техники, включая поставки новых бронеавтомобилей (новых машин Griffon, Jaguar и Serval в рамках программы SCORPION), истребителей (Rafale в версии F4) и кораблей (фрегатов FREMM, FDI и атомных подлодок Barracuda), не забывая о подготовке к предстоящему в 2030-е гг. переоснащению ядерного арсенала. Особое внимание планировалось уделить наиболее наукоемким направлениям — космосу и кибербезопасности, что означало развертывание специализированных штабных структур, создание инновационных кластеров, запуск новых спутниковых аппаратов и пр. [1] Принципиальный посыл закона заключался в стремлении сохранить за французскими вооруженными силами способность самостоятельно выполнять весь спектр задач — от стратегического сдерживания до оперативно-тактического вмешательства за рубежом.

По истечении первой половины срока действия LPM стоит констатировать, что в общих чертах правительству пока удавалось добиваться поставленных ориентиров, несмотря на неблагоприятную экономическую конъюнктуру. Так, в докладе Счетной палаты от мая 2022 г. подчеркивалось, что восходящая траектория расходов на оборону была успешно выдержана, чему не смог помешать ни кризис «желтых жилетов», ни коронавирус (последний, наоборот, позволил де-юре достигнуть 2%-ой планки уже в 2020 г.). Министерство вооруженных сил отчитывалось о разнообразных успехах, приводя в пример запуск серийного производства автомобилей Griffon (с 0 машин в 2018 г. до 339 к концу 2021 г.), опережение графика по строительству фрегатов FDI (3 вместо 2) или увеличение средств, выделяемых подведомственному Агентству по оборонным инновациям (с 725 млн евро до 1 млрд евро в год). Получилось приблизиться к целевым показателям и в кадровом отношении. По данным на конец 2020 г., в Министерстве работали 269 тыс. человек, что уже почти соответствовало промежуточному ориентиру в 272 тыс., установленному законом к 2023 г. По словам президента Э. Макрона, последовательная реализация LPM позволила Франции «частично или полностью отыграть отставание по одним категориям и выйти вперед по другим» на контрасте с политикой хронического недофинансирования обороны, которую проводили прежние правительства.

Вместе с тем стали все более заметными и некоторые проблемные точки, из-за которых даже рекордных по прежним меркам трат становилось недостаточно. В специальном исследовании от 2021 г. группа французских сенаторов среди прочего указала, что к концу действия закона воздушно-космические силы будут иметь меньшее количество истребителей Rafale по сравнению с изначально запланированным (159 вместо 171) из-за передачи ряда уже принятых на вооружение самолетов в пользу Хорватии и Греции. В распоряжение зарубежных военных миссий (прежде всего операции «Бархан») новое оснащение поступает с перебоями, приоритетные направления для кадровых пополнений (разведка и кибербезопасность) все равно недополучают специалистов, а пандемия показала еще и нехватку медицинского персонала. Более того, согласно наблюдениям экспертов IFRI, остро стоит проблема отсутствия у французской армии крупных запасов запчастей и боеприпасов, что в сочетании с ограниченным размером сухопутных сил делает ее практически неготовой к долгому ведению боевых действий в режиме высокой интенсивности и с использованием больших масс живой силы и техники. Как не преминула к этому добавить Счетная палата, стоимость нового оборудования и обслуживание уже приобретенного продолжает расти, в то время как государственные финансовые ресурсы (показатели госдолга и дефицита бюджета) угодили в «красную зону» [2]. Учитывая, что на вторую половину срока LPM и без того планировалось заложить крайне существенные ассигнования (140 млрд евро на отрезок 2023–2025 гг.), действующее руководство Франции оказалось вынуждено выбирать из трех вариантов:

1) продолжать военное строительство по принципу «чего бы это ни стоило», ставя во главу угла обеспечение вооруженных сил всем необходимым и пойдя на еще одно увеличение военного бюджета;

2) исполнить первоначальную траекторию LPM, смирившись с невыполнением ряда критериев;

3) сэкономить денежные средства, пожертвовав отдельными компетенциями и видами техники вплоть до сворачивания каких-то родов войск.

