Франция в Сахеле: ставка на Европу

В конце ноября министр обороны Греции Н. Панайотопулос сделал примечательное заявление: его страна изучает возможность отправки воинского контингента в Сахель на помощь Франции в борьбе с терроризмом. Такой шаг соответствовал бы духу двустороннего оборонного соглашения, подписанного два месяца назад и предусматривающего взаимопомощь в случае внешней агрессии. Фактически речь идет о своеобразной компенсации Парижу за его отчетливо прогреческую позицию на фоне противоречий с Турцией в Восточном Средиземноморье, а также за участие в модернизации вооруженных сил Греции. Однако немаловажно и то, что данная новость вписывается в более широкий феномен — политику Франции по вовлечению своих европейских союзников (и далеко не только Афин) в разрешение сахельского конфликта.

По итогам 2019 г., когда ухудшение обстановки в регионе стало очевидно (число жертв терактов выросло в пять раз за три года), Парижу удалось убедить своих коллег в необходимости более решительных действий, и в марте следующего года 11 европейских государств выпустили совместное заявление о начале новой миссии «Такуба». Ее суть сводится к тому, чтобы создать на наиболее напряженном участке — в «зоне трех границ» Липтако-Гурма — общий контингент из отрядов специального назначения, которые выполняли бы задачи по разведке, сопровождению действий африканских армий и нанесению точечных ударов по стоянкам и коммуникациям террористов.

Учитывая, что «Такуба» началась относительно недавно, оценить ее результаты пока не представляется возможным. Тем не менее, как указывают эксперты института Клигендаль, сам факт запуска миссии в нынешнем формате уже сейчас позволяет рассуждать о преимуществах и ограничениях, которые она в принципе может привнести. С одной стороны, успешные действия европейских специальных сил положительно скажутся на имидже Франции в Сахеле, поскольку продемонстрируют ее способность создавать эффективные ad hoc коалиции, выполняющие свои задачи, несмотря на все затруднения. В будущем Париж сможет высвободить часть своих материальных и людских ресурсов, сократив операцию «Бархан», но за счет лидерства в новой миссии все равно удержит статус главного военно-политического игрока в Сахеле (по крайней мере по сравнению с другими странами ЕС). С другой стороны, фиксация «Такубы» исключительно на военных вопросах оставляет за скобками проблемы, решение которых имеет для местного населения, возможно, даже более высокий приоритет, чем противодействие экстремизму, — в первую очередь, безработицу и обеспечение продовольственной безопасности. «Исламское государство Большой Сахары», против которого воюют европейские контингенты в «зоне трех границ», не является единственным источником угроз: кроме него действует «Группа поддержки ислама и мусульман» (GSIM), а также множество мелких бандформирований. Более того, курс на поддержку местных армий неоднозначен с точки зрения защиты прав человека, ведь, как показывают данные НКО, они совершают едва ли не больше преступлений против местного населения, чем джихадисты. В конце концов, без быстрых и убедительных успехов миссия «Такуба» станет восприниматься самими африканцами в качестве «очередной» попытки Франции сохранить свое региональное влияние и может только подтолкнуть их к заключению сепаратного мира с террористами (что уже пытался сделать малийский президент И. Кейта незадолго до своего свержения).

Что касается интересов других игроков, то, в частности, для США более глубокое вовлечение европейцев в Сахель выглядит вполне удачным развитием событий: американские силы здесь и так были не слишком велики (за исключением базы в Нигере), и приход союзников тем более освобождает их от необходимости самостоятельных действий. При этом французское руководство убеждает американских коллег в том, чтобы те не свернули свое военное присутствие полностью, подчеркивая значимость логистической (дозаправка транспортных самолетов в воздухе) и оперативной (применение беспилотников, разведка) поддержки для сил «Бархана». По всей видимости, при действующей администрации это взаимодействие будет продолжаться примерно на прежнем уровне, что было подтверждено в ходе ноябрьского визита вице-президента.

