Михаил Швыдкой. Наследники «Толстоевского» в коридоре невозможности
Михаил Швыдкой
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
Несмотря на сложную внешнеполитическую обстановку, Россия продолжает укреплять культурные связи даже с теми государствами, которые ввели против нашей страны дискриминационные санкции. Специальный представитель Президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству, член РСМД Михаил Швыдкой рассказал об интересе к русской культуре за рубежом, о том, что Россия может предложить миру, а также раскрыл, в чем состоят основные сложности продвижения современного искусства.
Несмотря на сложную внешнеполитическую обстановку, Россия продолжает укреплять культурные связи даже с теми государствами, которые ввели против нашей страны дискриминационные санкции. Специальный представитель Президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой рассказал редактору рубрики «Свой взгляд» Марии Смекаловой об интересе к русской культуре за рубежом, о том, что Россия может предложить миру, а также раскрыл, в чем состоят основные сложности продвижения современного искусства.
Вы говорили, что русская культура — великая культура, которой нечего бояться. Политика — вызов культуре?
Люди, которые говорят о том, что культура существует вне политики, с одной стороны, говорят правду, а с другой стороны, в известном смысле лукавят. Культура зависит от политики, испытывает давление с ее стороны, но это не значит, что ее корневая система изменяется — она прорастает тысячелетиями, и в этом наше спасение. Совершенно очевидно, что в публицистической деятельности художники подвержены политическим пристрастиям, они испытывают желание участвовать в политической жизни, и это нормально. Однако чем выше полет мысли у художника, тем менее он зависим от текущего момента. Маяковский писал много политических стихотворений, но то, что он сделал с языком, пережило и эпоху революционного романтизма в 1910-20-е гг., и революционную реакцию, которая началась в 1930-е. Самое главное, за что мы любим и ценим культуру — это то, что она обращена к нам как к существам, живущим вечно, а не как к существам, живущим временно. Поэтому в каком-то смысле культура выше политики.
Есть еще один момент. Политика — это искусство возможного, а художник хочет невозможного. Эйнштейн писал, что ты становишься и ощущаешь себя человеком, когда выходишь за границы возможного. Именно этим творец отличается от реально действующего политика. Политики всегда действуют в коридоре возможности, а художники — невозможности.
Отражаются ли обострения в международных отношениях на сотрудничестве государств в сфере культуры?
Позиция, которую сегодня занимает российское руководство, с моей точки зрения, в высшей степени плодотворна. Культурное сотрудничество не зависит от политической конъюнктуры. Мы развиваем контакты со всеми странами вне зависимости от того, что происходит в международных отношениях. Например, с украинцами, несмотря на то, что ситуация крайне острая. С моей точки зрения, мы всё-таки не занимаем тех крайних позиций, которых придерживается украинское руководство. Мы не закрываем дорогу всему украинскому в своей русской культуре.
Другой пример — США. У нас сложные отношения с Америкой, всегда были и всегда будут. Тем не менее 80% репертуара российских кинотеатров — это американское кино, а 30% работников Метрополитен-опера — русские. С англичанами всегда сложно, но 25 февраля 2016 г. мы открыли Год русского языка и литературы в Великобритании, а 27 апреля 2016 г. откроем ответный Год английского языка и литературы в России. Открытие будет ознаменовано запуском поезда метро, посвященного Шекспиру. И так далее… 4 апреля 2016 г., несмотря на сложную международную обстановку, совместно с французским МИДом проведем заседание Российско-Французской комиссии по культуре, образованию и молодежи, которая не заседала с 2007 года. Естественно, мы работаем с нашими партнерами в СНГ и на Востоке. Надо сказать, что русская культура и в ее классическом, и в современном проявлениях востребована не меньше российского газа и нефти, но, в отличие от них, она, как правило, лишь повышается в цене, а не испытывает волатильность, как теперь принято говорить.
То есть мы можем говорить, что Россия в полной мере использует потенциал распространения своего внешнеполитического влияния через культуру?
Я вообще не люблю выражение «мягкая сила» и объясню почему. Либо сила, либо мягкая, а насильно мил не будешь. Международное культурное сотрудничество похоже на любовь, силой любить не заставишь. Один мой японский коллега (генеральный директор МИДа Японии по культуре и информации) говорил, что международное культурное сотрудничество схоже с китайской медициной — нужно очень долго принимать препараты, проходить курс иглоукалывания, чтобы лечение принесло результат.
Как писал Стендаль, любовь начинается с удивления. Нам нужно научиться что-то предлагать. Необходимо понять одну простую вещь — никогда язык не будут учить только затем, чтобы читать в подлиннике те или иные произведения. Вы не найдете в России больше тысячи людей, которые учат английский, чтобы читать Шекспира или Диккенса в оригинале. Язык учат для того, чтобы иметь некие преимущества, некую возможность большей реализации. Замечено, что интерес к русскому языку то возрождается, то затухает. Как только мы всеобщие враги, — интерес к русскому языку повышается. Как только мы друзья, — работают совершенно другие механизмы.
