Ирак в мировом (бес)порядке

9 апреля 2003 г. — ровно 20 лет назад — пал Багдад. За него исторически боролись арабы, персы, монголы, тюрки, османы, сефевиды, британцы, американцы. Вокруг Багдада сформировывались закаты одних миропорядков и рассветы — других. Самой громкой исторической датой, когда менялся мировой порядок, наверное, можно назвать 1258 г. Монголы тогда взяли Багдад, и это был пик их исторического могущества. Их империя была еще свежа, готова дальше воевать, и ей достался мировой экономический центр того времени. Но за пиком следует стагнация и спад. В следующий раз история повторилась в 1534 г., когда Багдад перешел под власть Османской империи — и тоже в расцвет ее могущества при Сулеймане Великолепном. И вот 2003 г.… Может, все же история — царица наук?

Ирак, как и вся Западная Азия, на протяжении долгих лет искал пути собственного развития. В среднесрочной перспективе он будет оставаться дестабилизирующим фактором для соседних государств. Но такого уровня проблем, которые последовали за вторжением американцев сразу, включая распространение ИГ в 2014 г., уже не предвидится. Прежде всего это связано с тем, что региональные государства научились справляться с подобными вызовами. Благодаря опыту, который получили государства Западной Азии, влияние происходящих в Ираке событий уже не будет столь ощутимо и не окажет значительное влияние на региональную систему безопасности. Сам Ирак продолжает существовать в условиях внутренней разобщённости, коррупции и борьбы за ресурсы, хотя ситуацию парадоксально можно описать как стабилизировавшуюся.

9 апреля 2003 г. — ровно 20 лет назад — пал Багдад. За него исторически боролись арабы, персы, монголы, тюрки, османы, сефевиды, британцы, американцы. Вокруг Багдада сформировывались закаты одних миропорядков и рассветы — других. Самой громкой исторической датой, когда менялся мировой порядок, наверное, можно назвать 1258 г. Монголы тогда взяли Багдад, и это был пик их исторического могущества. Их империя была еще свежа, готова дальше воевать, и ей достался мировой экономический центр того времени. Но за пиком следует стагнация и спад. В следующий раз история повторилась в 1534 г., когда Багдад перешел под власть Османской империи — и тоже в расцвет ее могущества при Сулеймане Великолепном. И вот 2003 г.… Может, все же история — царица наук?

Андрей Кортунов:
Война в Ираке: 20 лет спустя

Развязывание в 2003 г. Иракской войны (или Третьей войны в Персидском заливе) международными коалиционными силами во главе с США, насчитывавшими примерно 250 тыс. человек, привело к свержению президента С. Хусейна. Вместе с ним потеряло свое влияние и иракское отделение Партии арабского социалистического возрождения (ПАСВ/Баас). В самой войне было мало чести. Иракская армия часто без боя сдавала позиции и в итоге капитулировала. На региональном и идеологическом уровнях совершенно точно уходила эпоха — арабский социализм и национализм уступали возрастающей религиозности и хаосу. Багдад больше не указывает шиитскому центру — Наджафу. И еще вопрос, кто теперь важнее.

Хаос — результат не только внешнего вмешательства. Сам С. Хусейн своим внешнеполитическим курсом вел страну к этому итогу, выражая презрение к соседям и развязывая с ними войны, а также «играя на грани» с мировыми державами. А если говорить о внутренней политике, полагаем, С. Хусейну понравилась бы фраза Петира Бейлиша из «Игры престолов» о том, что «хаос — это лестница. Многие пытались взойти на неё, но оступались и уже не пытались вновь. Падение ломало их. У других был шанс взойти наверх, но они отказывались, продолжая цепляться за власть, за богов или за любовь. Всё это иллюзии. Реальна лишь лестница, и важен лишь подъем наверх».

