Лицом к лицу с Западом: мир — война — мир (почти по Марксу)

Недавние тройные консультации с Западом по нашим предложениям о гарантиях безопасности показали, что в ответ мы получили громкое «Нет!», что и следовало доказать. Дипломатический путь разрешения наших противоречий был предложен и отвергнут. Когда объявить их провалом, остаётся за Москвой. Они также подтвердили то, на что обратил внимание Тютчев полтора столетия назад. Наполеон привёл нас в Париж, Гитлер — в Берлин. Вопрос, куда приведут нас в нынешнем «размягченном» мире англосаксы. Ясно, что мы никуда не стремимся, а хотим лишь расчистить пространство между нами в Европе от военной инфраструктуры НАТО, а, по существу, Америки, для которой Европа — национальная оборона «на передовых рубежах».

К сожалению, геополитика никуда не делась и мы не можем про неё забыть, тем более что сохранение НАТО после окончания холодной войны и распада СССР и ее последующее расширение — это геополитика в чистом виде. По установленным Западом в последние 400 лет правилам игры, «валютой» геополитика остаётся сила. Все может измениться потом, когда доминированию Запада будет положен конец, но этот процесс только начинается и «клин клином вышибается».

Очевидно и то, что России приходится осваивать политику с позиции силы, хотя «это нам не по душе». Но «за отсутствием гербовой пишут на простой». Кажется, Э. Макрон недавно заявил, что в геополитике «карты пересданы», причём не в пользу Запада. Не мы сдавали карты, а сама история. Можно согласиться с теми, кто усматривает в происходящем элемент американизации нашей внешней политики, как, например, и информационной. То есть мы попросту конкурируем на равных, говорим с ними на одном языке, раз они другого не понимают, если называть вещи своими именами.

Мы не хотим войны, даже если мы будем выдавливать натовскую инфраструктуру «военно-техническими» средствами. Но логика навязанного нам в одностороннем порядке мира в Европе такова, что поправить ситуацию и прийти к миру на коллективно согласованных условиях не получается без войны/невойны или силового давления, как это ни называть. Тем более, что война нам уже давно объявлена — в форме санкционного и иного давления, уже не говоря о том, что мы объявлены противником/угрозой и против нас проводится политика сдерживания.

Никогда ситуация не была столь предсказуемой, причём не без помощи наших западных партнеров. Развязку они планируют на февраль. Оно и понятно: на февраль приходятся Дни защитника Отечества и дипломата (Минобороны и МИД работали в блестящем тандеме, не хуже, чем в ведущих западных странах), очередные годовщины Мюнхенской речи В. Путина, переворота в Киеве и подписания Минских соглашений, упразднения Западом «восьмерки» (в год нашего председательства в ней) и Зимних Олимпийских игр в Сочи (на этот раз — в Пекине). Кремль никогда не принимал западных предписаний, но здесь, похоже, может сделать исключение.

… уничтожение пространства никоим образом
не является услугой делу общего мира,
ибо ставит их лицом к лицу друг с другом.
Из письма Ф. Тютчева С. Уварову от 20 августа 1851 г.

… именно самые заклятые враги России
с наибольшим успехом способствовали
развитию ее величия.
Россия и Революция, Ф. Тютчев

Ты уяснишь, что размягченным стал
Мир, что казался жестким нам недавно.
Песнь 25, Чистилище, Божественная комедия, Данте

But that’s not the shape of my heart.
Стинг

Недавние тройные консультации с Западом по нашим предложениям о гарантиях безопасности показали, что в ответ мы получили громкое «Нет!», что и следовало доказать. Дипломатический путь разрешения наших противоречий был предложен и отвергнут. Когда объявить их провалом, остаётся за Москвой. Они также подтвердили то, на что обратил внимание Тютчев полтора столетия назад. Наполеон привёл нас в Париж, Гитлер — в Берлин. Вопрос, куда приведут нас в нынешнем «размягченном» мире англосаксы. Ясно, что мы никуда не стремимся, а хотим лишь расчистить пространство между нами в Европе от военной инфраструктуры НАТО, а, по существу, Америки, для которой Европа — национальная оборона «на передовых рубежах».

