Генри Киссинджер: взгляд из Индокитая

Даже по меркам кровавого XX столетия Вьетнамская война — одна из самых жестоких. Огромное количество жертв, массовые казни гражданского населения, ковровые и напалмовые бомбардировки, колоссальные разрушения, уничтожение биосферы и применение химического оружия с последствиями, отнесенными на десятилетия вперед, потрясли мировое сообщество. А методичное истребление собственного народа режимом Пол Пота в Камбодже — прямое порождение Вьетнамской войны — человеческий разум отказывается воспринимать даже полвека спустя.

Однако жертвы, разрушения и бесчеловечность присущи всем войнам; десятилетняя бойня в Юго-Восточной Азии не могла быть исключением. Вооруженным конфликтам всегда сопутствуют взаимные обвинения сторон в несоразмерной жестокости, злодеяниях и преступлениях против человечности. Но все же интересно, какова была бы ситуация, если бы Генри Киссинджер, который в тот момент единственный за всю историю был одновременно советником Белого дома по национальной безопасности и государственным секретарем, согласился на условия Ханоя в 1969 или 1970 гг., избежав продолжения войны, сотен тысяч новых жертв и трагедии Камбоджи?

Очевидно, что Вьетнам точно так же стал бы единым и «коммунистическим» — без четырехлетней бойни и «дополнительных» сотен тысяч жертв — но «бесчестие и позор» проигранной Вьетнамской войны легли бы персонально на Киссинджера и Никсона. А после мирных соглашений, Нобелевской премии мира Киссинджера и отставки Никсона позор катастрофы 1975 г. оказался «размазанным» по Белому дому и Пентагону в целом.

Индокитайские действия Киссинджера, противоречащие собственной же программе и логике событий, вероятно, были проникнуты «когнитивной ригидностью»: если факты отрицают эффективность карательных мер, то горе фактам — узлы недальновидности затягиваются еще жестче. Косвенным свидетельством этому является позиция Киссинджера в других региональных кризисах: Киссинджер и Форд дали индонезийскому лидеру Сухарто карт-бланш на вторжение в Восточный Тимор, в результате которого погибло около 200 тыс. человек (четверть населения Тимора). Такой же подход исповедовал Киссинджер и во время чилийских событий 1973 г., когда Корри, американский посол в Чили, известный своей жесткой позицией, сообщал Киссинджеру, что даже его «ужасает военный переворот».

На естественный вопрос о правомерности и причинах присуждения Киссинджеру Нобелевской премии мира и медийного венка «миротворца» вряд ли можно дать ответ без раскрытия подоплеки политических движений того времени. Вернее всего, кандидатура Киссинджера была необходима как пристойное оформление мирного завершения бессмысленной многолетней войны — тот же самый «мир с честью». Президент Никсон к этому времени подал в отставку после Уотергейта, вице-президент Джеральд Форд, занявший Овальный кабинет, был фигурой временной и к Вьетнамской войне отношение имел косвенное; бывшие американские президенты, госсекретари, министры обороны и другие политики высокого ранга для этой роли заведомо не годились.

Парадоксально — но, может быть, точнее всего индокитайскую политику Генри Киссинджера охарактеризовал прусский военачальник Карл фон Клаузевиц, живший за полтора века до Вьетнамской войны: «Самое главное и в долгосрочной перспективе наиболее важное, что должны сделать государственный муж и полководец, это — определиться с тем, каков... характер войны, на которую они отправляются... не заблуждаясь (в отношении нее) и не пытаясь свести ее к чему-то чуждому ее природе. Это первейший и наиболее всеобъемлющий из вопросов стратегии».

В ноябре 2023 г. медиа известили мир о смерти Генри Киссинджера. Он прожил целый век, акторы и субъекты мировой политики давно сменились; коллеги, партнеры и оппоненты Киссинджера — Ричард Никсон, Хо Ши Мин, Леонид Брежнев, Анатолий Громыко, Голда Меир, Вилли Брандт, Мао Цзэдун — ушли в мир иной.

Казалось бы, в «некрологах по Киссинджеру» неоткуда взяться эмоциональным оценкам, личным амбициям, симпатиям и антипатиям, которые неизбежно пронизывают актуальную политику и накладывают свой отпечаток на суждения. Для большинства политиков, экспертов и журналистов Киссинджер — фигура из прошлого, отсюда и набор взвешенных почтительных оборотов: «политик-мыслитель», «гроссмейстер дипломатии», «внешнеполитический гуру», «великий дипломат и мастер компромисса», «яростный интеллект и глубокая стратегическая направленность», «прагматичный архитектор Realpolitik».

Правда, пятьдесят лет назад характеристики были менее комплиментарны. Президент Никсон называл за глаза Киссинджера «психопатом» [1], тот не оставался в долгу и аттестовал Никсона как «очень странного человека… неприятного… нервного… неискреннего… Этот человек — настоящая катастрофа. За него нельзя голосовать, поскольку к катастрофе он нашу страну и приведет… Этот человек просто не подходит на пост президента» [2]. Советник СНБ Мортон признавался своему коллеге Дэниелу Эллсбергу: «Мы должны были открыть архивы и во всеуслышание заявить о кровавых убийствах, поскольку таковы все события во Вьетнаме… жестокость Киссинджера не знала границ» [3].

Казалось бы, время должно смягчить острые углы, но и полвека спустя апология политического гуру у многих вызывает яростные возражения. Многие аналитики и журналисты называют внешнюю политику Киссинджера аморальной и беспринципной, возлагая на него ответственность за действия США во Вьетнаме и Камбодже, за бесчисленное количество погибших и искалеченных.

Гневный некролог в журнале Rolling Stone так и озаглавлен: «Генри Киссинджер, военный преступник, любимый правящим классом Америки, наконец умер». Энтони Бурден, популярный телеведущий и путешественник-документалист, высказался еще жестче: «Побывав в Камбодже, вам захочется забить Генри Киссинджера до смерти голыми руками» [4]. Бурден настаивал: Киссинджер должен предстать в качестве обвиняемого на международном суде. Согласимся: лексема «военный преступник» несколько противоречит образу «внешнеполитического гуру», «гроссмейстера дипломатии» и лауреата Нобелевской премии мира 1973 г.

Даже по меркам кровавого XX столетия Вьетнамская война — одна из самых жестоких. Огромное количество жертв (по разным оценкам число убитых колеблется от 1,5 до 3,5 млн; раненых и искалеченных — от 10 до 16 млн), массовые казни гражданского населения, ковровые и напалмовые бомбардировки, колоссальные разрушения, уничтожение биосферы и применение химического оружия (дефолиантов и диоксинов) с последствиями, отнесенными на десятилетия вперед, потрясли мировое сообщество. А методичное истребление собственного народа режимом Пол Пота в Камбодже — прямое порождение Вьетнамской войны — человеческий разум отказывается воспринимать даже полвека спустя.

Однако жертвы, разрушения и бесчеловечность присущи всем войнам; десятилетняя бойня в Юго-Восточной Азии не могла быть исключением. Вооруженным конфликтам всегда сопутствуют взаимные обвинения сторон в несоразмерной жестокости, злодеяниях и преступлениях против человечности. Войны, увы, никогда не способствовали сохранению высоких этических норм. К тому же обвинения и моральные заключения зависят от национальной принадлежности, идеологических и партийных пристрастий; у политиков же всегда наготове излюбленный контраргумент: «Да, принесенные жертвы ужасны, но это позволило избежать куда больших жертв».

Поэтому предметом данной статьи выбрана сугубо рациональная оценка результатов «вьетнамской Realpolitik» Генри Киссинджера с приоритетным вниманием к последствиям этой политики для Камбоджи. Американский предельно прагматический критерий гласит: «What I wanted and what I got?» — «Что хотел и что получил в итоге?»; рассмотрим «случай Киссинджера» под таким углом.

С 1969 по 1977 гг., на протяжении всего периода правления президентов Ричарда М. Никсона и Джеральда Форда, Киссинджер обладал беспрецедентной властью над внешней политикой США. Он — единственный, кто когда-либо был одновременно советником Белого дома по национальной безопасности и государственным секретарем. Одной рукой он творил политику США во Вьетнаме, а другой — работал над Парижскими мирными соглашениями, где дипломатическими усилиями требовалось урегулировать конфликт, исправить последствия военной эскалации, защитить и реализовать национальные интересы США.

Рассматривая и оценивая политику Киссинджера в Юго-Восточной Азии, оставим за скобками анализ результатов Первой Индокитайской (франко-вьетнамской) войны 1946–1954 гг. и причины начала второй, американо-вьетнамской войны, в кровавую воронку которой оказалась втянута соседняя Камбоджа. После Второй мировой войны Франция (при поддержке США) военной силой пыталась удержать Вьетнам в колониальном состоянии, но безуспешно. По итогам Женевской конференции 1954 г. Вьетнам был разделен на «коммунистический» Север (ДРВ, со столицей в Ханое) и проамериканский Юг (РВ, столица — Сайгон). Опасаясь, что к коммунистическому Северу примкнет и Юг — а потом, возможно, и соседние страны — Вашингтон ввязался в войну, растянувшуюся на долгие годы и унесшую миллионы жизней. Здесь как нельзя более уместной выглядит мысль германского политика Франца Йозефа Штрауса: «Войны редко начинаются по чьему-либо умыслу. В большинстве своем они возникают из-за нежелания постигать уроки истории, недооценки риска и просто из-за того, что кто-то по неосторожности не замечает, что переходит точку возврата... события происходят словно бы сами по себе… и более не поддаются управлению» [5].

«Вьетнамский курс» Соединенных Штатов 1950–1960-х гг. сложился из высоких ставок политической игры, «сдерживания коммунизма», защиты престижа США как первостепенной задачи и поэтапной эскалации бомбардировок в качестве главной стратегии; переговоры Вашингтону были нежелательны до тех пор, пока карательные меры не сломят Северный Вьетнам. Характерно, что президент Линдон Джонсон решил обойтись без объявления войны: цели и причины не могли быть внятно сформулированы; кроме того, считалось, что объявление войны может спровоцировать СССР или Китай.

В марте 1964 г. меморандумом NSAM 288 США провозгласили, что хотят «видеть Южный Вьетнам стабильным, независимым, некоммунистическим государством». Генерал Уэстморленд, командующий американскими войсками во Вьетнаме (1964–1968) считал, что его цель (и национальная задача) состоит в том, чтобы «…карать коммунистов до тех пор, пока они не сядут за стол переговоров». Генерал Максвелл Тейлор в 1966 г. дал другую интерпретацию национальной цели. На парламентских слушаниях он сказал, что не искал способа «победить» северных вьетнамцев, а только «старался, чтобы они исправились».