К. Харрис в Париж. Заявления же об укреплении стратегической автономии ЕС посредством миссии «Такуба» не несут в себе угрозы для трансатлантического единства, поскольку она уже получила поддержку НАТО: летом 2021 г. структуры Альянса и Министерство вооруженных сил Франции достигли соглашения о помощи для «Такубы» в части поставок провианта и топлива, переброски войск и пр.

Между тем для других крупных международных игроков, так или иначе имеющих интересы в Африке (прежде всего России), приход дополнительных европейских сил в Сахель может оказаться, как это ни странно, также весьма выгодным сценарием. Если европейцы так и не смогут разрешить весь комплекс проблем, стоящих в регионе, то рано или поздно вновь возникнет вопрос об их уходе, благодаря чему спрос на альтернативных партнеров для африканских стран станет еще выше, — и эту нишу способна занять как раз Москва. Как отмечается в недавнем докладе экспертов НИУ ВШЭ, Россия могла бы «позиционировать себя как поставщика безопасности и защитника суверенитета стран Африки, свободы выбора моделей социально-экономического и политического развития, гаранта невмешательства внешних сил, борца с попытками дестабилизировать политические системы на континенте и защитника декларированного Афросоюзом правила «африканских решений для африканских проблем»». Иными словами, чем больше усилий Франция и Европа прилагают в Сахеле для достижения неочевидных результатов, тем более широкое пространство для маневра может получить Россия вместе с шансом не повторить чужие ошибки.

В конце ноября министр обороны Греции Н. Панайотопулос сделал примечательное заявление: его страна изучает возможность отправки воинского контингента в Сахель на помощь Франции в борьбе с терроризмом. Такой шаг соответствовал бы духу двустороннего оборонного соглашения, подписанного два месяца назад и предусматривающего взаимопомощь в случае внешней агрессии. Фактически речь идет о своеобразной компенсации Парижу за его отчетливо прогреческую позицию на фоне противоречий с Турцией в Восточном Средиземноморье, а также за участие в модернизации вооруженных сил Греции. Однако немаловажно и то, что данная новость вписывается в более широкий феномен — политику Франции по вовлечению своих европейских союзников (и далеко не только Афин) в разрешение сахельского конфликта. В настоящей статье обобщаются текущие проблемы военного присутствия Пятой Республики в Сахеле, шаги, предпринимаемые французским руководством ради «европеизации» боевых действий, и предполагаемые перспективы развития ситуации.

Багаж проблем

Алексей Чихачев:
Франция — Африка: к новой модели отношений?

К настоящему моменту французские войска непрерывно присутствуют в Сахеле уже почти целое десятилетие (с января 2013 г.), когда в ответ на просьбу официального Бамако была начата операция «Сервал» (ныне «Бархан») по восстановлению территориальной целостности Мали. На исходе этого периода приходится констатировать, что Париж так и не добился долгосрочной стабилизации обстановки в регионе, не сумев устранить ни террористическую угрозу как таковую, ни первопричины ее появления. Представляется, что к такому результату привели по меньшей мере четыре группы вопросов, не решенных в период президентства Ф. Олланда и сохранивших актуальность при Э. Макроне.

