Многосторонность после пандемии: взгляд из Брюсселя

Тема многосторонности как основы нового мирового порядка остается в центре внимания западных экспертов вообще и европейских экспертов в частности. Драматические события последнего времени наложили свой отпечаток на характер ведущихся дискуссий, заставили скорректировать многие делавшиеся ранее оценки и прогнозы будущего многосторонности. Сегодня, когда мир начинает медленно выходить из глубокого кризиса, связанного с пандемией коронавируса, особое значение приобретает вопрос о том, насколько совместима сама идея многосторонности с тенденциями к деглобализации и с обозначившимся долгосрочным ослаблением Запада в мировой политике и экономике. Этот вопрос стоит в центре нового доклада Европейского совета по международным делам (ECFR) «Во имя порядка: как Европа может перестроить многосторонность после COVID-19». Доклад подготовлен старшим научным сотрудником и директором по исследованиям ECFR Энтони Дворкиным.

Во введении к докладу автор констатирует, что со времени падения Берлинской стены в Европейском союзе доминировали триумфаторские представления о будущем многосторонности. Однако в последние годы стало очевидным, что ряд ведущих игроков мировой политики и экономики имеют собственные представления о желаемых нормах, несовместимые с либеральными образцами. Пространство для консенсуальной многосторонности начало быстро сужаться с начала второго десятилетия XXI века, а пандемия еще более ускорила данный процесс.

В этих условиях, по мнению Э. Дворкина, Евросоюзу целесообразно изменить свой подход, проводя «двухколейную» политику в отношении многосторонности. Во-первых, следует по-прежнему стремиться к созданию максимально широких международных коалиций для защиты «глобальных общественных благ», отдавая себе отчет в том, что различия в политических повестках дня будут неизбежно накладывать ограничения на такие коалиции. Во-вторых, необходимо сосредоточиться на создании более узких и более глубоких альянсов с партнерами, близкими Евросоюзу по своим ценностям (открытость, подотчетность, права человека).

Э. Дворкин констатирует, что при всех своих недостатках Европейский союз имеет неоспоримые преимущества по сравнению с другими глобальными игроками в продвижении многосторонности. Во-первых, ЕС воспринимается в мире как более нейтральная сила, чем Китай или США. Во-вторых, у Европейского союза накоплен большой опыт создания различных многосторонних структур и работы в многосторонних форматах.

В целом, предложения Э. Дворкина о «двухколейном» подходе Европейского союза к продвижению многосторонности выглядят вполне обоснованными и последовательными. В конце концов, никто не в праве препятствовать узкой или широкой группе стран устанавливать для себя особые стандарты поведения в тех или иных областях, при том непременном условии, что эти стандарты не противоречат общепризнанным нормам международного права. Такие международные организации, как БРИКС, ШОС, АТЭС или Группа двадцати тоже по сути являются объединениями стран-единомышленников, а не институтами консенсуальной многосторонности.

Уязвимость доклада Э. Дворкина, на наш взгляд, состоит в неясности критериев, на основании которых должны формироваться коалиции стран-единомышленников. С одной стороны, в докладе проводится мысль, что наиболее подходящими кандидатами в такие коалиции являются либеральные демократии Запада, объединенные общими ценностями и принципами организации своих политических и социально-экономических систем. С другой стороны, Э. Дворкин призывает не выстраивать эти коалиции на идеологической основе, а руководствоваться совпадением позиций по конкретным вопросам международного управления.

Выбор между двумя подходами имеет принципиальное значение как для стратегии Европейского союза, так и для будущего многосторонности в целом. Если основой для «продвинутой» многосторонности выступает политико-идеологическая близость или схожесть социально-экономических моделей, то это, в частности, означает, что ЕС должен ориентироваться на первоочередное сотрудничество с Соединенными Штатами даже там, где европейские и американские интересы существенно расходятся. Если основой оказывается совпадение интересов, то предлагаемая конструкция «коалиции либеральных демократий против нелиберальных автократий» тут же рассыпается. В этом случае выходит, что Европейский союз может и даже должен вступать в союзы с Пекином против Вашингтона, если по каким-то конкретным вопросам китайские позиции оказываются ближе европейским, чем американские.

