Как приручить искусственный интеллект?

Банальная логика и здравый смысл подсказывают, что в наши дни единственная по-настоящему решающая схватка вокруг искусственного интеллекта (ИИ) происходит между Соединенными Штатами и Китаем. Текущая геополитическая динамика подразумевает, что в этом историческом размежевании «коллективный Запад» в целом неизбежно окажется на стороне Соединенных Штатов, в то время как очень значительная часть остального международного сообщества неизбежно примкнет к Китаю.

Однако эта явно схематичная и заведомо упрощенная черно-белая картинка будущего высоких технологий может оказаться весьма далекой от формирующейся реальности. Достаточно взглянуть на примечательные итоги Парижского саммита по искусственному интеллекту (AI Action Summit), который состоялся в феврале 2024 г. в столице Франции. В Париже Евросоюзу удалось найти взаимоприемлемый компромисс с глобальным Югом, Индия оказалась способной преодолеть свои трения с Китаем, и только Соединенные Штаты и Великобритания предпочли бросить вызов формирующемуся глобальному консенсусу в области ИИ.

Будущее покажет, как будут или не будут разрешены разгорающиеся трансатлантические споры. Однако очевидно, что наметившиеся в Париже разногласия выходят далеко за рамки области ИИ, отражая гораздо более глубокие политические, социальные и даже цивилизационные различия между «англосаксонским» и «континентальным европейским» мирами, которые все труднее относить к единой западной цивилизации. Тем не менее многочисленные проблемы управления ИИ не могут ждать, пока лидеры на обеих сторонах Атлантического океана разберутся в своих разногласиях и придут к общему знаменателю. Глобальное управление ИИ должно двигаться дальше — с участием правительств США и Великобритании, или даже без такого участия, если на данный момент оно оказывается невозможным.

Технологии ИИ, без сомнения, имеют глобальное значение. На горизонте нескольких ближайших десятилетий они способны резко улучшить жизнь людей во всем мире, и они же в состоянии породить такие проблемы, с которыми человечество не сталкивалось на протяжении всей своей предыдущей истории. Если кому-то сегодня еще нужны аргументы, обосновывающие настоятельную необходимость выхода на новый уровень глобального управления, то общая задача приручения искусственного интеллекта — один из таких аргументов.

Банальная логика и здравый смысл подсказывают, что в наши дни единственная по-настоящему решающая схватка вокруг искусственного интеллекта (ИИ) происходит между Соединенными Штатами и Китаем. Все остальные многочисленные игроки на поле ИИ остаются своего рода сторонними наблюдателями этого эпического и пока только разворачивающегося противостояния, хотя его исход, несомненно, окажет самое глубокое воздействие на будущее всего человечества. Находясь на трибунах, мы можем болеть за Вашингтон или за Пекин, мы можем сравнивать увлекательные функциональные особенности, преимущества и недостатки GPT-4 и DeepSeek, но главная демаркационная линия в бурно расширяющемся пространстве искусственного интеллекта уже решительно проведена, и это пространство неизбежно будет так или иначе поделено небольшой группой всемогущих американских и китайских высокотехнологичных гигантов. Кроме того, текущая геополитическая динамика подразумевает, что в этом историческом размежевании «коллективный Запад» в целом неизбежно окажется на стороне Соединенных Штатов, в то время как очень значительная часть остального международного сообщества неизбежно примкнет к Китаю.

Антон Колонин:
Куда расти грядущему сверхинтеллекту?

