Найти свой путь в «цивилизации блефа»

В статье Андрея Кортунова ныне завершающаяся глобализация рассматривается как первая, однако есть основания считать первой глобализацией период с середины XIX в. до 1914 г. Если первую глобализацию формировала под себя Англия (Pax Britannica), то вторая уже выстраивалась вокруг США (Pax Americana). Не стоит путём простой экстраполяции предрекать Pax Sinensis — Китай будет укреплять свои позиции в мире в условиях крайне жёсткого соперничества с США, а при неблагоприятном для нас развитии событий — и с Индией. Заслуживает самого серьёзного внимания точка зрения Сергея Караганова, призывающего к умеренному изоляционизму («неоизоляционизму»). Суверенное целеполагание невозможно без суверенной картины мира, а она у нас далеко не такова. Её формирование надо начинать с осознания того, что «В мировом порядке, постулирующим неравенство государств и естественность экспансии, глобальных проблем не существует» (А. Фененко). Третью глобализацию нельзя считать безальтернативной. При оптимистическом сценарии «рано или поздно в мире создадут и согласуют новую модель глобализации» (А. Кортунов), при пессимистическом мир распадётся на две технологические платформы, всё меньше взаимодействующие друг с другом (А. Безруков с соавторами). Только глубокое осознание того, что мы живём в «цивилизации блефа», по Б. Капустину, позволит найти путь, ведущий из неё в более разумное будущее.

В статье Андрея Кортунова «Куда ж нам плыть?» ярко проявилось характерное для этого учёного стремление заглянуть за горизонт, в связи с чем нельзя не вспомнить и другую фундаментальную работу, принадлежащую его перу, — «От постмодернизма к неомодернизму или Воспоминания о будущем». Глубокая мудрость, коей проникнуты и многие другие работы А. Кортунова, может быть кратко выражена ссылкой на перстень царя Соломона с надписью на языке давно исчезнувшего народа «Всё проходит». Эта мудрость, отражающая идеи циклизма, мощно сближает естествознание и обществоведение, ведь недаром Владимир Вернадский (1863–1945) подразделял науки на естественные и гуманитарные не по предмету, а по методу. В случае выявления любого рода закономерностей имеет место естественнонаучное исследование. Там же, где никаких закономерностей выявить не удаётся, а приходится довольствоваться, образно говоря, описанием остатков регрессии, мы находимся в области гуманитарного знания. Этим пониманием мы и должны вооружиться, рассматривая процессы глобализации.

Андрей Кортунов:
Куда ж нам плыть?

И тут хотелось бы указать на возможность несколько иного взгляда на развитие глобализационных процессов. «Когда именно начнётся “глобализация 2.0”?» — вопрошает А. Кортунов. Но разве глобализация, рассыпающаяся на наших глазах, была первой? Если в 1857–1858 гг. произошёл первый мировой экономический кризис, то нельзя отрицать, что тогда уже существовало мировое хозяйство, во многом, кстати говоря, напоминавшее современное. Именно тогда сложились многие ТНК (по современной терминологии), существующие и поныне или преобразованные в другие компании: Ford, General Electric, Siemens, Krupp, Daimler, Mannesmann, Renault, Nestlé, Standard Oil, Mitsubishi и др. Электрический телеграф называют интернетом викторианской эпохи. Экспортная квота США достигла уровня 1913 г. только к 1970-м гг. Перед Первой мировой войной мир был, возможно, ещё более глобализованным, чем сейчас [9].

Виз, например, не было вовсе, да и паспортов в большинстве стран тоже. Стефан Цвейг (1881–1942) писал в своей последней книге: «Ничто, возможно, не свидетельствует о падении человечества после Первой мировой войны более очевидно, чем ограничение личной свободы перемещения человека. До 1914 года земля принадлежала всем. Каждый отправлялся куда хотел и оставался на сколько хотел. Не было никаких разрешений, никаких санкций, и я снова и снова получаю истинное наслаждение, видя, как удивлены молодые люди, когда узнают, что до 1914 года я путешествовал в Индию и Америку, не имея паспорта и даже вообще не имея понятия о таковом. Ехал куда и когда хотел, не спрашивая никого и не подвергаясь расспросам, не было необходимости заполнять ни одну из той сотни бумаг, которые требуются сегодня. Не было никаких разрешений, никаких виз, никаких справок; те же самые границы, из-за патологического недоверия всех ко всем превращённые сегодня таможенниками, полицией, постами жандармерии в проволочные заграждения, были чисто символическими линиями, через которые человек переступал так же просто, как через меридиан в Гринвиче. Только после войны началось искушение мира национализмом, и явным проявлением этой духовной эпидемии нашего столетия явилась ненависть к иностранцам или по меньшей мере страх перед чужеродным. Повсюду отгораживались от иностранца, повсюду его игнорировали. Все те унижения, придуманные раньше исключительно для преступников, теперь распространились до и во время поездки на каждого путешественника» [11].

