Концепция «нового неприсоединения» и Латинская Америка

Латинская Америка, выступающая важным партнером для Китая, входящая в пул «дружественных стран» для России, но также воспринимающаяся Западом «естественным и любимым союзником», оказывается в настоящий момент меж двух огней. Проблема «выбора стороны» или нейтралитета может быть здесь инструментом внутриполитической борьбы, как демонстрируют ситуации в Боливии, Мексике или Чили. Одновременно можно найти немало примеров открытой риторики латиноамериканских лидеров, нежелающих «выбирать сторону» и апеллирующих к «нейтралитету», автономии и «свободе рук» для своих государств. Последний взгляд нашел выражение в концепции «нового» или «активного» неприсоединения, возникшей в информационном поле в 2020-е гг.

В конкретной политической практике подобные установки уже показали себя. Так, практически никто из латиноамериканских игроков не согласился предоставить имеющееся советское вооружение по запросу США для передачи Украине. Высказанные к настоящему моменту мирные инициативы бразильского лидера Лулы да Силвы, как и президента Мексики, включают принципиальное нежелание обвинять только Россию, однако в них же происходит дистанцирование и от открытой поддержки ее действий. В плане А.М. Лопеса Обрадора сделан акцент на необходимости общей деэскалации и уделения приоритетного внимания вопросам развития. Таким образом латиноамериканцы, с одной стороны, стремятся показать чуждость происходящих геополитических процессов своим собственным потребностям и национальным интересам. С другой стороны, они хотели бы не только избежать издержек из-за участия в «чужих» баталиях, но и утвердиться в роли независимых акторов, поддерживающих международный мир и сотрудничество.

Тем не менее способность государства иметь «свободу рук» и дистанцироваться от чужих блоковых интересов напрямую зависит от самодостаточности экономики, и в этом плане в современной Латинской Америке складывается неоднозначная ситуация. С одной стороны, 2020-е гг. с их горькими уроками пандемии и санкционных войн побудили политиков наращивать усилия в направлении разного вида суверенитета — медицинского, продовольственного, энергетического, причем в масштабах всего региона. С другой стороны, суверенное развитие все равно требует привлечения внешних ресурсов, однако в современных условиях диверсификация внешнеэкономических партнеров и заемщиков неизбежно оборачивается соприкосновением с логикой геополитической конкуренции. Второй проблемный аспект состоит в том, что «окно возможностей» внешней конкуренции может быть использовано неправильно и увести Латинскую Америку в сторону от суверенного развития. Наконец, еще одно объективное препятствие для экономической самодостаточности — закредитованность. К началу 2023 г. совокупный объем госдолга в регионе достиг 117% ВНП — «тревожной» цифры, способной «душить» экономический рост и провоцировать кризисы.

Если говорить о политической рамке для «неприсоединения», то ее можно проассоциировать с интеграцией — в виде формирования в Южной, Латинской Америке структур для отображения коллективной воли, голоса стран. Однако интеграция в регионе вот уже почти десятилетие находится в нисходящей фазе, оставляя регион атомизированным. По политическим причинам в ЛА не удается поддерживать стратегические для глобального позиционирования форматы регионализма, в частности восстановить UNASUR, когда-то стимулировавший не только внутрирегиональные инициативы для развития и человеческой безопасности, но и даже военно-промышленное сотрудничество, а также придать реальную субъектность CELAC, остающемуся разноголосым форумом. Отсутствие регионального единства и общего геополитического видения урезает международный вес всех игроков и возможности для участия ЛА в глобальном управлении, включая и лидерство в вопросах, связанных с человеческим развитием или экологической безопасностью. Пока «неприсоединение» не связано с общерегиональным или субрегиональным проектом, Латинская Америка не может воспользоваться ни своими собственными, ни глобальными институтами для того, чтобы предстать коллективной «третьей силой» на фоне соперничества Запада и Китая, России.

