Карибский кризис 2.0? Ядерный фактор в прокси-войнах

Украинский кризис, длящийся с 2014 г., трансформировался в классический пример прокси-войны. В конфликт вовлечены несколько ядерных держав, и потому ядерный фактор является одним из его неизбежных элементов. В войнах такого типа ядерный фактор играет роль от незначительного воздействия на военное планирование до приближающего ход событий к порогу применения ядерного оружия.

Во многих случаях ядерные державы вовлекались в гражданские войны в третьих странах, поддерживая ту или иную сторону конфликта (Корея, Вьетнам, Афганистан, Сирия). Обычно прокси-войны велись на периферии основных интересов ядерных держав. Но в ряде случаев территория третьей страны использовалась для получения стратегического преимущества над противником. Наиболее очевидным примером предстаёт Карибский кризис, когда СССР стремился снизить стратегическую асимметрию с США. В этом ряду и украинский конфликт, в котором Соединенные Штаты стараются сохранить основные выгоды в стратегическом соперничестве с Россией, достигнутые в результате экспансии НАТО после распада Советского Союза. В то же время между двумя конфликтами существуют важные отличия: например, ядерное оружие было размещено на Кубе, тогда как на Украине на настоящий момент его нет. Однако проблема заключается в том, что украинский кризис имеет склонность дрейфовать в сторону Карибского кризиса 2.0.

В свете Карибского кризиса и украинского конфликта важно отметить, что в таких прокси-войнах, затрагивающих стратегические интересы противоборствующих ядерных держав, вероятность применения ядерного оружия может быть выше за пределами непосредственно территории ведения военных действий. В 1962 г. возможный обмен ядерными ударами мог произойти, скорее, не на Кубе, а в Европе или на Дальнем Востоке. Если предположить возможность гипотетического применения ядерного оружия как следствие украинского конфликта, то велика вероятность того, что это может случиться не на территории Украины.

Известны различные варианты компромиссов и обмена интересов в прокси-войнах. В большинстве случаев вовлеченные ядерные государства пытались урегулировать конфликт и достичь компромиссных решений. Карибский кризис привел к размену, который позволил СССР и США выйти из смертельно опасного тупика. Что касается текущего украинского конфликта, то к настоящему времени пока не просматривается признаков заинтересованности США в поиске компромиссов с Россией, что не исключает их эвентуального достижения.

В региональных конфликтах из категории прокси-войны важно различать два вида «стратегической коммуникации» — «ядерное сигнализирование» и угроза ядерным оружием. Угроза ядерным оружием имела место лишь однажды — в ходе Карибского кризиса, когда США и СССР (или военные на местах) были на грани принятия решения о применении ядерного оружия, стратегического, среднего радиуса действия или тактического, для нанесения первого удара, а не в качестве средства сдерживания.

Во всех прокси-войнах, кроме Карибского кризиса, применялось «ядерное сигнализирование» различной интенсивности, в том числе и в украинском конфликте. Известные примеры — «сигнализирование» Запада во время Берлинского кризиса 1961 г., СССР — в ходе Суэцкого кризиса, России — в нынешнем конфликте на Украине. По сути, такое «сигнализирование» используется ядерной державой, чтобы напомнить другим о надежности своего потенциала сдерживания и готовности его применить (credibility), тогда как угроза ядерным оружием, — чтобы продемонстрировать готовность его использования на поле боя.

Понятие «красной линии» — неотъемлемая часть прокси-войн. Но «красные линии» различаются. По умолчанию «красная линия» прокси-войны — это табу на прямую военную конфронтацию между ядерными государствами на территории третьей страны. В случаях, если одна из ядерных держав была вовлечена в региональный конфликт прямо и открыто, а другая — прямо и скрытно (как США и СССР в войне в Корее и во Вьетнаме соответственно), их вооруженные силы не участвовали в прямом военном столкновении на поле боя под своим флагом. Кроме того, ядерные государства в этих конфликтах не предпринимали наступательных действий друг против друга.