Всё это великолепие, окончившееся в 1914 г., имело надёжную экономическую основу: относительно свободное перемещение товаров, совершенно свободное перемещение капитала и рабочей силы, золотой стандарт. Первый глобальный дезинтеграционный цикл — 1914–1945 гг. — характеризовался резким сокращением всех вышеперечисленных свобод и, разумеется, отменой золотого стандарта. Опыт первой дезинтеграции сейчас важен как никогда — недаром Владимир Путин в выступлении на Давосском форуме (27 января 2021 г.) уподобил нынешние времена Великому кризису. Если первую глобализацию формировала под себя Англия (Pax Britannica), производившая в середине XIX в. половину промышленной продукции мира, то вторая уже выстраивалась вокруг США (Pax Americana), дававших после Второй мировой войны половину мирового валового продукта.

Очень важно понять, кто следующий. Не стоит путём простой экстраполяции предрекать Pax Sinensis — Китай будет укреплять свои позиции в мире в условиях крайне жёсткого соперничества с США, а при неблагоприятном для нас развитии событий — и с Индией. О том, что наше будущее в Большой Евразии и положение в мире в целом будет в огромной степени зависеть от отношений между Китаем и Индией, неоднократно писали наиболее авторитетные политические мыслители, включая и А. Кортунова. Увы, у страны есть лишь ограниченные возможности влиять на те факторы, от которых будет зависеть наше будущее. Однако к нему надо готовиться, хотя бы интеллектуально.

Алексей Куприянов:
Свежий ветер в парусах глобализации

Для такой подготовки очень важен содержащийся в статье прогноз: «Если отталкиваться от опыта уже далёкого кризиса 2008–2009 годов и предположить, что мы на подходе к низшей точке новой “деглобализационной стадии” глобализационного цикла, то можно относительно уверенно прогнозировать очередную смену вектора мирового развития к середине текущего десятилетия. Если внести дополнительную поправку на более сложный и комплексный характер мировых катаклизмов 2020–2021 гг., то момент смены вектора придётся сдвинуть как минимум ещё на два-три года в будущее — ближе к концу только что начавшегося третьего десятилетия XXI столетия». Мы тоже склонны условно принять за начало второго глобального дезинтеграционного цикла крах Lehman Brothers. Исходя из практически равной продолжительности первой и второй глобализаций (немногим более 60 лет), можно предположить и примерно равную продолжительность первого и второго глобальных дезинтеграционных циклов. Тогда, действительно, вероятно прохождение низшей точки переживаемой деглобализации в ближайшие годы, хотя эта точка может оказаться более или менее пологим дном, причём последнее выглядит более реалистично.

Одно из важнейших положений статьи: «Что всё это значит для России? Ей в каком-то смысле крупно повезло: кризис глобализационной модели начала века фактически обнулил многочисленные российские неудачи на пути встраивания страны в глобальную экономическую и политическую системы. Да, российская внешняя политика на протяжении последних тридцати лет допускала те или иные ошибки и просчёты, но о чём теперь говорить, если и встраиваться-то уже практически некуда?». А. Кортунов полагает, что «вряд ли российским политикам стоит радоваться наступившей эпохе деглобализации и солидаризироваться с торжествующими антиглобалистами». Однако в естественнонаучном подходе нет места оценочным суждениям. Следует не радоваться или огорчаться, а решать, какую политику проводить — проциклическую или контрциклическую. Представляется заслуживающей самого серьёзного внимания точка зрения Сергея Караганова, решительно призывающего к первому — к умеренному изоляционизму («неоизоляционизму») [5].