Незаметно вьетнамские приоритеты сменились; главной задачей у политиков и военных стало не «сдерживание коммунизма», а сохранение собственного лица. В марте 1966 г., когда массированные бомбардировки не принесли ожидаемого политического эффекта (а они продолжались уже более года вместо запланированных трех месяцев), ученые Массачусетского технологического института и Гарварда провели исследование по заказу Института исследований в области обороны. Группа из 47 специалистов пришла к заключению, что воздействие бомбардировок на решимость Северного Вьетнама продолжать войну «не проявилось сколько-нибудь заметным образом… не найдено оснований полагать, что карательное воздействие бомбардировок окажется решающим. Прямая фронтальная атака на общество… укрепляет структуру этого общества, усиливает решимость народа и способствует созданию защитных средств». Реакция вьетнамского общества оказалась вполне предсказуемой, такой же, как в Германии и в Британии (в последней, как известно, результатом германских бомбардировок стало повышение морального духа и укрепление решимости населения).

Позднее аналогичное исследование было проведено Аналитическим институтом при Министерстве обороны. Институт пришел к аналогичным выводам: «Мы не в состоянии разработать такую кампанию бомбардировок Севера, которая снизила бы интенсивность потока проникающих на Юг военнослужащих».

Теоретики «когнитивного диссонанса» утверждают: когда объективные свидетельства опровергают устоявшееся мнение, то следствием часто становится не отказ от собственных убеждений, а напротив — еще большая приверженность своей позиции. Результатом становится «когнитивная ригидность», и узлы недальновидности затягиваются еще плотнее. К концу президентства Джонсона так случилось с бомбардировками — выводы аналитиков не влияли на политиков. Чем более массированный характер приобретали бомбовые удары, тем больше они мешали Вашингтону выйти из войны с помощью переговоров.

Ответственность за провал американской стратегии во Вьетнаме можно возложить на любого из предшественников Никсона и Киссинджера — Трумэн, Эйзенхауэр, Кеннеди и Джонсон последовательно увеличивали степень вовлеченности США во вьетнамский конфликт. Нельзя сказать, что администрация Линдона Джонсона (1963–1969) безоглядно проводила линию «войны до победного конца» и отказывалась воспринимать реальность. Уже в 1967 г. сделалось совершенно очевидным, что доктрина «войны на истощение» не работает. М. Банди и У. Ростоу предложили президенту Джонсону созвать «группу мудрецов» — неформальную группу видных политиков, отставных генералов и дипломатов, работавших в администрациях Трумэна, Эйзенхауэра и Кеннеди. Итогом обсуждений явился «меморандум Банди»: «Перспектива бесконечных боев без заметных результатов — главная причина беспокойства общества. Главное поле боя предстоит за общественное мнение, которое беспокоит стоимость войны в потерях и деньгах вместе с отсутствием перспективы. Необходимо отказаться от дальнейшей эскалации и исключить всякие планы относительно призыва на службу резервистов, переноса военных действий на территории Лаоса и Камбоджи, блокады северовьетнамских портов и вторжения на территорию ДРВ. Необходимо передавать ответственность за ведение войны правительству Южного Вьетнама и его армии» [6].

На исходе своего президентского срока Джонсон прекратил бомбардировки и предпринял первые, малоудачные попытки переговоров с Ханоем.

Администрация Никсона-Киссинджера, 1969 год

Андрей Кортунов:
Краткий постскриптум к длинному веку Генри Киссинджера

Ричарду Никсону, новому американскому президенту, в 1969 г. был представлен так называемый «меморандум Уорнке» от группы гражданских советников Министерства обороны. В нем реалистично описывалась ситуация во Вьетнаме и перспективные варианты выхода США из войны. Прогнозировалось, что «коммунисты будут захватывать все более обширные территории, а правительство Южного Вьетнама не сможет этому противодействовать» [7]. Указывалось, что увеличение воинского контингента США во Вьетнаме на 200 тыс. человек не гарантирует ни скорого завершения конфликта, ни создания условий для прекращения борьбы со стороны Ханоя. Авторы меморандума предостерегали: рост недовольства среди молодежи, учащение случаев отказа от призыва и беспорядки в городах могут спровоцировать внутриполитический кризис беспрецедентного масштаба.

События последующих лет подтвердили точность прогнозов авторов меморандума, вплоть до внутреннего кризиса — Уотергейтский скандал потряс американский политикум и гражданское общество.

Итогом усилий аналитиков и прогнозистов стало заявление Никсона: «…новое руководство положит конец войне и завоюет мир с честью». Генри Киссинджер, назначенный на пост советника по национальной безопасности, в своей программной статье детализировал эту декларацию Никсона [8].

Вот как выглядел «конец войны и мир с честью» по Киссинджеру:

1. Стратегия войны на истощение непродуктивна. Она не способна привести к победе.
2. Следует ограничить наращивание военного присутствия США во Вьетнаме.
3. Война должна, безусловно, быть завершена с помощью дипломатии.
4. Дипломатическое решение должно быть основано на трех условиях:
• Соглашение между США и ДРВ (Северным Вьетнамом) о прекращении огня и взаимном выводе войск.
• Соглашение между южновьетнамским правительством Тхиеу (Республика Вьетнам или РВ) и Вьетконгом (НФОЮВ, прокси-партия Северного Вьетнама, действующая в Южном Вьетнаме) по поводу политического урегулирования конфликта.
• Международная конференция для выработки гарантий и мер безопасности с целью обеспечения выполнения условий взаимных договоренностей.
5. Соединенные Штаты должны постепенно переложить ответственность за ведение боевых действий на правительство РВ.
6. В период переговоров США должны:
• сокращать потери американских войск;
• защищать население Южного Вьетнама;
• повышать боеспособность южновьетнамской армии;
• укреплять правительство РВ.

Эта статья легла в основу обнародованной вскоре политической концепции США из четырех частей:

• вывод американских войск;
• вьетнамизация (военные действия исключительно силами армии Южного Вьетнама);
• умиротворение (комплекс мер, направленных на укрепление политической опоры сайгонского режима в провинциях, выявление и изоляцию сторонников Ханоя, подавление вылазок северовьетнамцев и Вьетконга);
• переговоры.

Никсон отвел на окончание войны шесть месяцев, а Генри Киссинджер подчеркнул: «Мы встали на путь выхода из Вьетнама, если будет возможно, через переговоры, если будет необходимо — путем одностороннего вывода войск» [9].

По существу, это «What I wanted» Генри Киссинджера 1969 г.: «два Вьетнама — два правительства, по образцу Северной и Южной Кореи». Но и концепция, и программа Киссинджера обходят стороной три важнейших проблемных узла, обозначенных «меморандумом Уорнке»: отсутствие консенсуса американского общественного мнения относительно вьетнамской войны; низкую боеспособность южновьетнамской армии, высокий уровень коррупции высшего офицерского состава; ограниченную дееспособность непопулярного, жестокого и коррумпированного южновьетнамского правительства.

Киссинджер предполагал, что правительство Юга каким-то образом станет эффективным и популярным, полноценно возьмет на себя всю ответственность за армию и военные действия, а Ханой каким-то образом «умиротворится», откажется от претензий на всю территорию Вьетнама и два вьетнамских государства будут относительно мирно сосуществовать. Программа Киссинджера сразу же подверглась осуждению за оторванность от реалий, но из критики Никсон и Киссинджер сделали неожиданные выводы: от вьетнамской политики отстранили гражданские ведомства и военных чиновников, управление этими процессами Белый дом переключил на себя напрямую.

Осуществление «программы Киссинджера» было особой, экстраординарной задачей. В таких случаях правительствами создаются специальные инструменты для объединения аппаратных усилий, уничтожения бюрократических перегородок, отмены ведомственных прерогатив по всей линии руководства для концентрации ресурсов у специальных комитетов и комиссий.

На первый взгляд решение президента о сосредоточении огромных полномочий в руках Генри Киссинджера являлось именно таким подходом к объединению усилий, но службы советника по вопросам национальной безопасности и Совета государственной безопасности оказались безнадежно перегруженными, к тому же оба эти органа не являлись исполнительными. Такое сосредоточение рычагов в руках Киссинджера привело к тому, что президент оказался отрезанным от советов и информации Пентагона, сотрудников внешнеполитических ведомств и разведок. Отстранение же исполнительных органов от процесса принятия решений осложняло и искажало точную реализацию директив.

И last but not least: в аппарате Никсона и Киссинджера отсутствовало понимание менталитета и культурных особенностей Вьетнама и Индокитая. После изгнания Никсоном большинства знающих советников по Китаю и Восточной Азии американцы действовали вслепую, интуитивно. Говоря об ошибках, допущенных США во Вьетнаме, Роберт Макнамара, министр обороны США в 1961–1968 гг., признавал:

«Я никогда раньше не посещал Индокитай и никогда не понимал, и не ценил его историю, язык, культуру или убеждения. В той или иной мере это можно сказать и о многих других… Когда дело дошло до Вьетнама, мы поняли, что пытаемся вести политику в регионе, бывшем для нас terra incognita. И, что еще хуже, в нашем правительстве не было специалистов, с которыми можно было бы посоветоваться… Ирония заключается в том, что подобная ситуация сложилась после того, как главные в Госдепартаменте эксперты по Восточной Азии и Китаю — Джон Паттон Дэвис-младший, Джон Стюарт Сервис и Джон Картер Винсент — лишились своих должностей … мы недооценили и националистический аспект движения Хо Ши Мина» [10].

Вьетнамцы же прилагали планомерные усилия для понимания американцев. Американский пехотинец Лэрри Хайнеманн, впоследствии получивший Национальную литературную премию за свою книгу «История Пако», вспоминает свой разговор с профессором американской литературы Ханойского университета Нгуен Льеном: «…Он [Нгуен Льен] ответил, что ему поручили отправиться в Московский университет для изучения американской литературы. Затем он вернулся в Ханой, откуда направился на “тропу Хо Ши Мина” и читал там лекции по американской литературе солдатам, отправлявшимся на юг… Он рассказывал им об Уитмене, Джеке Лондоне, Хемингуэе, Фолкнере, Фицджеральде. Многие вьетнамские солдаты носили в ранцах переводы американской литературы». Затем профессор Льен задал мне вопрос: «А какую вьетнамскую литературу изучали в американской армии?». Мне стало так неудобно, что я горько рассмеялся и чуть не подавился пивом».

Признание Макнамары в полной мере применимо и к «периоду Киссинджера». К примеру, американцами не принималось в расчет и не анализировалось негативное влияние политического доминирования католиков в Южном Вьетнаме. Подавляющее большинство вьетнамцев — буддисты, и они считали собственное правительство инородным наследием французского колониализма, поскольку католики воевали на стороне французов. Это явилось серьезнейшим фактором «духовной нелегитимности» властной верхушки, а присутствие полумиллиона американских солдат и их зачастую пренебрежительное отношение к южновьетнамским союзникам еще сильнее подчеркивало чужеродность власти и зависимость правительства от иностранцев во всех возможных смыслах.

С таких исходных позиций началось осуществление программы Киссинджера.

Начало работы администрации Никсона-Киссинджера ознаменовалось большим наступлением Ханоя в феврале 1969 г.: были атакованы 125 американских военных баз и объектов, еще по 400 объектам северовьетнамская армия (ВНА) нанесла минометные и артиллерийские удары. Целью были максимальные потери в американских частях в расчете на политический резонанс и антивоенное движение в США. Никсон в ответ приказал ударить по штабам и базам обеспечения ВНА.