Во-первых, как и в случае с американской операцией в Афганистане, сказалось отсутствие четкой политической цели военного присутствия — не было обозначено конкретного желаемого результата и условий, при достижении которых победу можно было бы считать достигнутой. Однако на начальном этапе эта цель прослеживалась — декларировалось намерение остановить наступление исламистов и туарегов на центральную часть Мали, отбросив их обратно на север, что в целом удалось сделать в течение 2013–2014 гг. Впоследствии же операция была переориентирована на менее осязаемые задачи, включающие общее поддержание региональной стабильности, содействие формированию местных армий, гуманитарную помощь населению. Не были указаны конкретные сроки присутствия и критерии успеха, но зато была расширена географическая зона ответственности (к Мали добавились Чад, Нигер, Буркина-Фасо, Мавритания). Как результат, боевые действия приобрели характер постоянных мелких столкновений, более удобных для джихадистов, чьи формирования, организационно близкие к Аль-Каиде и ИГ [1], продолжили существование, несмотря на периодическую ликвидацию отдельных командиров. Сам же французский контингент [2] столкнулся с необходимостью равномерно обеспечивать безопасность в регионе, сопоставимом с площадью всего Евросоюза, имея у себя в тылу растянутые на тысячи километров цепочки снабжения, когда грузы из бывшей метрополии доставлялись только по воздуху или обходным морским путем через порты Сенегала, Кот-д’Ивуара и Камеруна. Отсюда на высоком уровне оставались и финансовые затраты на «Бархан»: в 2020 г. тогдашний начальник Генштаба Ф. Лекуантр называл сумму более 900 млн евро, что де-юре составляло три четверти от ежегодного бюджета, выделяемого всем экспедициям французских войск по миру. По европейским меркам слишком велики и людские потери — 57 военнослужащих Пятой Республики за девять лет.

Во-вторых, урегулирование конфликта затруднило чрезмерное количество форматов регионального сотрудничества, запущенных в разные годы при поддержке или прямом участии Парижа. Так, только на военном треке, помимо французской операции «Бархан», в зоне конфликта развернуты миссия ООН MINUSMA, тренировочная миссия ЕС EUTM Mali, совместный воинский контингент стран «Сахельской пятерки». В гражданской сфере список площадок не менее продолжителен: «Альянс в интересах Сахеля» (2017 г., сбор проектов на благо развития местных стран), «Партнерство для безопасности и стабильности в Сахеле» (2019 г., реорганизация государственных служб), «Динарское партнерство» (2019 г., борьба с преступными трафиками), «Коалиция для Сахеля» (2020 г., надстройка над предыдущими инициативами). Все это дополнялось регулярными встречами лидеров G5 Sahel, саммитами «Франция-Африка», контактами между Европейским и Африканским союзами, а также по линии Франкофонии. Подобное институциональное многообразие (еще и при участии не только государств, но и бизнеса и некоммерческих структур) неизбежно привело к взаимному пересечению или дублированию компетенций, размыванию сфер деятельности и, следовательно, весьма неочевидному эффекту «на земле».

В-третьих, для политических систем стран Сахеля все эти годы оставались типичными хроническая нестабильность и слабость государственной власти. Ярче всего это проявилось в случае Мали, где легитимный президент И. Кейта был свергнут в результате переворота летом 2020 г., а сменивший его Б. Н’До потерял власть в пользу полковника А. Гойта после путча уже через семь месяцев. С точки зрения соблюдения демократических стандартов, неоднозначно прошли выборы в Мавритании 2019 г., Буркина-Фасо 2020 г., Нигере 2020–2021 гг., где в той или иной форме имели место неспособность открыть избирательные участки в определенных районах, вооруженные столкновения победителей с оппозицией, попытки оспорить результаты и т.п. Осложнилась ситуация и в Чаде, где давний союзник Франции И. Деби Итно погиб сразу после переизбрания на очередной срок, и полномочия пришлось экстренно принять его сыну при опоре на военных. В такой внутриполитической обстановке, помноженной на высокие уровни преступности, коррупции и бедности, межэтнические противоречия, слабые системы образования и здравоохранения, продолжительная борьба с терроризмом становилась чрезвычайно затруднительной. Характерно, что совместный контингент G5, созданный в 2017 г., смог приступить к выполнению хотя бы самых мелких задач далеко не сразу, лишь при материально-технической поддержке со стороны Парижа и под контролем западных офицеров.

