Интеллектуальный вектор: где необходимо российское вмешательство

В период активных споров на тему предполагаемого российского вмешательства в различные сферы международных отношений — от конфликтов до выборов — важно отметить то направление, где подобное вмешательство остается довольно несущественным, либо же и вовсе отсутствует, а именно — вектор интеллектуальный.

В эпоху нового и новейшего времени Россия, подобно США и Франции, взрастила множество концепций, и продолжает это делать, однако уже не так, как раньше. Складывается впечатление, что Россия перестала развивать и распространять собственные стратегически важные идеи в глобальной перспективе.

В этой краткой записке будут рассмотрены те тематические области, в которых российское интеллектуальное вмешательство может быть расценено как не только целесообразное, но даже обязательное, включая концепции холодной войны и столкновения противоборствующих мировых порядков в XXI в., феномен и проблемы глобализации, а также проект Большой Евразии.

В своей статье профессор Т. В. Бордачев, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований ВШЭ, делает важное замечание: «Россия в Азии должна играть роль, какую Франция играла в Европе на заре европейской интеграции — главного интеллектуального мотора нового формата отношений между государствами» [1].

В период активных споров на тему предполагаемого российского вмешательства в различные сферы международных отношений — от конфликтов до выборов — важно отметить то направление, где подобное вмешательство остается довольно несущественным, либо же и вовсе отсутствует, а именно — вектор интеллектуальный.

В эпоху нового и новейшего времени Россия, подобно США и Франции, взрастила множество концепций, и продолжает это делать, однако уже не так, как раньше. Складывается впечатление, что Россия перестала развивать и распространять собственные стратегически важные идеи в глобальной перспективе.

В этой краткой записке будут рассмотрены те тематические области, в которых российское интеллектуальное вмешательство может быть расценено как не только целесообразное, но даже обязательное, включая концепции холодной войны и столкновения противоборствующих мировых порядков в XXI в., феномен и проблемы глобализации, а также проект Большой Евразии.

Война (больших) идей

Даян Джаятиллека:
Стратегия России во внешнем мире. От прошлого к будущему

Большое количество западных публикаций, посвященных истории развития и анализу конца холодной войны, рассматривают данную проблему в телеологической перспективе, с точки зрения того, как она закончилась. Однако важно отметить, что на данный момент в России нет высокоцитируемых работ на эту тему, опубликованных на английском языке.

То же касается взглядов на мир после окончания холодной войны. «Большие идеи», определяющие рамки будущего мира в период после окончания холодной войны, пришли с Запада, от Ф. Фукуямы и С. Хантигтона, а также других ученых, имевших меньшее влияние, например, Р. Каплана. Однако подобных идей и представлений о мире и для мира, исходящих со стороны России и опубликованных на английском языке, нет. Были ли в России альтернативы Ф. Фукуяме и С. Хантингтону? Были ли предложены Россией противоположные взгляды на неолиберализм и неоконсерватизм как парадигмы или концептуальные рамки? Была ли в России идеология или доктрина, которая противостояла бы как неолиберализму, так и неоконсерватизму? Предложил ли Третий Рим Третью идеологию, Третью доктрину о мире, доступную не только для него, но и для всего мира? Важность этого заключается в том, что без вмешательства России в идеологию и политическую мысль не может быть третьего пространства в глобальном измерении идей.

Позволю себе сослаться на личный опыт. Альтернативное изложение и структурное объяснение с точки зрения «Глобального Юга» я предложил в работе «Падение мирового социализма — другой взгляд на историю глазами Юга».

Евразия, Большая Евразия

Одной из интеллектуальных задач является создание Евразийской или Большой евразийской интеллигенции и Большой евразийской идеи, которая, важно подчеркнуть, не тождественна идее Большой Евразии.

Для развития Большой евразийской идеи нужна будет работа как институционального, так и интеллектуального характера. Институциональная работа означает, что должны быть созданы академические учреждения, посвященные Большой Евразии, там, где они еще не были открыты. Сеть подобных учреждений станет материальной базой для формирования интеллигенции Большой Евразии.

Не менее важна и Большая евразийская идея, которая идет дальше идеи о Большой Евразии, развивая представление о Большой евразийской перспективе. Одно из самых важных средств формулирования Большой евразийской идеи — это извлечение ресурсов, включающее изучение и пересмотр идей о Большой Евразии, парадигм о существующем мировом порядке и о том мировом порядке, к которому нужно стремиться. Я говорю не только о древней мудрости этого региона, но и, что еще важнее, об интеллектуальном наследии эпохи новейшего времени, включающей такие фигуры как Сунь Ятсен (Китай), Р. Тагор, М. Рой (Индия), Р. Константино (Филиппины) и Соджатмоко (Индонезия).

