Китайский бизнес и Россия: новый кризис — новые возможности

20 марта 2022 г. посол КНР в России Чжан Ханьхуэй на встрече с китайскими предпринимателями, проживающими в Москве, заявил, что китайскому бизнесу на территории России следует «воспользоваться возможностью и заполнить возникающие лакуны на российском рынке».

В России китайский бизнес воспринимается как сила, которая способна компенсировать для российской экономики разрыв с Западом.

Какие ниши мог бы в перспективе занять крупный китайский бизнес в России?

1. Высокотехнологичное производство (автомобили, бытовая техника и т.д.).
2. Проекты в ритейле и сфере услуг (прежде всего, гостиничном бизнесе).
3. Передовые проекты в сфере добычи полезных ископаемых, требующие как крупных капиталовложений, так и технологий.

Вместе с тем, как отметил в своём выступлении Чжан Ханьхуэй, китайский крупный капитал в условиях беспрецедентного санкционного давления на Россию со стороны Запада сталкивается с многочисленными и разнообразными проблемами. Поэтому в сложной ситуации он склонен занять выжидающе-пассивную позицию или вовсе пока свернуть дела.

Завышенных ожиданий от привлечения крупного и высокотехнологичного китайского бизнеса быть не должно. Процесс согласования любого такого проекта даже в стабильной и предсказуемой ситуации требует многих месяцев, если не лет. Сейчас же пока не станет ясным исход спецоперации, пока не успокоится американский «санкционный принтер» и не возникнет понимания, на какие меры поддержки иностранных инвесторов готово российское правительство, дело с мёртвой точки не сдвинется.

Малый и средний бизнес тоже склонен занимать выжидающую позицию и наблюдать — не только за колебаниями курса рубля, но и за готовностью государства идти навстречу иностранным инвесторам.

Основной расчёт китайцев, как и восемь лет назад во время «посткрымской» волны санкций, заключается в том, что Россия должна дать Китаю «особые, привилегированные условия». В переводе на язык экономической прагматики это означает: 1) получение государственных гарантий для инвестиционных сделок, страхующих инвестора от обмана со стороны российского партнёра; 2) допуск в стратегические отрасли (порты, добыча полезных ископаемых); 3) упрощение процедур оформления рабочей силы из КНР и беспошлинный ввоз оборудования и техники для реализации инвестиционных проектов; 4) негласные преимущества перед инвесторами из других стран.

За восемь лет китайцы таких уступок не дождались. На что, кстати, в частных беседах обижались и говорили, что «Россия получила от Китая после ухудшения отношений двух стран с Западом больше, чем Китай получил от России».

Изменится ли ситуация сейчас? Рискну предположить, что нет. Кардинально не изменится точно.

Во-первых, это не отвечает интересам России, которая не хочет одну зависимость менять на другую. Защита стратегических отраслей от попадания под контроль иностранного капитала, ставка на приоритетное использование отечественных специалистов и локализацию производства — вот те «киты», на которых строится инвестиционная политика Москвы.

Во-вторых, у китайского капитала по-прежнему останется опция инвестировать в страны, где пусть и низкий уровень покупательной способности населения, но гораздо более слабое государство, неспособное жёстко диктовать свои правила зарубежным партнёрам. Китайцам в таких странах работается намного комфортнее, чем в России.

Поэтому в ближайшее десятилетие ситуация видится мне следующей:

Китайских товаров в наших магазинах будет всё больше, и в большинстве ниш они заменят западную продукцию; со временем вернутся и китайские туристы, привлечённые дешевизной; вероятно, удастся реализовать два-три «флагманских проекта» типа «Ямал-СПГ». Однако массового привлечения китайских инвесторов на тех «особых условиях», на которые надеется китайская сторона, не произойдёт. Что, впрочем, никоим образом не скажется на крепости российско-китайского стратегического партнёрства.

20 марта 2022 г. посол КНР в России Чжан Ханьхуэй на встрече с китайскими предпринимателями, проживающими в Москве, заявил, что китайскому бизнесу на территории России следует «воспользоваться возможностью и заполнить возникающие лакуны на российском рынке». «Крупные компании сталкиваются с серьезными проблемами, в том числе со сбоями в цепочках платежей и поставок. Наступает время, когда частные, малые и средние предприятия могли бы сыграть свою роль», — подытожил посол.

Достаточно камерная встреча, в которой участвовало всего восемь китайских бизнесменов, а также три представителя Ассоциации содействия развитию культуры Конфуция в России, на базе которого прошло мероприятие, неожиданно попала в объективы СМИ всего мира. Достаточно паническую по своему содержанию заметку опубликовало американское агентство Bloomberg, смысл которой заключался в следующем: «Несмотря на предупреждения со стороны Белого дома, китайские дипломаты призывают китайский бизнес активнее работать в России и тем самым поддерживают Москву».