Не вполне ясен и вопрос о соотношении и взаимодействии двух типов многосторонности. Можно согласиться с тезисом Э. Дворкина о том, что «продвинутая» многосторонность должна восприниматься не как альтернатива или замена консенсуальной многосторонности, но как дополнение к последней. Но как конкретно «продвинутая» многосторонность будет дополнять консенсуальную? Если предполагается, что из продвигаемых Европейским союзом практик «продвинутой» многосторонности будет постепенно прорастать консенсуальная многосторонность, то это означает, что Э. Дворкин возвращается на старые позиции европейского универсализма 90-х гг. прошлого века, и тогда опасения российских политиков и экспертов относительно «мирового порядка, основанного на правилах», получают по крайней мере теоретическое подтверждение. Если договоренности в рамках «продвинутой» многосторонности остаются маленькими островками в бушующем море односторонних внешнеполитических решений, то чем «продвинутая» многосторонность способна помочь консенсуальной многосторонности? В этом случае многосторонние договоренности в узком формате становятся не более чем скромной компенсацией за неспособность продвинуть принципы многосторонности на глобальном уровне, а «продвинутая» многосторонность оказывается не более чем суррогатом консенсуальной многосторонности.

Список вопросов к Э. Дворкину можно продолжить. Тем не менее следует признать, что его доклад представляет собой серьезную попытку наметить конкуры возможных европейских подходов к многосторонности в посткоронавирусном мире. Многие тезисы доклада, безусловно, заслуживают внимания, в том числе и со стороны российских экспертов-международников.

Тема многосторонности как основы нового мирового порядка остается в центре внимания западных экспертов вообще и европейских экспертов в частности. Драматические события последнего времени наложили свой отпечаток на характер ведущихся дискуссий, заставили скорректировать многие делавшиеся ранее оценки и прогнозы будущего многосторонности. Сегодня, когда мир начинает медленно выходить из глубокого кризиса, связанного с пандемией коронавируса, особое значение приобретает вопрос о том, насколько совместима сама идея многосторонности с тенденциями к деглобализации и с обозначившимся долгосрочным ослаблением Запада в мировой политике и экономике. Этот вопрос стоит в центре нового доклада Европейского совета по международным делам (ECFR) «Во имя порядка: как Европа может перестроить многосторонность после COVID-19». Доклад подготовлен старшим научным сотрудником и директором по исследованиям ECFR Энтони Дворкиным.

Во введении к докладу автор констатирует, что со времени падения Берлинской стены в Европейском союзе доминировали триумфаторские представления о будущем многосторонности. Считалось, что после преодоления раскола на две системы мир будет развиваться в направлении единых либеральных норм, причем именно Евросоюз станет играть наиболее активную роль в разработке и продвижении этих норм, именно Евросоюз выступит прообразом и моделью нового мирового порядка. Однако в последние годы стало очевидным, что ряд ведущих игроков мировой политики и экономики (Китай, Россия и пр.) имеют собственные представления о желаемых нормах, несовместимые с либеральными образцами. Пространство для консенсуальной многосторонности (consensual multilateralism) начало быстро сужаться с начала второго десятилетия XXI века, а пандемия еще более ускорила данный процесс.

В этих условиях, по мнению Э. Дворкина, Евросоюзу целесообразно изменить свой подход, проводя «двухколейную» политику в отношении многосторонности. Во-первых, следует по-прежнему стремиться к созданию максимально широких международных коалиций для защиты «глобальных общественных благ», отдавая себе отчет в том, что различия в политических повестках дня будут неизбежно накладывать ограничения на такие коалиции. Во-вторых, необходимо сосредоточиться на создании более узких и более глубоких альянсов с партнерами, близкими Евросоюзу по своим ценностям (открытость, подотчетность, права человека). Любой из этих двух компонентов политики ЕС, сам по себе был бы недостаточным и малоэффективным, но в своей совокупности они способны успешно продвигать принципы и механизмы многосторонности в распадающемся мире — при условии, что они будут дополнять друг друга, а не конкурировать друг с другом.