Такая ревизия может быть проведена в виде издания многотомной антологии письменных работ и устных выступлений, но должна быть расширена дальше, чтобы выявить альтернативные модели мирового порядка, предложенные мыслителями Большой Евразии, с целью концептуальной реконструкции, или «голографической проекции» подобной альтернативы.

Даян Джаятиллека:
Гибридная сила и настоящие русские реалисты

Ключевыми вопросами в отношении Евразии и Большой Евразии являются проблемы архитектуры и организации. В основе таких вопросов лежит важнейший во всех отношениях «треугольник Примакова» — РИК, то есть Россия, Индия и Китай, которые, как было отмечено В. Лениным в его последней опубликованной при жизни работе в марте 1923 г., будут определять судьбы мира. Какие структурные взаимоотношения возможны в группе РИК? Должны быть в него включены другие державы или нет? Должна ли архитектура Евразии и Большой Евразии выглядеть как концентрические круги, и по каким критериям следует определять то, в каком круге будет находиться та или иная держава — или же их роль должна меняться ситуативно?

Чтобы проиллюстрировать организационный аспект отношений Евразии и Большой Евразии, стоит обратиться к истории Русской Революции 1917 г., которая продемонстрировала стратегическую важность организации на примере двух сторон: меньшевиков и большевиков. Тем самым, организационный (или архитектурный) вопрос, несмотря на то, что эти два термина могут обозначать не одно и то же, можно использовать на международной арене. Спустя десятилетия после раскола большевиков и меньшевиков смысл и сущность организационной философии большевиков была подытожена В. Лениным в его более поздних трудах фразой: «Лучше меньше, да лучше»; имелось в виду превосходство качества над количеством.

В сегодняшнем глобальном контексте это будет означать комплексное решение вопроса о «братском и дружественном», поднятого китайскими коммунистами в начале 1960-х гг.; он был сформулирован как некий выбор: «кого вы поддерживаете: дружественные или братские страны?». К счастью, в сегодняшнем контексте в такой игре с нулевым балансом нет необходимости, но вопрос о приоритетах и иерархии остается открытым. Должны ли страны, сталкивающиеся с военно-стратегическими, а в некоторых случаях и с экзистенциальными угрозами, исходящими от общего источника, иметь качественно более высокие отношения, чем те, для которых таких угроз нет, какими бы сильными или дружественными они ни были? Должна ли новая глобальная архитектура предполагать приоритет для таких отношений, особенно в контексте окружения Евразии глобальным кольцом блокады?

Эта сложная проблема станет немного проще, если вспомнить, что и более жесткая, и более мягкая, и качественная, и количественная организационные модели большевиков и меньшевиков, по сути, соединились в одно целое в формуле антифашистского Народного фронта 1930-х гг., имевшего как национальные версии, так и более широкую международную версию. Имеют ли мысли И. Сталина, Г. Димитрова, Ф. Грамши и П. Тольятти международную актуальность и применимы ли они сегодня перед лицом проекта глобальной блокады, большого стратегического наступления с целью сохранения однополярности и ведения глобализированной гибридной войны? Как должен выглядеть в текущем контексте единый глобальный фронт или блок, выступающий против однополярности, войны и интервенции?

Государство, вопрос национальностей и терроризм

Есть как минимум три теоретических, стратегических и политических вопроса, которые придется решать российским и евразийским ученым.

Во-первых, как примирить противоречия между государственным суверенитетом, единством и территориальной целостностью с одной стороны и правом на самоопределение народов и национальностей — с другой? Где проходят границы государственного суверенитета и прав наций на самоопределение? Где заканчивается одно и начинается другое?

Андрей Кортунов:
Что нового мы узнали о глобализации?

Во-вторых, как примирить противоречия между необходимостью иметь сильные суверенные государства и формы автономии регионов и народов? Какие нефедеральные формы автономии можно предложить для государств с тенденцией к раздроблению, в которых сильно чувствуется федерализация в силу исторических причин?

Наконец, по каким универсальным критериям следует проводить различие между законной борьбой движений сопротивления, борьбой за свободу, и терроризмом? Возможно, стоило бы подписать универсальную хартию, отражающую всеобщее согласие, в которой преднамеренное нападение на безоружных гражданских лиц отвергалось бы в качестве законной тактики ведения борьбы и объявлялось определяющим признаком терроризма (вне зависимости от преследуемых целей, какими бы справедливыми они ни были), не касаясь при этом окончательного решения вопроса о классификации видов вооруженного сопротивления или вооруженной борьбы за освобождение?

Глобализация

Как было ясно показано К. Марксом и Ф. Энгельсом в «Манифесте коммунистической партии», капитализм представляет собой глобализированную и глобализирующуюся систему (которую И. Валлерстайн позже назовет «мировой системой»). Что же тогда нового в «глобализации»? Под «глобализацией» подразумевается крах альтернативной и параллельной социалистической системы и включение России и Китая в мировую экономику, являющуюся по своей сути капиталистической мировой системой. Истинной причиной сегодняшнего кризиса является не глобализация per se, а ее особая форма, которую можно охарактеризовать как неолиберальную глобализацию на экономическом уровне и однополярную глобализацию на геополитическом и геостратегическом уровне. Этот феномен также можно назвать асимметричной глобализацией.