К третьему десятилетию XXI в. вопрос о позиционировании Латинской Америки в глобальном масштабе как группы независимых игроков или даже консолидированного «центра силы» приобрел новую остроту. Одни исследователи указывают на болезненные побочные эффекты, с которыми сталкиваются экономики и политические системы ЛА вследствие нарастания международной конфликтности, деглобализации, подрыва авторитета универсальных организаций и многосторонних договорных механизмов, другие полагают, что, пока все внимание приковано к иным, более взрывоопасным точкам в мире, регион скорее рискует стать «абсолютной периферией» и слишком «незначительной величиной» в международной системе. Между тем моделирование оптимальной геополитической проекции, которая бы поддерживала интересы и субъектность Латинской Америки на мировой «шахматной доске», остается для политикоформирующих сообществ региона важной интеллектуальной и практической задачей. Один из вариантов ее решения предлагается в концепции «нового» или «активного» неприсоединения (no alineamiento activo), возникшей в информационном поле ЛА в 2020-е гг.

Появление и смысл концепции

Игорь Истомин:
Доктрина против вмешательства? К 200-летию послания Джеймса Монро

В 2021 г. в издательстве «Каталония» в Сантьяго-де-Чили вышла монография «Активное неприсоединение и Латинская Америка: доктрина для нового века» [1]. Ее авторами стал коллектив известных латиноамериканских международников, а особую роль в воплощении замысла книги сыграли чилийские ученые: Х. Эйне, К. Оминами и К. Фортин. Книга обобщила тяжелый опыт, пережитый Латинской Америкой в эпоху нахождения у власти в США Д. Трампа и борьбы с пандемией коронавируса. Ставка республиканской администрации на инструменты принуждения — от повышения тарифов на сталь и алюминий из Аргентины и Бразилии до провалившейся операции «Гедеон» против Н. Мадуро в Венесуэле, а также драма «вакцинной гонки» США, Евросоюза, Китая, Индии и России на пространстве Латинской Америки, по мнению авторов, свидетельствовали о том, что регион не может реализовывать в мировой политике свои интересы и рискует остаться глубоко маргинализированным. Во-первых, публичные заявления Вашингтона о «вновь живой» доктрине Монро и политическое манипулирование внешних партнеров торговыми и инвестиционными возможностями и помощью для развития показывают, что ведущие державы не признают реальную субъектность ЛА в глобальных делах. Во-вторых, как полагают авторы, такой субъектности не способствует структура международного взаимодействия, все менее кооперативная и более конфронтационная за счет многомерного соперничества между США и Китаем, склоняющаяся к новой биполярности и «новой холодной войне». В этих условиях выбор у латиноамериканских наций невелик — они или закрепляются в статусе чьей-то «сферы влияния» и полигона геополитической борьбы, или могут конфигурировать свой собственный проект, не примыкающий ни к какому из полюсов. В связи с этим проводятся параллели с участием целого ряда латиноамериканских правительств в «Движении неприсоединения» в годы настоящей холодной войны, например, Х. Перона в Аргентине, С. Альенде в Чили, и предлагается опереться на этот опыт. В то же время в новых исторических условиях у неприсоединения возникают свои особенности. Так, оно предполагает борьбу за автономию и национальные интересы не только на фоне антагонизма великих держав, но и в контексте расхождения интересов богатейших стран и Юга, который из-за геополитических амбиций Севера теряет возможности для развития. Кроме этого, предполагается, что латиноамериканские страны, базируясь на своем богатом опыте создания и пестования международно-правовых норм и институтов, историческом «призвании» к мультилатерализму, смогут получить проактивную позицию и даже роль морального лидера в целом ряде универсально значимых сюжетов, таких как изменение климата или устойчивое развитие.

Стоит отметить, что обсуждение «нового неприсоединения» не ограничивается указанной монографией. Ее авторы обращались к разных аспектам этой стратегии и в других публикациях, в том числе в авторитетных латиноамериканских журналах: Nueva Sociedad, Foreign Affairs Latinoamérica, а чилийские авторы запустили яркую академическую дискуссию, в которую вовлеклись не только латиноамериканские столпы теории и практики международных отношений, такие как бразильский ученый и дипломат С. Аморим, но и эксперты за пределами региона. В свете этого кажутся интересными вопросы о том, каков потенциал «нового неприсоединения» и что оно в действительности означает для Латинской Америки.