Юлия Мельникова:
The French Dispatch: новый 2022 год и европейская безопасность

Судя по тональности заявления Э. Макрона о переходе к «военной экономике», в ближайшее время будет воплощаться в жизнь именно первый вариант. Новому министру обороны С. Лекорню и начальнику Генштаба Т. Буркхардту уже поручено в ближайшие недели провести переоценку основных показателей LPM, результатом которой почти наверняка станет предложение дополнительно увеличить расходы на оборону, учитывая то, с каким постоянством французские официальные лица продолжают говорить о «возращении войны на территорию Европы». Выступая 7 июня на заседании оборонного комитета Национального собрания, С. Лекорню пояснил, что при разработке новой редакции закона будет учтена специфика украинского конфликта с точки зрения военной науки — повышенная роль артиллерии и ракетной техники, особенности использования беспилотных аппаратов, роль цифровых и спутниковых технологий и др. Аргументом в пользу повышения расходов послужит непростая обстановка и на других театрах — в Сахеле, где французам по-прежнему не удается подавить террористическую угрозу, и ИТР, интересного Парижу в плане военно-морского присутствия и защиты заморских территорий. Нельзя исключать, что для доктринального обоснования очередного роста затрат в скором времени может быть подготовлен и новый базовый документ военной политики Франции, поскольку предыдущие тексты [3], хотя и сохраняют некоторую актуальность, по хронологическим причинам не учли более поздние события (в том числе опубликование новых концепций НАТО и ЕС).

Точные сроки подготовки актуализированного варианта LPM пока неизвестны (скорее всего, не раньше осени), но внесение поправок в любом случае потребует согласия от парламента. После недавней потери правящей партией абсолютного большинства это будет более трудной процедурой, поскольку контроль над финансовым комитетом получила левопопулистская оппозиция, преимущественно стоящая на пацифистских позициях (партия «Непокоренная Франция»). Правительству придется прибегнуть к помощи правого фланга, где поддержка, скорее всего, найдется среди «Республиканцев» или даже «Национального объединения» М. Ле Пен, относящегося к укреплению национальных вооруженных сил традиционно положительно.

Селин Пажон:
AUKUS, ИТР и роль Франции: Fluctuat nec Mergitur

Внешнее измерение: приоритетные партнеры

Если внутри страны большинство процессов в оборонной политике Франции завязывается на актуализацию LPM, то на внешнем контуре основная активность Парижа посвящена консолидации военно-политических связей со странами, на которые французская дипломатия делала упор в предыдущие пять лет. В первую очередь это касается ближайших союзников Пятой Республики по ЕС и НАТО, а также некоторых индо-тихоокеанских держав, ряда государств Ближнего Востока и Африки.

На европейском направлении, где только что закончилось председательство Франции в Евросоюзе, выделяется принятие «Стратегического компаса» — первой оборонной концепции ЕС с изложением общих оценок происходящего в мире. Выработка подобного документа была обещана Э. Макроном пять лет назад в программной Сорбоннской речи. Итоговый текст включил в себя множество идей, предлагавшихся французским лидером на протяжении первого срока на посту (создание сил быстрого реагирования, более тесная кооперация разведок и пр.). Ориентируясь по «Компасу», глава государства продолжает настаивать, что лучшим для Евросоюза ответом на внешние вызовы стала бы самодостаточность в решениях и действиях — стратегическая автономия. Выступая на Eurosatory, президент напомнил о ее военно-промышленном аспекте, предлагая ускоренными темпами укреплять общеевропейские производственные цепочки и развивать совместные проекты (истребитель SCAF — вместе с Германией и Испанией, зенитно-ракетную систему SAMP/T — с Италией и др.). В качестве проявлений производственной самодостаточности Европы Париж преподносит свои недавние экспортные достижения на местных рынках: продажи бронеавтомобилей Griffon и Jaguar Бельгии (2018 г.), истребителей Rafale Греции и Хорватии (2021 г.). Президент также выступил резко против обсуждаемой идеи исключения оборонных производств из зеленой таксономии ЕС, что существенно осложнило бы компаниям из данного сектора доступ к госзаказу и кредитам.

