Научные дипломаты: кот Леопольд и кот Матроскин

Кто такие научные дипломаты? Попытки ответить на этот вопрос уже неоднократно предпринимались как в узком плане (о профессии атташе по науке и технике), так и в более широкой постановке (о смыслах и задачах научной дипломатии, а также ее подвижников). Сторонний взгляд позволял выделить два архетипичиных образа научного дипломата, которые можно условно обозначить как кота Леопольда и кота Матроскина.

Первый проповедовал двум озорным мышатам (серому политику и белому ученому) преимущества мирного сосуществования. Эдакий прекраснодушный идеалист-хиппи, призывающий к трансграничной дружбе во имя всего хорошего и против всего плохого. Потомок поздних рационалистов и дипломатов «золотого века» с легкой примесью донкихотства. Второй — наоборот, прагматик-яппи. Себе на уме, при этом не скрывающий того, а порою даже гордящийся тем, что приносит пользу родине. Этот деятель, наоборот, чересчур важный и вызывает подозрения.

Данные типажи, при всей их карикатурности, довольно распространены. Однако не менее распространен и вариант, в разных комбинациях сочетающий в себе соответствующие черты. У таких научных дипломатов классический портрет, давно и подробно описанный в произведениях русских классиков — Достоевского, Тургенева и Толстого. С одной стороны, они образованные романтики, способные после напряженных рабочих будней компетентно или хотя бы увлеченно спорить о минувшем и грядущем в науке и международных отношениях. С другой — остроумные нигилисты и ехидные циники, часто необузданные в своем задорном историческом пессимизме.

Несмотря на обозначенную некогда Раймоном Ароном цикличность, выражающуюся в чередовании на мировой арене дипломатов и солдат, дипломатия, включая научную дипломатию, особенно востребована в турбулентное время. Рассуждать о дружбе, когда все хорошо, безусловно, важно. Как минимум, для укрепления той самой дружбы. Взаимные славословия и дифирамбы в адрес друзей редко бывают деструктивными. Однако, думается, не менее важно набраться смелости и попытаться создать реальную платформу для научного, по возможности деполитизированного и инклюзивного диалога в период, когда «все сложно».

В конце апреля 2022 г. один из ведущих и признанных в стране и за рубежом Научных Дипломатов (в отличие от предыдущих пассажей без иронии и потому с большой буквы) — академик РАН, ректор МГИМО А.В. Торкунов в интервью призвал «сохранять международность». Продолжая эту глубокую мысль, имеет смысл подчеркнуть еще и целесообразность «преумножения дипломатичности». Ведь что касается научно-дипломатической географии, договариваться с друзьями — ремесло. Находить же точки соприкосновения с контрагентами из расширяющегося списка недружественных стран не благодаря, а вопреки такому расширению — уже ближе к искусству. Если бы научной дипломатии не существовало… Вот мы и выдумываем.

Нынче санкции у нас — это раз

Когда хотят оскорбить генералов, говорят, что они готовятся к прошлой войне. Чтобы принизить послов, достаточно сказать, что они готовятся к переговорам, для которых еще нет условий и которые вообще под вопросом. То же относится в принципе и к дипломатам, включая тех, которые занимаются международным научно-техническим сотрудничеством. Ради простоты и удобства назовем их, а также в широком смысле экспертов по данной тематике «научными дипломатами».

В последние несколько месяцев, а если быть точнее, то после начала Россией специальной военной операции на территории Украины, научные дипломаты часто слышат сентенции из серии «сейчас не до того». Или «не до вас». Иногда даже более грубо: «отстаньте». Дескать, какая может быть научная дипломатия в такое время? Невольно вспоминается эпизод из «Крестного отца», когда дон Майкл заявил Тому Хейгену, что тот хороший консильери, но не консильери военного времени (параллель, разумеется, условная). После этого Том Хейген был отправлен в кадровый резерв семьи до лучших времен.

Роман Райнхардт:
Научная дипломатия «на аварийке»

Недавно два западных исследователя напрямую выразили схожий посыл. Согласно их мнению, научная дипломатия — «инструмент прежде всего мирного времени». При этом (минутка занудной критики) что именно инструментализирует научная дипломатия в лучшие периоды, аналитики так и не уточнили. Обозначенный тезис был «расширен и углублен» их коллегами, попытавшимися определить границы или пределы остракизма российских научных институтов и ученых. Так, если еще в марте 2022 г. речь шла о всеобъемлющем «бане» последних из глобального (читай — западного) научного пространства, то теперь, как и во многих других отраслях, наметился тренд «кастомизации» санкций. Напоминает установку программного обеспечения: сперва новичкам предлагается принять «дефолтные» условия (как правило, единым списком, который мало кто читает), затем уже более продвинутые пользователи имеют возможность произвести самостоятельные настройки. В этом плане ситуация мало чем отличается от экономики и энергетики. Конечно, куда приятнее затруднять людям жизнь, нежели облегчать ее. Но иногда все же приходится идти на уступки. Особенно когда они выгодны уступающему.