В-четвертых, военное присутствие Франции в Сахеле встречало все более негативную реакцию со стороны местного населения, воспринимаясь как внешняя оккупация и очередное проявление неоколониальной политики «Франсафрик». По мере продолжения операции «Бархан» среди африканской общественности, политиков и простых граждан укреплялось ощущение, что истинной целью Парижа в регионе является отнюдь не обеспечение безопасности и благополучия их стран, а сохранение собственного геополитического влияния и доступа к ценным ресурсам (урану, золоту, литию и др.). Так, на протяжении последних нескольких лет пресса неоднократно сообщала о манифестациях в Мали, участники которых требовали скорейшего ухода французских войск и принятия помощи от кого-то другого, — например, России. Последние социологические исследования показывают, что по сравнению с миссией MINUSMA или контингентом G5 «Бархан» пользуется доверием наименьшей доли респондентов — лишь 9%. О наличии антифранцузских настроений в Сахеле говорил и президент Э. Макрон, признав, что они имеют под собой исторические основания, но одновременно указав на их якобы искусственное раздувание другими державами, включая ту же Россию или Турцию. Однако не было единодушия и в самой Франции: согласно опросу Ifop от января 2021 г., только 49% опрошенных поддерживало продолжение операции. Еще меньший показатель — около 40% — наблюдался среди избирателей правоконсервативного толка, что социолог Ж. Фурке объяснил их требованием к правительству активнее заниматься борьбой с терроризмом и преступностью у себя дома, нежели в Африке.

Таким образом, при принятии решения о будущем операции «Бархан» Э. Макрон столкнулся с дилеммой следующего содержания: либо попытаться резко нарастить военное присутствие в Сахеле, чтобы добиться окончательной победы над террористами в кратчайшие сроки; либо полностью уйти из региона, предоставив его собственной судьбе.

Первый вариант, по сути, даже не рассматривался из-за ограниченности ресурсов; второй, по мнению, например, военного эксперта М. Гойя и специальных парламентских докладчиков С. Моборнь и Н. Серр, был бы чреват мгновенным обрушением всего, что Франция пыталась создать с 2013 г. Поэтому президент пошел по третьему пути, предполагающему, с одной стороны, переформатирование операции, придание ей большей компактности, а с другой — активное привлечение европейских союзников. И если заявленное сокращение сил и средств «Бархана» Париж пока все равно не форсирует, то на поиск желающих внутри Евросоюза присоединиться к боевым действиям в Сахеле сегодня делается основной акцент.

Европейское решение

Алексей Чихачев:
Региональные приоритеты внешней политики Франции: Ближний Восток

Следует напомнить, что вооруженные силы других европейских стран присутствовали в Сахеле, строго говоря, и ранее. Так, еще в 2018–2019 гг. в поддержку операции «Бархан» вертолеты направляли Великобритания [3] и Дания; по несколько десятков человек делегировали Эстония и Чехия; в состав миссии MINUSMA включала своих специалистов Германия; ряд государств (например, Италия и Испания), выделяли инструкторов для EUTM Mali. Однако чаще всего речь шла о том, что европейские контингенты не будут вступать в прямой контакт с противником, выполняя вспомогательные функции от обучения военнослужащих G5 до логистической поддержки французским войскам. При этом гораздо активнее партнеры Франции по ЕС участвовали в различных невоенных инициативах, продвигавшихся Парижем: упомянутый выше «Альянс в интересах Сахеля» Пятая Республика выдвинула вместе с Берлином, а «Коалицию для Сахеля» — при прямой поддержке высшего руководства Евросоюза. Далеко не во всех европейских столицах автоматически разделяли французский тезис о взаимосвязи безопасности Сахеля и безопасности Западной Европы, в связи с чем соглашались на политическое и финансовое участие, но не на риск для жизни собственных солдат.