В этом решении нет противоречия с «мирной» программой Киссинджера — военные успехи всегда призваны усилить позиции на переговорах. Бомбардировки Северного Вьетнама были признаны неэффективными еще администрацией Джонсона, к тому же их возобновление грозило шквалом антивоенных протестов в США. Поэтому было принято решение бомбить базы и штабы ВНА, расположенные в Камбодже.

Нородом Сианук, правитель Камбоджи, будучи уверенным в конечной победе Северного Вьетнама, давно разрешил ВНА использовать приграничные территории своего государства. Но при этом в беседах с послом США Боузом не возражал против американских бомбовых ударов и рейдов спецназа по вьетнамским базам. На территории Камбоджи у Северного Вьетнама имелось множество баз, лагерей и штабов, но Ханой этого не признавал, поэтому американцы нанесли удары тайно.

23 февраля 1969 г. Никсон отдал приказ о воздушном налете на район базирования № 353 в Камбодже. Воздушные удары причинили серьезный урон ВНА — Киссинджер пишет, что «…информация… [о военных объектах] оказалась верной» [11], протестов со стороны Сианука или северных вьетнамцев не последовало и бомбардировки Камбоджи стали систематическими.

Чтобы скрыть факт превращения американо-вьетнамской войны в американо-вьетнамо-камбоджийскую, американцы разработали сложную систему двойных целей. Майор Хэл Найт, командовавший радарами на авиабазе в Бьенхоа, ежедневно получал дублирующие цели и передавал их пилотам, давшим подписку о неразглашении. Ни дежурный связист, ни офицеры разведки не знали, что доклады были ложными и удары наносились не по Вьетнаму, а по Камбодже. Найт знал, что совершает должностное преступление, и сделал признание в конгрессе в 1973 г. [12] Тайные бомбовые удары продолжались больше года, до мая 1970 г., когда США перешли к прямым военным операциям на территории Камбоджи.

Вдохновленный успехами бомбардировок Никсон в июле 1969 г. направил Хо Ши Мину послание, призванное оживить переговоры, но в ответ ВНА атаковали более 100 населенных пунктов в Южном Вьетнаме. Ответное письмо Хо Ши Мина было резким и категоричным — северовьетнамский лидер подтвердил железную решимость Ханоя добиваться от Соединенных Штатов выполнения своих требований:

«…Вьетнамский народ полон решимости бороться до конца, не боясь жертв и трудностей, чтобы защитить свою страну и свои священные национальные права. Общее решение в 10 пунктах Национально-освободительного фронта Южного Вьетнама и Временного революционного правительства Республики Южный Вьетнам является логичной и разумной основой для урегулирования вьетнамской проблемы. Соединенные Штаты должны прекратить агрессивную войну и вывести свои войска из Южного Вьетнама, уважать право населения Юга и вьетнамской нации распоряжаться собой без иностранного влияния».

Основное содержание «Десяти пунктов»:

• безоговорочный вывод армии США, военного персонала, вооружения и т.д., уничтожение американских баз во Вьетнаме;
• южновьетнамцы определятся с политической системой путем всеобщих выборов без иностранного вмешательства;
• временное правительство будет сформировано из представителей всех политических групп;
• после этого Север и Юг восстановят нормальные отношения и мирно проведут переговоры о воссоединении без иностранного вмешательства;
• Север и Юг будут воздерживаться от создания военных союзов и иностранного военного присутствия на своих территориях и обсудят освобождение военнопленных;
• американцам придется нести всю ответственность за ущерб, нанесенный Вьетнаму во время войны.

Условия Ханоя о безоговорочном выводе войск США не предусматривали «мир с честью» и отвергали возможность переговоров по американскому сценарию. Вашингтону же требовалось время для «вьетнамизации» и умиротворения — создания надежной военно-политической основы постамериканского существования Южного Вьетнама. На преодоление этого кардинального противоречия и были направлены все переговорные усилия Киссинджера.

Американцы предлагали обсуждать военную обстановку в Южном Вьетнаме, не выводя своей армии, а северные вьетнамцы хотели говорить о политическом будущем этой страны только после вывода войск и отстранения от власти правительства Тхиеу. Для Вашингтона это означало фиаско и фактическое поражение в войне, затеянной для защиты Южного Вьетнама от «расползания коммунизма».

Киссинджер предлагал одновременный выход частей ВНА и Соединенных Штатов, создание международного органа по надзору за соблюдением договоренностей и проведением выборов как возможность политического разрешения ситуации. Северные вьетнамцы проигнорировали все эти предложения, Тхиеу также активно возражал против отдельных пунктов, настаивая на личной встрече с Никсоном.

Киссинджер предпринял разнообразные попытки оживить переговорный процесс. Авторитетный представитель американского истеблишмента Сайрус Вэнс должен был тонко намекнуть советскому руководству, что помощь Кремля в завершении вьетнамского конфликта будет учтена при переговорах относительно судеб Ближнего Востока, укрепления экономических связей и разоружения. Киссинджер через Вэнса вступил в контакт с советским послом в Вашингтоне Анатолием Добрыниным. Добрынин выразил заинтересованность предложением Киссинджера, но ответа не последовало.

Жан Сентени, личный друг Киссинджера, хорошо знакомый с Хо Ши Мином, взялся доставить личное послание Никсона в Ханой. Однако в Ханое просто-напросто не выдали Сентени въездную визу, и письмо Никсона пришлось вручить вьетнамскому представителю в Париже.

Киссинджер встретился в Париже с представителем Северного Вьетнама Ксуан Туем и заявил, что Никсон всерьез настроен договариваться и готов идти на уступки. Но если до 1 ноября прогресса не произойдет, США «предпримут меры с далеко идущими последствиями» [13].

Столкнувшись с жесткой позицией Ханоя, Киссинджер и Никсон решили усилить военное давление: помощник Киссинджера генерал Александр Хэйг приступил к планированию операции DUCK HOOK («Крючок для уток»), в рамках которой предполагалось заминировать подходы к Хайфону, начать морскую блокаду и возобновить бомбардировки Северного Вьетнама, сделав упор на удары по густонаселенным центрам, военным объектам, а также основным мостам и дорогам. Кроме того, Киссинджер настаивал на мерах, которые отвергали даже «ястребы» администрации Джонсона, — бомбардировки плотин на Красной реке и подготовка «ядерного варианта» [14]. В сентябре Киссинджер представил план Никсону, Лэйрду и нескольким другим ключевым советникам.

Холдеман сообщил специальному советнику президента Чарльзу Колсону, что «с весны по осень 1969 г. Киссинджер проталкивал решение о нанесении ядерного удара». Лэйрд заявлял, что Киссинджер всегда рассматривал угрозу применения ядерного оружия «в качестве одного из вариантов» [15]. Даже «отец водородной бомбы» Эдвард Теллер, который настойчиво и неуклонно отстаивал американский ядерный приоритет, сказал: «Использовать ядерное оружие во Вьетнаме планировала лишь кучка идиотов. И они были идиотами в прямом смысле этого слова» [16].

2 октября 1969 г. Киссинджер направил Никсону сверхсекретную докладную записку, в которой говорилось: «Мы должны быть готовы к любым необходимым действиям… Наши действия должны быть жестокими, если мы хотим заставить Ханой осознать его положение» [17]. «Жестокие действия» только обсуждались, но Киссинджер вел себя так, будто этот план уже принят. Встреча Киссинджера с советским послом А.Ф. Добрыниным была прервана заранее запланированным звонком Никсона, после разговора с которым Киссинджер сообщил Добрынину: «К сожалению, все попытки переговоров провалились. Президент только что сказал мне, что поезд тронулся и набирает скорость» [18].

Но поезд не выпустили из депо. По целому ряду причин (негативное мнение Пентагона, антивоенные протесты и пр.) Никсон отверг проект DUCK HOOK. Тем не менее военное давление усиливалось, и Киссинджер продолжал угрожать представителям Северного Вьетнама. Осталось интересное свидетельство: «Киссинджеру говорили: “Ложь или правда — вьетнамцам все равно. Их не волнует, правдивы ли ваши угрозы или же вы лжете”».

Здесь уместно снова упомянуть о непонимании командой Киссинджера менталитета и мотивации своего противника в Ханое. Много лет спустя вьетнамский генерал Во Нгуен Зиап, создатель и руководитель армии Северного Вьетнама в двух Индокитайских войнах, объяснял: «Мы победили в войне потому, что всегда предпочитали смерть рабству. Наша история это доказала. Нашим главным чаянием всегда было самоопределение. Этот дух всегда давал нам стойкость, храбрость и изобретательность перед лицом могущественного врага. В военном отношении американцы были гораздо сильнее нас. Но они повторили ошибку французов — недооценили вьетнамские силы сопротивления. Когда американцы начали воздушные налеты, Хо Ши Мин сказал: “Американцы могут послать сотни тысяч, даже миллионы солдат. Война может длиться 10, 20 лет и больше, но наш народ будет сражаться, пока не победит. Они могут уничтожать дома, деревни, города, но нас им не запугать. А после того, как мы вновь получим независимость, мы поднимем нашу страну из руин, и она станет еще красивее”» [19].

Возможно, в Вашингтоне не были известны эти декларации Ханоя или они расценивались как звонкие идеологические лозунги. Но воистину железная решимость руководства Северного Вьетнама, опыт и стойкость компартии и армии, полученные за десятилетия борьбы, не принимались Киссинджером в качестве базовых факторов переговорной стратегии.

Руководство Северного Вьетнама не удостоилось званий политических гуру и гроссмейстеров, однако за лозунгами Ханоя стояла разветвленная концепция революционно-освободительной войны: вооруженная и политическая дay трань (борьба) как две неразрывные стратегии. Все взаимосвязанные акции дау трань — политического, военного, экономического и дипломатического характера — направлялись из одного центра и преследовали главную цель: объединение Севера и Юга под руководством компартии.

Вооруженная дay трань предусматривала гибкую тактику вооруженных сил: от террористических акций, партизанских рейдов и тревожащих ударов до изматывающего маневрирования и контрнаступления. В Ханое были уверены: затяжная война подрывает мораль противника и ослабляет его решимость.

Политическая дay трань включала в себя широчайший набор действий — не только политические и дипломатические средства, но и психологическое, идеологическое, социологическое и экономическое воздействие. Методы террора, шантажа, пропаганды, дезинформации, дипломатии, разжигания недовольства — все было нацелено на ослабление морального духа противника. Важным элементом политической дау трань была программа дич ван, целью которой было лишить военный курс правительства США поддержки американского народа.

Лаконичные ответы и бескомпромиссная позиция Северного Вьетнама основывались не на идеологическом фанатизме, а на уверенности в эффективности комплексной дау трань: военном противостоянии, росте антивоенных протестов в США, соответствующей реакции СМИ и американских политических сил, прогрессирующей деморализации армии США и т.д.