Сейчас происходит истончение «красной линии» в результате многостороннего вовлечения противников России в конфликт, включая передачу украинским военным разведывательной информации в режиме реального времени, включая целеуказание.

В отсутствие каких-либо признаков возобновления переговорного процесса эскалационная «лестница» украинского конфликта быстро увеличивает шансы на то, что на следующем витке этой прокси-войны вооружённые силы противостоящих России ядерных государств или иных государств-членов НАТО могут быть напрямую вовлечены в боевые действия, скрытно или даже напрямую. Если это случится, то вооружённый конфликт на Украине, длящийся с 2014 г., перерастёт из прокси-войны в прямое военное столкновение между Россией и поддерживающими Киев странами, в том числе ядерными.

Украинский конфликт перерос во всеобъемлющую прокси-войну между конкурирующими ядерными державами. США, Великобритания, другие государства оказывают Украине настолько масштабную военную и иного рода помощь, что косвенный характер их участия в военном конфликте всё больше размывается. Возрастает вероятность прямого непреднамеренного или преднамеренного военного инцидента между силами России и НАТО. До сих пор ядерный фактор выражался в интенсивном «ядерном сигнализировании». Вместе с тем обе стороны подозревают друг друга в разработке запасных сценариев ограниченной ядерной войны.

В таких условиях необходимо срочно вернуться к переговорному процессу, из которого Киев вышел в апреле 2022 г. За этим может последовать объявление о прекращении огня без каких-либо условий и запуск многостороннего политического процесса, направленного на мирное урегулирование, обеспечивающее гарантии безопасности Украине, России и с точки зрения европейской безопасности в целом. Как минимум, необходимо добиваться трансформации самой опасной с 1962 г. прокси-войны в замороженный конфликт с размещением миротворческой миссии ООН вдоль линии соприкосновения для поддержания стабильности в течение времени, достаточного для того, чтобы возродить надежды на достижение прочного мира.

Украинский кризис, длящийся с 2014 г., трансформировался в классический пример прокси-войны. В конфликт вовлечены несколько ядерных держав, и потому ядерный фактор является одним из его неизбежных элементов.

У понятия прокси-войны (proxy war) нет устоявшегося определения. Общепринятый перевод этого термина на русский язык отсутствует. Предложим следующую формулировку: прокси-война — это противостояние двух или более ядерных держав в контексте регионального конфликта, в который напрямую или опосредованно, открыто или скрытно вовлечены их силовые структуры (вооруженные силы, разведка и др.). При этом стороны не намерены вступать в прямое военное столкновение друг с другом под своим флагом. Например, американские войска напрямую и открыто участвовали в войнах в Корее и Вьетнаме, в то время как советские — напрямую, но скрытно (не под своим флагом). В текущем военном конфликте на Украине российские вооруженные силы участвуют прямо и открыто, а силовые структуры ряда ядерных государств, поддерживающих Киев, — опосредованно. Данный тип конфликтов происходит в условиях боевых действий на территории неядерного государства или в условиях прямой эскалации между ядерными державами, когда высока опасность скатывания к военному столкновению между ними. Таким образом, феномен прокси-войны возник после 1945 г., когда впервые в истории было испытано, а затем и применено в зоне боевых действий ядерное оружие (бомбардировки Хиросимы и Нагасаки). В войнах такого типа ядерный фактор играет роль от незначительного воздействия на военное планирование до приближающего ход событий к порогу применения ядерного оружия.

