Коронавирус и конфликты на Ближнем Востоке

Пандемия, затронула Ливию, Сирию и Йемен в меньшей степени, чем Соединённые Штаты и страны Западной Европы. Вместе с тем число инфицированных продолжает расти и постепенно приближается к пределу возможностей этих стран, ослабленных многолетними войнами и внешними интервенциями. В этом смысле между ними есть много общего, что вызывает беспокойство специализированных организаций системы ООН, международного Комитета красного креста (МККК) и неправительственных гуманитарных агентств. МККК в своём официальном заявлении предупредил, что «в странах, разорённых конфликтами, справиться с коронавирусной инфекцией COVID-19 будет практически невозможно, если правительства и гуманитарные организации не перейдут к немедленным совместным действиям».

Несмотря на призывы Генерального cекретаря ООН, России, США, ряда ведущих европейских государств и других членов международного сообщества, в регионе продолжаются военные действия, то затухающие, то возобновляющиеся с новой силой. Чтобы успешно бороться с их последствиями в условиях пандемии необходимы сильное государство, прекращение политического насилия и легитимная власть по всей территории. Между тем в этих трёх центрах региональных конфликтов по-прежнему не восстановлена территориальная целостность — главный критерий национального суверенитета, и перспективы окончательного урегулирования выглядят довольно туманными.

На фоне общей картины ближневосточных конфликтов в условиях коронавируса Сирия — особый случай. Исход внутреннего противостояния будет иметь в перспективе далеко идущие последствия. Урегулирование сирийского конфликта может стать прецедентной моделью для мирового сообщества и ключом к развязке других конфликтных узлов в случае нахождения компромиссных решений, а может и заложить мину под перспективы устойчивого внутреннего развития Сирии, если из уроков 2011 года в Дамаске не извлекут правильных выводов. Не исключен и раздел страны на зоны влияния, в каждой из которых социально- экономическая реабилитация будет осуществляться внешними спонсорами (на подконтрольных режиму территориях в основном с помощью России, Ирана и Китая, на северо-западе — Турцией, на востоке — при поддержке США и ряда государств Залива). Последний вариант, правда, кажется менее вероятным.

Если в мире, несмотря на множество барьеров его разделяющих, постепенно налаживается сотрудничество в борьбе с пандемией коронавируса — этим «общим врагом, как её назвал А. Гутерреш, то в сирийском случае дело обстоит намного сложнее.

Из внешних источников помимо ВОЗ, Международного Красного Креста и ряда других международных организаций реальная помощь правительству Сирии в этот критический момент идёт только от России, Китая, в меньшей степени из Ирана и ограниченно из некоторых европейских и арабских стран.

Хотя Евросоюз и выразил поддержку призыву Генерального секретаря ООН снять санкции с ряда государств, включая Сирию, чтобы обеспечить поставку необходимой медицинской и гуманитарной помощи, на практике существенный вклад со стороны Европы подлежит сомнению. Во-первых, между государствами — членами ЕС не существует консенсуса в отношении Сирии и, во-вторых, европейские компании, как и в случае с Ираном, серьёзно опасаются действия вторичных американских санкций.

Позиция администрации Трампа, как и по ряду других внешнеполитических вопросов, довольно двусмысленная, если не сказать лицемерная. С одной стороны, на бумаге введены различного рода «исключения», «авторизации», выдачи «специальных лицензий» для оказания гуманитарной помощи Сирии и некоторым другим странам на время борьбы с COVID-19. С другой стороны, Соединённые Штаты наращивают «максимальное давление» на Сирию, усиливают словесную кампанию угроз против Башара Асада лично и предостерегают от последствий те страны, в том числе арабские, которые готовы предоставить Сирии необходимую финансовую и материальную поддержку.

Реальность такова, что пандемия коронавируса застала Сирию в состоянии неурегулированного конфликта и социальной напряжённости, с разрушенной инфраструктурой, ограниченными внутренними резервами и финансовыми ресурсами. В этой чрезвычайной обстановке необходимо понимать, что выход из кризиса или просто удовлетворение насущных потребностей населения, независимо от его политических пристрастий, тесно связан с целостным движением по нескольким направлениям: мобилизация внутренних экономических ресурсов и создание благоприятных равных условий для работы частно-государственного партнерства и деятельности внешних инвесторов, обеспечение безопасной среды для возвращения беженцев и атмосферы, способствующей национальному примирению, а в политическом плане — закрепление этих усилий конкретными шагами в русле выполнения положений резолюции Совета Безопасности ООН 2254, главным инициатором которой была Россия.