Энтони Дворкин:
Во имя порядка: как Европа может перестроить многосторонность после COVID-19

Содержательно, многосторонняя повестка дня распадается на два блока. Первый блок — преодоление непосредственных последствий пандемии COVID-19 и минимизация глобальных рисков, связанных с вероятными новыми пандемиями. Второй блок — переход человечества к модели устойчивого развития, предполагающей решение вопросов изменений климата, преодоления неравенства, управления новыми технологиями и восстановления свободы мировой торговли.

Все эти вопросы, к сожалению, сегодня превращаются в точки геополитического противостояния государств с различными политическими и экономическими моделями и расходящимися системами ценностей. В условиях системного соперничества связи между странами превращаются в инструменты давления, а углубление взаимозависимости неизбежно означает повышение сопутствующих политических рисков. Международные поставки вакцин от коронавируса или полупроводников могут продвигаться или блокироваться в угоду геополитическим соображениям.

Хорошей новостью для многосторонности автор считает приход к власти в США администрации Дж. Байдена и ее решения о возращении страны в ВОЗ и в Парижские соглашения по климату. При этом, однако, следует учитывать, что силы, которые в 2016 г. привели в Белый дом Дональда Трампа, не ушли с американской политической сцены; популисты и националисты остаются активными и в Европе. В любом случае, европейский подход к многосторонности должен учитывать риски новых поворотов во внешней политике США.

Европейская многосторонность после COVID-19

Консенсуальная многосторонность и ее пределы. Традиционный европейский подход к многосторонности предполагает усилия по реформированию международных организаций и продвижение инклюзивных международных договоренностей там, где соответствующие организации пока отсутствуют. ЕС уже представил амбициозные планы реформ ВОЗ и ВТО. Теоретически, в таких областях как здравоохранение, изменения климата, управление технологиями и развитие международной торговли можно было бы надеяться на создание широких глобальных коалиций, поскольку объективные интересы всех стран в этих областях в целом совпадают. Однако геополитика вносит свои коррективы и накладывает ограничения на консенсуальную многосторонность. Например, Китай отказался от всеобъемлющего сотрудничества с ВОЗ в вопросах, касающихся возникновения и распространения COVID-19. Нынешнее китайское поведение дает основания заключить, что Пекин и в будущем не пойдет на создание прозрачного и подотчетного международному сообществу режима противодействия пандемиям. Точно так же Пекин будет сопротивляться любым реформам ВТО, которые предполагали бы существенные ограничения на активную роль государства в экономической жизни. Более того, в эпоху геополитики и национализма очень трудно гарантировать выполнение сторонам даже самых жестких юридически обязывающих договоренностей.

Те сферы международной жизни, которые касаются создания и распространения общественных благ, сегодня испытывают на себе давление геополитических факторов. Это проявилось уже на начальных стадиях пандемии коронавируса, равно как и при реализации китайского проекта «Один пояс, один путь». В настоящее время происходит политизация сферы информационно-коммуникационных технологий, которые теоретически также должны были бы восприниматься как часть находящихся вне политики глобальных общественных благ.

Все это, однако, не означает, что Евросоюзу следует отказаться от продвижения консенсуальной многосторонности там, где это возможно. Инклюзивные многосторонние организации обладают легитимностью и репрезентативностью, которых нет у более узких форумов. Например, универсальный характер ВОЗ делает ее незаменимым механизмом мобилизации общественных ресурсов для противостояния вызовам глобальному здравоохранению. Такие страны как Китай слишком важны, чтобы можно было бы позволить себе роскошь их игнорировать. И хотя Пекин может оказаться конкурентом Евросоюза в современных «зеленых» технологиях, без участия Китая любые попытки продвинуть климатическую повестку дня обречены на провал. Поэтому, признавая особенности китайской экономической системы, накладывающие ограничения на многосторонние механизмы сотрудничества, Евросоюзу следует в максимальной степени использовать возможности многосторонних институтов с китайским участием (ВТО, Группа двадцати) для достижения договоренностей по конкретным вопросам.