Однако эта явно схематичная и заведомо упрощенная черно-белая картинка будущего высоких технологий может оказаться весьма далекой от формирующейся реальности. Достаточно взглянуть на примечательные итоги Парижского саммита по искусственному интеллекту (AI Action Summit), который состоялся в феврале 2024 г. в столице Франции. Шестьдесят стран-участниц, включая Францию, Китай, Индию, Японию, Австралию и Канаду, подписали итоговую декларацию, в которой говорится о цели сохранения ИИ как «открытой, инклюзивной, прозрачной, этичной, безопасной, надежной и заслуживающей доверия системы, развивающейся на основе универсальных международных норм», и обеспечивающей «устойчивость ИИ для людей и планеты в целом». Однако две крупные страны — США и Великобритания — отказались подписывать документ, что породило обоснованные сомнения экспертов в принципиальной достижимости глобального консенсуса по развитию и регулированию одного из важнейших направлений современного технологического развития.

Итоги парижского саммита свидетельствуют, что реальная демаркационная линия в развивающейся вселенной ИИ проходит не между Соединенными Штатами и Китаем, а скорее между условным «англосаксонским миром» и всеми другими международными игроками, включая и Европейский союз. В огромном пространстве искусственного интеллекта столкновения интересов между Вашингтоном и Брюсселем оказываются, как минимум, не менее значимыми, чем очевидные разногласия между Вашингтоном и Пекином.

Администрация Дональда Трампа решительно выступает против того, что она считает «чрезмерным регулированием» высоких технологий в Европе, а также настойчиво предостерегает столицы стран — членов ЕС от сотрудничества с Китаем. Подход США сосредоточен на стимулировании инноваций в частном секторе при минимуме нормативного и административного государственного регулирования. Выбирая между повышением экономической конкурентоспособности и утверждением строгого надзора над этим сектором, в Вашингтоне неизменно отдают приоритет первому перед вторым.

Британский кабинет Кира Стармера, в свою очередь, недоволен тем, что Парижская декларация, по его мнению, недостаточно учитывает новые вызовы, которые искусственный интеллект создает для национальной безопасности. США и Великобритания явно предпочитают максимально гибкие и минимально обременительные правила управления ИИ любым юридически обязывающим нормам и жестким процедурам, за исключением принятия широкого набора ограничений на сотрудничество в области высоких технологий с Китаем.

Евгений Тонких:
Опыт Китая в регулировании ИИ: между Сциллой и Харибдой

Эта позиция отражает не только сегодняшние геополитические интересы Вашингтона и Лондона, но и специфику американского и британского подходов к развитию высоких технологий в целом. И Соединенные Штаты, и Великобритания давно сделали главную ставку на свои хорошо развитые высокотехнологичные бизнес-экосистемы (Кремниевая долина в США и ее точечные мини-аналоги при ведущих британских университетах) и сопутствующую финансовую инфраструктуру (богатые частные венчурные фонды, не имеющие аналогов в мире) как на наиболее важное сравнительное преимущество в борьбе за доминирование на быстро растущих мировых рынках искусственного интеллекта. В то же время они хотели бы по возможности заблокировать любое масштабное сотрудничество ЕС и Китая в области ИИ, которое могло бы в течение нескольких лет коренным образом изменить глобальный баланс сил во всей сфере высоких технологий в ущерб американским и британским компаниям.

А вот в большинстве континентальных европейских стран менее уверены в том, что стандартные рыночные механизмы сами по себе могут создать универсальные решения многочисленных проблем развития ИИ. Экономическая модель Евросоюза, сложившиеся в Европе практики и традиции предполагают более жесткую нормативно-правовую базу управления ИИ и большее внимание к потенциальным негативным социальным последствиям развития высоких технологий. Далеко не случайно, что по сравнению с Америкой и Великобританией, существующее законодательство ЕС устанавливает значительно более строгие правила для приложений ИИ с высоким уровнем риска, уделяя особое внимание безопасности, прозрачности и подотчетности, как их понимают в Брюсселе. Европейские лидеры никогда не упускают возможности заявить, что технологии ИИ должны в полной мере соответствовать основным правам человека и этическим стандартам (разумеется, так, как эти права и стандарты интерпретируют в Брюсселе).