Впрочем, приведенные рассуждения больше касаются передовых рубежей и полета западной, если угодно, буржуазной научно-санкционной мысли. А в чем-то даже ее свободного и не очень падения. Вернемся к научным дипломатам.

Итак, в период обострения международной напряженности их фактически призывают не мешаться под ногами. Мол, сейчас время более серьезных людей, а вы подождите. Вот когда разберемся с ситуацией, опять дадим вам слово и будете вещать о своей бессмертной научной дружбе. Если, конечно, останется, кому вещать. Тут уж, извините, без гарантий. Да и не ваше дело. Самое интересное, что научные дипломаты соглашаются. Причем эксплицитно.

Нет, поверьте, это не комплекс неполноценности маленького научного дипломата. Однако из частных бесед, равно как из анализа и синтеза немногочисленных профильных материалов, подготовленных своими и чужими коллегами по цеху, складывается именно такое впечатление. Где же, спрашивается, солидарность и преданность общему делу? Прежде-то едва ли не в грудь себя били и клялись на Воробьевых горах, вернее, на полях различных представительных конференций. Писали декларации и принимали совместные заявления. А какие масштабные были планы и убедительные доводы. Эх, вы, братцы-бруты… Пошумели и будет. Словом, помельчал народ по обе стороны научных и ненаучных баррикад.

Тут мы, естественно, утрируем. Развивая ненаучные аналогии, стоит заметить, что наличие маршальского жезла в солдатском вещмешке само по себе, может быть, и неплохо. Вместе с тем не стоит вынимать его оттуда слишком рано. Окружающие удивляются, а те, кто вынимает, не чувствуют себя в полной мере оцененными. А это уже чревато конфликтами. Причем не только внутренними, но и внешними. Как нас учили в детстве, скромнее надо быть. В том числе и научным дипломатам.

Завершим сей эмоциональный и, надо признать, демагогический пассаж перифразом высказывания Маргарет Тэтчер: быть научным дипломатом сродни тому, что быть леди. Если вам приходится объяснять окружающим, что вы таковым являетесь, то, скорее всего, вы не дипломат. Тем паче не дипломат научный.

А про вас идет молва — это два

Дипломатические практики содействия международному научному сотрудничеству в России. Доклад РСМД

В связи с этим закономерно встает фундаментальный вопрос о том, кто такой вообще научный дипломат. Допустим, в мирное время (вновь допущения да условности). Спойлер: прямой ответ на этот вопрос далее в тексте не последует. Тем не менее сейчас, возможно, подходящий момент для маленькой саморефлексии.

— Кто такой научный дипломат?

— Научный дипломат — это сила научно-исследовательской работы, краса дипломатической службы и гордость обеих.

— А кто такие мы?

Попытки ответить на этот вопрос уже неоднократно предпринимались. Как в узком плане (о профессии атташе по науке и технике), так и в более широкой постановке (о смыслах и задачах научной дипломатии, а также ее подвижников). В течение последних лет слова о бедных научных дипломатах замолвляли и мы, и наши уважаемые коллеги. Настолько много и активно, что создалось ощущение, будто топчемся на месте. Особенно если посмотреть со стороны (говорят, бывает полезно).

Возможно, в том числе поэтому нас и раньше, то есть в более спокойные эпохи, не воспринимали всерьез. Ведь тот же сторонний взгляд позволял выделить два архетипичиных образа научного дипломата, которые можно (да простят нам коллеги самоиронию) обозначить как кота Леопольда и кота Матроскина.

Первый проповедовал двум озорным мышатам (серому политику и белому ученому) преимущества мирного сосуществования (в ленинских терминах — мирного сожительства). Эдакий прекраснодушный идеалист-хиппи, призывающий к трансграничной дружбе во имя всего хорошего и против всего плохого. Потомок поздних рационалистов и дипломатов «золотого века» с легкой примесью донкихотства. Как прикажете серьезно относиться к такому?