Условия для «нового неприсоединения»

Алла Левченко:
Мирные инициативы по Украине: еле слышный шелест мира

В пользу жизнеспособности «второго издания» концепции говорит тот факт, что отсылки к ее духу и букве в последние годы часто обнаруживаются в латиноамериканской реальности. В значительной мере этому способствует наложение на американо-китайское противоборство последствий российской специальной военной операции на Украине и обострение по линии «Россия — Запад». В этих обстоятельствах латиноамериканские эксперты и политики ассоциируют наращивание военной мощи НАТО, заявления руководства Евросоюза об «экзистенциальном вызове» мировому либеральному порядку и в то же время формирование Россией и Китаем в марте 2023 г. «всеобъемлющего партнерства» с возведением более глубоких, чем когда-либо в XXI столетии, геополитических разделительных линий [2]. А дипломатическое наступление Запада на Россию в ключевых многосторонних структурах, санкции и особенно повсеместный сбор североамериканцами военной помощи Украине только усиливают это впечатление. Латинская Америка, выступающая и важным партнером для Китая, и входящая в пул «дружественных стран» для России, но также воспринимающаяся Западом «естественным и любимым союзником», оказывается меж двух огней. Проблема «выбора стороны» или нейтралитета может быть здесь инструментом внутриполитической борьбы, как демонстрируют ситуации в Боливии, Мексике или Чили. В первых двух случаях оппозиция критикует правительства Л. Арсе и А.М. Лопеса Обрадора за «преступное молчание» по Украине и «недопустимый пророссийский нейтралитет». Во втором — левоцентристы, в числе которых и концептуализатор «активного (нового) неприсоединения» К. Оминами, недовольны президентом Г. Боричем, слишком критикующим Венесуэлу и Никарагуа, сблизившимся с Западом и называвшим себя «другом В. Зеленского». Одновременно можно найти немало примеров открытой риторики лидеров, нежелающих «выбирать сторону» и апеллирующих и к «нейтралитету», и к автономии и «свободе рук». В частности, С. Аморим в пикировках с американскими дипломатами заявлял: «У стран есть свои интересы… Бразилии не нужна холодная война… Мы не собираемся занимать ничью сторону». В Аргентине ему вторил экс-глава МИД С. Кафьеро. В Уругвае лидер одной из ключевых политических сил — объединения «Открытый форум» — М. Метол в контексте как американо-китайского экономического соперничества, так и украинской темы заметил, что Уругвай «не должен закрывать двери для сотрудничества ни с кем из великих держав» и при этом «держаться подальше от больших геополитических споров».

В конкретной политической практике подобные установки тоже уже показали себя. Так, практически никто из латиноамериканских игроков не согласился предоставить имеющееся советское вооружение по запросу США для передачи Украине. Высказанные к настоящему моменту мирные инициативы бразильского лидера Лулы да Силвы, как и президента Мексики, включают принципиальное нежелание обвинять только Россию, однако в них же происходит дистанцирование и от открытой поддержки ее действий. В плане А.М. Лопеса Обрадора сделан акцент на необходимости общей деэскалации и уделения приоритетного внимания вопросам развития, а инициатива Лулы предполагала поиск «беспристрастных стран-посредников» для России и Украины. Мексиканское руководство представило свой план Совету Безопасности ООН, а Лула обсуждал его со многими мировыми лидерами, включая и глав стран ЕС, и руководство Китая и ОАЭ, и генерального секретаря ООН А. Гутерриша. Это подчеркивает, что латиноамериканцы, с одной стороны, стремятся показать чуждость происходящих геополитических процессов своим собственным потребностям и национальным интересам. С другой стороны, они хотели бы не только избежать издержек из-за участия в «чужих» баталиях, но и утвердиться в роли независимых акторов, поддерживающих международный мир и сотрудничество.

