Ирина Дежина: «Мало денег — плохо. И много денег — тоже плохо»
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
Руководитель группы по научной и промышленной политике Сколтеха, доктор экономических наук Ирина Дежина поделилась своим мнением о научной политике в России с программным директором РСМД Иваном Тимофеевым и старшим аналитиком космического центра Сколтеха Ярославом Меньшениным.
Руководитель группы по научной и промышленной политике Сколтеха, доктор экономических наук Ирина Дежина поделилась своим мнением о научной политике в России с программным директором РСМД Иваном Тимофеевым и старшим аналитиком космического центра Сколтеха Ярославом Меньшениным.
Ирина Геннадиевна, по Вашим словам, опыт реформирования науки в 1990-ых годах показал, что если начать строить что-то новое, старое необязательно само по себе отживет. Более того, зачастую «новое» подстраивалось под «старое», а не наоборот. Если рассмотреть продолжающуюся реформу РАН, можно ли сказать, что эта формула продолжает оставаться справедливой и сегодня?
Эта формула отчасти остается справедливой и сегодня. Началось реформирование РАН по формуле – надо сделать как на Западе, клуб ученых. Быстрое реформирование, улучшение жизни ученых, снижение бюрократии, устранение конфликта интересов.
Что мы видим? Бюрократия усилилась, хотя может быть только на переходный период, ученые заговорили о «выживании» (терминология начала 90х), РАН – не клуб ученых, а новая академия с новыми задачами и с вдвое более высокими, чем раньше, надбавками за звание академика и член-корра. То есть совсем не западная модель.
С другой стороны, есть институты, которые не подстраиваются под старое, а остаются новаторскими. В этой категории можно отметить Российскую венчурную компанию (РВК). Она сильно диверсифицировала свою работу, но это не приспособление к старому, а адаптация к условиям, когда меняется состав задач, которые надо решать.
Вы отмечали, что созданные в 1990-ых гг. Российский фонд фундаментальных исследований, Российский гуманитарный научный фонд, Фонд Бортника – примеры успешной адаптации зарубежного опыта. В чем причины ее успеха?
Успех адаптации был связан с тем, что в период формирования этих фондов (1992-1994 гг.) в стране еще не сложилась система базовых законов, определяющих экономические условия деятельности организаций. Например, еще не было Бюджетного Кодекса, Гражданского Кодекса, во многом определяющих, каким образом могут действовать фонды и из каких источников они могут получать финансирование. В то время можно было создавать уникальные структуры, перенося наиболее интересные элементы из зарубежной практики.
В дальнейшем такие возможности закончились, а фонды должны были пересмотреть свои уставы, в частности, из-за того, что они не подпадали в полной мере ни под одну из действующих организационно-правовых форм.
Во второй половине 2000-х гг. в России был создан целый ряд институтов развития: РВК, РОСНАНО, ВЭБ, АСИ, Фонд Сколково и др. Учитывая, что они развивались в уже сложившейся системе базовых законов, получается, им развиваться сложнее, чем это было в случае с фондами, созданными в 1990-х гг.?
Эти организации нельзя подвести под один шаблон и сказать, что им было проще или сложнее. Во-первых, каждый из этих институтов развития уникален и создавался для решения особой задачи. Во-вторых, у них совершенно разные объемы ресурсов. В-третьих, для некоторых из них были введены особые условия регулирования. Специальное, благоприятствующее работе регулирование действует, например, в отношении фонда «Сколково», Российского научного фонда, технико-внедренческих зон, РОСНАНО.
ГК РОСНАНО получила очень существенные бюджетные средства, при этом не могла быть признана банкротом, ей было многое разрешено для ведения предпринимательской деятельности. Еще больший карт-бланш получил фонд «Сколково». Но и задача перед ним была сформулирована непростая – создать модель, которая затем могла бы быть широко распространена по всей стране. Кроме того, ввиду высокого политического статуса проекта к нему изначально было приковано повышенное внимание, а работать, когда тебя рассматривают «под микроскопом», всегда сложнее. Получается, что ты еще ничего не сделал, а тебя уже ставят в положение оправдывающегося. Сегодня в зоне такого пристального внимания работает Российский научный фонд.
Вообще очень много денег – это так же плохо, как мало денег. Например, в науковедении давно известна связь финансирования и научной продуктивности. По мере наращивания финансирования растет продуктивность, но с какого-то момента она перестает меняться – выходит на плато и даже может падать.