Вероятно, китайские дипломаты и сами не рады, что влипли в такую историю, учитывая, что Пекин, несмотря на угрозы и попытки провокаций со стороны Вашингтона, по-прежнему занимает взвешенную позицию, сохраняя пространство для манёвра в отношениях как с Россией, так и с США. Но ведь Чжан Ханьхуэй всего лишь повторил то, о чем сейчас много говорят по обе стороны российско-китайской границы — в новых внешнеполитических и социально-экономических условиях у России нет особого выбора, кроме как пойти на ещё большее сближение с Китаем.

На этом фоне китайский бизнес воспринимается как сила, которая способна компенсировать для российской экономики разрыв с Западом. Однако всё ли здесь так однозначно? Оправдаются ли эти ожидания? Давайте разбираться.

Осторожность крупного бизнеса

Партнер №1. Отношения России и Китая в контексте украинского кризиса. Подкаст с Василием Кашиным

Как отметил в своём выступлении Чжан Ханьхуэй, крупный капитал в условиях беспрецедентного санкционного давления на Россию со стороны Запада сталкивается с многочисленными и разнообразными проблемами. Поэтому в сложной ситуации он склонен занять выжидающе-пассивную позицию или вовсе пока свернуть дела.

Эти проблемы в основном связаны с опасением попасть под так называемые вторичные санкции. Сейчас американский регулятор имеет право наказывать всех, кто продолжает работать с компаниями, включенными в санкционные списки. Таким образом, под ударом санкций оказываются не только неугодные компании (условно говоря, банк «ВТБ»), но и в некоторых случаях все их иностранные контрагенты.

Даже в менее нервной ситуации китайские финансовые организации старались не иметь дел с российскими контрагентами. Так, начиная с 2017–2018 гг., несмотря на «торговую войну» Пекина и Вашингтона, настоящей проблемой для фирм из России стало открытие счёта в китайском банке.

Сейчас же, помимо этого, разорванными оказались торгово-логистические и производственные цепочки, многие из которых были завязаны на западные «морские линии» или финансово-кредитные организации. Ситуация чревата большим количеством непросчитываемых рисков, и на этом фоне осторожничают даже те компании, которым, казалось бы, бояться нечего. Так, например, нефтяная корпорация Sinopec заявила о приостановке переговоров с «Сибуром» о создании нового газохимического завода.

Безусловно, всё вышеперечисленное — проблемы текущего момента. Со временем бизнес найдёт лазейки, а в логистике и банковской среде появятся посредники, способные помочь одним заработать, а другим потратить свои деньги.

Однако это будет процесс длительный и болезненный, связанный как с осторожностью китайцев, так и с неготовностью российских партнёров эффективно взаимодействовать с Китаем, в том числе по причине западноцентричного менталитета, отсутствия компетенций и опыта. Если не случится чего-то экстраординарного (например, аналогичный разрыв между Китаем и Западом), то этот процесс займёт годы.

Какие ниши мог бы в перспективе занять крупный китайский бизнес?

Во-первых, высокотехнологичное производство (автомобили, бытовая техника и т.д.), которым занимались в России западные и японские компании, ныне заявившие о «временной приостановке» деятельности.

Во-вторых, проекты в ритейле и сфере услуг (прежде всего, гостиничном бизнесе), которые лишатся участия западного капитала. Практика показывает, что те компании, которые пустили в России корни всерьёз, не уходят (например, «Ашан» или «Леруа Мерлен»), однако ниши в этой сфере точно освободятся.

В-третьих, передовые проекты в сфере добычи полезных ископаемых, требующие как крупных капиталовложений, так и технологий. Прецедент есть — совместное предприятие «Ямал-СПГ», в котором 20% принадлежит китайской корпорации CNPC, а ещё почти 10% Фонду Шёлкового пути. Уже есть и последователь — проект «Арктик СПГ-2», в котором китайскому капиталу пока принадлежит 20%, но есть ощущение, что ещё 20%, принадлежащие французской Total и японской Mitsui скоро освободятся.

Однако, завышенных ожиданий от привлечения крупного и высокотехнологичного китайского бизнеса быть не должно. Процесс согласования любого такого проекта даже в стабильной и предсказуемой ситуации требует многих месяцев, если не лет. Сейчас же пока не станет ясным исход спецоперации, пока не успокоится американский «санкционный принтер» и не возникнет понимания, на какие меры поддержки иностранных инвесторов готово российское правительство, дело с мёртвой точки не сдвинется.

Надежды малого бизнеса

Перспективы энергетического сотрудничества России в новых условиях. Городской завтрак РСМД

Если с крупным бизнесом всё сложно, может быть, легче будет с малыми предприятиями?

Собственно, идея Чжан Ханьхуэя как раз и заключается в активном привлечении именно малого и среднего бизнеса (МСБ). Впрочем, «малым» он зачастую является всего лишь по китайским меркам. Например, крупнейшим китайским инвестором на российском Дальнем Востоке долгое время была компания «Хуасинь», происходящая из небольшого приграничного уезда Дуннин провинции Хэйлунцзян.