Препятствия и ограничения для «неприсоединения 2.0»

Андрей Кортунов:
Многосторонность в эпоху слабых институтов

Несмотря на то, что философия «нового неприсоединения» кажется продиктованной историческим моментом, становление ее в виде полноценных внешнеполитических доктрин связано с целым рядом спорных и проблемных аспектов. Авторы указанной монографии особый акцент делают на показательные с их точки зрения исторические примеры независимой политики и внеблоковости, но чем они на самом деле показательны? Конечно, такие яркие лидеры «третьего мира», как Х. Перон, С. Альенде, Х.Ф. Веласко Альварадо, заявляли о необходимости суверенного выбора и ненавязывания чужих внешнеполитических интересов их странам, но в реальной жизни их государства не были избавлены от давления структурных ограничений биполярной системы. Безусловно, этими ограничениями можно было воспользоваться к своей выгоде. Например, Веласко Альварадо удавалось играть на противостоянии США и СССР и решать свои экономические задачи. В 1970-е гг. у Перу произошел конфликт с США, вызванный отказом его правительства выплачивать компенсацию за национализированную собственность нефтяной компании «Интернешнл Петролеум», и тогда Перу установила дипломатические и торговые отношения с СССР. В 1974 г. Перу первой из южноамериканских стран стала закупать советскую военную технику, и в этом же 1974 г. перуанско-американские отношения вступили в стадию нормализации. Случай Чили под управлением С. Альенде между тем демонстрирует, что логика системы может довлеть над соображениями более простого порядка. С точки зрения своих убеждений Альенде не представлял для западного блока опасности — он не был радикалом, весьма критически относился ко многому из идеологии и опыта СССР. Однако общая линия «отбрасывания коммунизма» стирала эти оговорки. Кроме того, политический проект и авторитет Альенде в регионе трактовались опять же с позиции устойчивости системы и структуры — как «вызов для гегемонии США в полушарии» [3].

Примеры Аргентины Х. Перона, который во время своей первой администрации сделал ставку на погашение внешних задолженностей страны и накопление золотовалютных резервов, а также Бразилии при прогрессивных правительствах 1960-х и некоторых военных правительствах 1970-х гг. подчеркивают, что способность государства иметь «свободу рук» и дистанцироваться от чужих блоковых интересов напрямую зависит от самодостаточности экономики. В этом плане в современной Латинской Америке складывается неоднозначная ситуация.

С одной стороны, 2020-е гг. с их горькими уроками пандемии и санкционных войн побудили политиков наращивать усилия в направлении разного вида суверенитета — медицинского, продовольственного, энергетического, причем в масштабах всего региона, о чем, к примеру, говорят соответствующие документы и планы в рамках CELAC. Бразилия с возвращением к власти Лулы да Силвы снова претендует на то, чтобы, делая ставку на кооперацию по линии Юг — Юг, быть заметным источником для модернизации и развития в Латинской Америке. С этой целью можно связать и возобновление активного участия бразильского капитала в основных внутрирегиональных финансово-кредитных институтах: Ла-Платском фонде финансового развития (FONPLATA), Банке развития Латинской Америки (CAF), а также получение Д. Руссефф должности руководителя Нового банка развития БРИКС. С другой стороны, суверенное развитие все равно требует привлечения внешних ресурсов. Так было всегда, в том числе в последний до настоящего времени яркий период устойчивого роста экономик и впечатляющего снижения остроты социальных проблем — латиноамериканского «золотого десятилетия», пришедшегося примерно на 2003–2013 гг. Однако в современных условиях диверсификация внешнеэкономических партнеров и заемщиков, во-первых, неизбежно оборачивается соприкосновением с логикой геополитической конкуренции. Так, в 2023 г. Европейский союз предложил Латинской Америке вложения в «зеленый переход» и цифровизацию в рамках мегапроекта Global Gateway. Хотя с самого начала его рассматривали как конкурента китайской инициативе «Один пояс, один путь», последняя в первую очередь ассоциировалась со спонсированием строительства традиционной инфраструктуры, что поддерживало расклад с определенной комплементарностью инвесторов в латиноамериканском поле. Но в январе 2024 г. стало ясно, что китайские вложения тоже перераспределяются на приоритетные для западных конкурентов отрасли: добыча редкоземельных металлов, разработка альтернативных источников энергии, телекоммуникации и финтех. Это прежде всего свидетельствует, что эпизоды сложного торга, вроде того, что правительство Болсонару вело с Китаем и США по поводу доступа Huawei на бразильский рынок, будут становиться нормой для региона.