Трудно предположить, что другие страны будут выстраивать свою политику существенно иначе, а это приведёт к геополитическим и геоэкономическим последствиям, масштаб которых сейчас вряд ли удастся представить. «В новой ситуации сухопутные государства не выигрывают и даже многое теряют, но морские государства теряют гораздо больше — пишет Максим Братерский. — Исторически страны Евразии были связаны с морской торговлей гораздо слабее — внешняя торговля по морю стала играть заметную роль в их экономике только в последние десятилетия. Надо заметить, что и в этих условиях они старались диверсифицировать способы доставки («Пояс и путь» — Китай, трубопроводы — Россия), частично и для того, чтобы уменьшить зависимость от морской системы мировой торговли, которая контролировалась атлантическим сообществом. Теперь эта система ослабнет в принципе, и из огромного преимущества, источника влияния и заработков станет серьёзной обузой для атлантистов» [3].

Глубокие сдвиги в территориальной организации произойдут и на национальном уровне как в России, так и в США. Либеральная трактовка «революции Трампа» как восстания исторически обречённого населения «глубинной Америки», проигрывающего от глобализации и в экономическом, и в демографическом отношении, против процветающих глобализованных мегаполисов на побережьях только подтверждает, что истина становится первой жертвой любой войны, идеологической и политической в том числе. Можно даже считать, что она погибла ещё до начала войны, поскольку в постмодернизме отрицается сама категория объективной истины. Если же не вставать на позиции постмодернизма, то следует признать, что деглобализация закономерно приведёт к углублению разделения труда внутри стран при его существенном сокращении для мирового хозяйства, чему способствует целый ряд тенденций, действующих в одном направлении. Это внедрение промышленных роботов и искусственного интеллекта, аддитивные технологии (трёхмерная печать), «углеродный протекционизм», уже ставший мощнейшим экономическим оружием в борьбе с геополитическими соперниками. Разумеется, этот список будет пополняться. Трудно сейчас судить, сколько выиграет от всех этих процессов «глубинная Америка», но существенный проигрыш Global Cities сомнений не вызывает. Соответственно исторический оптимизм американских либералов тут сродни их ожиданиям скорого краха России — страны с падающей экономикой и сокращающимся населением, — которому следует способствовать всеми доступными средствами. Бытующие у нас ожидания скорого краха США, разумеется, того же интеллектуального уровня и ничего, кроме вреда принести не могут.

Алексей Фененко:
«Черные лебеди» глобализации

Если мы хотим извлечь какую-то пользу из переживаемого кризиса, чтобы улучшить позиции страны при новом мировом порядке, контуры которого действительно начнут вырисовываться лишь через несколько лет, то он должен стать очистительным [6]. Мы же продолжаем петь старые песни о главном — о структурных реформах, верховенстве закона, политических свободах, социальном государстве и пр. Всё это, разумеется, прекрасные вещи, но следует хорошо уяснить, что если их завести, это вовсе не гарантирует ни бурного экономического развития страны, ни укрепления её позиций в становящемся всё более опасном мире. Уже хотя бы потому, что для процветания надо завести их все одновременно, а это едва ли возможно, тем более что неизбежно обнаружится множество противоречий, когда невозможно улучшать одни показатели, не ухудшая других. Нильс Бор (1885–1962) подразделял истины на ясные и глубокие. Ясной истине противостоит ложь, глубокой — другая глубокая истина. Катастрофическое засилье фейков приводит к тому, что до глубоких истин мы просто не добираемся — продраться бы сквозь нагромождения лжи. Между тем суверенное целеполагание невозможно без суверенной картины мира, а она у нас далеко не такова. Поэтому мы даже не ставим многие важнейшие вопросы. При этом «уже во второй половине нынешнего десятилетия, когда поменяется вектор развития, миру потребуются свежие идеи, которые бесполезно будет искать в политическом опыте прошлого столетия» — пишет А. Кортунов.