«Двухколейная» стратегия. Отдавая себе отчет о существующих ограничениях консенсуальной многосторонности, Европейском союзу необходимо усилить внимание к более узким и более глубоким форматам, в которых он мог бы сотрудничать со своими единомышленниками из числа либеральных демократий. Особое значение для ЕС имеет сотрудничество с Соединенными Штатами, перспективы которого значительно расширились после прихода к власти в Вашингтоне администрации Дж. Байдена. Действуя вместе, либеральные демократии имеют больше возможностей предотвратить эрозию многосторонних институтов или навязывание этим институтам стандартов, продвигаемых авторитарными режимами.

Кроме того, отказ от консенсуальной многосторонности позволяет ставить перед странами-единомышленниками куда более амбициозные цели и договариваться о более жестких нормах поведения — будь то в отношении противостояния пандемии или налогов на выбросы углекислого газа. В качестве примеров такой «продвинутой» многосторонности Э. Дворкин ссылается на Всеобъемлющее и прогрессивное соглашение о Транстихоокеанском партнерстве (CPTPP), а также на ряд торговых и инвестиционных соглашений Евросоюза со своими основными партнерами. Формат «продвинутой» многосторонности имеет особую ценность там, где договоренности имеют ценностную составляющую — управление технологиями, защита прав человека, продвижение демократии, борьба с коррупцией и клептократией. Такой формат также позволяет включить в договоренности негосударственных игроков — муниципальные и региональные власти, частный сектор, профессиональные сети и институты гражданского общества.

Многосторонность и европейский суверенитет. В последнее время в ЕС много говорят о необходимости укрепления европейского суверенитета и «стратегической автономии» Евросоюза. Хотя между приоритетами суверенитета и многосторонности существует видимость противоречия, на самом деле эти два приоритета дополняют друг друга, считает Э. Дворкин. Именно в многосторонних форматах Евросоюзу удается наиболее эффективно отстаивать свой коллективный суверенитет. При этом стремление ЕС к многосторонности не означает, что Брюссель лишает себя возможности действовать в одностороннем порядке или в формате двусторонних соглашений в случаях, когда многосторонность по тем или иным причинам не работает.

Недавний подъем популизма и национализма во многих европейских странах породил новые угрозы многосторонности; популисты трактуют многосторонность как предательство национальных интересов космополитически настроенными элитами, заинтересованными лишь в собственном благополучии. Пандемия коронавируса, по мнению автора доклада, позволит приверженцам многосторонности перейти в контрнаступление: именно неспособность или нежелание национальных элит работать вместе и является главным источником проблем для обычных людей. То же самое относится к климату и к управлению киберпространством. В будущем Европейскому союзу следует тщательно балансировать свою приверженность глобальным общественным благам с одной сторон, и свою ответственность перед собственным населением, с другой стороны.

Андрей Кортунов:
Что такое многосторонность «по-европейски»?

Американо-китайское соперничество. Любая европейская стратегия продвижения многосторонности должна учитывать фактор обостряющегося геополитического соперничества между США и КНР. Э. Дворкин весьма критически оценивает внешнюю политику Пекина последних лет, полагая, что Китай систематически ставит интересы государства выше открытости, подотчетности и прав человека. Более того, Китай избирательно использует многосторонние институты, тем самым ставя под вопрос их легитимность и устойчивость. Тем не менее без Китая трудно рассчитывать на сохранение и дальнейшее развитие многих глобальных общественных благ, кране важных для европейцев.