Ирак сегодня

Спустя 20 лет после американского вторжения Gallup International приводит результаты своего социологического исследования, согласно которым 60% иракцев считают, что при Саддаме Хусейне жилось лучше, чем сейчас. Бывший иракский министр энергетики Люай аль-Хатыб в своем Twitter уже призвал проверить методологию подсчета, которую предложили Gallup International. Поскольку СМИ распространили популистский заголовок, фактически означающий, что иракцам лучше при диктатуре, Л. аль-Хатыб посчитал, что Gallup International оказали негативное влияние на ситуацию в стране. По его мнению, во время С. Хусейна «хобби правителя были казни, пытки, массовые могилы, электричество — два часа в день, а судьба за свободу слова — тихая казнь…».

Однако есть и другой показатель. Если в 2003 г. двое из трех иракцев оценивали общее состояние положения дел в стране как плохое, то в 2023 г. — только один из трех. Действительно, сейчас в Багдаде чуть стабильнее, чем было на протяжении этих лет. Но иракцы как нация, конечно, расколоты. В Ираке многие сегодня говорят, что они были против диктатуры С. Хусейна и радовались, когда его свергли; но в итоге они попали под диктатуру американских оккупантов и иранских прокси; и теперь нужно было бороться против них. Но американских военных в Ираке уже не 170 тысяч человек, как было в 2007 г., а около 2,5 тысяч человек (реальная цифра может быть больше за счет сотрудников ЧВК и разведслужб).

Спасем иракскую культуру

Александр Аксенёнок:
Фактор США на Ближнем Востоке в новых условиях

Безусловно, кровавые события 2003 г. и последовавшие за ними 20 лет упадка — величайшая трагедия иракского народа. Однако не стоит забывать, что багдадцы не раз в своей истории переживали темные времена. Часто события 2003 г. сравнивают с завоеванием монголами Багдада в 1258 г. Наверное, никогда в истории с городом не происходило тех разрушений, которые были тогда. Ибн Баттута писал: «…в нем нет ничего хорошего, что останавливает взгляд и зовет того, кто искушается взглянуть, кроме Тигра, который находится между его востоком и западом, как зеркало, завернутое между двумя страницами». Еще одно немаловажное событие уже для современного Ирака — революция 1958 г., когда была свергнута пробританская монархия, а к власти пришли офицеры.

В этом году к изданию готовится книга «Ирак в начале XXI в.: на пути к новой государственности». Во введении автор, являющийся и автором данной статьи, пишет: «В честь иракской революции 1958 г. на центральной площади Тахрир (“Освобождение”) в Багдаде был воздвигнут памятник “Насб аль-Хуррия” (“Памятник свободы”). Величественное творение иракского скульптора Джавада Салима стало символом свободолюбивого устремления иракской нации, а в основе его сюжета — историческое развитие народа Ирака с древнейших времен до современности. Именно к этому сооружению раз за разом возвращались протестующие в Багдаде, словно пытаясь найти поддержку у самой иракской истории, чтобы вырваться из порочного круга бедствий».

Но Джавад Салим, вписавший свое имя в историю, был не один. Он умер, не дождавшись завершения проекта монумента освобождения. Довел проект до конца в те годы его друг и помощник, которого сегодня называют «шейхом скульпторов Ирака» — Мухаммад Гани Хикмет. Страна пережила множество событий, а иракская культура подверглась вызовам: после 2003 г. музеи были в руинах и разграблены. Но иракцы не сдавались. М.Г. Хикмет создал комиссию, привлекал как свои средства, так и средства спонсоров для восстановления, поиска и возврата культурных ценностей».

Спустя полвека после «Памятника свободы» мэр Багдада обратился с просьбой к М.Г. Хикмету продолжить работу над памятниками столицы. Проект состоял из четырех новых монументов, которые хотели расположить в разных частях города. Один из них — «Насб инказ ас-сакафа аль-иракийя» («Памятник спасения иракской культуры») — стал новой душой столицы. К сожалению, история повторилась, и закончил проект не М.Г. Хикмет, который умер в сентябре 2011 г., а его сын и ученик Ясир Хикмет. Скульптура представляет собой надломленную шумерскую цилиндрическую печать, что символизирует упадок культуры; но поддерживает ее многорукий торс гражданина. Клинописью прописано: «здесь началось письмо».