Причины, которые неизбежно приведут к новой глобализации, трактуются в статье не с позиций циклических закономерностей, а исходя из общечеловеческих проблем: «В этом направлении мир подталкивают два мощных фактора, которые с годами становятся только сильнее, что бы там ни утверждали нынешние триумфаторы-антиглобалисты. Во-первых, в мире растёт давление общих проблем — от изменений климата до угроз новых пандемий, настоятельно требующих объединения усилий глобального социума в интересах общего выживания. Инстинкт самосохранения человеческой популяции так или иначе должен проявить себя — по крайней мере, очень хотелось бы на это надеяться. Во-вторых, ускоряется технический прогресс, год от года создающий новые возможности удалённых коммуникаций самого разного рода. Физическое пространство и ресурсный потенциал планеты сжимаются, возможности для географически распределённых моделей работы, учёбы и социализации расширяются, и старый афоризм Наполеона о географии как о судьбе всё больше теряет свою былую аксиоматичность. Рано или поздно, мир так или иначе вернётся к глобализации. Или, вернее, рано или поздно в мире создадут и согласуют новую модель глобализации, которая будет столь же непохожей на старую модель начала века, сколь непохож современный болид “Формулы-1” на первый конвейерный форд Model T».

Между тем формирование суверенной картины мира надо начинать с осознания того, что «В мировом порядке, постулирующим неравенство государств и естественность экспансии, глобальных проблем не существует. Переход к подобному “не-ялтинскому” порядку будет означать и ликвидацию самого понятия «глобальные проблемы» [10]. Уже и формирование картины мира, которую более нельзя считать научной, как это было со времён Просвещения, стало инструментом геополитического соперничества между государствами и их блоками. Ярчайший тому пример — навязываемые совершенно тоталитарными методами представления об изменении климата как результате антропогенных воздействий. На высшем уровне провозглашается борьба с изменениями климата, что само по себе нелепо, поскольку климат всегда менялся и всегда будет меняться, даже если человечество вымрет в результате ядерной катастрофы или каких-то иных причин. С научной точки зрения, антропогенная природа потепления — это гипотеза, имеющая право на существование наряду с другими, но исследования, результаты которых не вписываются в мейнстрим, публикуются в солидных научных изданиях, выходящих мизерным тиражом, и остаются известными только специалистам. Из последних отметим статью заведующего лабораторией Главной (Пулковской) астрономической обсерватории РАН Х.И. Абдусаматова [1].

Естествоиспытателям, не задействованным в международных проектах по изменению климата, вообще свойственно скептическое отношение ко многим полученным в рамках этих проектов выводам. Для них это циклический природный процесс, поэтому стратегия должна быть адаптивной, как, например, в случае с сейсмической активностью, которую при надобности тоже можно политизировать до полного омерзения, говорить об ответственности человека перед родной планетой, о её правах и пр. Инженерам же совершенно очевидно, что развитие «безуглеродной экономики» приведёт к значительному росту потребления энергии. К нему приводит даже внедрение электромобилей, не говоря об отказе от кокса в чёрной металлургии (в Швеции это уже решённый вопрос) и т.п. Росту энергопотребления весьма способствует и развитие ИКТ. Майнинг биткоинов в Иране уже создал проблемы, пусть и локальные, для очень мощной энергетики этой страны.

Андрей Кортунов:
От постмодернизма к неомодернизму, или Воспоминания о будущем

Недавно довелось слушать доклад весьма почтенного климатолога, участвующего в работе Межправительственной группы экспертов по изменению климата. Доклад был очень основательным, подготовленным с редкостной по нынешним временам научной добросовестностью, но больше всего поразило в нём то, что эта хвалёная, пресловутая группа, удостоенная, между прочим, Нобелевской премии мира, никаких собственных исследований не проводит, а лишь обобщает имеющуюся научную литературу, отбор которой не может не быть субъективным. Читатель, вы можете себе представить, чтобы какой-то национальный научный проект исключительной важности выполнялся подобным образом?! На борьбу с парниковым эффектом просвещённое человечество тратит даже не миллиарды, а триллионы долларов, а тут невозможно наскрести несколько десятков миллионов на проведение совершенно необходимых исследований. Может оттого, что нет никакого интереса к их результатам, которые могут сильно отличаться от ожидаемых? Между тем академик Александр Байков (1870–1946), кстати, сугубый прикладник, отчеканил начальству, как монету: «В науке имеют ценность только неожиданные результаты». Уже это показывает, какое отношение подобные исследования имеют к науке.

