Найти свою нишу в Африке: ближневосточный и азиатский опыт

Успех начинаний Южной Кореи, КНДР, Малайзии, ОАЭ, Ирана и Израиля в Африке прежде всего связан с тем, что в какой-то момент власти этих стран на государственном уровне определили для себя необходимость проведения целостной и продолжительной во времени политики по выстраиванию политических и торгово-экономических мостов с континентом. Немаловажно, что и их лидеры, понимая важность африканского направления, не упускали возможности для демонстрации своей заинтересованности в нем. То, что эти страны сумели найти свою нишу в Африке в условиях игры «по-крупному» там Китая, Индии и США, говорит о том, что африканский регион обладает все еще «дремлющим» потенциалом.

Тогда как связи КНДР с Африкой идут на спад, Республика Корея наращивает там свое присутствие, подспудно ставя одной из своих главных задач максимальное сдерживание устремлений Пхеньяна на континенте. Африка рассматривается южнокорейцами как перспективный регион с точки зрения обеспечения своей продовольственной и энергетической безопасности. Малазийское присутствие на континенте становится все более отчетливым — по итогам 2011 г. крупнейшим азиатским инвестором в Африку стали не Китай, Индия или Япония, а Малайзия.

В последние годы большой интерес к Африке проявляют ОАЭ. И это касается не только лидерства в области торговли, объемы которой в 2014–2016 гг. достигли 25 млрд долл. в год, но и успехов в военно-политическом измерении. Для обеспечения безопасности своей новой зоны влияния эмиратские власти развили бурное военное строительство на африканском берегу Аденского залива и Красного моря, который стал стратегически важным тылом для йеменского театра военных действий. В настоящее время ОАЭ распространили свою предпринимательскую активность на весь континент.

После прихода к власти в Иране Х. Рухани после 2015 г. африканский вектор политики Тегерана несколько утратил значимость, которая ему придавалась в годы правления М. Ахмадинеджада. Иранцы все больший упор будут делать на коммерциализацию отношений с континентом. Об особой заинтересованности Израиля в развитии полноценных связей с континентом говорит тот факт, что в 2016 г. впервые за тридцать лет премьер-министр Израиля посетил страны Африки южнее Сахары.

Большую часть второй половины XX в. Африка была зажата тисками холодной войны. Политика США и их союзников — бывших колониальных держав, но в не меньшей степени и СССР, руководимых борьбой за глобальное доминирование, едва ли давала шанс другим государствам полноценно сотрудничать с континентом. При этом третьи страны зачастую сами либо сознательно, либо вынужденно становились участниками развернувшегося противостояния. Их действия, наравне с реакцией на них африканских государств, колебались в зависимости от того, чью сторону они занимали.

miceseoul.com
Министерская встреча «Korea-Africa Economic Cooperation 2016»

Израиль, например, имел хорошие отношения с Африкой до Шестидневной войны 1967 г. и «войны Судного дня» 1973 г., после которых многие страны континента отвернулись от него, отдав свой голос в пользу Палестины. «Шахский» Иран поддерживал режим апартеида в ЮАР и Южной Родезии (Зимбабве), а после Исламской революции 1979 г., встав на антиколониальные позиции, был в большей степени поглощен своими внутренними проблемами, а также начавшейся войной с Ираком. На рубеже 1970-х гг. некоторые африканские государства, опасаясь «экспорта» маоистских идей и не без поощрения Москвы, свернули отношения с Пекином. В то же время в 1980-е гг. довольно интенсивно развивалось взаимодействие Африки с КНДР, которая для некоторых стран казалась успешным примером построения самодостаточного, опирающегося на свои силы государства. Кроме того, многие азиатские страны в 1950–1980-е гг. были поглощены своим собственным государственным строительством и не имели возможности вести активную политику на африканском направлении, ограничиваясь взаимодействием по линии «Движения неприсоединения».

Разрушение биполярного мира в конце 1980-х гг. и начало «двадцатилетия» в целом устойчивого мирового развития, включившего Африку, создали новые возможности для завязывания сотрудничества с континентом. Фактически заново открыл для себя этот регион Китай, резко повысили свой «африканский» профиль Япония, Индия, Бразилия и Турция. Особое внимание к континенту стали проявлять «азиатский тигр» Республика Корея и «новый азиатский тигр» Малайзия, а также набирающие военно-политический вес в районах Красного моря и Аденского залива Объединенные Арабские Эмираты. Своеобразные формы приобрело там северокорейское присутствие. Израиль и Иран, отношения которых с африканскими странами по разным причинам развивалось нелинейно, также искали пути обеспечения своих интересов в регионе.

Две Кореи

Нынешняя напряженная ситуация на Корейском полуострове и вокруг него общеизвестна. Однако слышны ли ее отголоски в Африке? Очевидно, да. В связи с принятыми против Пхеньяна в ответ на его ракетно-ядерные испытания санкциями Совета Безопасности ООН и под давлением Запада ряд африканских государств был вынужден свернуть свое взаимодействие с КНДР, торговые объемы которого еще в 2015 г. оценивались в 215 млн долл.