Андрей Кортунов:
Семь отличий от Карибского кризиса

Типичными примерами прокси-войн стали война в Корее 1950–1953 гг., Берлинский кризис 1961 г., Карибский кризис 1962 г., война во Вьетнаме (этап с 1965 г.), Суэцкий кризис 1956 г., арабо-израильские Шестидневная война 1967 г. и война Судного дня 1973 г., война в Афганистане 1979–1989 гг., сирийский конфликт (с начала военной операции России в САР в 2015 г.), украинский конфликт с 2014 г. Это списку предваряет завершающий этап войны с Японией в августе 1945 г., когда к ней подключился СССР, а США приняли решение применить недавно изобретённое и прошедшее испытание атомное оружие. Они сделали это не столько ради того, чтобы победить противника, сколько для того, чтобы оказать воздействие на Кремль в вопросах послевоенного мироустройства.

Во многих упомянутых случаях ядерные державы вовлекались в гражданские войны в третьих странах, поддерживая ту или иную сторону конфликта (Корея, Вьетнам, Афганистан, Сирия). Украинский кризис также начался с внутриполитических и гражданских столкновений в декабре 2013 г., а его кульминацией стал государственный переворот в феврале 2014 г. Войска, которые Киев направлял в Донбасс в апреле 2014 г. и январе 2015 г., были призваны разгромить внутриукраинские силы, не признавшие новые власти в Киеве, а не вести войну с другим государством.

Обычно прокси-войны велись на периферии основных интересов ядерных держав. Но в ряде случаев территория третьей страны использовалась для получения стратегического преимущества над противником. Наиболее очевидным примером предстаёт Карибский кризис, когда СССР стремился снизить стратегическую асимметрию с США. В этом ряду и украинский конфликт, в котором Соединенные Штаты стараются сохранить основные выгоды в стратегическом соперничестве с Россией, достигнутые в результате экспансии НАТО после распада Советского Союза. В то же время между двумя конфликтами существуют важные отличия: например, ядерное оружие было размещено на Кубе, тогда как на Украине на настоящий момент его нет. Однако проблема заключается в том, что украинский кризис имеет склонность дрейфовать в сторону Карибского кризиса 2.0.

В истории прокси-войн много других локальных конфликтов, на которые повлияли интересы ядерных держав. В основном они происходили в регионах Третьего мира в эпоху холодной войны и — по сравнению с вышеперечисленными конфликтами —характеризовались меньшим влиянием на баланс сил между ядерными государствами. Ядерный фактор в них не прослеживается. В некоторых случаях роль играл более широкий фактор оружия массового уничтожения. Например, в сирийском кризисе на первый план вышел вопрос химического оружия. Примечательно, что это был редкий случай, когда конкурирующие ядерные государства — Россия и США — согласованно в 2013–2014 гг. решили проблему уничтожения химического оружия, имевшегося в распоряжении Дамаска. Единственный пример, когда Москва и Вашингтон оказались по одну сторону в региональном конфликте, имевшем черты прокси-войны с вовлечением ядерного фактора, — это Суэцкий кризис 1956 г. СССР и США, каждый руководствуясь собственными соображениями, вынудили Францию и Великобританию — две другие ядерные державы — вывести свои войска с Синая.

Многие региональные и локальные конфликты не были прокси-войнами, поскольку не становились ареной прямого или косвенного, открытого или скрытного военного столкновения между ядерными государствами. Пример тому — ирано-иракская война 1980–1988 гг., война в Персидском заливе 1990–1991 гг., югославские войны, вторжение в Ирак в 2003 г. и война в Афганистане 2001–2022 гг. В некоторых из них ядерные державы симпатизировали одной и той же стороне конфликта (СССР, США и Франция так или иначе поддерживали Ирак в войне против Ирана). Или же у одного из конкурирующих ядерных государств не было намерения превратить региональный конфликт в прокси-войну. Например, Москва пыталась предотвратить войну в Персидском заливе политическими методами, но когда коалиция во главе с США вторглась в Ирак, Россия поддержала соответствующую резолюцию в Совете Безопасности ООН. В политическом плане Российская Федерация поддержала Соединенные Штаты, когда те начали военную кампанию в Афганистане в 2001 г. Москва была возмущена натовскими бомбардировками Югославии в 1999 г., но способствовала урегулированию этого конфликта в основном на условиях Запада. Знаменит эпизод марш-броска российских десантников на Приштину и их краткосрочного противостояния с силами НАТО в аэропорту этого города 12 июня 1999 г. Но он остался частным случаем без последствий. Отличия такого рода конфликтов от прокси-войн не означает, что они были полностью изолированы от ядерного фактора. Например, в ходе войны в Персидском заливе один из сценариев, разрабатываемых военными США, предусматривал применение тактического ядерного оружия. В 1982 г., во время Фолклендской (Мальвинской) войны между Великобританией и Аргентиной британские военные корабли несли на борту глубоководные ядерные бомбы.