Оценка политических и социально-экономических последствий пандемии COVID-19 для глобального развития вызвала острые аналитические дискуссии среди ведущих политиков, экономистов и политологов. Разброс мнений образовался действительно огромный — от «мир уже никогда не будет прежним» (Г. Киссинджер) до «пандемия скорее ускорит ход истории, чем переформатирует её» (Р. Хаас). В этой связи ждать ли нам кардинальных сдвигов в мышлении мировых лидеров или же опасная инерционность последних двух десятилетий всё-таки возобладает?

Единственное, где большинство сходится, так это в том, что коронавирус вверг мир в глобальный кризис, причём многомерного масштаба. Особую остроту и непредсказуемость придают ему уже идущие процессы: замедление темпов мирового экономического роста, обвал нефтяных цен, социально-политическое размежевание, стремительный рост военных расходов, многолетние «нерешаемые» конфликты и растущая угроза потери контролируемости в условиях геополитического соперничества. Появление ещё до конца непонятых по своим последствиям новых ракетно-ядерных видов вооружений, кибер- и биотехнологий, «гибридных войн» делают это соперничество гораздо более опасным, чем во времена советско-американской конфронтации.

Ливийский кризис: текущее состояние и перспективы урегулирования. Дискуссия РСМД и Школы востоковедения ВШЭ

В каком направлении пойдёт дальнейшее развитие событий, и станут ли они поворотным пунктом — с уверенностью говорить пока трудно. Во всяком случае — и это объединяет экспертов и аналитиков в России и на Западе — предстоит проверка всех мировых лидеров на государственную мудрость и компетентность, на их дальновидность и способность к разумным компромиссам. К конфликтным государствам на большом Ближнем Востоке и их руководителям, амбиции которых находятся в этот исторический момент под сильным давлением извне и изнутри, такое «тестирование» относится, пожалуй, даже больше, чем к остальным частям распадающегося, но взаимосвязанного мира.

«Старые» внутригосударственные конфликты в Сирии, Ливии и Йемене, протестные движения нового типа с требованиями смены правящих элит (лозунг «всех — значит всех») в Алжире, Ливане, Ираке, балансирование на грани военного столкновения в Персидском заливе — вся эта хроническая нестабильность постоянно питает взаимную вражду, примат силовых решений и мышление в духе «победитель получает всё». Региональные войны остаются болевой точкой глобальной повестки дня между Россией и Западом, перегруженной и без того большим количеством острых проблем. В то же время стало очевидным, что внутренние движущие силы всё больше доминируют над внерегиональным влиянием — геополитическим соперничеством между Россией и США, между западными странами (Франция, Италия, Германия, Греция), включая Турцию, как, например, в Ливии, между самими региональными державами (Саудовская Аравия, Иран, ОАЭ, Катар) в Йемене или между всеми вместе в Сирии.

Пандемия, затронула Ливию, Сирию и Йемен в меньшей степени, чем Соединённые Штаты и страны Западной Европы. Вместе с тем число инфицированных продолжает расти и постепенно приближается к пределу возможностей этих стран, ослабленных многолетними войнами и внешними интервенциями. В этом смысле между ними есть много общего, что вызывает беспокойство специализированных организаций системы ООН, Международного Комитета красного креста (МККК) и неправительственных гуманитарных агентств. МККК в своём официальном заявлении предупредил, что «в странах, разорённых конфликтами, справиться с коронавирусной инфекцией COVID-19 будет практически невозможно, если правительства и гуманитарные организации не перейдут к немедленным совместным действиям».

Несмотря на призывы Генерального секретаря ООН, России, США, ряда ведущих европейских государств и других членов международного сообщества, в регионе продолжаются военные действия, то затухающие, то возобновляющиеся с новой силой. Чтобы успешно бороться с их последствиями в условиях пандемии необходимы сильное государство, прекращение политического насилия и легитимная власть по всей территории. Между тем в этих трёх центрах региональных конфликтов по-прежнему не восстановлена территориальная целостность — главный критерий национального суверенитета, и перспективы окончательного урегулирования выглядят довольно туманными.

