Медведизация внешней политики России: почему медоед не имеет шансов в XXI веке

Опубликованная в прошлом месяце «доктрина медоеда», описывавшая видение автором современной внешней политики России, вызвала бурные дискуссии. Половина читателей сочла, что образ барсука нашу великую державу унижает, вторая половина — что демонстрирует ее природную живучесть и готовность защищать свои интересы любой ценой. За обсуждением анималистических метафор несколько потерялся основной посыл статьи: действия в рамках «доктрины медоеда» хоть и вызывают кратковременные приливы гордости за отчизну, но в долгосрочной перспективе ведут Россию в тупик.

Доктрина состоит из пяти пунктов: показать, что Россия, несмотря на скромные ресурсы, во внешней политике выступает в одной весовой категории с США; может осложнить жизнь любой другой стране; способна задавать свою собственную повестку; освоила передовые методы противоборства и нечувствительна к реакции населения на последствия своих шагов. Конечная цель стратегии — убедить остальные страны, что с Россией лучше договориться, чем враждовать, так как ее запас прочности очень велик и страна-оппонент рискует получить долговременную «холодную войну» на истощение.

Эта политика вызывает неподдельное уважение у многих простых людей по всему миру, видящих в ней отголоски романов о бесперспективной, но героической борьбе. Особенно большое уважение к России испытывают жители Азии. У китайцев это уважение трансформируется в отношение к русским как 斗战民族, (доучжань миньцзу), сражающемуся народу. В этом определении смешаны зависть и удивление: китайцы завидуют храбрости людей, которые ведут бесконечный бой с заведомо превосходящими силами противника без каких-либо шансов на победу. Восхищение, впрочем, не переходит в привлекательность: китайцы смотрят на внешнюю политику РФ как на голливудский фильм, в котором внизу экрана постоянно бежит строка «выполнено профессионалами, не повторяйте это дома».

Опубликованная в прошлом месяце «доктрина медоеда», описывавшая видение автором современной внешней политики России, вызвала бурные дискуссии. Половина читателей сочла, что образ барсука нашу великую державу унижает, вторая половина — что демонстрирует ее природную живучесть и готовность защищать свои интересы любой ценой. За обсуждением анималистических метафор несколько потерялся основной посыл статьи: действия в рамках «доктрины медоеда» хоть и вызывают кратковременные приливы гордости за отчизну, но в долгосрочной перспективе ведут Россию в тупик.

Иван Тимофеев:
Остаться в деле, исчезнуть с радаров: стелс-альтернатива для российской внешней политики

Доктрина, напомню, состоит из пяти пунктов: показать, что Россия, несмотря на скромные ресурсы, во внешней политике выступает в одной весовой категории с США; может осложнить жизнь любой другой стране; способна задавать свою собственную повестку; освоила передовые методы противоборства и нечувствительна к реакции населения на последствия своих шагов. Конечная цель стратегии — убедить остальные страны, что с Россией лучше договориться, чем враждовать, так как ее запас прочности очень велик и страна-оппонент рискует получить долговременную «холодную войну» на истощение.

Эта политика вызывает неподдельное уважение у многих простых людей по всему миру, видящих в ней отголоски романов о бесперспективной, но героической борьбе. Особенно большое уважение к России испытывают жители Азии. Все, кто часто общается с простыми китайцами или корейцами, знают, насколько там сильно восхищаются тем, как Россия всё время демонстрирует США «кузькину мать». У китайцев это уважение трансформируется в отношение к русским как 战斗民族, (чжаньдоу миньцзу), сражающемуся народу. В этом определении смешаны зависть и удивление: китайцы завидуют храбрости людей, которые ведут бесконечный бой с заведомо превосходящими силами противника без каких-либо шансов на победу. Практически как герой Тома Круза в фильме «Последний самурай». Восхищение, впрочем, не переходит в привлекательность: китайцы смотрят на внешнюю политику РФ как на голливудский фильм, в котором внизу экрана постоянно бежит строка «выполнено профессионалами, не повторяйте это дома».

Внешняя политика всегда является средством создания лучших условий для внутреннего развития — это аксиома. Она отражена в Концепции внешней политики РФ 2016 года (главный доктринальный документ по теме). Там можно без труда увидеть, что три наши главных приоритета во внешнеполитической деятельности — «обеспечение безопасности страны, ее суверенитета и территориальной целостности»; «создание благоприятных внешних условий для устойчивого роста… экономики России, повышения уровня и качества жизни населения»; «упрочение позиций Российской Федерации как одного из влиятельных центров современного мира».