Президент Д. Трамп часто использовал китайский фактор для обоснования собственного нежелания участвовать в многосторонних форматах: например, он принял решение о выходе США из ВОЗ, ссылаясь на то, что эта организация недостаточно жестко противостояла китайскому давлению. Дж. Байден сблизил американскую и европейские позиции в отношении к Китаю, но некоторые важные отличия все же сохранились. Так, в ходе последней Мюнхенской конференции по проблемам безопасности Байден говорил главным образом об идеологическом соперничестве демократии и авторитаризма, в то время как французский президент Э. Макрон делал акцент на глобальном многостороннем сотрудничестве, ориентированном на практические результаты. Складывается впечатление, что даже при Дж. Байдене Соединенные Штаты готовы работать за рамками согласованных многосторонних норм и правил, если эти нормы и правила дают преимущества Китаю. Администрация Байдена не выразила готовности отменить импортные тарифы на китайские товары, хотя эти тарифы были осуждены в ВТО. Учитывая сложившиеся обстоятельства, Европейский союз должен быть готовым к тому, что и в будущем европейские и американские позиции по вопросам многосторонности могут существенно расходиться.

Многосторонность и политическая практика

Борьба против COVID-19. В настоящее время главным вопросом международного сотрудничества в борьбе с коронавирусом является вопрос производства и распространения вакцин. Естественным многосторонним ответом на пандемию стала инициатива COVAX с целью обеспечения справедливого распределения между всеми странами вакцин от коронавируса по мере разработки и производства этих вакцин. К сожалению, на практике COVAX на смог преодолеть «коронавирусного протекционизма» и с течением времени превратился в ограниченную, хотя и очень важную программу поддержки вакцинации в беднейших странах мира. До конца 2021 г. в рамках COVAX предполагается передать не менее 2 млрд доз вакцин этим странам, включая 1,3 млрд доз на благотворительной основе.

Хотя европейская позиция состоит в том, что вакцины являются глобальным общественным благом, самому Евросоюзу тоже не удалось в полной мере избежать «коронавирусного протекционизма». Более того, в последние месяцы обострилась борьба за глобальные рынки вакцинации — Индия и Китай конкурируют друг с другом в Азии, Россия и Китай предлагают свои вакцины странам Западных Балкан и пр. С начала 2021 г. из Евросоюза экспортировали 41 млн доз своих вакцин в третьи страны, но эти поставки осуществлялись не самим ЕС, а частными европейскими компаниями и шли преимущественно в другие развитые страны. Со своей стороны, европейские бюрократы заявили о готовности блокировать экспортные поставки вакцин европейскими компаниями, если эти компании не выполняют своих обязательств внутри ЕС.

Хотя Европейский союз в этом смысле всего лишь следует общей сложившейся во время пандемии международной практике, продолжение политики «коронавирусного протекционизма» вступает в противоречие с принципами многосторонности и способно снизить эффективность глобального противостояния пандемии. Задачей Евросоюза, по мнению автора, должно стать максимально возможное снятие ограничений на международную торговлю вакцинами и их компонентами. Вероятно, для этого следовало бы задействовать механизмы G20, где представлены все основные производители вакцин. Нужно договориться об ускоренном решении вопросов интеллектуальной собственности, чтобы не провоцировать попытки получить доступ к соответствующим фармацевтическим технологиям незаконным путем. Наконец, страны Евросоюза должны договориться об увеличении доли европейского производства вакцин, идущей на поддержу беднейших стран (президент Франции Эммануэль Макрон считает, что эта доля должна составить не менее 4-5%).

Повышение готовности к будущим вызовам. Европейскому союзу, как и другим международным игрокам, следует извлечь уроки из нынешней пандемии, чтобы подготовиться к новым эпидемиологическим вызовам. Испытание коронавирусом обнаружило серьезные проблемы самого разного характера: Китай не предоставил оперативной информации о COVID-19 Всемирной организации здравоохранения, ВОЗ опоздала с привлечением внимания международного сообщества к проблеме пандемии, многие страны долгое время игнорировали проблему и не смогли эффективно взаимодействовать друг с другом в борьбе с COVOD-19.