Борьба за территории и ресурсы продолжается. Местные администрации составных частей этих государств во многом зависят от негосударственных акторов, различного рода милиций, в том числе и террористической направленности. Международная гуманитарная помощь для многих районов оказывается недоступной или используется в политических целях. Системы здравоохранения полностью разрушены или значительно подорваны, транспортные и торговые коммуникации нарушены, около 38,4 млн человек (25 млн — в Йемене, 11 млн — в Сирии и 2,4 млн — в Ливии), по данным ООН, нуждаются в гуманитарной помощи. По Йемену на территориях подконтрольных хуситам Всемирная организация здравоохранения до последнего времени вообще не имела официальных данных, в том числе о количестве заболевших. Источником распространения инфекции рассматривается большая скученность населения в городских центрах, в тюрьмах и в лагерях для беженцев и перемещённых лиц.

Николай Сурков:
Йемен против коронакризиса

На фоне общей картины ближневосточных конфликтов в условиях коронавируса Сирия всё же — особый случай. Исход внутреннего противостояния будет иметь в перспективе далеко идущие последствия. Урегулирование сирийского конфликта может стать прецедентной моделью для мирового сообщества и ключом к развязке других конфликтных узлов в случае нахождения компромиссных решений, а может и заложить мину под перспективы устойчивого внутреннего развития Сирии, если из уроков 2011 года в Дамаске не извлекут правильных выводов. Не исключен и раздел страны на зоны влияния, в каждой из которых социально- экономическая реабилитация будет осуществляться внешними спонсорами (на подконтрольных режиму территориях в основном с помощью России, Ирана и Китая, на северо-западе — Турцией, на востоке — при поддержке США и ряда государств Залива). Последний вариант, правда, кажется менее вероятным.

На расширенном заседании правительства в начале мая Б. Асад сделал сильное заявление, подобное тому, которое прозвучало летом 2015 года, когда сирийский режим был на грани падения, и президент впервые публично признал нехватку внутренних военных ресурсов, подчеркнув необходимость «сохранить полезную Сирию» [1] . На этот раз, после того, как режим, казалось бы, укрепил свои позиции с помощью в первую очередь России, Б. Асад вновь предупредил своих сограждан и мировое сообщество, что Сирия в случае распространения вспышки коронавируса может оказаться перед лицом «настоящей катастрофы». Нынешний сравнительно невысокий уровень заражения (к тому времени официально было объявлено 47 случаев), сказал он, не означает, что Сирия избежала этой опасности. Всемирная организация здравоохранения относит Сирию к числу стран с высокими рисками.

Для заявлений подобного рода со стороны президента оснований было более, чем достаточно. В конце 2019 г. в стране оставались действующими 64% больниц и 52% медицинских пунктов в то время, как около 70% работников в сфере здравоохранения оказались в числе беженцев и перемещённых лиц. Работающие медицинские учреждения географически распределены крайне неравномерно: две трети — в Дамаске, в провинциях Латакия, Тартус и ни одного в Дейр Эз-Зоре на востоке страны. В Идлибе, по данным исследовательского Центра Брукингз, на 10 тыс. жителей приходится 1,4 медперсонала и 100 ИВЛ. Сразу после объявления о первых случаях коронавируса цены на лекарства и продовольственные продукты подскочили на 20–40% сверх предыдущей инфляции.

С тех пор, как 22 марта было официально объявлено о первых случаях коронавируса, правительство Сирии мобилизует свои внутренние возможности, действуя по трём направлениям:

Первое — предотвращение распространения инфекции в зоне своего контроля. На северо-западе страны (Африн, Идлиб), по сути, аналогичные меры принимаются органами местной власти, которые находятся под влиянием Турции и ряда организаций, признанных террористическими, на северо-востоке и во внутренней Сирии к востоку от Евфрата курдской администрацией. Объявленные административно-законодательные меры предусматривали даже более жёсткий порядок, чем установленные международными стандартами. Сразу же был введён комендантский час, закрыты внешние границы, усилен контроль за транспортным сообщением между провинциями и внутри между городами. Для Сирии, имеющей тесные торговые связи и трансграничные контакты с Ливаном, Иорданией и Ираном (с которым у Сирии особенно интенсивные связи) такой шаг был жизненно важным. По состоянию на конец апреля из всех стран Ближнего Востока на Иран приходилось более 79,1% заражённых коронавирусом, 12,1% — на арабские страны Персидского залива и 8,8% — на все остальные. Территориальная раздробленность, однако, не позволяет наладить координированную борьбу с коронавирусом по всей стране. Это создаёт серьёзные трудности и для оказания международной помощи, которая поступает в Сирию.