Алексей Арбатов:
Украинский кризис и стратегическая стабильность

Типы задействованных территорий в прокси-войнах отличаются. В большинстве случаев они ограничены «периферией» — территорией третьих стран, расположенных на большом расстоянии от ядерных держав или вдали от их стратегических центров — и не угрожают их коренным интересам. Но иногда территория прокси-войны рассматривалась в качестве стратегической. Два ярких примера — Карибский кризис и украинский конфликт в его нынешней фазе. Как уже было сказано, на сегодняшний день на территории Украины нет оружия массового уничтожения (если не считать, по данным Москвы, попытки Киева создать «грязную» бомбу). Однако в непосредственной близости от зоны боевых действий находятся несколько ядерных государств (Россия, Франция, Великобритания) и в пяти странах региона (Бельгия, Нидерланды, Германия, Италия и Турция) размещено американское тактическое ядерное оружие (до 200 ядерных бомб).

Как и все прокси-войны, украинский конфликт имеет свои особенности, одна из которых — ведение боевых действий не только на территории третьей страны (Украины), но и на территории одного из ядерных государств (бывшие территории Украины, вошедшие в состав России — Донецкая и Луганская республики, Запорожская и Херсонская области). Эта особенность была бы уникальной, если бы не некоторые сходства с событиями прошлого. Например, в 1903 г. США арендовали у Кубы территорию возле города Гуантанамо, и с тех пор там располагается американская военная база. После революции 1959 г. Куба потребовала вернуть ее, но получила отказ. Де-факто Вашингтон считает эту территорию своей суверенной. Во время Карибского кризиса база была заблокирована кубинскими военными, что стало серьезным фактором напряженности. Другой пример — военное столкновение на границе между Индией и Пакистаном в 2019 г. из-за территориального конфликта в Кашмире. Это не классический тип прокси-войны, поскольку столкновение было прямой конфронтацией между двумя ядерными державами за спорную территорию, не являющуюся государством. Примером подобного двустороннего конфликта служат несколько пограничных стычек между Индией и Китаем, из которых только последняя, в 2020 г., произошла после того, как оба государства стали ядерными (в 1997 г.).

В свете Карибского кризиса и украинского конфликта важно отметить, что в таких прокси-войнах, затрагивающих стратегические интересы противоборствующих ядерных держав, вероятность применения ядерного оружия может быть выше за пределами непосредственно территории ведения военных действий. В 1962 г. возможный обмен ядерными ударами мог произойти, скорее, не на Кубе, а в Европе или на Дальнем Востоке. Если предположить возможность гипотетического применения ядерного оружия как следствие украинского конфликта, то велика вероятность того, что это может случиться не на территории Украины. Причина в том, что в случае подобных прокси-войн ядерный фактор используется для сдерживания других ядерных государств от прямого и открытого участия в боевых действиях, но не для получения преимуществ на поле боя. Одновременно необходимо уточнить, что в ряде прокси-войн на «периферии», например, в Корее, Вьетнаме или Ираке, военными рассматривался вариант применения тактического ядерного оружия для победы над неядерным государством.

Прокси-войны различаются по целям участвующих в них ядерных держав. Важно ещё раз подчеркнуть, что большинство из них рассматривались ядерными государствами как тактический ход против соперников в контексте более общей геополитической конкуренции. Но в случае Карибского кризиса и украинского конфликта имело (имеет) место цель нанести ущерб ключевым интересам другой стороны.