Дмитрий Кику:
Позиции стран БРИКС по реформе Совета Безопасности ООН

Второй проблемный аспект состоит в том, что «окно возможностей» внешней конкуренции может быть использовано неправильно и увести Латинскую Америку в сторону от суверенного развития. Например, в исследовании Королевского института Элькано о стратегическом значении Латинской Америки для компенсации издержек и разорванных цепочек поставок энергоресурсов из России в Европу после событий февраля 2022 г. показано, что большинство производителей природного газа в ЛА действительно скорректировали географию поставок в пользу Европы. В то же время констатируется, что достаточно развитыми и связанными газотранспортными сетями в самом регионе может похвастаться только Южный конус. Другой символичный пример — оценка, которую дала К. Фернандес де Киршнер, выступая на предвыборном митинге перонистов 25 мая 2023 г., усилиям «коллег из Боливии и Чили», направленным на привлечение европейских, североамериканских, китайских инвесторов на литиевые месторождения: «Какое стремление снова стать Потоси! Лучше желать стать Малайзией, Южной Кореей, но только, пожалуйста, не Потоси» [4]. Контекст у слов у экс-главы Аргентины, тоже страны «литиевого треугольника», был следующий: правительства региона должны основывать на богатствах недр собственную технологичную промышленность, а не радоваться прибыли от вывоза стратегического сырья, тогда как интересы внешних держав могут не совпадать с таким видением. Наконец, еще одно объективное препятствие для экономической самодостаточности — закредитованность. Период «золотого десятилетия» совпал со снижением долговой нагрузки экономик региона, тогда как вторая половина 2010-х гг. и особенно время коронавирусной пандемии обозначили обратный тренд. К началу 2023 г. совокупный объем госдолга в регионе достиг 117% ВНП, что аналитики Межамериканского банка развития считают «тревожной» цифрой, способной «душить» экономический рост и провоцировать кризисы [5].

Если говорить о политической рамке для «неприсоединения», то ее можно проассоциировать с интеграцией — в виде формирования в Южной, Латинской Америке структур для отображения коллективной воли, голоса стран. Однако интеграция в регионе вот уже почти десятилетие находится в нисходящей фазе, оставляя регион атомизированным. Запрос на «внеблоковость» и «свободу рук» в риторике отдельных лидеров не становится общим знаменателем в интеграционном контуре. Так, например, камнем преткновения для возобновления функционирования UNASUR в 2023 г. стали разногласия президентов и министров в отношении предложенной Лулой формулировки «UNASUR — голос Южной Америки в многополярном мире». С данным вариантом солидаризированного и независимого позиционирования не согласились в Чили, Парагвае, Перу, Эквадоре и Уругвае. В общем, по политическим причинам в ЛА не удается поддерживать стратегические для глобального позиционирования форматы регионализма, в частности восстановить UNASUR, когда-то стимулировавший не только внутрирегиональные инициативы для развития и человеческой безопасности, но и даже военно-промышленное сотрудничество, а также придать реальную субъектность CELAC, остающемуся разноголосым форумом.