Приведу пример. Сегодня в России работает около 6 тысяч немецких компаний, в которых востребованы специалисты, говорящие на двух языках. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы сотрудничество развивалось по очень широкому спектру отношений, прежде всего, экономических. Нужно, чтобы люди понимали, что изучение русского языка — это преимущество, которое позволит найти лучшую работу. Кроме того, международное гуманитарное и культурное сотрудничество — не просто пропаганда культуры, а пропаганда страны через культуру. При этом в своих действиях мы должны учитывать, что работаем в достаточно агрессивной среде. У нас есть понятные инструменты, с помощью которых надо действовать. Так, балет Большого театра в Англии всегда имеет успех, и здесь не играет никакой роли, что сказал Кэмерон о нашей политике в Сирии или что показывает BBC по телевизору. Это опять же вопрос не насилия, а пробуждения интереса.
Реальность и мифы «мягкой силы»
В чем состоит привлекательность России с культурной точки зрения в современных реалиях?
Вопрос, который Вы мне задали, мучает меня последние лет 30. Именно столько я занимаюсь продвижением русской культуры за рубеж и наоборот. С одной стороны, совершенно очевидно, что хочет сегодня западная публика: это исполнительские искусства, прежде всего, музыкальные. Несмотря на то, что мы проигрываем ряд конкурсов, Россия обладает удивительной художественной и музыкальной школой, которую воспроизводят яркие дарования. Однако и тут есть свои проблемы. В Китае сегодня 50 млн. человек учатся играть на фортепиано. По идее, если у китайцев учится 50 млн. человек, то у нас должно учиться 5 млн., а в действительности - только 500 тысяч. Чтобы один симфонический оркестр вышел на сцену, нужно чтобы каждый год в музыкальные школы поступало 10 тысяч детишек. И это, повторяю, только для одного симфонического оркестра.
Для меня это вообще очень болезненная тема: я считаю, что самое главное, что мы должны сохранить сегодня, — это художественное образование. У нас не очень художественно образованная публика, и ее качество ухудшается. Аудитория хочет популярного искусства, в том числе и популярной классики. За рубежом ждут российского балета: Большого, Мариинского, Новосибирского, Красноярского. Естественно, хотят оперного искусства, русской классики — это наша визитная карточка. Валерий Гергиев и Мариинский театр показали, что они очень конкурентны на рынке, как и опера и балет Большого театра. И Мариинский, и Большой входят в пул лучших оперных домов мира, при том что большинство из них, как правило, монопрофессиональные. Метрополитен-опера и Ла Скала славятся именно оперой. У нас в двух главных театрах умудряются сохранять конкурентность и балета, и оперы.
Также в мире востребованы симфонические оркестры, включая оркестр Ленинградской филармонии под руководством Темирканова, Большой симфонический оркестр России Юровского, Мариинский оркестр Гергиева и другие. Всегда востребованы выставки крупных музеев: Эрмитаж, Русский музей, Пушкинский, Третьяковская галерея. Всегда популярны отдельные исполнители, где бы они ни жили. Музыкант может жить в Париже или в Вене, и при этом представлять Россию. Никогда не снизится спрос на «Толстоевского» и Чехова — это 3 главных русских писателя, которых знают везде. Потом Пушкин, потом Гоголь. Наше прошлое — это замечательно, но для меня всегда было главной проблемой сделать востребованным новейшее искусство и новейшую литературу.
Если мы говорим о кинематографе, то я придерживаюсь позиции, что русское кино интересно не потому, что оно похоже на голливудское, а потому что оно русское. Соперничать с Голливудом на его площадке можно: пример тому «Весёлые ребята» Александрова, «Цирк» или, скажем, «Битва за Севастополь». К сожалению, нынешние посетители кинотеатров воспитаны на американском кино, другого не смотрят и не воспринимают.
Я сторонник того, чтобы мы представляли Россию за рубежом, показывая ее новые черты. Мы являемся хранителями совершенно определенного менталитета, при этом наши и европейские ценности совпадают, расходясь в некоторых вопросах, например, во взглядах на однополые браки. Россия, с моей точки зрения, европейская страна, основанная на общехристианских ценностях. Мы последние 250 лет к этому стремились, и было бы глупо это отрицать. Сама фраза «Москва есть третий Рим, а четвертому не бывать» свидетельствует о том, что мы часть Европы, причем наиважнейшая.
Можем ли мы говорить, что наши сильные литературные и театральные традиции продолжаются, или же мы живем на том наследии, которое нам оставили классики?
Надо сказать, что мои коллеги из Роспечати проводят достаточно активную политику, продвигая современных российских писателей на крупнейшие фестивали, ярмарки, салоны книг, и им это удается. С литературой у нас вообще непростая история. Русская литература занимает всего 2% всего мирового оборота и большая часть от этого приходится на классику. У нас есть с два десятка настоящих, больших современных писателей, и им обязательно нужно помогать.