Андрей Кортунов:
Что такое многосторонность «по-американски»?

Для того, чтобы человечество могло лучше подготовиться к следующим пандемиям, Европейский союз должен предложить максимум усилий в направлении институционального укрепления ВОЗ. Это включает увеличение финансирования, расширение полномочий ВОЗ в отношении государств-членов, включая возможное заключение нового международного договора о совместной борьбе с пандемиями. Разумеется, такой договор должен не ограничиваться исключительно узкими вопросами предотвращения пандемий, а включать более широкий круг смежных проблем — таких как международная торговля, финансы, транспорт, биоразнообразие, защита окружающей среды и вопросы правоприменения. Евросоюз мог бы сыграть лидирующую роль в мобилизации международных ресурсов в целях реформ и развития национальных систем здравоохранения в беднейших странах.

Конечно, в нынешних условиях острого геополитического соперничества великих держав попытки согласовать универсальный и юридически обязывающий договор, налагающий существенные ограничения на суверенные государства, могут оказаться неудачными — тем более, что национальные системы здравоохранения по-прежнему остаются одним из символов национального суверенитета. Трудно ожидать, что Китай или другие авторитарные государства легко согласятся даже на информационную открытость в этой сфере, не говоря уже о передаче части своего суверенитета на наднациональный уровень. В этих условиях ЕС стоит использовать вторую колею» многосторонности, объединяя вокруг себя страны, готовые к добровольному следованию новым правилам поведения в условиях пандемий. Участники таких добровольных многосторонних договоренностей, предполагающих предоставление полной информации ВОЗ, согласие на международные инспекции на своей территории и пр., могут получить и дополнительные бонусы, включая финансовое содействие в реформах национальных систем здравоохранения и в повышении их готовности к новым пандемиям. При этом работа ЕС на «второй колее» должна не подменять усилия по укреплению универсальных режимов в рамках ВОЗ, а дополнять их.

Содействие глобальному экономическому восстановлению. Пандемия, безусловно, обострила проблему глобального неравенства. В то время как наиболее богатые страны потратили на борьбу с COVID-19 в среднем около 10 тыс. долл. на душу населения, в сорока шести наименее развитых стран аналогичные расходы составили не более 17 долл. Возникли значительные трудности с обслуживании этими странами своих международных долгов, наметилась тревожная тенденция к сокращению программ международной гуманитарной и технической помощи.

В этих условиях первоочередная задача Европейского союза состоит в облегчении долгового бремени бедных стран. Первые шаги на этом пути уже сделаны — «Группа двадцати» еще весной 2020 г. договорилась об отсрочке выплат по обслуживанию долгов бедных стран до июня 2021 г., а затем выступила с согласованным планом масштабной реструктуризации этих долгов. Решения G20 продемонстрировали эффективность многосторонних подходов — в совместную работу по долгам удалось вовлечь даже Китай, который традиционно обсуждал вопрос о долгах исключительно в двустороннем формате со своими должниками.

Дальнейшее движение вперед на этом направлении неизбежно станет трудным, и именно Евросоюз мог бы стать главным драйвером глобального перераспределения финансовых ресурсов в пользу бедного Юга. Сейчас в МВФ рассматривается вопрос о новом возможном выпуске специальных прав заимствования (Special drawing rights — SDR) в объеме 650 млрд долл. Администрация Д. Трампа пыталась заблокировать это решение, но при Дж. Байдене позиция США стала более конструктивной. В этих условиях Европейскому союзу следует сделать максимум для того, чтобы облегчить доступ беднейших стран к ресурсам SDR нового выпуска.