Ханой перенес войну с рисовых полей Вьетнама на улицы американских городов — классический пример непрямого подхода. Американскому руководству приходилось выбирать из двух зол: ужесточение военных действий уменьшает поддержку народа, если же идти на поводу у пацифистов, то армия лишается шанса победить на поле боя. Любая попытка идти в фарватере или лавировать между Сциллой и Харибдой (что и делала администрация США) гарантированно приведет к поражению — таков был стратегический расчет Ханоя.

Политика Киссинджера, какой бы эффективной она ни казалась в вашингтонских кабинетах, действовала на военнослужащих разлагающе. Вьетнамизация, вывод войск, упор на достижение мира путем переговоров — армия расценивала такую политику как войну без надежды на победу. Более того, такая концепция настраивала на скорое завершение боевых действий, по меньшей мере в представлении каждого отдельного солдата, для которого война кончится в день отправки на родину. Зачем сражаться, зачем рисковать жизнью, спрашивал себя военнослужащий, когда войне скоро конец? Не зря же говорят, что никому не хочется стать последним убитым. А в боевой обстановке вслед за желанием сражаться постепенно испаряется и все остальное, что делает солдата солдатом.

Все чаще эпизоды боевых действий отражались в американских СМИ и заявлениях политиков с пацифистских позиций и возвращались из Вашингтона в Южный Вьетнам в распоряжениях и приказах, ослабляющих воинский дух. Например, в сражении за высоту Ап-Биа («Холм Гамбургер») вьетнамцы потеряли убитыми 610 человек, а американцы — 56 [20]. Конгресс и СМИ осудили действия военных за пренебрежение жизнями молодых американцев и обвинили администрацию. В результате из Вашингтона генералу Абрамсу прозрачно намекнули на необходимость сокращать потери. Реакция военных на такие указания очевидна в любой армии.

Киссинджер усилил военное давление, Ханой же ответил отказом от американских предложений и изменил тактику: партизанская война, сокращение своих потерь и терпение в ожидании вывода войск США. Еще не окончился первый год нового президентства, а на стол Никсона-Киссинджера вернулись отвергнутые инструменты «войны на истощение» как средства принудить Ханой к переговорам.

А как обстояло дело с другими опорными точками «программы Киссинджера»?

Вьетнамизация

Тимофей Бордачев:
100 лет Генри Киссинджеру – теоретику и практику международных отношений

«Вьетнамизация» предполагала, что армия Южного Вьетнама (АРВ) максимально трансформируется под американские стандарты и действует самостоятельно, а войска США постепенно выводятся. Но концепция «вьетнамизации» отсутствовала. Конкретная схема действий и график проведения в жизнь этой программы разработаны не были, не существовало ни договора, ни соглашения, ни регламентов. У американских военных имелся только некий обобщенный набросок плана действий. Южные вьетнамцы также не получили никаких инструкций относительно целей и параметров программы. Политики понимали вьетнамизацию по-своему, военные (на всех уровнях) — по-своему. Даже человеку, далекому от армейских реалий, понятно, что отсутствие документов, в которых подробно расписаны обязанности и действия всех должностных лиц с указанием сроков и ответственности, превращает распоряжение в необязательное пожелание.

«Вьетнамизация» существовала лишь на словах. На первой стадии предполагалось вручить АРВ ответственность за ведение боевых действий на суше, а США обеспечивали бы поддержку с моря и с воздуха. На второй стадии совершенствовалось развитие и взаимодействие всех родов войск внутри самих АРВ. На предпоследнем этапе роль американцев должна была свестись к выполнению функций военных советников, надобность в каковых тоже в конечном итоге отпала бы по достижении южновьетнамскими ВС самодостаточности [21]. Тут не было ничего нового, поскольку этой концепции улучшения АРВ в различных вариантах американцы следовали с 1967 г.

Особенностью АРВ было сложившееся устройство ее дивизий. За исключением элитных частей, пехотные дивизии АРВ дислоцировались в «ареале проживания». Соединения размещались в местах постоянной дислокации, обороняли свой «ареал» и получали из него пополнения. Домочадцы солдат селились вокруг лагеря в шалашах и лачугах и нередко следовали за главой семьи на поле боя. Пехотные дивизии АРВ практически не годились для ведения маневренной войны — наступлений и контратак. В случае неожиданного нападения родственники и домочадцы солдат метались в поисках убежища и перекрывали личному составу возможности для маневров. Солдаты покидали строй, стараясь защитить своих близких. В таких условиях любой отход неизбежно превращался в бегство и заканчивался разгромом [22].

Успешная вьетнамизация была невозможна без полной перестройки южновьетнамского общества, правительства и вооруженных сил, а это требовало многих лет, возможно, даже десятилетий.

Умиротворение

В части умиротворения или «пацификации», пожалуй, были достигнуты наибольшие успехи «программы Киссинджера». Под умиротворением понималось: расширение безопасных территорий Южного Вьетнама и укрепление фундамента, на котором правительство и народ могли бы продолжать строительство необходимых государственных и общественных институтов, создание среды для обеспечения экономического роста и социальных преобразований. На словах Генерал Абрамс выразился короче: «Главная стратегическая задача — обеспечить вьетнамскому народу полноценную и постоянную безопасность» [23].

Чтобы расширить подотчетные правительству территории, необходимо было уничтожить инфраструктуры Вьетконга и вооружить лояльное население — создать Народные силы самообороны (НСС). Основное внимание уделялось сельским районам, где обстановку должны были контролировать сами местные жители. К концу 1969 г. во многих деревнях были избраны органы местного самоуправления (ОМС), которые, в свою очередь, выбирали деревенских старост. В апреле Тхиеу предоставил ОМС право контролировать их собственные силы безопасности, а затем сделал беспрецедентный шаг — разрешил ОМС распоряжаться фондами развития деревень [24].

Члены НСС занялись начальной боевой подготовкой; программа сплачивала население, увеличила лояльность к правительству Тхиеу и значительно повысила уровень безопасности на местах.

К концу 1969 г. в разряд безопасных было занесено 90% сельских населенных пунктов, в них проживало на 5 млн человек больше, чем в 1967 г. Количество перебежчиков Вьетконга (из числа рядовых, а также офицеров и чиновников) достигло 47 тыс. человек по сравнению с 18 тыс. в 1968 г. Все эти успехи вели к дальнейшему ослаблению Вьетконга и его инфраструктуры, способствовали утрате коммунистами людских и материальных ресурсов.

Важным достижением программы умиротворения в 1969 г. стала очистка дорог. Транспортное сообщение в сельских районах стало безопасным, что, в свою очередь, создавало условия для подъема экономики Южного Вьетнама. Производство риса достигло в 1969 г. 5 млн 115 тыс. т, на городских рынках в изобилии появилась сельхозпродукция [25].

Вьетконг лишался местных источников пополнений, средств и продовольствия; из захваченных документов следовало: вьетконговцы голодали, не получали нового обмундирования, их боевой дух падал; партизанскими акциями пришлось заниматься ВНА. Подрывные операции, которые генерал Зиап называл «партизанской войной», представляли собой диверсии, проводимые не местными повстанцами, а солдатами ВНА, которые для мирного населения Южного Вьетнама были чужеземными агрессорами.

И все же, несмотря на все успехи пацификации, большинство южновьетнамских крестьян держалось нейтралитета и не спешило однозначно склоняться ни к правительству, ни к Вьетконгу. Правительству удалось вырвать население из рук Вьетконга, но оно не смогло добиться полной лояльности. Крестьянам, безусловно, нравились перемены, однако они видели, что все некомпетентные и коррумпированные чиновники оставались на своих местах. Военное руководство оставалось прежним, солдаты АРВ рассматривали имущество крестьян как свою законную «кормовую базу», а лояльность сельских жителей во многом зависела от дисциплины и надежности южновьетнамской армии. На уровне деревень и сел многое менялось, выше все оставалось по-старому.

Камбоджа, 1970 год

Массовое антивоенное движение в США разгоралось, поэтому прямая эскалация военных действий была признана нежелательной; альтернативой был выбран перенос военного давления за пределы Южного Вьетнама. Бомбардировки вьетнамских военных баз на территории Камбоджи не давали ожидаемого эффекта, и было решено перейти к радикальным мерам. Нейтралитет и балансирование Нородома Сианука между Китаем, США, Советским Союзом и Ханоем не устраивало Киссинджера; Соединенные Штаты прекратили оказание экономической помощи Камбодже, и в стране немедленно начались трудности. В то же время северные вьетнамцы расширяли зоны своего влияния в приграничных районах Камбоджи.

В начале 1970 г. Сианук потерял поддержку всех слоев общества. На фоне давних тесных контактов американских спецслужб с прозападным камбоджийским генералитетом 18 марта 1970 г. в Камбодже произошла смена власти. Часто используется термин «государственный переворот», но формальности были соблюдены: Национальное собрание Камбоджи единодушно проголосовало за отстранение Сианука.

Новое правительство генерала Лон Нола (впоследствии маршал) с особой жестокостью подавило выступления сторонников Нородома Сианука — были задействованы армейские части, а против безоружных демонстрантов применялись танки и тяжелое вооружение. Несколько сотен человек погибло, тысячи были арестованы.

Новое правительство сразу же провело ряд проамериканских решений: установило союзнические отношения с Южным Вьетнамом, заблокировало поставки для Северного Вьетнама через морской порт Сиануквиля и объявило о программе ликвидации баз ВНА в Камбодже. Ханой отреагировал немедленно: на Пномпень выдвинулось около десяти северовьетнамских дивизий. Переход Камбоджи под полное влияние Ханоя означал бы, что порт Сиануквиль вновь открывается для Северного Вьетнама и вся страна превращается в огромный лагерь ВНА.

Без военной помощи США правительство Лон Нола было обречено, и в Камбоджу вошла объединенная группировка войск США и АРВ. Фактором, определившим решение Никсона, стало заявление генерала Абрамса о том, что без участия американских войск успех рейда в Камбоджу не гарантирован [26].

Части ВНА отступили, оставив огромные арсеналы: 23 тыс. единиц стрелкового оружия, 2,5 тыс. единиц тяжелого вооружения, 17 млн патронов, 143 тыс. мин, 200 тыс. снарядов. Генри Киссинджер считал, действия американских войск были успешны и что этот выигрыш был очень важен [27]. По его мнению, камбоджийские рейды облегчили процесс вьетнамизации и внесли дезорганизацию в стан противника.

Действительно, АРВ продемонстрировала неплохой уровень боеспособности, а северные вьетнамцы утратили инициативу. Но в Камбодже, при ее исторически натянутых отношениях с Вьетнамом, военные действия американцев вместе с южновьетнамцами были восприняты как иноземное вторжение; население расценило это крайне негативно.

Казалось, радикальные шаги в Камбодже укрепили позиции Вашингтона — теперь под американским влиянием оказались и Сайгон, и Пномпень, но одновременно открылся ящик Пандоры. Опять сказалось отсутствие в аппарате Киссинджера специалистов по Индокитаю. «Красные кхмеры» — так Нородом Сианук называл всю левую оппозицию — со середины 1960-х гг. скрывались в джунглях и сельских районах и в качестве серьезной политической силы американцами всерьез не принимались. Вооруженные выступления «красных кхмеров» 1968 г. были легко подавлены правительственными войсками, из чего был сделан вывод, что для «сильной руки» Лон Нола повстанцы и подавно не представляют опасности. Однако массированные бомбардировки камбоджийских провинций и проамериканская политика правительства Лон Нола резко усилили позиции «красных кхмеров».