К сожалению, геополитика никуда не делась и мы не можем про неё забыть (совет В. Нуланд), тем более что сохранение НАТО после окончания холодной войны и распада СССР и ее последующее расширение — это геополитика в чистом виде. По установленным Западом в последние 400 лет правилам игры, «валютой» геополитика остаётся сила. Все может измениться потом, когда доминированию Запада будет положен конец, но этот процесс только начинается и «клин клином вышибается».

Очевидно и то, что России приходится осваивать политику с позиции силы, хотя «это нам не по душе». Но «за отсутствием гербовой пишут на простой». Кажется, Э. Макрон недавно заявил, что в геополитике «карты пересданы», причём не в пользу Запада. Не мы сдавали карты, а сама история. Можно согласиться с теми, кто усматривает в происходящем элемент американизации нашей внешней политики, как, например, и информационной. То есть мы попросту конкурируем на равных, говорим с ними на одном языке, раз они другого не понимают, если называть вещи своими именами.

Мы не хотим войны, даже если мы будем выдавливать натовскую инфраструктуру «военно-техническими» средствами. Но логика навязанного нам в одностороннем порядке мира в Европе такова, что поправить ситуацию и прийти к миру на коллективно согласованных условиях не получается без войны/невойны или силового давления, как это ни называть. Тем более, что война нам уже давно объявлена — в форме санкционного и иного давления, уже не говоря о том, что мы объявлены противником/угрозой и против нас проводится политика сдерживания.

Иван Тимофеев:
Украинский кризис: политэкономия конфронтации

Разумеется, помогла внушительная демонстрация в форме оперативного реагирования ОДКБ на ситуацию в Казахстане — как ввод войск, так и их вывод (причины и источники не имеют значения: свои геополитические «сливки» Москва сняла, подтвердив свою роль главного поставщика безопасности на постсоветском пространстве — Беларусь, Нагорный Карабах, Казахстан и так далее). Наконец, мы выступили в поддержку законной власти, взяв на вооружение принцип легитимизма. Этот кризис не мог прийтись более кстати.

Не думаю, что пройдут попытки подменить тему переговоров и на этой основе навязать нам «дипломатию». Что касается ракет средней и меньшей дальности, то есть наше предложение о моратории на их размещение в Европе. Что до манёвров, то мы их проводим на собственной территории, а американцы — вдали от своих границ.

В Вашингтоне никак не хотят признать, что для них Европа — стратегическая территория, а не страны с их населением, и, соответственно, огромное стратегическое преимущество перед нами (они прямо признали роль географии в дни Карибского кризиса). И почему нам так же не относиться к Украине, благо Киев сам рассматривает Крым или Донбасс именно как территории, вне зависимости от воли их жителей (и даже предлагая им «убраться» в Россию). Вопрос, как уже не раз подтверждалось в наших стратегических отношениях с США, не в намерениях, а в потенциалах, частью которых и является территория. Это не наша формула, а американцев: и тут мы повторяем за ними. Именно значение потенциалов лежало в основе выхода США из ДРСМД: американские военные полагают, что они должны иметь ракеты средней дальности, раз классом этих вооружений обладает Китай (не зашли ли они в тупик в своей «треугольной» дипломатии, которая кончится для них катастрофой, если они радикально не переоценят ситуацию, имея в виду stark выбор между Европой и Тайванем?).

Тема вступления в НАТО Швеции и Финляндии — надо полагать, вместо участия в реальной войне в Европе? —на деле работает на позицию Кремля. Как, впрочем, на неё «работают» Конгресс и восточноевропейцы, когда демонстрируют свою «твердость» в отстаивании статус-кво, хотя и не подозревают этого. И на это легко ответить, если следовать логике конфронтации, — заперев Балтику на уровне Борнхольма и вернувшись на базы в Финляндии, которые мы оставили в середине 50-х годов. Да и куда вступать, если после нынешнего европейского кризиса Альянс фактически перестанет существовать, ничего не останется кроме чувства унижения и стыда за бездарную политику элит (в лучшем случае останется клубом в рамках ОБСЕ, как «семерка» в Группе двадцати). К тому же будут позитивные альтернативы, в частности, завершение институционализация ОБСЕ с принятием ее Устава и созданием Европейского совета безопасности (в Африке все это давно есть — почему не в цивилизованной Европе?!).