Сотрудничество в других сферах. Использование многосторонних механизмов, конечно, не должно ограничиваться борьбой с пандемией коронавируса и содействием экономическому восстановлению. Э. Дворкин выделяет четыре других области, где эти механизмы могли бы быть особенно ценными: (1) изменения климата, (2) цифровые технологии, (3) свобода торговли и (4) права человека. В частности, он отмечает заявленную цель Китая достичь нулевых углеродных выбросов к 2060 г. Хотя в основе китайской стратегии не обязательно лежит стремление к сотрудничеству с ЕС или США, но стратегия Китая все же позволяет ставить вопрос о синхронизации усилий по декарбонизации глобальной экономики, особенно в том, что касается углеродного налогообложения и моделей устойчивого развития. Европейскому союзу следует также следить за тем, чтобы европейские меры — например, углеродные импортные тарифы — не противоречили принципам и нормам ВТО.

Андрей Кортунов:
Многосторонний миропорядок без доброго гегемона

Цифровые технологии в таких сферах как искусственный интеллект, телекоммуникационные сети и кибербезопасность, будут оставаться полем геополитического соперничества. Поскольку вышеперечисленные сферы тесно связаны с вопросами прав человека, открытости и демократии, трудно предположить, что здесь удастся добиться консенсуса между западными демократиями и восточными автократиями. Поэтому, по мнению Э. Дворкина, в управлении цифровыми технологиями особенно перспективными представляются усилия по формированию «коалиций единомышленников». Например, заслуживает внимание предложение со стороны Великобритании о создании группы «D10», включающей членов G7 c добавлением Австралии, Индии и Южной Кореи. Помимо общих вопросов управления новыми цифровыми технологиями, в этом формате можно было бы обсуждать и конкретные вопросы — например, вопросы налогообложения крупных цифровых компаний.

Проблемы свободы мировой торговли останутся в центре международной повестки дня и после завершения пандемии. Смена администраций в Белом доме создает предпосылки для преодоления кризиса внутри ВТО. Однако, следует учитывать, что никакие действия ВТО или Евросоюза не заставят Китай пересмотреть основы своей экономической системы, основанной на активной поддержке крупных компаний со стороны государства. Поэтому задачей ВТО должно стать не навязывание Китаю чуждой и неприемлемой ему неолиберальной экономической модели, а утверждение в мировой торговли правил и стандартов, предполагающих «мирное сосуществование» двух различных экономических систем.

Наконец, важным направлением реализации принципов многосторонности должны стать вопросы прав человека, продвижения демократии и борьба с коррупцией. Противостояние коронавирусу наложило свои, не всегда оправданные ограничения на индивидуальные права и свободы; их восстановление должно стать неотъемлемой частью пост-коронавирусной повестки дня международного сообщества. По всей видимости, в этой сфере Европейскому союзу следует в большей степени полагаться на коалиции единомышленников, чем на работу универсальных международных организаций.

В заключении к докладу Э. Дворкин констатирует, что при всех своих недостатках Европейский союз имеет неоспоримые преимущества по сравнению с другими глобальными игроками в продвижении многосторонности. Во-первых, ЕС воспринимается в мире как более нейтральная сила, чем Китай или США. Во-вторых, у Европейского союза накоплен большой опыт создания различных многосторонних структур и работы в многосторонних форматах.

Продолжая продвигать идеи и практики многосторонности, Евросоюзу следует обратить внимание на два обстоятельства. Пытаясь сохранить и укрепить универсальные многосторонние структуры, европейцы должны учитывать, что другие международные игроки (тот же Китай, а возможно — и США) неизбежно будут стараться использовать эти структуры для достижения собственных узконациональных целей. Данное понимание, тем не менее, не должно быть основанием для отказа от продвижения универсальной (консенсуальной) многосторонности. Что же касается более узких и более глубоких альянсов между странами-единомышленниками, то очень важно, чтобы двери в такие альянсы оставались открытыми, и чтобы вопрос об участии новых членов решался не на основании широких идеологических установок, а в зависимости от позиций кандидатов по конкретным вопросам, являющимся предметом регулирования того или иного альянса.