Проблема для Э. Макрона как принципиального сторонника стратегической автономии заключается в том, что сегодня подобная риторика встречает все меньше сторонников в самом ЕС. Это хорошо заметно, в частности, по той же военно-промышленной сфере, где многие из партнеров Франции либо не спешат сворачивать собственные разработки в пользу совместных планов [4], либо сначала пробуют закупить американскую технику, прибегая к помощи соседей по остаточному принципу. Как вынуждены констатировать не только российские, но и французские эксперты, текущее сближение западных стран происходит на отчетливо пронатовской основе, в связи с чем любые чисто европейские инициативы резко теряют в актуальности. После присоединения Швеции и Финляндии к Альянсу в ЕС только расширится тот круг стран, которые видят основную гарантию своей безопасности именно в механизмах НАТО и воспринимают «Европу обороны» в лучшем случае как дополнение к ним. Возвращение к логике холодной войны дается проще и быстрее, чем формирование рыхлой европейской оборонной идентичности, поэтому и сам Э. Макрон, не желая остаться «одиноким всадником», все чаще должен оговариваться, что выступает лишь за укрепление континентальной опоры Альянса без претензии на альтернативу.

Кстати, отсюда сохраняется и двойственность в линии президента на российском направлении: хотя на словах (скорее, по инерции) он продолжает указывать на необходимость диалога с Москвой, на практике его симпатии оказываются ближе к Киеву в рамках общего евроатлантического тренда. Характерно, что, отчитываясь об итогах председательства в ЕС, Елисейский дворец обозначил в качестве своих «успехов» организацию поставок вооружений украинским властям (в том числе собственных САУ CAESAR), включение Украины в некое «европейское политическое сообщество» и принятие шести пакетов антироссийских санкций, однако разглядеть в этом какую-то особую автономность едва ли возможно.

Дополнительно размывает почву под французскими рассуждениями о стратегической автономии ЕС тот факт, что и сам Париж одновременно активизируется в рамках НАТО, никоим образом не ставя под сомнение трансатлантическую солидарность. Так, по информации военного эксперта Б. Тертре, именно Франция настояла на том, чтобы в новой Стратегической концепции политика России и Китая была описана с несколько отличающимися смысловыми оттенками: в первом случае — как прямая и непосредственная угроза, во втором — как системный вызов. Кроме того, в 2022 г. Париж получил статус «рамочной нации», возглавляющей контингент передового базирования НАТО в Румынии, направив туда около 500 солдат. На мадридском саммите президент
Э. Макрон обозначил, что присутствие Пятой Республики на восточном фланге в перспективе этим может не ограничиться, и безусловно поддержал расширение Альянса на Стокгольм и Хельсинки.

Игорь Иванов:
Франция и Россия в новом миропорядке

На этом фоне обращает на себя внимание определенное потепление в отношениях Франции с США, пошатнувшихся было в сентябре 2021 г. после одностороннего лишения французской стороны выгодного контракта по подлодкам для Австралии (а также серии поражений ВПК Пятой Республики на тендерах в Бельгии, Швейцарии и Финляндии от американских промышленников). На уровне политического руководства двух стран кризис был в целом урегулирован той же осенью, а теперь настало время для конкретных договоренностей — на полях Eurosatory подписана декларация о проведении регулярных консультаций по вопросам оборонного экспорта. В формате «2+2» (представители министерств обороны и иностранных дел) планируется сглаживать наиболее острые углы во взаимной конкуренции, лучше информировать друг друга о нюансах в контрольном законодательстве, чтобы подобные истории более не повторялись.

Наряду с евроатлантическими союзниками важным военно-политическим партнером для Парижа, похоже, вновь становится и Канберра. Приход в Австралии к власти нового премьер-министра дал возможность перевернуть неудачную страницу, чем Э. Макрон поспешил воспользоваться, пригласив Э. Альбанезе в Париж сразу после июньского саммита «Группы семи». Результатом встречи стало вполне примирительное коммюнике, в котором среди прочего оговорено намерение сохранить практику совместных военно-морских учений в ИТР. Это позволяет Елисейскому дворцу надеяться на возрождение собственной региональной коалиции ― «индо-тихоокеанской оси», предложенной в 2018 г., но начавшей рассыпаться из-за образования AUKUS три года спустя. Вполне возможно, что в ближайшее время Пятая Республика будет пытаться приблизить к этой «оси» помимо Австралии, Индии и Японии нового участника ― Индонезию, в начале года ставшую еще одним крупным покупателем боевых самолетов французского производства.