Все больше создаётся впечатление, что Запад подводит воображение — они просто не хотят видеть/предвидеть то, что им не нравится. А речь идёт о перспективе реальной войны в Европе, к которой, даже если судить по их убогой риторике увиливания от предмета переговоров, они попросту неготовы. Только сейчас дошло, что в течение 14 лет Россия готовилась к войне, в то время как Запад расслаблялся («гордился» своим положением гегемона?), а американский ВПК занимался «распилом» денег налогоплательщиков посредством реализации таких бездарных программ вооружений, как F-35, на создание которого ушло 20 лет и 1,3 трлн долл. Чтобы восполнить это отставание, потребуются время и деньги, которых у Запада нет.

Андрей Кортунов:
Миллениалы и перспективы «левого поворота»

Но главное, Европа живет в «постгероическую эпоху», то есть не способна воевать чисто психологически. Попробуйте убедить Грету Тунберг, что надо воевать с Россией непонятно из-за чего, когда вся молодежь озабочена будущим планеты, которую они унаследуют. Как справедливо отмечает А. Кортунов, после рыночной вакханалии последних 40 лет Запад находится на грани «левого поворота», а такие кардинальные «политические транзиты» в западном обществе не осуществлялись без войн. Молодежь уже формирует свою повестку дня мировой политики и мирового развития и воспримет выбор в пользу конфронтации с Москвой как охранительный/ретроградный проект элит, отказав ему в поддержке. Это будет верно и для электората Демпартии, который широко представлен в американских вооруженных силах. Мы поможем покончить со «старой» повесткой дня глобальной политики. Я бы ещё добавил то обстоятельство, что именно философия постмодернизма, как продукт левой политической мысли, верно описывает ситуацию того, что называется «периодом после окончания холодной войны», а точнее, ее симуляцию в качественно новой глобальной среде.

В том числе и поэтому западные элиты не готовы пойти нам на уступки без войны, которую я бы в таком случае назвал второй Крымской. Первая разрушила «европейский концерт» и запустила цикл европейского и мирового развития, который завершит нынешнее противостояние. Со временем, пусть и не сразу, но возобладают здоровые инстинкты и произойдёт смена западных элит, что приведёт к созданию в Европе подлинной системы коллективной безопасности на основе ее неделимости. Можно понять польские претензии к Венскому конгрессу 1815 года. Многие в России считали ошибкой создание Царства Польского в составе Российской Империи, даже с учетом того, что поляки принимали участие в нашествии Наполеона и корпус Понятовского стоял на нашем левом фланге в Бородинском сражении (вопрос, а кто из европейцев не принимал участия!). Сергей Сазонов писал в своих мемуарах, что в годы Первой мировой в Санкт-Петербурге уже созревало решение «отпустить» Польшу. Но, может, возвращение Львова поможет положить начало нашей новой дружбе с поляками?

Если Москва может управлять несколькими кризисами одновременно, то почему отстаивание своих интересов безопасности должно мешать борьбе с коронавирусом? У нас все военнослужащие уже привиты. Потом, попросту отсутствует понимание того, что мы будем действовать с собственной территории, а не прогуливаться по чужой. Выдвижение западной пропагандой на первый план вопроса Украины призвано затемнить действительное положение дел. Легко предположить, что мы разорвём дипотношения с США после принятия опубликованного проекта новых санкций (кстати, я всегда считал, что дело давно идёт к полному разрыву отношений — не было же их у Советского Союза до 1933 года). Наш военный вызов будет принят, но сбиваться и топиться будут самолёты и корабли американских союзников (за что американцам придётся объясняться), не американские электростанции будут выводиться из строя, вызывая справедливое возмущение в том числе молодежи. За все придётся отвечать той же Демпартии, администрация которой в данный момент покушается на конституционные прерогативы Сената и понимает, что не может «отдать» Украину «без выстрела», хотя стрелять будут другие, симулируя «большую войну» в Европе.

Вопрос Украины особый. Не только потому, что она, как подбрюшье, создаёт нам (и Союзному государству) непосредственную угрозу с юго-запада. Проблема в характере государственности и бездарности элит. Минские соглашения идеально решают эту проблему, но Киев их отвергает. Если это и был диктат, то российско-европейский. Нельзя не согласиться, что территориально Украина образца 1991 года — это проект Ленина-Сталина-Хрущева. Хрущевская часть демонтирована, остаются сталинская и ленинская части, то есть юг, Одесса и запад. В этой связи представляется продуктивным прозвучавший у И. Тимофеева вариант «Гуляй-поля». Другими словами, города и области будут свободны выбирать свой путь и свою судьбу на основе оценки 30-летнего опыта независимости. Не обойдётся и без зачистки от «нациков»: молчаливое большинство обретёт свободу слова и право участия в общих делах.