Заметки на полях доклада

В целом, предложения Э. Дворкина о «двухколейном» подходе Европейского союза к продвижению многосторонности выглядят вполне обоснованными и последовательными. Конечно, в России сама идея «многосторонности стран-единомышленников» способна восприниматься как попытка обосновать концепцию «миропорядка, основанного на правилах», каковая в отечественном дискурсе обычно противопоставляется мировому порядку, основанному на консенсуальных нормах международного права. Однако, представляется, что российские возражения в данном случае были бы не вполне уместны. В конце концов, никто не в праве препятствовать узкой или широкой группе стран устанавливать для себя особые стандарты поведения в тех или иных областях, при том непременном условии, что эти стандарты не противоречат общепризнанным нормам международного права. Такие международные организации, как БРИКС, ШОС, АТЭС или Группа двадцати тоже по сути являются объединениями стран-единомышленников, а не институтами консенсуальной многосторонности.

Уязвимость доклада Э. Дворкина, на наш взгляд, состоит в неясности критериев, на основании которых должны формироваться коалиции стран-единомышленников. С одной стороны, в докладе проводится мысль, что наиболее подходящими кандидатами в такие коалиции являются либеральные демократии Запада, объединенные общими ценностями и принципами организации своих политических и социально-экономических систем. С другой стороны, Э. Дворкин призывает не выстраивать эти коалиции на идеологической основе, а руководствоваться совпадением позиций по конкретным вопросам международного управления. Да и приведенный им пример «продвинутой» многосторонности в лице Всеобъемлющего и прогрессивного соглашения о Транстихоокеанском партнерстве подтверждает скорее второй, чем первый подход — в CPTPP вошли такие разные страны как либерально-демократическая Канада, коммунистический Вьетнам и абсолютистский Бруней.

Андрей Кортунов:
Многосторонность надо не восстанавливать, а изобретать заново

Выбор между двумя подходами имеет принципиальное значение как для стратегии Европейского союза, так и для будущего многосторонности в целом. Если основой для «продвинутой» многосторонности выступает политико-идеологическая близость ил схожесть социально-экономических моделей, то это, в частности, означает, что ЕС должен ориентироваться на первоочередное сотрудничество с Соединенными Штатами даже там, где европейские и американские интересы существенно расходятся. Если основой оказывается совпадение интересов, то предлагаемая конструкция «коалиции либеральных демократий против нелиберальных автократий» тут же рассыпается. В этом случае выходит, что Европейский союз может и даже должен вступать в союзы с Пекином против Вашингтона, если по каким-то конкретным вопросам китайские позиции оказываются ближе европейским, чем американские.

Не вполне ясен и вопрос о соотношении и взаимодействии двух типов многосторонности. Можно согласиться с тезисом Э. Дворкина о том, что «продвинутая» многосторонность должна восприниматься не как альтернатива или замена консенсуальной многосторонности, но как дополнение к последней. Но как конкретно «продвинутая» многосторонность будет дополнять консенсуальную? Если предполагается, что из продвигаемых Европейским союзом практик «продвинутой» многосторонности будет постепенно прорастать консенсуальная многосторонность, то это означает, что Э. Дворкин возвращается на старые позиции европейского универсализма 90-х гг. прошлого века, и тогда опасения российских политиков и экспертов относительно «мирового порядка, основанного на правилах», получают по крайней мере теоретическое подтверждение. Если договоренности в рамках «продвинутой» многосторонности остаются маленькими островками в бушующем море односторонних внешнеполитических решений, то чем «продвинутая» многосторонность способна помочь консенсуальной многосторонности? В этом случае многосторонние договоренности в узком формате становятся не более чем скромной компенсацией за неспособность продвинуть принципы многосторонности на глобальном уровне, а «продвинутая» многосторонность оказывается не более чем суррогатом консенсуальной многосторонности.

Список вопросов к Э. Дворкину можно продолжить. Тем не менее следует признать, что его доклад представляет собой серьезную попытку наметить конкуры возможных европейских подходов к многосторонности в посткоронавирусном мире. Многие тезисы доклада, безусловно, заслуживают внимания, в том числе и со стороны российских экспертов-международников.