Противоречия, создаваемые этими двумя особыми видами глобализации, привели к появлению разносторонней реакции, которая стала угрожать самой глобализации. Таким образом, чтобы выжить и сохранить свое место на международной арене, глобализация должна измениться. Необходимо изменить не в полной мере корректную и даже опасную постановку вопроса о выборе: «глобализация или отказ от глобализации», «глобализация или деглобализация». О какой именно глобализации идет речь, и кто получает выгоду от этой глобализации? Поиски должны идти в направлении определения модели, которая станет не альтернативой глобализации как таковой, а альтернативной моделью глобализации. На мой взгляд, вопрос о настоящем выборе должен быть поставлен следующим образом: «неолиберальная и однополярная глобализация или альтернативная глобализация?», или же: «асимметричная глобализация, анти-глобализация или альтернативная глобализация?».

Многополярность

Андрей Кортунов:
Между полицентризмом и биполярностью: о российских нарративах эволюции миропорядка

В отношении многополярности необходимо решить две концептуальные проблемы. Первая из них — это усиливающаяся тенденция либо сочетать многополярность с принципом многосторонних отношений, с мультилатерализмом, либо отказаться от проекта многополярности и остановиться на мультилатерализме. Вторая проблема — это вопрос о том, как прийти к многополярному миру. Что касается первой проблемы, то должно быть ясно, что многополярный мир и мировой порядок мультилатерализма хоть и являются желаемой целью, однако эти вещи стоит разделять, поскольку многополярность важнее мультилатерализма. В период после окончания холодной войны западные либералы поставили принцип многосторонних отношений на службу проекту однополярности, в то время как неоконсерваторы поступали так лишь в исключительных случаях, или вообще этого избегали. Несмотря на это, суть оставалась прежней: это была политика однополярной гегемонии. Мультилатерализм как институциональное средство более предпочтителен, чем унилатерализм, но все же главной проблемой является не институциональный аспект мирового порядка, а его военно-политический аспект, аспект силы. Вопрос (если применить ленинский подход) стоит так: «чья возьмет?». Победит однополярный проект или многополярный?

Вторая проблемная область, связанная с многополярностью, — это проблема перехода. Как нам добраться от исходной точки к желаемой цели, от однополярного проекта к многополярному мировому порядку? Как и в отношении старого вопроса о переходе от капитализма к социализму, есть механистическая и эволюционная интерпретация, согласно которой подобный переход произойдет неизбежно и неотвратимо в результате разворачивания процесса исторических изменений, т.е. в результате эволюции. Но есть и реалистичная интерпретация, согласно которой переход будет сопряжен с продолжительной борьбой на самых разных направлениях. Эта борьба будет продолжаться на протяжении всей истории и закончится тем, что чаши весов склонятся в сторону Большой Евразии, ядром которой является Евразия.

Запад

В целом, традиционное отношение к Западу в мире сводится к тому, что он либо остается источником всех просвещенных норм и ценностей, либо находится в необратимом упадке и разложении, будучи не в состоянии дать ничего ценного. Однако есть и третий возможный вариант — Запад находится в глубоком кризисе, результатом чего может стать неожиданное явление, к которому в Евразии и Большой Евразии следует отнестись объективно и непредвзято. Это весьма неожиданное явление, возникшее на Западе, заключается в том, что, согласно последним опросам, в США 50% миллениалов (поколение тех, кто родился между 1981 и 1996 гг.) воспринимают социализм как нечто положительное, а центральная линия Демократической партии США сместилась в сторону левых. Точно также в Великобритании подавляющее большинство оппозиционной лейбористской партии поддерживает лидера левых и анти-интервенционистских взглядов. Возникает вопрос, не является ли такая потенциальная или назревающая трансформация Запада существенным компонентом перехода к действительно многополярному миру?

Интеллектуальное вмешательство России в эти и другие области, представляющие современный интерес, является необходимым. Оно должно принять глобальные масштабы, чтобы Россия играла роль «главного интеллектуального мотора нового формата отношений между государствами» [2].

В данной статье высказаны исключительно личные взгляды автора.

С избранием нового Президента Шри-Ланки, срок службы автора в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла в Российской Федерации завешается по истечении 2019 г.

1. Бордачев Т. Что Россия может дать Азии? / Россия в формирующейся Большой Евразии // Проблемы географии — под ред. В. М. Котлякова, В. А. Шулера. — М.: Издательский дом «Кодекс». — 2019. — Выпуск 148. — с. 71

2. Там же.