Известны различные варианты компромиссов и обмена интересов в прокси-войнах. В большинстве случаев вовлеченные ядерные государства пытались урегулировать конфликт и достичь компромиссных решений. В первый год войны в Корее представители Великобритании, очевидно, по согласованию с США связывались с А.А. Громыко, тогда первым заместителем министра иностранных дел СССР, для зондажа условий, при которых Москва готова содействовать прекращению конфликта. В завершающие годы войны во Вьетнаме СССР оказывал конфиденциальную поддержку США в достижении мирного урегулирования с Ханоем. Параллельно Москва и Вашингтон работали в рамках политики разрядки в Европе и для урегулирования ситуации на Ближнем Востоке, вырабатывали общие подходы в области контроля над вооружениями. Карибский кризис привел к размену, который позволил СССР и США выйти из смертельно опасного тупика. Что касается текущего украинского конфликта, то к настоящему времени пока не просматривается признаков заинтересованности США в поиске компромиссов с Россией, что не исключает их эвентуального достижения.

В региональных конфликтах из категории прокси-войны важно различать два вида «стратегической коммуникации» — «ядерное сигнализирование» и угроза ядерным оружием. Угроза ядерным оружием имела место лишь однажды — в ходе Карибского кризиса, когда США и СССР (или военные на местах) были на грани принятия решения о применении ядерного оружия, стратегического, среднего радиуса действия или тактического, для нанесения первого удара, а не в качестве средства сдерживания. В критические дни кризиса в октябре 1962 г. Пентагон в первый раз в истории (если не считать ряда стратегических учений) повысил уровень DEFCON (Defence Readiness Condition) до DEFCON 2 (предшествует уровню максимальной боеготовности ядерных сил). Высокие риски текущего украинского конфликта отражены в том, что 7 октября 2022 г., впервые с 1962 г., Пентагон повысил DEFCON до уровня 3 в США и до уровня 2 в Европе.

Андрей Кортунов:
Красная линия неясного цвета

Во всех прокси-войнах, кроме Карибского кризиса, применялось «ядерное сигнализирование» различной интенсивности, в том числе и в украинском конфликте. Известные примеры — «сигнализирование» Запада во время Берлинского кризиса 1961 г., СССР — в ходе Суэцкого кризиса, России — в нынешнем конфликте на Украине. По сути, такое «сигнализирование» используется ядерной державой, чтобы напомнить другим о надежности своего потенциала сдерживания и готовности его применить (credibility), тогда как угроза ядерным оружием, — чтобы продемонстрировать готовность его использования на поле боя. Производная угрозы ядерным оружием заключается в том, что теоретически она подходит только для сценария ограниченной ядерной войны. Не имеет политического и военного смысла угрожать другим ядерным государствам первым ядерным ударом, что противоречит доктрине взаимного гарантированного уничтожения.

На сегодняшний день эта доктрина признана ядерной пятеркой (P5, или N5) и почти всеми другими ядерными государствами, а также закреплена в максиме о том, что «в ядерной войне не может быть победителей и она никогда не должна быть развязана» — так называемая формула Рейгана-Горбачева, повторенная президентами В.В. Путиным и Дж. Байденом в Женеве в июне 2021 г., а затем ядерной пятеркой в январе 2022 г. Однако есть важный нюанс — на сегодняшний день только военные доктрины Китая и Индии предусматривают исключительно политику ответного удара. В отличие от них США и Россия, к примеру, предусматривают определённые условия использования ядерного оружия в конвенциональном конфликте.