К концу 1960-х гг. только 18% земельных собственников Камбоджи обеспечивали себе прожиточный минимум, остальные 82% влачили нищенское существование. Три четверти сельских жителей находились в долговой зависимости от ростовщиков-торговцев, а города процветали. Большая часть прибыли от эксплуатации природных ресурсов страны — в первую очередь аграрных — оседала в городах. Иностранные компании были освобождены от уплаты налога на вывозимую из Камбоджи прибыль, за это 70% их персонала должно было состоять из местных сотрудников-кхмеров. В результате в городах возникла огромная прослойка паразитирующей компрадорской буржуазии и «белых воротничков», на шальных деньгах которой разрастался бюрократический аппарат, казнокрадство и коррупция достигли невиданного размаха. Обычные чиновники средней руки с месячной зарплатой в 5 тыс. риелей жили на виллах за несколько миллионов и ездили в автомобилях стоимостью в сотни тысяч. Министры, генералы и высшие функционеры буквально утопали в роскоши. Ситуация усугублялась тем, что к концу 1960-х гг. население Пномпеня на две трети состояло из иностранцев — китайцев и вьетнамцев. Для крестьян — а они составляли 95% населения Камбоджи — города, погрязшие в казнокрадстве, роскоши, праздности и разврате, олицетворяли все самое худшее. Американское военное присутствие и шальные деньги «военных подрядов» на порядок усугубили ситуацию и сделали ее для большинства камбоджийцев невыносимой в материальном и этическом плане.

Лидеры «красных кхмеров» опирались на беднейшее крестьянство, обещали ликвидировать вопиющую несправедливость, покончить с паразитирующими городами и бесстыдными чиновниками и нашли в сельских провинциях полное понимание и поддержку. «Красным кхмерам» симпатизировали и другие слои населения: патриотически настроенные школьники и студенчество, обедневшие рабочие промышленных предприятий. 90% фабрик и заводов было ориентировано на переработку сельхозсырья, а его поток почти прекратился вследствие обнищания деревни и массового бегства крестьян из провинций, подвергаемых бомбовым ударам. Промышленные же товары лежали без движения — у крестьян не было денег на их покупку. Задержки зарплаты вызвали волнения среди рабочих, но правительство законодательно запретило забастовки и без колебаний расправлялось с недовольными.

Любые проявления протеста беспощадно подавлялись карателями Лон Нола, обеспечивая видимость порядка, но американские бомбардировки и жестокие репрессии увеличивали социальную базу поддержки «красных кхмеров», возмущение и гнев камбоджийцев нарастали.

Переговоры, 1970 год

Александр Крамаренко:
В защиту Г. Киссинджера: опыт его деконструкции

На переговорах же прогресса не наблюдалось. Стороны встречались во Франции несколько раз, Киссинджер настаивал на пункте о взаимном выводе войск США и ВНА, но позиция Ханоя не изменилась: односторонний вывод американских вооруженных сил и роспуск правительства Тхиеу. На этом переговоры прекратились. В Ханое были уверены в неминуемом выводе американских войск и рассчитывали на пацифистское движение в США. Расчет был верен: 30 апреля 1970 г. Никсон объявил о вторжении в Камбоджу, что вызвало ярость в университетских кампусах по всей стране и спровоцировало лавину протестов.

8 мая 1970 г. на демонстрацию в Вашингтоне вышли 100 тыс. человек, и пришлось вызывать регулярные войска. Либералы и левые в Конгрессе выдвинули поправки о прекращении финансирования войны во Вьетнаме, назначая кратчайшие сроки полного одностороннего вывода войск; более 200 американских дипломатов подписались под петицией с требованием отказаться от вторжения в Камбоджу. «Всех уволить!» — приказал Никсон.

Четверо главных помощников Киссинджера подали в отставку в знак протеста. Так же поступил и консультант СНБ Мортон Гальперин. Моррис сожалел, что не вышел к прессе с документами, поскольку думал, что Киссинджер сопротивляется влиянию Никсона. Он сказал Дэниелу Эллсбергу: «Мы должны были открыть архивы и во всеуслышание сообщить о кровавых убийствах, поскольку таковы все события во Вьетнаме». Позже он заявил, что жестокость Киссинджера не знала границ [28].

«Гарвардская группа», состоявшая из друзей Киссинджера, объявила, что больше не намерена служить ему в качестве советников. Томас Шеллинг пояснил: «Как мы видим, у нас есть две возможности: президент либо не понимает, что, входя в Камбоджу, он вторгается еще в одну страну, либо прекрасно понимает это. Единственное, чего мы не знаем, — который вариант хуже» [29].

Тем временем разложение армии нарастало: в 1970 г. за употребление наркотиков военная полиция задержала в полтора раза больше военнослужащих, чем в 1969 г., зафиксировано втрое больше нападений на командиров, возросло количество воинских проступков и случаев неподчинения приказу. Бородатые и грязные солдаты, нехотя выполняющие свои обязанности, становились нормой. Высшее и старшее офицерство было всерьез обеспокоено: дело шло к развалу воинской дисциплины и деградации армии.

Неизвестно, как реагировал на эти тревожные тенденции Киссинджер; но замершие переговоры он решил в очередной раз подтолкнуть усилением военного давления.

Операция «Лам-Сон 719», 1971 год

Идея организовать наступление на «тропу Хо Ши Мина» в Лаосе стала следствием успешных рейдов в Камбоджу в мае 1970 г. Лон Нол закрыл для Ханоя порт Сиануквиля, вьетнамские базы в Камбодже были уничтожены. Единственным путем снабжения ВНА и Вьетконга осталась «тропа Хо Ши Мина», от нее зависели военные возможности Ханоя.

Генри Киссинджер решил организовать новый рейд АРВ в Камбоджу и отправил своего военного помощника Александра Хейга во Вьетнам обсудить это с генералом Абрамсом. Абрамс предложил провести более серьезную акцию — относительно небольшую атаку АРВ в Камбодже и крупномасштабное, силами нескольких дивизий, наступление АРВ (при поддержке авиации и вертолетов США) в Лаосе с целью перерезать «тропу Хо Ши Мина». Киссинджер согласился с Абрамсом, но впоследствии обвинил генерала, что тот не разъяснил ему всех рисков сложной операции. Стандартная коллизия: штатские руководители обожают принимать военные стратегические и тактические решения, но никогда не принимают ответственность за неудачи.

Так или иначе, Киссинджер одобрил план операции «Лам-Сон 719» и направил его на рассмотрение в Объединенный комитет и министру обороны. Там «Лам-Сон 719» был утвержден, и президент отдал приказ. Однако в дальнейшем все действующие лица прямо или косвенно уклонились от ответственности за операцию. Генерал Абрамс же никогда не высказывался на эту тему.

Чем интересны эти кабинетные подробности забытой ныне операции «Лам-Сон 719»? Тем, что никто и никогда не уклоняется от ответственности за успех на поле боя, неудача же всегда — сирота. Высшее руководство США оценили «Лам-Сон 719» как успешную, однако «отцы» операции отказались признать ее своей.

Целью операции было овладение крупными районами базирования ВНА № 604 и № 611 на «тропе Хо Ши Мина», удержание их в течение трех месяцев и уничтожение снабженческих грузов и военных объектов неприятеля на данной территории. Лишение источников снабжения парализовало бы ВНА и Вьетконг. Это, как полагал Киссинджер, заставило бы Ханой приступить к переговорам.

У операции «Лам-Сон 719» были две важные особенности:

• поправка Купера-Черча запрещала сухопутным силам США входить на территорию Лаоса и Камбоджи;
• американские советники, наводчики артиллерии и авиации также не имели права пересекать границу Лаоса вместе с частями АРВ.

По существу, операция «Лам-Сон 719» стала проверкой эффективности политики «вьетнамизации». Южновьетнамским частям предстояло взять на себя основное бремя в выполнении боевых задач.

Президент Тхиеу постоянно вмешивался в управление войсками, давая командующему операцией генералу Ламу необъяснимые с точки зрения американцев приказы: «проявлять осторожность», «избегать потерь», «приостановить продвижение» и т.п. Сам генерал Лам руководил с командного пункта, расположенного почти в 100 км от расположения войск. Его штаб и подчиненные командиры, за малым исключением, плохо соответствовали занимаемым должностям.

«Лам-Сон 719» продолжалась полтора месяца: части АРВ большей частью топтались на месте и не смогли уничтожить основную массу складов и прочих объектов. Отступление АРВ было тяжелым и кровопролитным — американская авиация приложила максимум усилий для поддержки отступавших союзников. Сразу же после ухода АРВ «тропа Хо Ши Мина» вновь заработала на полную мощность.

Киссинджер негативно оценил планирование операции «Лам-Сон»: «Главный промах в том, что, как показали события, план не имел ничего общего с реалиями Вьетнама» [30]. Вряд ли этот обезличенный упрек можно отнести к армии: причины «промаха» целиком политические и происходят из самой основы концепции: запрет на действия американских военных и провал вьетнамизации. Киссинджер не мог этого не знать.

«Лам-Сон 719» показала отсутствие должного профессионализма у командиров частей АРВ. Южновьетнамцы полагались на американских советников и в их отсутствие просто растерялись. У наземных частей возникли серьезные проблемы из-за неумения координировать действия с тактической авиацией, артиллерией и вертолетами. Стало очевидным, что для вьетнамизации понадобятся долгие годы. Однако по итогам операции «Лам-Сон 719» президент Никсон в телеобращении к народу заявил: «Сегодня я могу доложить вам, что вьетнамизация достигла цели».

Но о «главном промахе» Киссинджер писал позже, в 1979 г., а в 1971 г. он объявил операцию успешной и по ее окончании пригласил Ханой за стол переговоров. К удивлению Киссинджера, Ле Дык Тхо вновь отверг предложения Соединенных Штатов — ведь «тропа Хо Ши Мина» была восстановлена. Условия Ле Дык Тхо остались неизменными: односторонний вывод американских войск; ВНА остается в Южном Вьетнаме [31]; обмен пленными и прекращение огня только после вывода войск США [32].

В сентябре 1971 г. на переговорах состоялось еще одно заседание, которое тоже закончилось ничем, а от встречи в ноябре вьетнамцы отказались. 1971 год закончился, переговоры по-прежнему находились в тупике.

Армия, 1971 год

Деморализация американской армии во Вьетнаме продолжалась. Военно-полевые суды в 1971 г. заседали по сравнению с 1969 г. почти в полтора раза чаще. В три раза чаще фиксировался «фрэггинг» (нападения на офицеров и сержантов с угрозой для жизни), увеличилось число случаев неподчинения, бунтов и отказов от выполнения приказов, дезертирства и уходов в «самоволку». Но главной бедой 1971 г. года стала наркомания. Число преступлений, связанных с применением наркотиков, преимущественно героина, увеличилось за год в пятнадцать раз. Офицер морской пехоты в отставке Роберт Д. Хейнл в июне 1971 г. писал: «…наша армия во Вьетнаме находится на грани крушения. Целые подразделения избегают встречи с неприятелем или отказываются идти в бой, рядовые под воздействием наркотиков убивают офицеров и сержантов, пребывают в подавленном или возбужденном и близком к мятежу состоянии».