Это расстановка приоритетов здорового человека, переложенная на бумагу пирамида потребностей Маслоу. Безопасность превыше всего, ведь, как говорил еще папа современной экономики Адам Смит, «оборона страны гораздо важнее, чем богатство». Если ты завоёван или убит — не важно, сколько у тебя было денег. На втором месте идет накопление ресурсов и повышение уровня жизни народа, к которому можно приступать, если выполнена первая цель и нам ничто не угрожает. На третьем месте находится поддержание и увеличение уровня символического капитала: мы хотим гордиться тем, что живём по эту, а не по ту сторону границ России. Конечно, в КВП 2016 ничего не сказано о том, что следующая задача должна выполняться только тогда, когда полностью выполнена предыдущая. Они должны выполняться параллельно, но с четким пониманием приоритетов. Никакого престижа без безопасности и экономики быть не может.

Невооруженным глазом видно, что за период реализации «доктрины медоеда» приоритет номер два был завален полностью. С 2013 г. рост экономики колебался в коридоре от -2,8% до -1,8%, то есть был значительно ниже не только роста группы развивающихся стран в этот период (3,5% – 4,7%), но и роста в мире в среднем (2,4% – 2,9%). Реальные доходы россиян, по официальным данным, в 2014 году упали на -0,7%, -3,2% в 2015 году и -5,9% в 2016 году. Понятно, что практически полностью это «заслуга» внутренней, а не внешней политики, но очевидно, что внешняя также не помогает россиянам стать богаче. Благодаря внешнеполитическим действиям России против российской экономики были введены секторальные санкции, для компаний стало практически невозможно получение кредитов в основных мировых центрах кредитования, участвовать во многих международных экономических и научно-технических проектах.

Никита Мендкович:
«Большая игра» на Ближнем Востоке для России и СНГ

Возможно, «доктрина медоеда» помогает России выполнить главный приоритет, защитить суверенитет и территориальную целостность? Это именно то, на чем настаивают сторонники нынешнего курса: Россия действует именно так, как действует, потому что столкнулась с угрозой собственной безопасности. Но в 2013–2014 годах российскому государству или народу ничего не угрожало: не было перспектив иностранной интервенции, инспирированного из-за рубежа переворота, никто не пытался отторгнуть от России часть ее территории. Руководство НАТО маялось в постбиполярном маразме и не знало, чем себя занять (без России все его силы ушли бы на борьбу с терроризмом, киберугрозами и мигрантами).

После начала реализации в 2014 г. «доктрины медоеда» ситуация изменилась. Россия продемонстрировала, что способна защитить на Украине «национальные интересы» (что бы это загадочное словосочетание ни значило), но выбрала для этого совершенно неприемлемый в современном международном контексте способ. Играете вы с другом шахматную партию, и когда дело идет к вашей победе — он внезапно поливает доску керосином и поджигает. Избежал ли он поражения? Несомненно. Будете ли вы с ним играть дальше или даже просто общаться? Зависит от вашей выдержки, но шансы невелики. После начала реализации «доктрины медоеда» уже через 3–4 года у России появилось не меньше, а больше угроз суверенитету, чем было до того, так как возможность защитить суверенитет прямо пропорциональна накопленным экономическим ресурсам.

Наконец, перейдем к самому спорному, третьему приоритету внешней политики. Повысился ли престиж России на международной арене благодаря «доктрине медоеда»? Сложный вопрос. В 2017 г., согласно данным Pew Research, Россию в выборке из 33 стран с 5 континентов уважают 35% населения, тогда как в 2014–2016 годах таковых было только 28%. Показатель России в этот период рос, тогда как США и Китая снижался, но эти две страны все равно имеют по миру больше поклонников, чем Россия: 50% и 48% соответственно. Если подняться на уровень принятия решений, Москва в этот период была исключена из «Группы восьми», было приостановлено членство России в ПАСЕ и практическое взаимодействие с НАТО, не проводятся саммиты Россия — ЕС, заморожены все ключевые диалоговые форматы с США и европейскими странами, которые являются важными экономическими партнерами России.