С другой стороны, многие страны — члены ЕС по понятным причинам не спешат разрывать свои давние партнерские отношения с Китаем, в том числе в области ИИ. Требования США и Великобритании о полном прекращении этих партнерств часто воспринимаются в Европе как чрезмерные, неуместные и даже своекорыстные, направленные на то, чтобы лишить Евросоюз любых надежд на достижение даже ограниченной «стратегической автономии» в высоких технологиях. Поэтому трансатлантический раскол, продемонстрированный на саммите в Париже, никак нельзя списать на недопонимание или на недостаточно тщательную подготовку мероприятия. Речь идет о расхождении базовых интересов, которое ставит под сомнение перспективу сохранения сплоченности Запада в области ИИ.

Это вовсе не означает, что между другими международными игроками в сфере ИИ нет существенных разногласий, и что все противоречия касаются взаимодействия «англосаксов» с остальным миром. Например, Брюссель и Пекин не сходятся во мнениях о предпочтительном балансе между государственным контролем и индивидуальными правами конечных пользователей ИИ, у Индии много сомнений по поводу китайского проекта «Цифровой шелковый путь», страны глобального Юга хотели бы видеть более энергичные усилия международного сообщества по преодолению «цифрового разрыва». Тем не менее реальность такова, что в Париже Евросоюзу удалось найти взаимоприемлемый компромисс с глобальным Югом, Индия оказалась способной преодолеть свои трения с Китаем, и только Соединенные Штаты и Великобритания предпочли бросить вызов формирующемуся глобальному консенсусу в области ИИ.

Будущее покажет, как будут или не будут разрешены разгорающиеся трансатлантические споры. Однако очевидно, что наметившиеся в Париже разногласия выходят далеко за рамки области ИИ, отражая гораздо более глубокие политические, социальные и даже цивилизационные различия между «англосаксонским» и «континентальным европейским» мирами, которые все труднее относить к единой западной цивилизации. Тем не менее многочисленные проблемы управления ИИ не могут ждать, пока лидеры на обеих сторонах Атлантического океана разберутся в своих разногласиях и придут к общему знаменателю. Глобальное управление ИИ должно двигаться дальше — с участием правительств США и Великобритании, или даже без такого участия, если на данный момент оно оказывается невозможным.

Екатерина Косарева, Иван Щедров:
Зачем Индии ИИ?

Если всеобъемлющий универсальный и юридически обязательный кодекс поведения в области ИИ еще не находится в пределах досягаемости международного сообщества, то ответственным игрокам следует сосредоточиться на относительно скромных, постепенных и добровольных шагах, которые могли бы со временем проложить путь к решению более чувствительным спорных вопросов в будущем. Например, пришло время бороться за большую прозрачность развития ИИ на всех уровнях, включая усилия по просвещению широкой общественности, расширять международные диалоги экспертов, требовать предоставления дополнительной информации о планах развития моделей ИИ как от правительств, так и от частных компаний.

В то же время, чтобы противостоять неизбежным политическим предубеждениям и предвзятости различных платформ искусственного интеллекта, необходимо найти способ эффективной интеграции ведущих моделей и баз данных через удобные для пользователя интерфейсы; для конечных пользователей GPT-4 и DeepSeek должны стать не альтернативными, а скорее взаимодополняющими инструментами. Наконец, строгий общественный надзор за развитием ИИ остается важной, пусть и не всегда достаточной гарантией от любых апокалиптических сценариев «восстания машин».

Технологии ИИ, без сомнения, имеют глобальное значение. На горизонте нескольких ближайших десятилетий они способны резко улучшить жизнь людей во всем мире, и они же в состоянии породить такие проблемы, с которыми человечество не сталкивалось на протяжении всей своей предыдущей истории. Если кому-то сегодня еще нужны аргументы, обосновывающие настоятельную необходимость выхода на новый уровень глобального управления, то общая задача приручения искусственного интеллекта — один из таких аргументов.

Впервые опубликовано в Global Times.