В свете последнего обстоятельства представляется закономерным, что докладчик, высокопрофессиональный климатолог, обоснованно начавший с того, что основная часть эмиссии парниковых газов приходится на Мировой океан, не смог ответить на совершенно очевидный вопрос: в каком соотношении находятся природная и антропогенная эмиссия парниковых газов? Если объёмы антропогенной эмиссии определены с удовлетворительной точностью, то природная эмиссия СО₂ вообще изучена совершенно недостаточно. Многие исследователи, разделяющие представления об антропогенной природе потепления климата, считают при этом гигантские траты на борьбу с парниковым эффектом выбрасыванием денег на ветер. Ведь пока неясно, является ли рост среднепланетарной температуры следствием повышения концентрации СО₂ в атмосфере или его причиной. Есть и одинокие рыцари, доказывающие, что желаемый в плане борьбы с потеплением эффект, если он вообще достижим, в любом случае может быть получен за несопоставимо меньшие деньги [8]. Их борьба — это борьба с ветряными мельницами.

Другое основание глобализма, не выдерживающее никакой критики, — это устойчивое развитие, невозможное даже теоретически. Судите сами: устойчивое развитие понимается как неистощительное природопользование. Но возможно ли, например, поддерживать плодородие почв? Да, возможно, однако для этого надо вносить удобрения, применять щадящие методы обработки, что повышает стоимость сельхозтехники и сельхозработ, проводить крайне дорогостоящие противоэрозионные мероприятия и т.д. Одним словом, устойчивое развитие требует мощных потоков вещества и энергии извне. Однако Земля — открытая система только по энергии, но не по веществу. Соответственно, устойчивое развитие возможно лишь в странах «золотого миллиарда», хотя по факту не наблюдается и там. Остальные 6,8 млрд должны снабжать этот миллиард необходимыми ресурсами, включая цветные металлы для аккумуляторов. Цветная металлургия — одна из самых опасных в экологическом отношении отраслей. «Безуглеродной энергетике», возможно, суждено стать крупнейшей аферой XXI в. Если самые богатые страны могут выбрасывать на ветер огромные средства, причём с большим риском для надёжности своих энергосистем, то для стран менее богатых участие в этом сомнительном предприятии будет иметь катастрофические последствия. Очень хочется надеяться, что у нас до этого не дойдёт.

Выступая 1 февраля 2021 г. на презентации тематического номера журнала «Россия в глобальной политике», посвящённого проблеме «Кризис как возможность?» (№1 за 2021 г.), Сергей Караганов отметил, что кризис так и не стал очистительным. Мы даже не приступили к разбору интеллектуальных завалов, но как без этого размышлять, когда наступит следующая глобализация, да и наступит ли она вообще? Если вера в общечеловеческие проблемы, такой же идеологический конструкт, как и общечеловеческие ценности, не может служить надёжной основой для таких размышлений, то остаётся только вера в цикличность интеграционных и дезинтеграционных процессов мирового развития.

Уже отмеченная невозможность указать лидера третьей глобализации, который будет строить её под себя, позволяет усомниться в том, что она вообще наступит. Если не состоится Pax Sinensis, то каким же будет мир? Есть весьма оптимистичный взгляд А. Кортунова, считающего, что в светлом будущем «термины “сверхдержава” и даже “великая держава” всё чаще станут восприниматься как архаичные и мало что объясняющие в современной жизни», и куда менее оптимистичный взгляд авторов доклада Валдайского клуба, считающих, что мир расколется на несовместимые и более или менее враждебные технологические платформы [2]. В худшем случае таких платформ будет две: Pax Americana и Pax Sinensis будут представлять собой две параллельные глобализации, вызывая реминисценции о капиталистической интеграции в форме ЕЭС и других организаций и соглашений и социалистической в виде СЭВ. Только в будущем у стран, оставшихся за рамками этих двух платформ, будет куда меньше простора для манёвра в силу невозможности реально обеспечить свой суверенитет. При этом советский блок скорее превосходил НАТО по своему военному потенциалу, компенсируя этим прогрессировавшее экономическое отставание. С Китаем ситуация будет совсем другой — возможно, даже обратной.