Задействуя весь свой международный институциональный ресурс, Запад под предлогом необходимости «остановить Москву» разрушает остатки статуса России как великой державы: на очереди ликвидация Договора о ракетах средней и меньшей дальности и отмена Основополагающего акта Россия — НАТО. Крайне перспективный Евразийский экономический союз никак не может по-настоящему «взлететь»: ЕС просто не признает его существование, не в последнюю очередь из-за похолодания в отношениях. Всё это отнюдь не свидетельствует об «упрочении позиций РФ как влиятельного центра современного мира». Пока что единственный безоговорочно удачный ход — сирийская кампания, в которой Москва умело продемонстрировала возможности медоеда по разрушению чужого внешнеполитического нарратива. Но этот успех еще нужно закрепить: пока всё идет к тому, что в информационном поле победа будет присвоена США.

Василий Кашин:
Новый курс: некоторые выводы из выступления Си Цзиньпина

Пример правильно выстроенных приоритетов во внешней политике — доктрина «таогуан янхуэй» Китая, которой страна следовала в 1978–2012 годах. В этот период общество КНР проходило масштабную внутреннюю перестройку, сжиравшую практически все ресурсы на политические, экономические, военные и институциональные изменения. Свободных средств не было, несмотря на взрывной экономический рост: они все сгорали в топке циклопических внутренних изменений (рост большую часть этого отрезка времени составлял 9–12% в год). В этот период элита страны сознательно отказалась от активной внешней политики, бросив все силы на создание крепкого здания государства.

Вернуться в большую политику КНР рискнула только при председателе Си Цзиньпине в 2012 г., превратившись предварительно во вторую экономику мира. При этом, даже накопив достаточно ресурсов и далеко обогнав СССР периода его расцвета, Пекин отнюдь не потерял голову от успехов. А поводы были. За последние пять лет провокационные ситуации случались в его подбрюшье как минимум дважды. Впервые, в 2012 г., когда Япония решила национализировать спорные между двумя странами острова Сенкаку (Дяоюйдао). Второй раз, когда на Тайване в 2016 г. к власти пришла Демократическая партия, не признававшая Тайвань частью Китая. Мог ли Пекин послать «маленьких жёлтых человечков» на помощь «возмущённой тайваньской общественности, желающей воссоединения с родиной»?

Мог, но результатом несомненно стали бы как минимум международные санкции, которые замедлили бы темп развития и резко подорвали бы безопасность и экономические перспективы страны, тесно интегрированной в мировую экономику. Вместо этого Китай начал постепенно душить Тайвань экономически и уничтожать политически, перекупая дипломатических союзников. Подавляющее большинство экспертов, с которыми автору доводилось общаться, полагают, что при нынешнем соотношении ресурсов Китая и Тайваня мирное поглощение второго первым в течение максимум полувека — вопрос решенный.

Другой пример правильного поведения, когда Китай как раз корректно применил свои новообретенные возможности, — Южная Корея. В 2016 г. президент Пак Кын Хе приняла решение ввезти на территорию страны американские противоракетные комплексы THAAD, что крайне разозлило Пекин. Ответом стали негласные экономические санкции: отказ во въезде южнокорейским звёздам, выборочное закрытие южнокорейских компаний (конечно же, чисто по пожарным и санитарным соображениям), запрет на продажу групповых туров в Южную Корею и многое другое.

За год бойкот обошелся Южной Корее в сумму, по разным оценкам, от 6,4 до 20,3 млрд долл. В конце октября 2017 г. Сеул и Пекин пошли на мировую, причем министр иностранных дел Южной Кореи публично объявила, что ее страна обязуется не размещать новых пусковых установок THAAD, не интегрировать свою систему ПРО в американскую и воздержится от формирования трёхстороннего союза США — Япония — Южная Корея. Случай беспрецедентный. Несмотря на символический характер обещаний, сосед Китая и союзник США впервые публично заявил о том, что добровольно ограничивает свой суверенитет под нажимом из Пекина.

Александр Крамаренко:
2018 год: перспективные тенденции политики

Москве такое и не снилось. Причина успеха Китая — в умелом использовании накопленных политических и экономических ресурсов. Китай сделал Южную Корею зависимой: ее товарооборот с КНР превышает суммарный товарооборот с двумя ее политическими союзниками, США и Японией. Россия пыталась сделать что-то такое, используя газовый рычаг в отношениях с Украиной и Белоруссией, но он оказался слишком мал: товар ценный, но не дефицитный, достать можно во многих местах.