С самого начала своего существования институты развития уделяют внимание вопросам международного взаимодействия. Будут ли они испытывать дополнительные трудности и вызовы из-за охлаждения отношений с Западом?
Безусловно, санкции и общее охлаждение отношений со странами Запада, где сложились наиболее развитые научно-технологические комплексы, с которыми было бы полезно взаимодействовать, будут сказываться на работе институтов развития. Усложнится согласование всех вопросов, которые имеют статус межправительственных, официальных. Институты развития входят в состав «межправительственных групп», и, соответственно, на них тоже сказывается то, что заседания, по крайней мере, в последний год, отменялись и откладывались. Значит, решение того, о чем можно было бы договориться в их рамках, замораживается. В целом направления, которых так или иначе коснулись санкции, пострадают.
При создании новых продуктов, особенно высокотехнологичных, один из первых вопросов – вопрос защиты интеллектуальных прав. Насколько развиты эти механизмы в России?
Эти механизмы давно развиваются в России, начиная с принятого в 1992 году революционного для того времени «Патентного закона». После введения четвертой части Гражданского Кодекса наступил новый этап развития законодательства, происходило постепенное приведение норм и правил к международным стандартам.
В этой теме есть очень много аспектов и нюансов. Например, есть проблема передачи прав при создании нововведений за счет бюджетных средств, или проблемы, касающиеся правил российского патентования и вообще причин патентования. Иногда патентование осуществляется для отчетности, а не с целью коммерциализации. Существует также проблема инфорсмента, а значит работы судов, квалификации судей, и так далее.
При этом проблема интеллектуальной собственности хоть и важна, но не является критичной: различные интервью с технологическими предпринимателями показывают, что эту проблему им решить проще, чем целый ряд других, касающихся экономического регулирования и состояния делового климата в стране.
«Главное – научиться учиться»
В статье «1000 лабораторий: новые принципы организации научной работы в России», написанной совместно с А.К. Пономаревым, Вы отмечали, что определяющие факторы для ученых при выборе места работы – это свобода передвижения, поддержка научных связей, комфортные бюрократические условия, доступность оборудования. Как бы Вы охарактеризовали статус решения этих вопросов по состоянию на сегодняшний день?
Тенденцию можно было назвать положительной до недавнего времени. Поддержка научных связей была названа в числе приоритетов научной и инновационной политики – например, было инициировано несколько крупных программ, к участию в которые пригласили ведущих зарубежных ученых.
Это программа мегагрантов, программа поддержки совместных научных проектов под руководством представителей научной диаспоры, программа по вхождению к 2020 г. 5 российских университетов в топ-100 ведущих университетов мира (так называемая программа 5/100/2020), в рамках которой 15 университетов, получивших существенную бюджетную поддержку, создают международные лаборатории.
Что касается доступности оборудования, в университеты стали поступать огромные средства на покупку нового оборудования – такая возможность была у Национальных исследовательских университетов (НИУ), Федеральных университетов (ФУ), университетов, которым было дано бюджетное финансирование для реализации стратегических программ развития.
Теперь ситуация меняется. Во-первых, на возможности международного сотрудничества влияют санкции и геополитический кризис. Например, в декабре в Европейском университете в Санкт-Петербурге прошла конференция научной диаспоры, на которой ученые условились не обсуждать внешнеполитический курс страны, но на практике сделать это оказалось непросто. Во-вторых, падение курса рубля делает проведение экспериментов в России крайне дорогим. В особенности это касается тех работ, для выполнения которых требуются различные материалы, реактивы, а они, в подавляющем большинстве случаев, ввозятся из-за рубежа. В-третьих, грядет сокращение бюджетных расходов на исследования и разработки, а бюджет – основной источник финансирования. Значит, будут ухудшаться не только материальные условия для занятий наукой, но и меняться механизмы и приоритеты. Наконец, пока непонятно, какими окажутся последствия принятого подхода к реформированию РАН (напомним, реформа началась в 2013 г.). В краткосрочном периоде результаты не вдохновляющие, но с другой стороны, и мораторий на сделки с академическим имуществом и решение кадровых вопросов пока не отменен, а продлен на 2015 г. Более ясным направление изменений станет после того, как будут сняты все ограничения и начнется реструктуризация институтов.
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