Что бы ни происходило с Багдадом, он всегда возрождался. Конечно, усилиями людей.

Последствия внешней политики С. Хусейна

Внешнюю политику Саддама Хусейна можно назвать авантюрной. В отличие от своего предшественника Ахмада Хасана аль-Бакра он был менее аккуратным при принятии решений (или затягивании принятия решений, что, конечно, тоже ближневосточная игра). Цепь событий, по-своему оцененных Саддамом Хусейном в начале его правления, привела сначала к войне Ирака с Ираном (1980–1988 гг.) — наиболее жестокой со времен Второй мировой войны, унесшей жизни почти миллиона иракцев и иранцев. Затем он вторгся в Кувейт (1990–1991 гг.), и это тоже привело к негативным последствиям. ООН выступила против Ирака, были наложены масштабнейшие санкции, поддержанные США и СССР. США направили свои войска для освобождения Кувейта, разгромили армию Саддама, а Ирак выплачивал компенсации Кувейту и после свержения диктатора.

Андрей Кортунов:
Ключи от региона

Несмотря на всеобъемлющий характер санкций против Ирака в 1990-е гг., иракскому правительству удавалось маневрировать, а элите — сохранять свои позиции. Режим С. Хусейна в течение десятилетия нивелировал эффект от санкций для своей власти, сохранял живучесть государственного аппарата и даже осуществлял торговлю, в том числе контрабандную, с другими странами. Эрозия режима санкций получила серьезный толчок с программой «нефть в обмен на продовольствие» в 1996 г. Затем иракские власти находили и другие лазейки, позволявшие продавать нефть и получать доход от ее реализации. К 2002 г. намечались изменения в региональном признании Ирака, власти чувствовали себя увереннее, чем в начале 1990-х гг. США и ведомая ими коалиция вторглись в страну в 2003 г., свергнув режим С. Хусейна. Постконфликтная ситуация и оккупационное положение, в котором оказался Ирак во главе с новой властью, требовали новых подходов. Снятие санкций было обусловлено необходимостью стабилизировать новый и близкий оккупантам политический режим в стране после свержения С. Хусейна, а также способствовало обогащению связанных с этой военной политикой отдельных лоббистских групп в США [1].

Боевые действия и развитие партизанского движения, как и террористические акты, стали обыденными в Ираке после 2003 г. Новые власти виделись населению «предателями родины», близкими оккупантам. Причём если говорить об этноконфессиональном срезе, то в первые годы после вторжения американцам пришлось справляться с сопротивлением как суннитского, так и шиитского населения. В результате свержения С. Хусейна, вышедшего из суннитской среды, эта часть населения оказалась маргинализованной пришедшими к власти и поддержанными США шиитскими политическими силами. Дебаасификация в основном ударила по суннитам; развернувшиеся бои и террористические акты также были наиболее известны именно в зонах их расселения. Получило распространение название «суннитского треугольника» (или «треугольника смерти», как его называли американские солдаты и журналисты) — зоны расселения суннитов на северо-западе страны. Сами американцы признавали допущенные ими в этих зонах «ошибки».

Интересно, что у американцев был орган, в задачи которого входил независимый надзор за финансируемыми США программами восстановления Ирака, аудит и инспекции — Специальный генеральный инспектор по восстановлению Ирака (SIGIR). Согласно его отчету –до 2013 г. сами американцы потратили более 60 млрд долл. с неясным выхлопом в контексте восстановления Ирака (который уже в 2014 г. погрузился в новый виток войны). Доклад только подтвердил неэффективность расходования средств американских налогоплательщиков в плане иракской реконструкции, наличие большого числа коррупционных схем, злоупотребления, мошенничества и хищения. Юридическая система, поддерживаемая США, позволяла сформированным по этноконфессиональному принципу партиям защищать коррумпированных чиновников от ответственности на всех уровнях.