Понятие «красной линии» — неотъемлемая часть прокси-войн. Но «красные линии» различаются. По умолчанию «красная линия» прокси-войны — это табу на прямую военную конфронтацию между ядерными государствами на территории третьей страны. В случаях, если одна из ядерных держав была вовлечена в региональный конфликт прямо и открыто, а другая — прямо и скрытно (как США и СССР в войне в Корее и во Вьетнаме соответственно), их вооруженные силы не участвовали в прямом военном столкновении на поле боя под своим флагом. Кроме того, ядерные государства в этих конфликтах не предпринимали наступательных действий друг против друга.

Как было отмечено, в текущей стадии украинского конфликта Россия участвует прямо и открыто, а противостоящие ей ядерные державы — США, Франция и Великобритания — опосредованно. Потенциальное влияние ядерного фактора в украинском конфликте увеличивается в связи с тем, что НАТО в целом является ядерным альянсом, осуществляет ядерное планирование с опорой на ядерные силы США, а также политику «ядерного распределения». С точки зрения известных механизмов прокси-войн, эскалация напряжённости в рамках украинского конфликта выражается в том, что иностранные военные специалисты, с высокой долей вероятности, находятся на территории Украины и оказывают её вооружённым силам разностороннюю поддержку в боевых действиях против России. Это размывает грань между опосредованным участием в прокси-войне и участием в ней прямо и скрытно.

В целом происходит истончение «красной линии» в результате многостороннего вовлечения противников России в конфликт, включая передачу украинским военным разведывательной информации в режиме реального времени, включая целеуказание. Из ряда резонансных примеров отметим следующие. По данным CNN, разведка США предоставила Киеву информацию о местоположении крейсера «Москва», после чего по нему был нанесён удар и он затонул 14 апреля 2022 г. Министерство обороны РФ заявило о причастности британских специалистов к атаке на Черноморский флот в Севастополе 29 октября 2022 г. и о нахождении представителей ВМС Соединенного Королевства в Очакове. Они же, по имеющимся данным, были вовлечены в операцию по подрыву ниток подводных газопроводов «Северный поток» и «Северный поток 2».

В отсутствие каких-либо признаков возобновления переговорного процесса эскалационная «лестница» украинского конфликта быстро увеличивает шансы на то, что на следующем витке этой прокси-войны вооружённые силы противостоящих России ядерных государств или иных государств-членов НАТО могут быть напрямую вовлечены в боевые действия, скрытно или даже напрямую. Если это случится, то вооружённый конфликт на Украине, длящийся с 2014 г., перерастёт из прокси-войны в прямое военное столкновение между Россией и поддерживающими Киев странами, в том числе ядерными.

Таким образом, в отличие от многочисленных прокси-войн периферийного характера Кубинский кризис 1962 г. и продолжающийся украинский конфликт представляют собой часть стратегического расчета той или иной ядерной державы. В них «красная линия» намного уже. Очевидно, что в украинском конфликте Москва не потерпит прямого и скрытого, не говоря уже о прямом и открытом, участия тех или иных войск НАТО в боевых действиях на территории Украины. Противостояние России державы уже использовали практически все «допустимые» формы поддержки военного противника Москвы: политическую, финансовую, информационную поддержку, массированные поставки оружия, тренировочные миссии для подготовки украинских военных на территории третьих государств, предоставление разведывательной информации, включая целеуказание для высокоточного оружия. «Красная линия» также подвергается испытанию на прочность из-за многочисленных публичных заявлений различных западных политиков о том, что они рассматривают украинскую прокси-войну в качестве средства победы над Россией и добиваются смены политического режима.

«Красная линия» размывается из-за роли современных военных технологий, которые могут позволить ядерному государству нанести неприемлемый ущерб другому, поставляя третьей стороне высокоточные обычные вооружения большой дальности или поддерживая эту сторону военными средствами, расположенными на территории других стран. Как уже отмечалось, США и СССР не использовали наступательное оружие друг против друга в прокси-войнах времен холодной войны. Сегодня же это могут быть, например, системы ПВО, расположенные за пределами Украины, целью которых стали бы российские военные самолеты, а также другие средства, используемые для установления бесполетной зоны над Украиной. Если государства НАТО поставят Киеву средства дальнего огневого поражения и позволят Киеву использовать их для ударов по целям на территории России, по крайней мере, в границах по состоянию на 24 февраля 2022 г., это также может быть оценено как окончательное пересечение «красной линии». Можно предположить, что в качестве ответной меры Москва может поразить ударными конвенциональными системами цели, расположенные за пределами Украины. Дальнейшую «лестницу эскалации» предсказать невозможно.