Именно китайскому МСБ принадлежат в России многочисленные рестораны и гостиницы, большая часть которых до пандемии специализировалась на обслуживании китайских туристов. Именно микропредприятия из китайского приграничья стремятся получить статус резидента на различных преференциальных площадках на территории Дальнего Востока: в территориях опережающего развития и свободном порту Владивосток.

Однако все последние годы малый и средний китайский бизнес сталкивался с серьёзными проблемами:

Во-первых, в наиболее прибыльных отраслях он постепенно вытеснялся крупными игроками: как китайскими, так и российскими. Показателен пример всё той же компании «Хуасинь». В 2016 г. её фактическая «дочка» «Армада-Лэнд» продала всё своё имущество российской корпорации «Русагро» и ушла с рынка.

Во-вторых, сложности с наймом китайских работников из-за падения курса рубля, а также административные меры по «выводу из тени» иностранного бизнеса поставили многие из небольших китайских компаний в очень некомфортную для них ситуацию. Работать по-старому, со ставкой на китайскую рабочую силу и «теневые схемы», они уже не могли, а по-новому — не умели и не хотели.

В-третьих, серьёзный удар по китайскому МСБ нанесла пандемия коронавируса. Прекратился поток китайских туристов, на котором кормились многие китайские фирмы. После того, как стало ясно, что эпидемиологическая ситуация в России намного хуже, чем в Китае, на родину потянулись «возвращенцы». По субъективным оценкам собеседников, от трети до половины китайских предпринимателей, занимавшихся бизнесом в России, физически покинули страну. Многие из них продали бизнес.

Вернутся ли они в Россию сейчас? Формальных препятствий для этого нет. В июне 2021 г. Москва в одностороннем порядке отменила все ограничения на въезд для китайских граждан. Но турбулентность нынешней ситуации и стереотип о России как о «стране, неспособной справиться с эпидемией» (несмотря на то, что у нас в основном уже снимаются все ограничения, а в Китае по-прежнему закрывают на локдаун то один, то другой город), серьёзно влияют на желание жить и работать в нашей стране.

Да, опрошенные собеседники, работающие с китайским бизнесом, подтверждают: интерес к возможностям, которые открываются на российском рынке, огромный. У каждого сейчас большое число запросов от китайских коллег, просьб дать расклад по ситуации в той или иной отрасли. Объяснение этому интересу очень простое. С нынешним курсом рубля в России товары и услуги становятся для китайцев намного дешевле.

Однако пока слова не превращаются в дела. Малый и средний бизнес тоже склонен занимать выжидающую позицию и наблюдать — не только за колебаниями курса рубля, но и за готовностью государства идти навстречу иностранным инвесторам.

Основной расчёт китайцев, как и восемь лет назад во время «посткрымской» волны санкций, заключается в том, что Россия должна дать Китаю «особые, привилегированные условия». В переводе на язык экономической прагматики это означает:

1. получение государственных гарантий для инвестиционных сделок, страхующих инвестора от обмана со стороны российского партнёра;
2. допуск в стратегические отрасли (порты, добыча полезных ископаемых);
3. упрощение процедур оформления рабочей силы из КНР и беспошлинный ввоз оборудования и техники для реализации инвестиционных проектов;
4. негласные преимущества перед инвесторами из других стран.

Иван Тимофеев:
Украинский кризис. Кто в выигрыше?

За восемь лет китайцы таких уступок не дождались. На что, кстати, в частных беседах обижались и говорили, что «Россия получила от Китая после ухудшения отношений двух стран с Западом больше, чем Китай получил от России».

Изменится ли ситуация сейчас? Рискну предположить, что нет. Кардинально не изменится точно.

Во-первых, это не отвечает интересам России, которая не хочет одну зависимость менять на другую. Защита стратегических отраслей от попадания под контроль иностранного капитала, ставка на приоритетное использование отечественных специалистов и локализацию производства — вот те «киты», на которых строится инвестиционная политика Москвы. И исключений в ней пока не делалось даже для такого важного партнёра, как Китай.

Во-вторых, у китайского капитала по-прежнему останется опция инвестировать в страны, где пусть и низкий уровень покупательной способности населения (у России она, кстати, сейчас тоже невелика), но гораздо более слабое государство, неспособное жёстко диктовать свои правила зарубежным партнёрам. Китайцам в таких странах работается намного комфортнее, чем в России.

Поэтому в перспективе ближайшего десятилетия ситуация видится мне следующей:

Китайских товаров в наших магазинах будет всё больше, и в большинстве ниш они заменят западную продукцию; со временем вернутся и китайские туристы, привлечённые дешевизной; вероятно, удастся реализовать два-три «флагманских проекта» типа «Ямал-СПГ». Однако массового привлечения китайских инвесторов на тех «особых условиях», на которые надеется китайская сторона, не произойдёт. Что, впрочем, ни коим образом не скажется на крепости российско-китайского стратегического партнёрства.