Всем нужно понять простую вещь: привлекательна не только традиция, но и развитие. Привлекательно не только традиционное искусство, но и искусство развивающееся. Мы только делаем вид, что мы крутые наследники Толстого и Достоевского. Да нет же, на самом деле. Не очень-то хорошие мы наследники и многие вещи подзабыли. Мы должны трепетно относиться ко всем традициям русского искусства. Если мы говорим о современном искусстве, то мы должны представлять Россию как страну, которая хранит великую, традиционную культуру и одновременно как страну, где искусство развивается. Это, с моей точки зрения, главное, о чем мы не должны забывать. Мы не можем позиционировать себя только как страну Толстого и Достоевского. Это невозможно и это неправильно. Да, мы страна, где творили Рублев, Дионисий и так далее, но мы устремлены в будущее, и это тоже очень важно. Да, мы будем всегда чтить память о войне, но позиционировать себя сегодня только как страну, которая победила в войне, вынесла на своих плечах весь трагический груз этой войны, была учредительницей ООН и сформировала послевоенный миропорядок — недостаточно. Мы страна, которая дала миру прорыв в космос, атомную энергетику и целый ряд других изобретений. Но нельзя только концентрироваться на прошлом: нужно понять, что мы дадим будущему.
Должна ли культура быть доступной? Посещать культурные мероприятия в России каждые выходные стало довольно дорогим удовольствием.
Вы знаете, это всё от нашей бедности, к сожалению. Когда случился кризис 2008 года, по настоянию Саркози французское правительство приняло решение о повышении возраста людей, которые могут бесплатно ходить в музеи. Они прекрасно понимали, что наступает время большой безработицы среди молодежи, и государству следует проявить заботу. Музеи ставят высокие цены на билеты, потому что им нужны деньги. Более того, сейчас проводится достаточно жесткая политика, когда норма доходности становится показателем качества деятельности директора музея. Не везде это можно реализовать, так как далеко не все музеи обладают большой пропускной способностью. Я думаю, что социальная политика государства должна быть направлена на максимальное приобщение людей к культуре. В нашей Конституции написано, что Россия — социальное государство, поэтому многие вещи должны быть бесплатными. Сейчас ввиду нехватки бюджета музеям, театрам и филармониям приходится выживать. Кроме того, есть доступность материальная, а есть еще доступность понимания. Вспомните, Плавт говорил, что человек слышит то, что понимает. Сейчас понимание сузилось, язык деградирует, меняется тип культурного кода. Качество искусства во многом зависит от понимания публики, и тут колоссальную роль играют средства массовой информации.
Правильно ли я понимаю, что интерес к разным выставкам растет? Мы наблюдали ажиотаж, связанный с выставкой Серова,
… возьми меня, Серега, на выставку Ван Гога...
… нашумевшего клипа с Ван Гогом. Получается определенный диссонанс: популярность выставок растет, а культурная грамотность населения снижается.
Проблема культурной грамотности населения напрямую связана со школьным образованием. Я считаю, что школа сегодня во многом дегуманизирована. Она готовит людей не к жизни, не к искусству, а к сдаче ЕГЭ — это совершенно разные вещи.
Многие считают, что Интернет во многом препятствует развитию телевидения и печатных изданий. Вы согласны с этим?
Однозначно нет! На это есть множество причин. Во-первых, подавляющее большинство населения просто хочет, чтобы за них формировали программу их телесмотрения. Ведь что такое телевидение? Телевидение — это способ доставки некоего контента, пусть более архаичный, чем Интернет. Что касается печатных СМИ, то ситуация отличается от страны к стране. Нельзя сказать, что в Японии всё плохо с Интернетом, но японцы очень любят печатные издания, и тиражи газет не падают. Японцы — такая нация, которая хранит тонкое равновесие между традицией и инновациями. В бумаге есть тепло, и не случайно многие психологи не советуют читать электронные книги на ночь — будете хуже спать.
Посоветуйте, пожалуйста, 3 книги, которые произвели на Вас неизгладимое впечатление?
Трех, определенно, мало. Если брать зарубежную литературу, то это, конечно, «Фауст», «Дон Кихот» и «Волшебная гора» Томаса Манна. Из русской литературы — это «Война и мир», драматургия и проза Чехова, «Братья Карамазовы». Я бы также назвал «Капитанскую дочку» Пушкина. Скажу Вам честно, моя самая любимая русская книжка — это «Герой нашего времени» Лермонтова. Я ее перечитываю регулярно, всякий раз что-то в ней открывая для себя. Я был совершенно потрясен, когда, придя в Пушкинский дом, увидел нечто противоположное тому, что я себе представлял: Пушкин писал трудно и с большим числом помарок, как бы переписывая. А Лермонтов, наоборот, писал таким круглым школьным подчерком набело. Потрясающе!
Каким источникам информации Вы доверяете, где Вы читаете новости?
Есть такой старый советский анекдот: идет человек по улице Горького и жужжит: «жжж-жж». Ему говорят: «Что Вы делаете?» Он говорит: « Глушу в себе Голос Америки». Я склонен доверять самому себе, нежели чем источникам информации. Я читаю всю подряд: газеты, журналы, радио слушаю. Главное — фильтровать эту информацию. Главное — это помнить, что к «голосу Америки» внутри себя нужно относиться тоже критически.
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