Второе — смягчение социально-экономических последствий для режима, тем более, что с весны прошлого года отмечались вспышки протестных выступлений, в том числе в районах с преобладанием алавитского населения. Правительство ввело государственное регулирование цен, в первую очередь на продовольствие, лекарства и товары первой необходимости. Сохранены дотации на топливо и для особо нуждающихся предусмотрена карточная система на хлеб. Одновременно принят комплекс решений с целью устранения административно-бюрократических процедур при заключении контрактов на импорт особо необходимых товаров. Таким сирийским импортёрам предоставлены льготы при обмене валюты. К числу принятых правительством чрезвычайных решений также можно отнести освобождение отдельных видов бизнеса от налогов за апрель – май и постепенную (с первой декады мая) отмену ограничений для работы в производственных секторах экономики и в сфере обслуживания.

Иван Тимофеев:
Цена санкций — жизни людей

Третье — концентрация рассредоточенных финансовых ресурсов во внутреннем круге президентской власти. Это может означать переход к политике централизованного распределения сократившихся государственных доходов, что сигнализирует намерение властей более решительно бороться с коррупцией и «теневой экономикой (в период с 2010 по 2017 гг. ВВП упал с 60,2 млрд долл. до 17 млрд долл.). По опыту многих стран, в том числе, европейских, укрепление финансовой дисциплины крайне необходимо в кризисное время, особенно в области налоговых сборов и противодействия незаконной хозяйственной деятельности.

Однако в том, что касается Сирии, внимание арабских и западных СМИ было привлечено к поиску скорее сенсаций, чем к взвешенному анализу обстановки с целью помочь нахождению путей выхода из кризиса, осложнённого угрозой пандемии коронавируса. Достойно сожаления, что информационное освещение последних шагов сирийского правительства в экономической сфере подаётся через призму конфликта между президентом и его двоюродным братом — крупнейшим сирийским мультимиллиардером Рами Махлуфом.

Его бизнес-империя действительно охватывает целый ряд ключевых отраслей экономики — телекоммуникации, нефть и газ, банковский сектор, строительство, недвижимость, торговля и т.д. Возвышение Рами Махлуфа началось вскоре после прихода к власти Башара Асада в короткий период либеральных экономических реформ. В годы войны его позиции в сирийской экономике значительно укрепились за счёт получаемых преференций в обмен на благотворительную деятельность и содержание лояльных правительству милицейских формирований. Теперь пришло время платить по счетам, и часть его активов была заморожена. Конфликт достиг высшей точки, когда сирийский олигарх в этот критический для страны момент решился предать огласке хозяйственный спор о погашении налогов с компании «Сириатель» на сумму 180 млн долл. Это стало поводом для широкой политизации конфликта и муссировании слухов о расколе в президентской элите наподобие тому, что произошло в Саудовской Аравии в конце 2017 года (тогда наследный принц Мухаммед бен Сальман подверг временному задержанию ряда членов правящего семейства, предъявив им большие финансовые претензии).

По случайному или неслучайному совпадению те же западные и арабские СМИ в апреле-мае захлестнули различного рода спекуляции на тему российско-сирийских отношений. Статьи в российской печати и социальных сетях с благожелательной критикой негибкой политики Дамаска в вопросах политического урегулирования и широко распространённой коррупции, мешающей не только реконструкции, но и решению первоочередных социально-экономических проблем, получили искажённую интерпретацию — якобы как выражение недовольства в российских верхах лично президентом Б. Асадом.

Направленные информационные вбросы затронули даже Российский совет по международным делам (РСМД), экспертные материалы которого, нравится кому-то или нет, всегда содержат объективный анализ и проверенные факты. С подачи сирийских оппозиционных источников, ссылавшихся на некий доклад РСМД, была распространена фейковая информация о наличии у России, Соединённых Штатов и Турции с возможным привлечением Ирана какого-то плана по отстранению Б. Асада и формированию «переходного правительства» из представителей «сирийского режима», оппозиции и «курдских милиций». Ещё большее сожаление вызывает излишне эмоциональная реакция некоторых проправительственных СМИ и отдельных «представителей общественности» в самом Дамаске, выдержанная в духе идеологической риторики прежних времён и устаревших чёрно-белых представлениях о внешней политике. Российское экспертное сообщество (журналисты, обслуживающие чисто корпоративные интересы не берутся в расчёт) делится ими на «про» и контр», на «прозападное» и «патриотическое». Первое, разумеется, стремится «подорвать союзнические отношения» между Россией и Сирией.