На Большом Ближнем Востоке круг основных собеседников Франции по вопросам региональной безопасности пока остается в основном неизменным — монархии Персидского залива и Египет, военно-политические и технические связи с которыми у Парижа налажены не первый год. Главной новостью последних месяцев стало согласие ОАЭ закупить 80 истребителей Rafale за 17 млрд евро, что установило новый рекорд по экспортным сделкам авиационной промышленности Франции. Несколько более сложными в последнее время стали отношения с Марокко после скандала 2021 г. вокруг прослушки королевством европейских официальных лиц («дело Pegasus»). Традиционным островком влияния Пятой Республики в регионе остается Ливан, хотя и в несколько меньшей степени, чем раньше, учитывая безрезультативность попыток
Э. Макрона побудить местные элиты начать процесс структурных реформ. По оценке эксперта Института Монтеня А. Гадель, Париж внимательно отслеживает внутренние процессы и в Ираке, рассчитывая в скором времени попробовать занять там свободные ниши после сокращения присутствия США.

Наконец, в Африке наибольший военно-политический интерес Франции продолжает вызывать зона Сахеля. В 2021 г. Э. Макрон объявил о предстоящем завершении миротворческой операции «Бархан» в прежнем виде: теперь эту задачу предстоит выполнить таким образом, чтобы смена формата не переросла в повальное бегство. Местные государства, на которые Париж пытался опереться в последние годы (Мали, Чад, Буркина-Фасо), одно за другим стали отказывать ему в поддержке после ухода дружественных Франции лидеров в результате серии переворотов. Страны же ЕС, формально имеющие свои контингенты в Сахеле в рамках миссии «Такуба» по приглашению Елисейского дворца, переключили внимание на события в Европе. Не имея надежных союзников, французские войска будут вынуждены перейти к защите от террористических группировок только самых значимых объектов (прежде всего урановых рудников в Нигере), но в основном отступать на юг к портам пока еще дружественных Сенегала, Кот-д’Ивуара и Камеруна. Как рассуждают эксперты IFRI Л. Бансет и
Э. Тененбом, на этом этапе было бы логичным изменить всю систему командования французскими силами в Западной Африке (слить различные органы воедино, создав аналог американского AFRICOM), ставя более конкретные задачи с внятными критериями успеха.

Риски для Москвы

Военная политика Франции вступает в весьма насыщенный период своего развития, когда на внутреннем контуре от руководства страны требуется обеспечить продолжение модернизации армии, несмотря на повышенные расходы, а на внешнем — развивать взаимодействие с множеством партнеров внутри евроатлантического сообщества и за его пределами. При этом нельзя не отметить, что с точки зрения интересов России текущие тенденции военного строительства Пятой Республики несут некоторые риски. Так, чем быстрее пойдет перевооружение французской армии, тем оперативнее у нее будет освобождаться устаревающая техника, которая будет передаваться Украине, — те же САУ CAESAR, противотанковые комплексы, пехотное снаряжение. Наверняка, Париж продолжит оказывать помощь ВСУ в обеспечении разведданными и спутниковыми снимками, обучении кадров, лечении раненых. Однако представляется ценным, что французские военные не отгораживаются полностью от контактов с Москвой, что недавно подтвердил министр С. Лекорню. Сохраняющиеся каналы связи логично использовать для разрешения различных деликатных ситуаций (вроде участия отдельных французских граждан в боевых действиях на стороне Украины) во избежание дополнительных осложнений в двусторонних отношениях.

1. Подробнее см.: Современная Франция: между тревогами и надеждами / отв. ред.: М.В. Клинова, А.К. Кудрявцев, П.П. Тимофеев. М.: ИМЭМО РАН, 2022. С. 225-232.

2. 113 и 6,5% ВВП соответственно по итогам 2021 г.

3. Белая книга 2013 г., Стратегический обзор 2017 г., «Стратегическое обновление» 2021 г.

4. В этом смысле показателен пример ФРГ, участвующей в разработке танка MGCS вместе с французской стороной, но одновременно представившей на Eurosatory собственный проект – KF51 Panther.