Ирак в условиях региональных трансформаций

Возвращаясь к принятию решения 2003 г., можно вспомнить о следующем. Американские академические ученые в области международных отношений в 2002 г. писали в New York Times: «Военная сила должна применяться, только когда она продвигает национальные интересы США. Война с Ираком не соответствует этому стандарту». Таким образом, специалисты по международным отношениям из академической среды придерживались взглядов, отличных от взглядов широкой общественности, и в случае с Ираком мнение академиков не было представлено в СМИ и не нашло отражение во внешней политике США. Один из главных уроков, о котором думали ученые, но к которому сильно позже пришли практики — необходимо быть готовыми к поствоенному периоду, помимо того, что в процессе вторжения необходимо приложить все усилия, чтобы избежать борьбу с повстанцами, которых поддерживает население.

Руслан Мамедов:
Ирак и «Игра в кальмара»

Регион прошел через три этапа трансформации. Первым этапом можно назвать влияние и доминирование внешней силы в лице США. В 2003 г. вторжение США в Ирак казалось пиком американского могущества в регионе и мире. Действия США привели к дестабилизации не только в Ираке, но и в целом в Западной Азии. Багдад играл большую роль в региональной системе безопасности и влиял на многие соседние государства, обладая значительными ресурсами, прежде всего — нефтегазовыми. США «окружили» Иран своими вторжениями в Ирак и (в 2001 г.) Афганистан, что только продолжило цепную реакцию. Иран двинулся в Ирак, усиливая там свое влияние, что вело к растущему сопротивлению не только Израиля, но и государств Залива — прежде всего, Саудовской Аравии.

Второй этап начался с процессов, часто именуемых «арабской весной», в 2011 г. События, начавшиеся в Тунисе, перекинулись на другие государства Ближнего Востока. Все это привело к свержениям правительств, войнам и дестабилизации системы безопасности в регионе. В Ираке не было условий арабской весны, характерных для других арабских государств. К 2011 году страна подошла с большим количеством политических партий и движений; премьер Нури аль-Малики был у власти только пять лет (в отличие от лидеров других арабских стран, находившихся на своих местах десятилетиями) и с трудом пошел на второй срок, едва не уступив кресло конкуренту; американские войска приняли решение о выходе из страны. Но последнее ослабило силы безопасности Ирака, а Н. аль-Малики в годы своего второго премьерского срока стал ассоциироваться с Саддамом Хуссейном в части принятых им жестких решений по борьбе с политическими оппонентами. Нарастала конкуренция между Саудовской Аравией и Ираном, а также разрослась война в Сирии. Сложившаяся ситуация стала идеальным штормом для формирования условий, в которых Ирак вступил в разрушительную войну с террористами ИГ (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ).

Третьим этапом можно назвать период относительной стабилизации Западной Азии по окончании арабской весны. Он характеризуется снижением влияния на нее США и усилением роли региональных государств. Региональная динамика стала меняться и в связи с деятельностью нового поколения лидеров в государствах Залива, растущей ролью Китая, трансформацией мирового порядка в целом. В случае если напряженность между Ираном и Саудовской Аравией войдет в ремиссию, это может послужить формированию новой особой системы региональной безопасности и позитивно скажется на Ираке. Сам Ирак прошел через войну с ИГ, а также сквозь американо-иранскую конфронтацию. Это, как и высокие цены на нефть, позволило стабилизировать государство и его силы безопасности.

Ирак, как и Западная Азия, на протяжении долгих лет искал пути собственного развития. В среднесрочной перспективе он будет оставаться дестабилизирующим фактором для соседних государств. Но такого уровня проблем, которые последовали за вторжением американцев сразу, включая распространение ИГ в 2014 г., уже не предвидится. Прежде всего это связано с тем, что региональные государства научились справляться с подобными вызовами. Благодаря опыту, который получили государства Западной Азии, влияние происходящих в Ираке событий уже не будет столь ощутимо и не окажет значительное влияние на региональную систему безопасности. Сам Ирак продолжает существовать в условиях внутренней разобщённости, коррупции и борьбы за ресурсы, хотя ситуацию парадоксально можно описать как стабилизировавшуюся.

1. Мамедов Р.Ш. Последствия снятия санкций ООН и США с Ирака после 2003 года. Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2022;12(5):164-170.