Иван Тимофеев:
Отсутствие паники — правильный выбор

Разумеется, свободу вершить свои дела без вмешательства извне обретёт и Россия: дискурс западной демократии и тезис «заграница нам поможет» перестанут служить аргументами в нашем политическом процессе. Ещё в далеком 1848 году Тютчев писал П. Вяземскому: «Все, что могло сделать и могло дать нам мирное подражание Европе, — все это мы уже получили. Правда, это очень немного… Теперь никакой действительный прогресс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это, положительно, не без промысла. Нужна была эта, с каждым днём более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя. А для общества, так же как и для отдельной личности, — первое условие всякого прогресса есть самопознание». Тютчева мучило собственное ясновидение (оно не подвело его ни в случае с объединением Германии в формате Прусской империи, ни в случае с последующими судьбами Европы); Л. Толстой говорил, что «без него жить нельзя»; его лирика и философские стихотворения пленяют до сих пор.

Прислушаться к его голосу дипломата, политолога и общественного деятеля было бы уместным и для нас. Запад призывает нас «самоопределиться» на своей стороне и изжить в себе «хаос», то есть окончательно детерминироваться и объективироваться. Но ещё Ницше писал о человеке западной культуры как о «последнем человеке, делающим все маленьким», и о том, что «нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду». Вся наша история состоит из этих по-настоящему звездных — несмотря ни на что! — моментов. Решать, по большому счету, будет молодежь, но сделает это свободно, возможно, в согласии со своими сверстниками на Западе. Эта свобода — ставка и в нынешнем историческом кризисе в наших отношениях с Западом. Тут я бы согласился с Д. Трениным, который относит его к императивам формирования наследия В. Путина в контексте уже нашего «транзита».

А что до исторических циклов, то о них можно судить лишь постфактум. Даже нынешние переговоры в Женеве, Брюсселе и Вене в своей предсказуемости напоминают трехсторонние переговоры военных представителей в Москве летом 1939 года. С той только разницей, что теперь нам приходится иметь дело с коллективным Западом, а не выбирать между немцами и англичанами/французами. И слава Богу!

С точки зрения истории дипломатии можно судить о дипломатических (и не только) Каннах, тем более что американцы меряют себя меркой Рима. Вторая Пуническая война длилась 17 лет и, если вести отсчёт в нашем противостоянии с Западом от осени 2003 года, когда Лондон предоставил убежище Березовскому и Закаеву (после того, как мы разошлись с англосаксами по Ираку), то получается примерно такой же по длительности период. Если сравнивать с Каннами как таковыми, инерционная политика освоения суши (центр) увлекла американские элиты с их догматизмом (известное нам по советскому опыту «Не могу поступиться принципами!») и Запад в эту ловушку. Роль флангов выполняют морские и воздушное пространства («двойной охват»?) плюс ракеты для ударов на глубину. На этом фоне Трамп с его инстинктами выглядит чуть ли не как У. Черчилль: по крайней мере, он понимал, что надо спасаться, а не садиться на шпагат между Европой и Китаем, к тому же не по суше (это место в Евразии занято!), а через два океана. Боюсь, что пострадает и Евросоюз, позволивший втянуть себя в геополитические игры западных элит.

В целом же, никогда ситуация не была столь предсказуемой, причём не без помощи наших западных партнеров. Развязку они планируют на февраль. Оно и понятно: на февраль приходятся Дни защитника Отечества и дипломата (Минобороны и МИД работали в блестящем тандеме, не хуже, чем в ведущих западных странах), очередные годовщины Мюнхенской речи В. Путина, переворота в Киеве и подписания Минских соглашений, упразднения Западом «восьмерки» (в год нашего председательства в ней) и Зимних Олимпийских игр в Сочи (на этот раз — в Пекине). Кремль никогда не принимал западных предписаний, но здесь, похоже, может сделать исключение.