Уровень поддержки войны американцами в 1971 году достиг рекордно низкой отметки. Конгресс принял резолюцию с призывом прекратить участие США в делах Индокитая к 1 января 1973 г., в Сенате сенатор Макговерн представил билль о выходе американцев из конфликта в Индокитае к 31 декабря 1971 г. Сенат забаллотировал билль, но одобрил поправку Мэнсфилда, которой предписывался вывод всех американских войск из Вьетнама в течение девяти месяцев после ее принятия.

«Пасхальное наступление» 1972 года

На таком фоне 30 марта 1972 г. началась «Нгуен Хюэ» — крупнейшая наступательная операция северовьетнамской армии (в американских источниках — «Пасхальное наступление»). Никсон и Киссинджер считали «Пасхальное наступление» решающим испытанием для Южного Вьетнама и США. Будущее переговоров впрямую зависело от успехов ВНА, поражение в Южном Вьетнаме ставило под угрозу всю внешнюю политику Соединенных Штатов.

На этот раз из Вашингтона не намечали на карте цели и не регулировали тоннаж бомб. Управление боевыми действиями осуществляло американское командование на местах; ограничения с большинства «запретных зон» вокруг Ханоя и Хайфона — военных объектов, складов и хранилищ ГСМ — были сняты. Начали применяться «умные» бомбы, оснащенные системой лазерного наведения.

Ожесточенные бои продолжались три месяца, но уже к концу мая 1972 г. стало очевидно, что наступление ВНА выдохлось, не достигнув больших результатов. Как отмечают многие, спасли положение американские авиация и советники, которые фактически командовали частями АРВ в сражениях. Войска Южного Вьетнама уже не мыслили себе боев без предварительной авиационной подготовки, что заставляло задуматься — что будет с АРВ, когда авиация и советники США покинут Вьетнам? Значение американских советников для южновьетнамской армии было особенно заметно при сравнении операции «Лам-Сон 719» с действиями АРВ во время «Пасхального наступления».

Наступление не принесло Ханою ожидаемых успехов, но оказало деморализующее воздействие на южновьетнамскую армию, которая неоднократно находилась на грани поражения. В Соединенных Штатах эскалация военных действий и жестокость сражений ослабили поддержку сторонников курса Никсона-Киссинджера; парадоксальным образом поражение Ханоя на поле боя принесло ему весомые политические и психологические дивиденды внутри Южного Вьетнама и США.

Переговоры, 1972 год

Андрей Губин:
Бамбуковое равновесие: Вьетнам отстаивает право на независимую внешнюю политику

Киссинджер и Ле Дык Тхо вновь встретились 19 июля 1972 г. в Париже, однако Ханой не отступил от своих прежних позиций. Но на последующих встречах Ле Дык Тхо смягчил отношение к вопросу о прекращении огня и о будущем Тхиеу. Новые формулировки Ханоя впервые допускали возможность продвижения к компромиссу.

Безусловно, на смягчение позиции Северного Вьетнама повлияли Советский Союз и Китай. В середине июня председатель Президиума Верховного Совета СССР Подгорный нанес визит в Ханой, где настоятельно рекомендовал вьетнамцам договариваться — у СССР были собственные интересы в отношениях с США (договоры о контроле над вооружениями, разрядка). Китаю после недавнего визита Никсона также открылись перспективы, связанные с прекращением войны во Вьетнаме, и Мао Цзэдун летом 1972 г. посоветовал Ханою проявить большую гибкость [33]. Дипломатические усилия Никсона и Киссинджера принесли успех.

Но в достижении соглашения не был заинтересован Тхиеу. Южный Вьетнам полностью зависел от Соединенных Штатов, и Тхиеу не питал иллюзий относительно своей армии, ясно сознавая, что без американской помощи «Пасхальное наступление» закончилось бы победой Ханоя. Безусловно, это понимали и в Ханое — возможно, поэтому 8 октября на переговорах произошел исторический прорыв. Ле Дык Тхо снял требования по поводу коалиционного правительства и согласился не увязывать военных решений с политическими. Генри Киссинджер оказался между двух огней: Север был готов подписать соглашение, но Юг категорически отказался. Теперь Киссинджеру и Никсону надо было убедить Тхиеу, который ясно представлял свою обреченность. Но даже не начав переговоров с Тхиеу, Киссинджер заявил на пресс-конференции: «Мы уверены, что мир у нас в кармане» [34].

Никсон негодовал: безапелляционное заявление Киссинджера «о мире в кармане» ослабляет позицию США на переговорах. Тхиеу оскорбится и станет еще более несговорчивым, Ханой получит мощную мотивацию и дополнительную уверенность, а в Соединенных Штатах повысятся ожидания результатов (а значит, возрастет и давление на правительство). Действительно, вскоре переговоры зашли в тупик. Киссинджер сообщил, что отправляется в Вашингтон, но американские и вьетнамские эксперты продолжат работу. Это создавало видимость продолжения переговоров.

Никсон приказал нанести массированные бомбовые удары по Северному Вьетнаму. Последствия так называемых «рождественских бомбардировок» для военного потенциала, промышленности и экономики ДРВ были чудовищными. 26 декабря 1972 г. Ханой сообщил о намерении продолжить переговоры, и Никсон отдал распоряжение о прекращении рейдов. Многие уверены, что именно «рождественские бомбардировки» вернули Ханой за стол переговоров, а, следовательно, стратегия силового давления была верна.

Точного ответа здесь нет; массированные бомбардировки, колоссальные разрушения и страдания населения не были для Северного Вьетнама чем-то принципиально новым. Возможно, основной причиной уступчивости стало ясное понимание Ханоя: без американцев Южный Вьетнам защитить себя не сможет — после боевых действий 1970–1972 гг. слабость южновьетнамской армии стала очевидной.

28 января 1973 г. Парижские мирные соглашения вступили в силу, 29 марта 1973 г. американцы полностью вывели свои войска, а 10 декабря 1973 г. Киссинджер получил Нобелевскую премию мира. На Нобелевском триумфе можно было бы и закончить рассказ про индокитайский анабазис Киссинджера, но «настоящий мир еще не наступил». Именно этими словами аргументировал свой отказ от Нобелевской премии Ле Дык Тхо, к этому времени второй по значению руководитель Северного Вьетнама после Ле Зуана. Подписав мирное соглашение, Тхо немедленно переключился на подготовку вторжения в Южный Вьетнам.

Ханой добился вывода американских войск и прекращения налетов американской авиации, но части ВНА остались на территории Южного Вьетнама. Никсон с Киссинджером и Тхиеу понимали, что в отсутствие механизмов сдерживания Ханоя Южный Вьетнам обречен. Цель США — «остановить распространение коммунизма» — осталась за скобками соглашения.

С Севера на Юг потекли колонны военных грузов: Ле Дык Тхо тщательно готовил решающее наступление. Киссинджер предлагал нанести бомбовый удар по логистике Северного Вьетнама, но Никсон отказался. А вскоре президент подписал «Билль 1 июля», запрещавший после 15 августа 1973 г. любые, прямые или косвенные, боевые действия над, в или около Лаоса, Камбоджи и обоих Вьетнамов.

Теперь руки у Ханоя были развязаны — с Севера на Юг строили дороги, тянули топливопроводы, прокладывали линии связи (более 20 тыс. км проводов). Из логистических ошибок «Пасхального наступления» были сделаны выводы: строилась эффективная система тыла; ВНА создавала огромные склады, центры подготовки личного состава, госпитали и ремонтные мастерские, готовясь к полномасштабному вторжению. Ле Дык Тхо не спешил: «Наши материальные ресурсы все еще недостаточны, особенно в том, что касается оружия и боеприпасов... Поэтому мы должны ограничить боевые операции в 1975 г., чтобы поберечь наши силы для 1976 г., когда мы развернем широкомасштабные атаки...» [35].

Но Уотергейтский скандал вынудил Никсона уйти в отставку, и армия Северного Вьетнама решила начать наступление в марте 1975 г. Расчет был точен: вчерашний вице-президент Джеральд Форд, занявший место Никсона, не захочет снова лезть во Вьетнам, уже «закрытый» долгожданным мирным соглашением. А боеспособность южновьетнамской армии была подорвана резким сокращением американской военной помощи. Не хватало всего: снарядов, мин, патронов, аппаратов для переливания крови, лекарств и бинтов. Ежемесячное дезертирство из АРВ достигало 20 тыс. человек. Армия разваливалась, и Тхиеу надеялся лишь на тайное обещание Никсона «отреагировать всей силой», если Северный Вьетнам нарушит мирный договор.

Положение Тхиеу становилось все более шатким. Коррумпированное правительство Юга на фоне уменьшения помощи со стороны США, развала экономики и падения боеспособности АРВ с каждым днем теряло поддержку во всех слоях общества: «...религиозные общины и политические партии, СМИ и другие влиятельные группы, например, юристы — даже те, кого традиционно считали благорасположенными к правительству, — открыто выражали недовольство и поддерживали протестующих, чем сеяли беспорядок в стране, пагубно воздействовали на моральный дух вооруженных сил и поселяли неверие в народе» [36].

Похожей была обстановка в Камбодже.

Камбоджа, 1973–1975 гг.

Ареал власти правительства Лон Нола постоянно уменьшался. К концу 1973 г. Лон Нол контролировал лишь четверть территории Камбоджи, половина семимиллионного населения страны поддерживала «красных кхмеров». Вместо усиления прозападных сил в Индокитае Вашингтон получил новый театр военных действий, на котором доминировала армия «красных кхмеров». Условием Киссинджера на переговорах в Париже было прекращение боевых действий «красными кхмерами», и вьетнамцы без консультаций с кхмерами такое согласие дали. Ситуация стала еще хуже.

Киссинджер был убежден в марионеточном характере движения «красных кхмеров», в их полной зависимости от вьетнамцев. Он считал, что по приказу Ханоя кхмеры сложат оружие и сядут за стол переговоров с Лон Нолом. Но настойчивая позиция вьетнамцев вызвала жесткое неприятие Пол Пота. Кхмеры всегда настороженно относились к сильному соседу, сказалась и давняя подозрительность коммунистов Камбоджи, опасавшихся вьетнамского доминирования. Начало этой неприязни берет начало в довоенных попытках Хо Ши Мина создать под своим руководством единую партию Индокитая.

«Мы стали бы вьетнамскими рабами, утратив свою кампучийскую идентичность», — считал Пол Пот [37]. Он не доверял вьетнамскому руководству: «Я обнаружил, что с 1930 по 1965 год вьетнамская компартия называла камбоджийскую и лаосскую народную революционную партию ответвлениями вьетнамской. Пока я лично не ознакомился с этими документами, я верил вьетнамцам. Но, узнав об этом, я перестал доверять им. Я понял, что они организовали партии в наших странах только ради того, чтобы достичь своей цели — Индокитайской федерации. Они хотели создать единую партию, чтобы представлять одну-единственную интегрированную территорию» [38].