Максим Харкевич:
Глобальное управление в эпоху обострения конкуренции между великими державами

Среди политиков и экспертов звучат также мнения о том, что на нынешнем этапе именно отсутствие регионального единства и общего геополитического видения урезает международный вес всех игроков и возможности для участия ЛА в глобальном управлении, включая и лидерство в вопросах, связанных с человеческим развитием или экологической безопасностью. Если историческое неприсоединение было институциализировано на глобальном уровне, то и для «нового неприсоединения» на первый взгляд хватает площадок. Однако проблему составляет отсутствие общих латиноамериканских позиций, усугубляющееся разочарованием и подозрениями по поводу неэффективности одних многосторонних институтов (прежде всего ООН, G20) и асимметричности других (БРИКС, G77 + Китай). Последний в этих условиях предпочитает сохранять за собой амплуа «развивающегося государства», что предполагает заявку на особые отношения с Латинской Америкой, в том числе в многостороннем измерении.

***

Безусловно, «новое неприсоединение» — звучит гордо и исторично. Эта формулировка уже проникла в риторику ряда латиноамериканских лидеров и экспертов и, вполне возможно, будет популяризироваться и дальше в условиях современной конфронтационной геополитической среды. В то же время такое «неприсоединение» вряд ли претендует на роль целостной основы для внешнеполитических стратегий сейчас или в ближайшем будущем. С учетом как неспособности стран ЛА нивелировать воздействие внешних структурных ограничений, так и разницы потенциалов условных Бразилии и Эквадора или Уругвая, реальные выражения «неприсоединения» могут варьировать от программ проактивности в глобальном управлении и содействии развитию до ситуационного лавирования между ведущими внешними партнерами и контрагентами. Причем очевидно, что лавирование и подстройка под системную логику в условиях Латинской Америки гораздо более применимы. Точно так же — пока «неприсоединение» не связано с общерегиональным или субрегиональным проектом, Латинская Америка не может воспользоваться ни своими собственными, ни глобальными институтами для того, чтобы предстать коллективной «третьей силой» на фоне соперничества Запада и Китая, России. Одновременно важно учесть, что если исконное «неприсоединение» складывалось в уже вступившей в свои права Ялтинско-Потсдамской системе, с относительно понятными закономерностями внутреннего функционирования, то сейчас международная система отличается хаотичностью, непредсказуемостью и многоуровневостью распределения мощи и влияния между государствами и другими акторами [6]. С одной стороны, это означает, что аллюзия на «вторую холодную войну» весьма условна, а пространство альтернатив и путей к «свободе рук» для латиноамериканских игроков шире, чем это представляется в плоскостях «богатый Север против бедного Юга» или «Запад против не-Запада». С другой стороны, это позволяет связать актуализацию идей «неприсоединения» не столько с деэскалацией и определенной гармонизацией международного взаимодействия вокруг набора общечеловеческих проблем, сколько с дальнейшим усложнением глобальной динамики, вовлечением латиноамериканских игроков в разнонаправленные форматы сотрудничества и соперничества и, естественно, ужесточением борьбы великих держав за союзников и партнеров в этом регионе.

Статья подготовлена при поддержке гранта Российского научного фонда № 23-78-01030 в рамках проекта «Латинская Америка и концепция многополярного мира: ключевые подходы, влияние на внешнюю политику государств и отношения с Россией».

1. Fortín, С., Heine J., Ominami C. El no alineamiento activo y América Latina: una doctrina para el nuevo siglo, Santiago de Chile, Editorial Catalonia, 2021, 383 pp.

2. См., например, Konovalova K., Jeifets V. The impact of deglobalization on the security agenda of contemporary Latin American regionalism / Lessons from Regional Responses to Security, Health and Environmental Challenges in Latin America. Ed.by Ivo Ganchev. Vernon Press, 2023, pp. 65-88.

3. Harmer. T. Allende’s Chile and the Inter-American Cold War. The University of North Carolina Press, 2011, pp. 73-74.

4. Имеется в виду область в Боливии, которая в колониальную эпоху являлась важным владением Испании из-за колоссальных запасов полезных ископаемых, особенно серебра.

5. Powell A., Valencia O.M. Lidiar con la deuda. Menos riesgo para más crecimiento en América Latina y el Caribe. BID, 2023, pp. 2-3.

6. См., например Алхименков М.А. Осень Pax Americana: перестройка гегемонии США в эпоху трампизма // Проблемы национальной стратегии. 2020. № 3 (60). С. 21–22.