Немногие преимущества России, ее рычаги и ресурсы сконцентрированы в 2017 г. в военной сфере и международных институтах, в которых ей принадлежит право вето или решающего голоса. Проблема в том, что чрезмерное использование военного ресурса для решения своих проблем в современной международной политике неприемлемо. Фактически это сходит с рук только США (да и у тех получается «доедать» только страны на грани распада), экономика которой составляет около 22% мировой. Даже Китай со своими 13% не рискует разрубить давно раздражающие его узлы в Южно-Китайском море: руководство страны умеет просчитывать риски и расставлять приоритеты. В институциональной сфере Россию будут при сохранении нынешнего курса постепенно «обкусывать по краям», разрушая или делая недееспособными все организации и режимы, куда она входит.

России не стоит отказываться от статуса великой державы: он закреплен за ней институционально ролью члена Совбеза ООН, позицией «ядерного» члена ДНЯО, участием в проекте Международной космической станции и др. Наша страна вполне способна активно участвовать в международных делах на самом высоком уровне, изящно управлять уровнем соперничества с другими странами и достигать своих целей при противодействии других центров. Это доказывает блестящая операция в Сирии, которую Россия сумела провести с минимальными потерями в живой силе, максимально эффективно продемонстрировать мощь российского оружия и дипломатии.

Из трех вышеуказанных приоритетов внешней политики именно великодержавный статус находится под наименьшей угрозой, но именно его Россия защищает яростнее всего, даже принося в жертву два других приоритета — экономику и безопасность. Эта ситуация ведет к катастрофе: медоед отпугивает более крупных хищников, но в основном на эффекте внезапности и видимой живучести. Шкура у медоеда на самом деле не такая толстая: в 2016 г. численность граждан, живущих на доходы ниже прожиточного минимума (который в России определен некорректно и не позволяет выжить) составила, по официальным данным, 21,1 млн человек, и с 2013 г. этот показатель сильно ухудшился. В какой-то момент социальные проблемы могут достигнуть масштабов, которые не позволят даже сохранить уже занятые международные позиции, не говоря об их расширении.

Иван Тимофеев:
Он вам не медоед! К вопросу о стелс-альтернативе для России

России нужно реструктурировать внешнюю политику таким образом, чтобы выполнять положения подписанной президентом РФ Концепции внешней политики. Основная задача сейчас — залатать самую крупную дыру — проблемы с экономикой. Повторюсь, в основном решение этой проблемы лежит в плоскости внутренней политики, но и извне Россия может привлечь значительные ресурсы, которые могли бы серьезно помочь. Сейчас это практические невозможно: международные банки (даже с участием России) практически не выдают кредитов на внутрироссийские проекты, так как с институционализацией американских санкций это стало для них просто опасно. Не сотрудничают с нашей страной с 2014 г. Европейский инвестиционный банк, Европейский банк реконструкции и развития, Международная финансовая корпорация Всемирного банка и другие западные институты. Азиатский банк инфраструктурных инвестиций не одобрил ни одного проекта в России, и с большой осторожностью ведет себя Банк развития БРИКС.

На несоответствие Концепции внешней политики действиям России обращали внимание многие исследователи и журналисты (в частности, Елена Черненко). Действительно, трудно ожидать от конкретных чиновников действий в рамках доктринальных документов: реальные международные отношения намного сложнее, и всего предугадать невозможно. Тем не менее, дело здесь не в конкретной бумаге: она отражает интуитивно понятную логику правильного осуществления внешней политики, ведущую к долгосрочным положительным результатам. Многие решения в последние четыре года принимались исходя из эмоций, а не этой логики, и поэтому уже через три–четыре года привели к труднообратимым негативным последствиям.

Если бы Россия использовала свою внешнюю политику в соответствии с собственными документами, это была бы уже не доктрина медоеда, а доктрина традиционного русского зверя медведя, примеру которого руководство страны, несмотря на интерес к традициям, не следует (зато о нем помнит программный директор РСМД Иван Тимофеев). Медведь — мастер адаптации к изменяющейся обстановке, знает, когда ресурсы стоит накапливать, когда расходовать, а когда лучше впасть в спячку и их поберечь. Победы в привлечении инвестиций и налаживании торговых связей куда менее зрелищны, но зато обеспечивают долговременное выживание государства и процветание его граждан. Международная политика — бег на марафонские дистанции, и без правильного распределения сил победы не видать.