Если в мире, несмотря на множество барьеров его разделяющих, постепенно налаживается сотрудничество в борьбе с пандемией коронавируса — этим «общим врагом», как её назвал А. Гутерреш, то в сирийском случае дело обстоит намного сложнее.

Восстановление Сирии: взгляд из России и ЕС. Дискуссия экспертов РСМД и Международной кризисной группы

Из внешних источников помимо ВОЗ, Международного Красного Креста и ряда других международных организаций реальная помощь правительству Сирии в этот критический момент идёт только от России, Китая, в меньшей степени из Ирана и ограниченно из некоторых европейских и арабских стран. С началом распространения коронавируса Россия приступила к гуманитарным поставкам в Сирию масок, тест-систем для его диагностики и других медицинских препаратов и оборудования. Не менее важным для сирийцев была продовольственная помощь. В течение апреля в порт Тартус поступили грузы с российским зерном, дефицит которого последнее время ощущался на рынке.

Хотя Евросоюз и выразил поддержку призыву Генерального секретаря ООН снять санкции с ряда государств, включая Сирию, чтобы обеспечить поставку необходимой медицинской и гуманитарной помощи, на практике существенный вклад со стороны Европы подлежит сомнению. Во-первых, между государствами — членами ЕС не существует консенсуса в отношении Сирии и, во-вторых, европейские компании, как и в случае с Ираном, серьёзно опасаются действия вторичных американских санкций.

Позиция администрации Трампа, как и по ряду других внешнеполитических вопросов, довольно двусмысленная, если не сказать лицемерная. С одной стороны, на бумаге введены различного рода «исключения», «авторизации», выдачи «специальных лицензий» для оказания гуманитарной помощи Сирии и некоторым другим странам на время борьбы с COVID-19. Этот порядок подробно описан в соответствующем документе Департамента финансов США от 16 апреля 2020 г. (Department of Treasury, Washington DC, Office of foreign control, Fact Sheet: Provision of Humanitarian Assistance and Trade to Combat COVID-19). С другой — Соединённые Штаты наращивают «максимальное давление» на Сирию, усиливают словесную кампанию угроз против Башара Асада лично и предостерегают от последствий те страны, в том числе арабские, которые готовы предоставить Сирии необходимую финансовую и материальную поддержку. Даже если бы Сирия и согласилась воспользоваться положениями о санкционных изъятиях, то, по мнению европейских специалистов, это вряд ли принесло результаты в виду множества санкций, принятых за последние двадцать лет и дублирующих друг друга, а также по причине запутанности бюрократических процедур.

Столь же противоречивыми и сбивчивыми выглядят множество заявлений, сделанных в последние месяцы специальным представителем США по Сирии Дж. Джефри. То он говорит, что США не хотят свержения сирийского режима и поддерживают начало работы Конституционного Комитета, то утверждает, что Асад категорически неприемлем, то есть можно понять — даже как кандидат на президентских выборах в соответствии с резолюцией 2254. Откровения о его контактах с российскими партнёрами и нежелании вмешиваться в российско-сирийские отношения полностью не стыкуются со словами о том, что цель США «позволить России завязнуть» в Сирии. Что касается совместной борьбы с международным терроризмом, то и здесь видно известное лукавство в отношении организации «Хейа’a Тахрир Аш-Шам», которую как бы нельзя считать полностью террористической, так как она не совершала терактов за пределами Сирии, а только борется с режимом Асада.

Реальность такова, что пандемия коронавируса застала Сирию в состоянии неурегулированного конфликта и социальной напряжённости, с разрушенной инфраструктурой, ограниченными внутренними резервами и финансовыми ресурсами. В этой чрезвычайной обстановке необходимо понимать, что выход из кризиса или просто удовлетворение насущных потребностей населения, независимо от его политических пристрастий, тесно связан с целостным движением по нескольким направлениям: мобилизация внутренних экономических ресурсов и создание благоприятных равных условий для работы частно-государственного партнерства и деятельности внешних инвесторов, обеспечение безопасной среды для возвращения беженцев и атмосферы, способствующей национальному примирению, а в политическом плане — закрепление этих усилий конкретными шагами в русле выполнения положений резолюции Совета Безопасности ООН 2254, главным инициатором которой была Россия.

1. См. А. Аксененок. Сирийский кризис: тернистое движение от войны к миру» // Валдайские записки № 104, Международный дискуссионный клуб Валдай. С. 11.