Чтобы усадить «красных кхмеров» за стол переговоров с Лон Нолом, Киссинджер прибег к полюбившейся ему тактике: отдал распоряжение о массированных бомбардировках. С января по август 1973 г. американские бомбардировщики совершали более шестидесяти вылетов ежедневно. Сейчас жестоко бомбили уже не приграничные районы, а 75% территории Камбоджи, неподконтрольной Лон Нолу.

Удивительно, но четыре года принуждений вьетнамцев к переговорам ничему не научили Киссинджера — возможно, его вдохновил успех «рождественских бомбардировок» Никсона. Вместо сговорчивости «красные кхмеры» обрели всенародную поддержку населения. Неизвестно, сколько продолжались бы бомбовые удары, но «Билль 1 июля» делал невозможным с 15 августа 1973 г. любые действия американской армии в Индокитае. Поэтому летом Киссинджер опять прибег к своему обычному «нестандартному» ходу: подключению посредника. На этот раз посредником для убеждения «красных кхмеров» был избран румынский диктатор Чаушеску, стоявший несколько особняком от СССР.

Надо ли говорить об очередном фиаско? «Красные кхмеры», как и северовьетнамские коммунисты, уже чувствовали запах победы и категорично отвергли предложение о переговорах с Лон Нолом.

15 августа 1973 г. вступил в действие запрет о прекращении любых, прямых или косвенных, боевых действий армии США в Индокитае, и через три месяца вокруг Пномпеня, столицы Камбоджи, замкнулось кольцо блокады; начались артиллерийские обстрелы города.

Провал политики Киссинджера была ясен всем его подчиненным, но только не ему самому. Сознавая безнадежность ситуации, американские послы в Южном Вьетнаме и Камбодже — Грэхем Мартин и Джон Дин — всячески убеждали Киссинджера смягчить позицию и пока не поздно пойти на уступки «красным кхмерам». Ответом Киссинджера было распоряжение сделать все возможное, чтобы разговаривать с позиции силы. Американские СМИ выдали серию материалов о «бесчеловечной жестокости» красных кхмеров, которые «заставляли страдать» блокированных жителей Пномпеня. После трех лет американских бомбардировок Камбоджи эта забота выглядела особенно трогательно [39].

С ноября 1974 г. воздушный мост Пентагона стал единственной нитью, связывавшей лонноловцев с внешним миром. Ежедневно в пномпеньском аэропорту десятки раз приземлялись самолеты США с рисом для жителей столицы и боеприпасами для остатков армии Лон Нола. Но этой реальности для Киссинджера не существовало. В начале 1975 г. по его инициативе президентская администрация запросила у Конгресса США согласие на военную помощь Лон Нолу в размере 200 млн долл. По настоянию директора ЦРУ Уильяма Колби в военной помощи Лон Нолу было отказано.

Раз за разом отказывал и Киссинджер — американскому послу в Камбодже, который настойчиво запрашивал разрешение на эвакуацию посольства и камбоджийских сотрудников. Весной 1975 г. в Пномпене царила анархия: полицейские уже никому не подчинялись и обыскивали автомобили с дипломатическими номерами, в городе вспыхивали беспорядки и грабежи, офицеры лонноловской армии планировали взять американских дипломатов в заложники для передачи «красным кхмерам» и спасения собственных жизней.

Ежедневно американские самолеты вывозили из Пномпеня граждан западных государств; уже улетел с бюджетными деньгами на Гавайские острова Лон Нол (ставший к этому времени маршалом), а 11 апреля посол Джон Дин (назвавший политику Киссинджера «инфантильным оптимизмом») получил очередной отказ в эвакуации. Вместо этого Киссинджер предложил оказать поддержку Нородому Сиануку, которого он уговорил вылететь в Пномпень для посредничества в «переговорах». Однако оказывать поддержку Нородому Сиануку не пришлось, он не прилетел — в тот же день «красные кхмеры» накрыли взлетные полосы аэропорта своей артиллерией.

Вывозили американских дипломатов в ночь на 12 апреля 1975 г. вертолетами морской пехоты с лужайки перед посольством. Когда Джон Дин предложил место в вертолете Сирику Матаку, бывшему премьер-министру лонноловского правительства, тот отказался со словами: «До настоящего момента я не верил, что вы нас бросите. Я совершил ошибку, поверив американцам» [40].

15 апреля «красные кхмеры» ворвались в Пномпень, а 17-го триумфальным маршем они прошли по улицам столицы. Первым, кого они расстреляли, был Сирик Матак.

Южный Вьетнам, 1975 год

AP Photo
Бомбардировка США Камбоджи, 1973 г.

Возможно, Киссинджер и желал бы проанализировать ошибки пномпеньской эвакуации и подготовить аналогичное мероприятие в Южном Вьетнаме, но времени для этого не было. Армия Северного Вьетнама приближалась к Сайгону, преемник Никсона Джеральд Форд заявил: «Пришло время отключиться. Вьетнама больше нет». 21 апреля 1975 г. президент Тхиеу подал в отставку и улетел на Тайвань со словами: «Америка не сдержала своего слова и не выполнила своего обещания. Американцев было 500 тысяч во Вьетнаме. Вас не победили, но вы бежали с поля боя… А мы выпрашивали помощь, как рыбу на рынке…». Поступок президента парализовал правительство, и Сайгон охватила паника. Как и в Пномпене, взлетные полосы авиабазы были разбиты артобстрелами, и 29 апреля тысячи южновьетнамцев бросились к американскому посольству, рассчитывая на вертолеты.

Посольство оказалось не готово. В его дворе росло огромное тамариндовое дерево и пилоты не могли посадить вертолеты из-за высокого риска зацепиться лопастями за гигантские ветви; посол долго запрещал рубить дерево, заявляя, что это станет символом падения престижа США. Южновьетнамцы в панике ломились в вертолеты, и они не могли взлететь из-за перегруза. Пилотам приходилось пинками выгонять «лишних» людей. Многие пытались добраться до американских кораблей на самодельных лодках и плотах. «Это даже нельзя назвать хаосом. Это было нечто неописуемое. Это было настоящее людское цунами» [41].

В пять часов утра 30 апреля 1975 г. улетел посол США Грэхем Мартин, а 200 оставшихся в посольстве морских пехотинцев закрыли все двери, заблокировали все лестницы, и в конце концов открыли огонь по толпе южновьетнамцев, стремившихся улететь.

30 апреля Киссинджер объявил в Вашингтоне, что эвакуация успешно завершена. Правда, на крыше американского посольства последние морпехи еще ожидали своего вертолета. О тысячах южновьетнамцев, оставшихся вокруг посольства, которых обещали вывезти из Сайгона, также не было упомянуто. Через три часа после завершения американской эвакуации танк снес ворота президентского дворца, и Южный Вьетнам безоговорочно капитулировал.

Можно ли считать такой финал «миром с честью»? Достигнуты ли были цели США и «программы Киссинджера» в защите Южного Вьетнама от «расползания коммунизма»? Пожалуй, эти вопросы можно считать риторическими.

Четыре года Киссинджер и Никсон продолжали «войну Джонсона», хотя еще в 1969 г. военное давление было признано ими неэффективным. За четыре года на Вьетнам, Камбоджу и Лаос было обрушено 4,5 млн т бомб [42] (для сравнения: во время Второй мировой англичане и американцы сбросили на Германию в два раза меньше — 2 млн т бомб). Удары напалмом, сотни тысяч жертв и калек, страшные разрушения и бедствия; из 77 тыс. т дефолиантов с диоксином, обрушенных за годы войны на Вьетнам, Лаос и Камбоджу, почти 40% пришлись на 1969–1971 гг. [43], 4 млн человек в Индокитае стали жертвами «эйджент оранжа» и вызванных им врожденных заболеваний. От диоксина пострадали и сотни тысяч американских военнослужащих; у детей ветеранов Вьетнама в три раза чаще среднестатистического наблюдались врожденные дефекты и заболевания. По состоянию на 2009 г. несколько миллионов гектаров Вьетнама все еще были усеяны фугасными минами и неразорвавшимися бомбами. Точные последствия бомбардировок невозможно оценить: цифры, приводимые исследователями, слишком разнятся — но все они одинаково катастрофичны.

Катастрофичны и последствия действий Киссинджера в Камбодже, которая была вовлечена в войну его личной политической волей. Из 4,5 млн т «индокитайских» бомб более половины пришлось на Камбоджу, по мощности это 183 Хиросимы. В 1971 г. в Камбодже было уничтожено 20% застройки и возделываемых земель, через два года, в 1973 г., страна лежала в руинах.

Масштаб этой кампании бомбардировок, получившей внутреннее название Operation Menu, долгое время держался в тайне. Рассекреченные записи показали, что Киссинджер лично одобрял каждую из 3875 бомбардировок Камбоджи. В 1970 г., согласно рассекреченным стенограммам его телефонных разговоров, Киссинджер говорил с Никсоном о ситуации в Камбодже, прежде чем передать следующий приказ своему заместителю Александру Хейгу: «Он [Никсон] хочет массированной кампании бомбардировок в Камбодже. ... Это приказ, он должен быть выполнен. Все, что летает, на всем, что движется. Ты понял?» [44]. В ответ Хейг смеется.

Эти расшифровки характеризуют роль Киссинджера: именно он воплощал в конкретные военные приказы пожелания Никсона.

Камбоджа, 1975 год

Рассказ о Пномпене 1975 г. прервался на эвакуации американского посольства и вступлении «красных кхмеров» в столицу. Но трагедия Камбоджи только начиналась. Весной 1975 г. в городах, прежде всего в Пномпене, скопилось около 3 млн человек, бежавших из района боевых действий. Администрация Лон Нола утратила контроль над ситуацией: царили безработица, голод, инфекции, беззаконие, бандитизм; электричество в Пномпене включалось через день на четыре часа в сутки. Голод сдерживался только бесплатными раздачами риса, получаемого на транспортных самолетах США. «Красные кхмеры» вошли в полупарализованную столицу, полную миллионами голодных людей без средств к существованию — это было чревато тотальным хаосом и всеобщим бунтом.

В отчете Агентства США по международному развитию (USAID) зафиксирована ситуация в Камбодже весной 1975 г.: «Даже при наиболее благоприятных обстоятельствах Камбоджа в этом году едва ли сможет собрать такой урожай риса, чтобы обеспечить себя продовольствием. Без значительных международных поставок продовольствия Камбоджу ждет массовый голод, который продлится до февраля 1976 г., но, возможно и весь следующий год. Рабский труд и голод в этом году будут жестокой и неминуемой действительностью для половины населения страны. Тяжелые испытания и лишения продлятся два или три года» [45].