Андрей Кортунов:
Кризис миропорядка и будущее глобализации

При более благоприятном развитии событий может сформироваться движение «цифрового неприсоединения», и у России есть объективные основания претендовать на ведущие роли в нём. Андрей Безруков, один из авторов доклада, выступая на его презентации 26 января 2021 г., отметил сугубую заинтересованность некоторых европейских стран в сохранении «цифрового суверенитета», без которого невозможен суверенитет как таковой, особо выделив при этом Францию и Испанию. Однако европейские страны за последние годы ещё ни разу не проявили готовность к проведению независимой от США политики с единственным исключением, да и то не бесспорным, в виде «Северного потока-2». Французские исследователи-международники считают, что руководство их страны много говорит, но мало делает. Скорее всего, они правы.

Если исходить из 11-го Тезиса о Фейербахе К. Маркса (1818–1883) — «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», — то будущее надо не столько предсказывать, сколько строить. Более того, следует осознать, что строить его придётся в отчаянной борьбе с геополитическими соперниками. Нам надо иметь мужество признать многое из того, что мы решительно отрицали в советские времена и от чего освободились с огромным облегчением в перестроечные годы, когда идеологическая удавка стала стремительно слабеть. Это относится, в частности, к широко известному ленинскому положению «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы [курсив источника — В.Ш.] тех или иных классов» [7, с. 47].

Разумеется, нам была и остаётся значительно ближе точка зрения К. Поппера (1902–1994), полагавшего, что каждого человека следует считать потенциальным источником рациональных аргументов. Только такой подход и мог быть основой критического рационализма. Однако и В.И. Ленин (1870–1924) вовсе не отрицал существования объективной истины как таковой, он просто стремился сузить её царство до размеров, не угрожающих диктатуре пролетариата. Сегодня же непримиримые враги представлений об объективной истине — именно наследники «буржуазного объективизма», наши геополитические соперники, до такой степени превратившие идеологию в средство достижения своих текущих целей, что большевики-ленинцы могли бы только восхищённо присвистнуть. Превращение это было очень облегчено идеологической средой постмодернизма с его постправдой и прочими прелестями. Между тем не восстановив в правах объективную истину, нам едва ли стоит приступать к глубокой реконструкции страны и вступать в борьбу за её достойное место в мире. Без хороших карт проигрыш в любом сражении обеспечен. Только глубокое осознание того, что мы живём в «цивилизации блефа» [4] позволит найти путь, ведущий из неё в более разумное будущее.

Литература

1. Абдусаматов Х.И. Изменение климата под влиянием звезды Солнце в настоящем и будущем // Вопросы географии. Сб. 149. Современное землеведение. М.: Изд. дом «Кодекс», 2019. С. 220-262.

2. Безруков А., Мамонов М., Сучков М., Сушенцов А. Международная конкуренция и лидерство в цифровой среде. Доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай». Январь 2021. URL: https://ru.valdaiclub.com/files/36581/ Дата обращения: 01.02.2020.

3. Братерский М. Далеко ли до войны? Журнал «Россия в глобальной политике», №3, 2020. URL: https://globalaffairs.ru/articles/daleko-li-do-vojny/ Дата обращения: 01.02.2020.

4. Капустин Б. Цивилизация блефа // Россия в глобальной политике, №3 2020 март/апрель 28.03.2020 URL: https://globalaffairs.ru/articles/czivilizacziya-blefa/ — Дата обращения: 01.02.2021

5. Караганов С. Мировой шторм и русский кураж. // Россия в глобальной политике. 28.10.2020. URL: https://globalaffairs.ru/articles/mirovoj-shtorm-i-russkij-kurazh/ — Дата обращения: 31.01.2020.

6. Караганов С. Очистительный кризис? Журнал «Россия в глобальной политике», №1, 2021. URL: https://globalaffairs.ru/articles/ochistitelnyj-krizis/ Дата обращения: 01.02.2020.

7. Ленин В.И. Три источника — три составных части марксизма / Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 23. М.: Изд-во политической литературы, 1973. С. 45-47.

8. Ломборг Б. Охладите! Глобальное потепление: скептическое руководство. М.-Спб.: Питер, 2008 — 202 с.

9. Синцеров Л.М. Длинные волны глобальной интеграции // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 5. С. 56–64.

10. Фененко А. «Черные лебеди» глобализации // Российский совет по международным делам. 13 апреля 2020 URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/chernye-lebedi-globalizatsii/ — Дата обращения: 09.12.2020

11. Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. Спб.: Азбука, 2016. — 480 с.