Второй — наоборот, прагматик-яппи. Себе на уме, при этом не скрывающий того, а порою даже гордящийся тем, что приносит пользу родине. Не секрет, что в холодную войну ставка атташе, а иногда и советника по науке при посольстве выступала чуть ли не официальным прикрытием для научного и/или промышленного шпионажа по различным ведомственным линиям. То, что такое мышление (установка приносить мышей) по инерции кое-где сохранилось, опять же не содержит в себе государственной тайны. С вытекающей отсюда специфичной риторикой: чтобы узнать что-нибудь ненужное, нужно сначала рассказать что-нибудь ненужное. В условиях, бесспорно, не полного отсутствия, но все-таки дефицита сведений. Этот деятель, наоборот, чересчур важный и вызывает подозрения.

Данные типажи, при всей их карикатурности, довольно распространены. И тех, и других до недавних пор можно было встретить на всякого рода съездах, научно-дипломатических мероприятиях и примыкающих к ним тусовках. Однако, по нашим личным наблюдениям, не менее распространен и вариант, в разных комбинациях сочетающий в себе соответствующие черты. У таких научных дипломатов классический портрет, давно и подробно описанный в произведениях русских классиков — Достоевского, Тургенева и Толстого (не все же про мультики, а то еще обидятся). С одной стороны, они образованные романтики, способные после напряженных рабочих будней компетентно или хотя бы увлеченно спорить о минувшем и грядущем в науке и международных отношениях. С другой — остроумные нигилисты и ехидные циники, часто необузданные в своем задорном историческом пессимизме. Тут уже не до мультипликации, а по-взрослому. Но, во всяком случае, без конформистов и бездарностей: не на помойке нашли, на дороге не валяются, и то хорошо. Впрочем, и к ним отношение публики сдержанное: издержки веселого цинизма и сарказма.

Ну, и в-третьих, …

Гульнара Краснова:
Возможности научной дипломатии в новых геополитических условиях

Пока санкционные оркестры исполняют свои увертюры, а зарубежные и отечественные научные дипломаты продолжают искать места на сцене и в концертном зале, хочется подытожить наш краткий очерк следующим заключением. Несмотря на обозначенную некогда Раймоном Ароном цикличность, выражающуюся в чередовании на мировой арене дипломатов и солдат, дипломатия, включая научную дипломатию, по нашему мнению, особенно востребована в турбулентное время. Рассуждать о дружбе, когда все хорошо, безусловно, важно. Как минимум, для укрепления той самой дружбы. Взаимные славословия и дифирамбы в адрес друзей редко бывают деструктивными. Однако, думается, не менее важно набраться смелости и попытаться создать реальную платформу для научного, по возможности деполитизированного и инклюзивного диалога в период, когда «все сложно».

Эта идея легко подкрепляется богатым историческим опытом. Скажем, во времена холодной войны диалог не только между отдельными учеными и научными коллективами, но также между институтами и целыми отраслями по обе стороны железного занавеса не прекращался. Более того, он выражался в осязаемых совместных шагах. Уместно вспомнить программу «Союз — Аполлон» или взаимодействие ОИЯИ и ЦЕРН, не говоря уже о многочисленных проектах и эпизодах, которые менее известны широкой публике.

Казалось бы, как можно жать руку главному идеологическому противнику, да еще и в космосе? Практика показала, что можно. Причем наряду с конструкторами и экипажами (космонавты А.А. Леонов, В.Н. Кубасов и астронавты Т. Страффорд, В. Бранд, Д. Слейтон) не последнюю роль в этом сыграли оставшиеся в тени научные дипломаты. Не исключено, что они могут сыграть ее и в нынешних условиях. Что для этого нужно и как именно это сделать — вопросы уже прикладные и требующие дополнительной проработки на следующем этапе. Были бы желание и настрой.

А какой должен быть настрой? В конце апреля 2022 г. один из ведущих и признанных в стране и за рубежом Научных Дипломатов (в отличие от предыдущих пассажей без иронии и потому с большой буквы) — академик РАН, ректор МГИМО А.В. Торкунов в интервью призвал «сохранять международность». Продолжая эту глубокую мысль, имеет смысл подчеркнуть еще и целесообразность «преумножения дипломатичности». Ведь что касается научно-дипломатической географии, договариваться с друзьями — ремесло. Находить же точки соприкосновения с контрагентами из расширяющегося списка недружественных стран не благодаря, а вопреки такому расширению — уже ближе к искусству. Если бы научной дипломатии не существовало… Вот мы и выдумываем.