Тем не менее по итогам 2019 г., когда ухудшение обстановки в регионе стало очевидно (число жертв терактов выросло в пять раз за три года), Парижу все же удалось убедить своих коллег в необходимости более решительных действий, и в марте следующего года 11 европейских государств выпустили совместное заявление о начале новой миссии «Такуба». Ее суть сводится к тому, чтобы создать на наиболее напряженном участке — в «зоне трех границ» Липтако-Гурма — общий контингент из отрядов специального назначения, которые выполняли бы задачи по разведке, сопровождению действий африканских армий и нанесению точечных ударов по стоянкам и коммуникациям террористов. Сама миссия при этом будет проводиться под эгидой операции «Бархан», то есть де-юре за пределами Общей политики безопасности и обороны ЕС, но под французским командованием, по договоренности делегируемым кому-то еще (в данный момент — Швеции). В апреле 2021 г. было объявлено о начале работы «Такубы» на полную мощность в составе 600 военнослужащих из 8 стран ЕС (первыми присоединились уже присутствовавшие Чехия и Эстония). Незадолго до того на саммите G5 в Нджамене Э. Макрон обозначил намерение довести личный состав миссии в перспективе до 2 тыс., из них 500 будут французы.

Обращает на себя внимание тот факт, что, договариваясь об отправке военнослужащих из других стран ЕС, Париж охотно использует тактику «разменов», когда он берет на себя ответные обязательства на других направлениях. Как уже упоминалось выше, эта логика прослеживается в отношениях с Грецией: последняя заинтересовалась событиями в Сахеле после того, как Франция поддержала ее в Средиземноморье. Аналогичная договоренность существует с Таллином: параллельно с пребыванием в Африке военнослужащих из Эстонии французский контингент участвует в многонациональных батальонах НАТО у границ России. Кроме того, Париж стремится хотя бы в самых общих формулировках прописывать тему сотрудничества на африканском театре в разнообразных двусторонних соглашениях, заключенных в последние годы с рядом европейских государств. Следует обобщить некоторые примеры в нижеследующей таблице:

Таблица 1. Прямые или косвенные упоминания сотрудничества в Сахеле в соглашениях Франции с европейскими странами, 2019–2021 гг. (избранные примеры)

Примечательно, что в политическом плане Париж позиционирует совместные действия в Сахеле как важнейшее проявление стратегической автономии ЕС — один из первых случаев, когда страны Евросоюза совместно вели бы боевые действия на земле и тем самым формировали бы общую стратегическую культуру. Данный тезис выглядит вполне предсказуемым, ведь все последние годы именно Франция отстаивала идею развития европейской оборонной интеграции по модели «авангарда желающих», когда из 27 стран-членов выделилась бы группа государств, уже сейчас готовых к реальным шагам без длительных согласований [4]. По сути, вся деятельность вокруг миссии «Такуба» отвечает как раз этому подходу, пока оборонные инициативы внутри ЕС (например, программа PESCO) ставят во главу угла всеохватность участников.

Перспективы

Алексей Чихачев:
Вебинар РСМД и CONFLITS «Центральная Африка и регион Сахель: перспективы для конструктивных действий»

Учитывая, что «Такуба» началась относительно недавно, оценить ее результаты (как самостоятельные, так и для всей операции «Бархан» в общем региональном контексте) пока не представляется возможным. Тем не менее, как указывают эксперты института Клигендаль, сам факт запуска миссии в нынешнем формате уже сейчас позволяет рассуждать о преимуществах и ограничениях, которые она в принципе может привнести. С одной стороны, успешные действия европейских специальных сил положительно скажутся на имидже Франции в Сахеле, поскольку продемонстрируют ее способность создавать эффективные ad hoc коалиции, выполняющие свои задачи, несмотря на все затруднения. В будущем Париж сможет высвободить часть своих материальных и людских ресурсов, сократив операцию «Бархан», но за счет лидерства в новой миссии все равно удержит статус главного военно-политического игрока в Сахеле (по крайней мере по сравнению с другими странами ЕС). С другой стороны, фиксация «Такубы» исключительно на военных вопросах оставляет за скобками проблемы, решение которых имеет для местного населения, возможно, даже более высокий приоритет, чем противодействие экстремизму, — в первую очередь, безработицу и обеспечение продовольственной безопасности. «Исламское государство Большой Сахары», против которого воюют европейские контингенты в «зоне трех границ», не является единственным источником угроз: кроме него действует «Группа поддержки ислама и мусульман» (GSIM), а также множество мелких бандформирований. Более того, курс на поддержку местных армий неоднозначен с точки зрения защиты прав человека, ведь, как показывают данные НКО, они совершают едва ли не больше преступлений против местного населения, чем джихадисты. В конце концов, без быстрых и убедительных успехов миссия «Такуба» станет восприниматься самими африканцами в качестве «очередной» попытки Франции сохранить свое региональное влияние и может только подтолкнуть их к заключению сепаратного мира с террористами (что уже пытался сделать малийский президент И. Кейта незадолго до своего свержения).