Елена Карнаухова:
Чему нас учат уроки Карибского кризиса?

Уникальность украинского конфликта заключается и в том, что Украина имеет богатый опыт использования ядерных технологий и атомной промышленности — как гражданской, так и военной. В годы нахождения страны в составе СССР на территории Украины был размещен значительный запас стратегического и тактического ядерного оружия. В декабре 1994 г. Украина, Россия, Великобритания и США подписали многосторонний Будапештский меморандум о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к ДНЯО (Украина присоединилась к нему в ноябре 1994 г.). К середине 1996 г. все ядерное оружие из Украины было выведено в Россию.

Однако 19 февраля 2022 г., выступая на Мюнхенской конференции по безопасности, президент Украины В. Зеленский обьявил о том, что он инициирует проведение консультаций в рамках Будапештского меморандума, и что если консультации не повлекут за собой предоставление гарантий безопасности для Украины, то «все пакетные решения 1994 г. будут поставлены под сомнение». 6 октября 2022 г. в ходе одного из выступлений В. Зеленский также заявил: «Что должно сделать НАТО? Исключить возможность применения Россией ядерного оружия.... Нанести превентивные удары, чтобы они знали, что с ними будет в случае его применения. А не наоборот — ждать ядерных ударов России, чтобы потом сказать: “Ах, ты так, тогда получайте от нас”».

Фактор оружия массового уничтожения также проявился, когда в марте 2022 г. Россия и Китай обвинили Киев в существовании на территории страны многочисленных биологических лабораторий, финансируемых США и предназначенных для разработки элементов биологического оружия. В октябре 2022 г. Российская Федерация обвинила Украину в подготовке к использованию «грязной» ядерной бомбы и потребовала провести расследование Международным агентства по атомной энергии.

Украинский конфликт перерос во всеобъемлющую прокси-войну между конкурирующими ядерными державами. США, Великобритания, другие государства оказывают Украине настолько масштабную военную и иного рода помощь, что косвенный характер их участия в военном конфликте всё больше размывается. Возрастает вероятность прямого непреднамеренного или преднамеренного военного инцидента между силами России и НАТО. До сих пор ядерный фактор выражался в интенсивном «ядерном сигнализировании». Вместе с тем обе стороны подозревают друг друга в разработке запасных сценариев ограниченной ядерной войны. США и их союзники обвиняют Россию в планировании применения тактического ядерного оружия на Украине. В свою очередь, Российская Федерация предупреждает другую сторону о серьезных последствиях в том случае, если войска НАТО решатся напасть на российскую территорию или территорию ее союзников. То же относится и к сценарию, в котором на территории Украины будут размещены войска Североатлантического альянса — под своим флагом или скрытно. В этом случае военное столкновение между силами России и НАТО станет практически неизбежным и будет иметь пагубные последствия глобального характера.

В таких условиях необходимо срочно вернуться к переговорному процессу, из которого Киев вышел в апреле 2022 г. За этим может последовать объявление о прекращении огня без каких-либо условий и запуск многостороннего политического процесса, направленного на мирное урегулирование, обеспечивающее гарантии безопасности Украине, России и с точки зрения европейской безопасности в целом. Как минимум, необходимо добиваться трансформации самой опасной с 1962 г. прокси-войны в замороженный конфликт с размещением миротворческой миссии ООН вдоль линии соприкосновения для поддержания стабильности в течение времени, достаточного для того, чтобы возродить надежды на достижение прочного мира.