Требовалось немедленное решение, и «красные кхмеры» стали принудительно выводить людей из Пномпеня в сельхозкоммуны, чтобы обеспечить им хоть какое-то существование. В освобожденных провинциях были заранее созданы склады с продовольствием, которое раздавалось горожанам на пути в деревни. В условиях разрушенной экономики это перемещение человеческих масс неизбежно превратилось в обязанность переселенных добывать себе пропитание на рисовых полях.

Дальнейшее развитие событий в полпотовской Камбодже известно и слишком трагично, чтобы описывать его в нескольких абзацах; гекатомбы жертв режима «красных кхмеров» никем не подсчитаны и подсчитаны не будут, исследователи оперируют понятиями «от полутора до трех миллионов». Усиление, народная поддержка и последующее тоталитарное оформление движения «красных кхмеров» — прямое следствие бомбардировок США.

Хун Сен, многолетний руководитель Камбоджи, был одним из командиров «красных кхмеров» — по его словам, после бомбежек его родных мест он не мог не присоединиться к повстанцам. «Это [бомбардировки] было нечто за пределами нашего воображения. … Невидимое зло, которое было чрезвычайно пугающим, — вспоминал Юк Чханг, исполнительный директор Центра документации Камбоджи. — За четыре года это стало мощным инструментом, используемым «красными кхмерами» для вербовки новых боевиков».

«Никсон и Киссинджер дали нам прекрасную возможность, — заявил Каинг Хек Иев, представитель «красных кхмеров», известный как брат Дач, во время заседания трибунала в 2009 г. — Красные кхмеры уже были бы уничтожены к 1970 году. Но мистер Киссинджер и Ричард Никсон поторопились поддержать Лон Нола».

Некоторые руководители «красных кхмеров» предстали перед судом и были приговорены к пожизненному заключению. Однако Киссинджер к ответственности не привлекался; он всегда высмеивал утверждения о том, что массированные бомбардировки Камбоджи и поддержка американцами режима Лон Нола способствовали возвышению «красных кхмеров».

Кристофер Хитченс в книге «Суд над Генри Киссинджером» на материале Камбоджи и других регионов, оказавшихся в ареале влияния американской политики того времени, собрал большое количество подобных свидетельств. Хитченс обвиняет Киссинджера в военных преступлениях, преступлениях против человечности и в преступлениях против общего или международного права, включая заговоры с целью совершения убийства, похищения людей и пыток.

***

Какова была бы ситуация, если бы Киссинджер согласился на условия Ханоя в 1969 или 1970 гг., избежав продолжения войны, сотен тысяч новых жертв и трагедии Камбоджи? Очевидно, что Вьетнам точно так же стал бы единым и «коммунистическим» — без четырехлетней бойни и «дополнительных» сотен тысяч жертв — но «бесчестие и позор» проигранной Вьетнамской войны легли бы персонально на Киссинджера и Никсона. А после мирных соглашений, Нобелевской премии мира Киссинджера и отставки Никсона позор катастрофы 1975 г. оказался «размазанным» по Белому дому и Пентагону в целом.

Индокитайские действия Киссинджера, противоречащие собственной же программе и логике событий, вероятно, были проникнуты «когнитивной ригидностью», описанной выше: если факты отрицают эффективность карательных мер, то горе фактам — узлы недальновидности затягиваются еще жестче. Косвенным свидетельством этому является позиция Киссинджера в других региональных кризисах: Киссинджер и Форд дали индонезийскому лидеру Сухарто карт-бланш на вторжение в Восточный Тимор, в результате которого погибло около 200 тыс. человек (четверть населения Тимора). Такой же подход исповедовал Киссинджер и во время чилийских событий 1973 г.: Корри, американский посол в Чили, известный своей жесткой позицией — чилийский министр обороны Серхио Оссу зафиксировал слова посла: «Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы обречь Чили и чилийцев на крайнюю нищету и лишения» — телеграфировал Киссинджеру, что даже его «ужасает военный переворот». Непоколебимый Киссинджер ответил: «Свяжитесь с военными и проинформируйте их, что правительство США хочет военного решения и что мы поддержим их сейчас и будем поддерживать впоследствии… Создайте хотя бы какие-то условия для переворота… Спонсируйте движение военных» [46].

На естественный вопрос о правомерности и причинах присуждения Киссинджеру Нобелевской премии и медийного венка «миротворца» вряд ли можно дать ответ без раскрытия подоплеки политических движений того времени за кулисами Нобелевской комиссии. Вернее всего, кандидатура Киссинджера была необходима как пристойное оформление мирного завершения бессмысленной многолетней войны — тот же самый «мир с честью». Президент Никсон к этому времени подал в отставку после Уотергейта, вице-президент Джеральд Форд, занявший Овальный кабинет, был фигурой временной и к Вьетнамской войне отношение имел косвенное; бывшие американские президенты, госсекретари, министры обороны и другие политики высокого ранга для этой роли заведомо не годились.

Парадоксально — но, может быть, точнее всего индокитайскую политику Генри Киссинджера охарактеризовал прусский военачальник Карл фон Клаузевиц, живший за полтора века до Вьетнамской войны: «Самое главное и в долгосрочной перспективе наиболее важное, что должны сделать государственный муж и полководец, это — определиться с тем, каков... характер войны, на которую они отправляются... не заблуждаясь (в отношении нее) и не пытаясь свести ее к чему-то чуждому ее природе. Это первейший и наиболее всеобъемлющий из вопросов стратегии» [47].

1. Dallek Robert. Nixon and Kissinger: Partners in Power. NY: HarperCollins, 2007. P. 93, 250.

2. Isaacson Walter. Kissinger: A Biography. NY: Simon & Schuster, 2005. P. 127-128.

3. Henry B. Kissinger. White House Years. B: Little, Brown, 1979. P. 511, 513.

4. Anthony Bourdain. A Cook's Tour — Bloomsbury Publishing, 2002. P. 162.

5. Franz Joseph Strauss. After Afghanistan // Policy Review. Washington, D.C.: The Heritage Foundation, Spring 1980.

6. Berman L. Lyndon Johnson's War. The Road to Stalemate in Vietnam. N.Y., 1989. P. 101-104.

7. Gravel, Pentagon Papers, IV. Pp. 562-564.

8. Henry Kissinger. The Vietnam Negotiations // Foreign Affairs, January 1969.

9. Henry B. Kissinger. White House Years. Boston: Little, Brown amp; Co., 1979. Pp. 272, 267-277.

10. Appy Christian G. Patriots: The Vietnam War Remembered from All Sides. NY: Viking, 2003. Pp. 122-123.

11. Henry B. Kissinger. The White House Years. P. 241.

12. Brodie Fawn M. Richard Nixon: The Shaping of His Character. NY: W. W. Norton, 1981. P. 322.

13. Henry B. Kissinger. White House Years. P. 280.

14. A Nation Coming into Its Own // Time, Vol. 126, No 4, 29 July 1985. P. 53.

15. Hersh Seymour M. The Price of Power: Kissinger in the Nixon White House. – NY: Summit Books, 1983. – P. 127.

16. Wells Tom. The War Within: America’s Battle over Vietnam. – Berkeley: University of California Press, 1994. P. 358.

17. Hersh Seymour M. The Price of Power: Kissinger in the Nixon White House. NY: Summit Books, 1983. P. 124.

18. Tishler Max. The Siege of the House of Reason // Science. October 3, 1969. P. 193; Nelson Bryce. M.I. T’s March 4: Scientists Discuss Renouncing Military Research // Science, March 14, 1969. Pp. 1175-1178.

19. Hersh Seymour M. The Price of Power: Kissinger in the Nixon White House. NY: Summit Books, 1983. P. 134.

20. A Nation Coming into Its Own // Time, Vol. 126, No 4, 29 July, 1985. P. 53.

21. Nguyen Duy Hinh, Vietnamization and Cease-Fire, Indochina Monographs. Washington, D.C.: U.S. Army Center of Military History, 1983. Pp. 16-17.

22. Tran Van Don, Our Endless War: Inside Vietnam. San Rafael, CA: Presidio Press, 1978. P. 231.

23. MACV, “One War: MACV Command Overview 1968-1972,” Washington, D.C.: U.S. Army Center of Military History, Undated. P. 15.

24. Tran Dinh Tho, Pacification, Indochina Monographs. Washington, D.C.: U.S. Army Center of Military History, 1980. P. 24.

25. Sir Robert Thompson, Peace is Not at Hand. New York: David McKay, 1974. P. 67.

26. Marvin Kalb and Bernard Kalb, Kissinger. Boston: Little, Brown & Co., 1974. Pp. 160-161.

27. Henry B. Kissinger. White House Years. P. 986.

28. Kissinger Henry. White House Years. B: Little, Brown, 1979. Pp. 511, 513.

29. Chomsky Noam. Hegemony or Survival: America’s Quest for Global Dominance. NY: Henry Holt, 2003. P. 92.

30. Henry B. Kissinger, White House Years. P. 992.

31. Seymour M. Hersh, The Price of Power, Kissinger in the Nixon White House. New York: Summit Books, 1983. Pp. 428, 429.

32. Tad Szulc, The Illusion of Peace, Foreign Policy in the Nixon Years. New York: Viking Press, 1978. P. 392.

Ле Дык Тхо занимал чрезвычайно высокое положение в компартии Северного Вьетнама, ему поручались наиболее ответственные задачи. Именно Ле Дык Тхо руководил вводом вьетнамских войск в Камбоджу, где в 1978–1979 гг. они уничтожили режим «красных кхмеров». В 1978–1982 гг. был военным советником Единого фронта национального спасения Кампучии.

33. Tang, Vietcong Memoir. P. 212.

34. Kalb and Kalb, Kissinger. Pp. 382-383.

35. Jta, Bulwark. P. 106.

36. Hosmer, Keller, and Jenkins, The Fall. P. 20.

37. Олег Самородний, Тайны дипломатии Пол Пота. Сиануквиль, 2014. С. 112.

38. Петер Фрёберг Идлинг, Улыбка Пол Пота. АСТ, 2013. С. 69.

39. Олег Самородний, Тайны дипломатии Пол Пота, Сиануквиль, 2014. С. 116.

40. Там же. С. 121.

41. T. Christopher Jespersen. Kissinger, Ford, and Congress: The Very Bitter End in Vietnam. Pacific Historical Review, Vol. 71, No 3, August 2002. P. 465.

42. Петер Фрёберг Идлинг, Улыбка Пол Пота. АСТ, 2013. С. 81.

43. Alvin Lee Young. The History, Use, Disposition and Environmental Fate of Agent Orange. Springer Science & Business Media, 2009. 339 p.

44. DNSA, Nixon Presidential Materials Project, Henry A. Kissinger Telephone Conversations Transcripts, Home File, Box 29, File 2, 106-10

45. Петер Фрёберг Идлинг, Улыбка Пол Пота. АСТ, 2013. С. 96.

46. Kornbluh Peter. The Pinochet File: A Declassified Dossier on Atrocity and Accountability. NY: New Press, 2003. Pp. 17, 20–21, 58–59.

47. Carl Von Clausewitz, On War, Michael Howard and Peter Paret, eds. NJ: Princeton University Press, 1976. Pp. 88-89.