Что касается интересов других игроков, то, в частности, для США более глубокое вовлечение европейцев в Сахель выглядит вполне удачным развитием событий: американские силы здесь и так были не слишком велики (за исключением базы в Нигере), и приход союзников тем более освобождает их от необходимости самостоятельных действий. При этом французское руководство убеждает американских коллег в том, чтобы те не свернули свое военное присутствие полностью, подчеркивая значимость логистической (дозаправка транспортных самолетов в воздухе) и оперативной (применение беспилотников, разведка) поддержки для сил «Бархана». По всей видимости, при действующей администрации это взаимодействие будет продолжаться примерно на прежнем уровне, что было подтверждено в ходе ноябрьского визита вице-президента К. Харрис в Париж. Заявления же об укреплении стратегической автономии ЕС посредством миссии «Такуба» не несут в себе угрозы для трансатлантического единства, поскольку она уже получила поддержку НАТО: летом 2021 г. структуры Альянса и Министерство вооруженных сил Франции достигли соглашения о помощи для «Такубы» в части поставок провианта и топлива, переброски войск и пр.

Между тем для других крупных международных игроков, так или иначе имеющих интересы в Африке (прежде всего России), приход дополнительных европейских сил в Сахель может оказаться, как это ни странно, также весьма выгодным сценарием. Если европейцы так и не смогут разрешить весь комплекс проблем, стоящих в регионе, то рано или поздно вновь возникнет вопрос об их уходе [5], благодаря чему спрос на альтернативных партнеров для африканских стран станет еще выше, — и эту нишу способна занять как раз Москва. Как отмечается в недавнем докладе экспертов НИУ ВШЭ, Россия могла бы «позиционировать себя как поставщика безопасности и защитника суверенитета стран Африки, свободы выбора моделей социально-экономического и политического развития, гаранта невмешательства внешних сил, борца с попытками дестабилизировать политические системы на континенте и защитника декларированного Афросоюзом правила «африканских решений для африканских проблем»». Иными словами, чем больше усилий Франция и Европа прилагают в Сахеле для достижения неочевидных результатов, тем более широкое пространство для маневра может получить Россия вместе с шансом не повторить чужие ошибки.

1. Организации запрещены на территории РФ.

2. По состоянию на сентябрь 2021 г. это 5,1 тыс. военнослужащих, 900 единиц техники, 20 вертолетов, 7 истребителей, от 5 до 8 транспортных самолетов, 7 беспилотных летательных аппаратов.

3. Годованюк К.А. Мэй подтверждает военные связи с Францией и торговое партнерство с Китаем // Научно-аналитический вестник ИЕ РАН. – 2018. – № 1. – С. 111-117.

4. Яковлев П.П. Макрон и европейская армия: геополитический контекст и международная реакция. В: Свет и тени «эры Макрона» [сб. ст.] / отв. ред. В.Я. Швейцер. – М.: Ин-т Европы РАН, 2019. – С. 65.

5. Французское руководство уже обозначало малийским властям свое намерение прекратить сотрудничество, если те сблизятся с российскими ЧВК.