Особенно успешным было их сотрудничество в военной сфере. Еще в 1990-е гг. Северная Корея построила оружейные заводы в ДР Конго, Эфиопии, Уганде, на Мадагаскаре. До последнего времени она вела военную и полицейскую подготовку в Алжире, Ботсване, Бенине, Чаде, Экваториальной Гвинее, Эфиопии и других государствах. По некоторым данным, имела место и продажа ракетных технологий в страны Северной Африки. Результатом введения новых северокорейских рестрикций по линии СБ ООН стала высылка в 2016 г. из Уганды 60 северокорейских военных специалистов.

Сюжет о взаимодействии Пхеньяна с Африкой по запрещенным международным сообществом программам с новой силой начал раскручиваться после выхода в апреле 2017 г. промежуточного доклада группы экспертов Комитета СБ ООН по санкциям в отношении КНДР. В нем, в частности, перечислялись страны (Ангола, Уганда, ДР Конго, Эритрея, Мозамбик, Танзания, Намибия), с которыми, по ее информации, Северная Корея вела или ведет военно-техническое или полицейское взаимодействие. В некоторых государствах, например в Мозамбике, сведения, содержащиеся в докладе, «выплеснулись» во внутреннюю политику и были использованы оппозицией для критики властей страны.

Малоизвестный факт — крупнейшим изготовителем памятников в Африке являлась северокорейская компания Mansudae, которая, по некоторым оценкам, заработала за 30 лет своей деятельности на континенте до 160 млн долл. Монументы, построенные в стиле соцреализма и пользующиеся популярностью среди африканских элит, можно найти в Зимбабве, Намибии, ДР Конго, Ботсване, Бенине, Мали. Самый крупный из них — открытый в 2010 г. в сенегальской столице Дакаре памятник «Возрождение Африки» — достигает 50 метров в высоту. Учитывая, что, по мнению международного сообщества, компания Mansudae перечисляет свои средства на ядерную и ракетную программы Пхеньяна, она была включена в северокорейский санкционный перечень СБ резолюцией 2371 в августе 2017 г.

kamato.blogspot.com
Малазийская Petronas в Судане

Тогда как связи КНДР с Африкой по понятным причинам идут на спад, Республика Корея, наоборот, наращивает там свое присутствие, подспудно ставя одной из своих главных задач максимальное сдерживание устремлений Пхеньяна на континенте. Будучи одной из крупнейших экономик азиатского региона, в Африке она открыла для себя обширный рынок сбыта готовой продукции. Южнокорейский экспорт в страны континента вырос за 2000–2015 гг. в 5 раз и составил 15 млрд долл. Большая его часть — высокотехнологичная электротехника или изделия автомобилестроения. Показательно, что из этой суммы не меньше 10 млрд долл. — т.е. 2/3 ввозимых товаров — приходятся на технику марки Samsung [1]. Фирменные магазины этой компании, никогда не простаивающие пустыми, массово открылись в начале 2010-х гг. в крупнейших африканских столицах. Хорошо известны и пользуются спросом на континенте машины марок Daewoo и Hyundai.

В инструментарии африканской политики Сеула есть и пользующийся популярностью среди новых партнеров континента формат международных форумов. С 2006 по 2016 гг. прошли пять таких мероприятий под общим названием Korea-Africa Economic Cooperation, последнее из которых набрало 7 тыс. делегатов.

Африка рассматривается южнокорейцами и как перспективный регион с точки зрения обеспечения своей продовольственной и энергетической безопасности. Африканский экспорт в Республику Корею, по своей номенклатуре состоящий преимущественно из сельскохозяйственных товаров и углеводородов, в 2014 г. составил 8 млрд долл. В этой связи не удивляет, что Сеул активно спонсирует развитие сельского хозяйства в африканских государствах, одновременно помогая выстраивать добротную социальную инфраструктуру. Главные получатели южнокорейских грантов и льготных кредитов — Танзания, Кения, Уганда и Эфиопия. Таким образом, упор делается на сравнительно стабильные восточноафриканские страны. Кроме того, обращает внимание тот факт, что помощь Африке составляет более 50% объемов всего содействия международному развитию, которое оказывается Республикой Кореей.

Уникальная роль южнокорейской активности на континенте заключается и в разработке ею товаров, приспособленных к африканским условиям. Например, компания Samsung в рамках проекта Built for Africa: research and development разрабатывает бытовую технику, которая тратит меньше электроэнергии (электроплиты) или потребляет меньше драгоценной для африканских реалий воды (стиральные машины) [2].

Новые мусульманские партнеры

По итогам 2011 г., к удивлению многих обозревателей, крупнейшим азиатским инвестором в Африку стали не Китай, Индия или Япония, а Малайзия. Эта страна за год вложила в африканскую экономику 19 млрд долл. И хотя с того времени она более не демонстрировала таких впечатляющих результатов, малазийское присутствие на континенте становится все более отчетливым. В 2015 г. ее торговый оборот с континентом составил порядка 8 млрд долл., что для такого неофита, как малазийский бизнес в Африке, является достойным результатом.

Впрочем, основы современной африканской политики Куала-Лумпура были заложены еще в 1980-е гг. в годы премьерства М. Мохамада, который «зарядил» государственный аппарат своей страны на поддержку коммерческой дипломатии. Первые серьезные шаги на этом направлении были сделаны уже в 1990-е гг. национальной нефтяной компанией Малайзии Petronas, которая вошла в нефтедобывающую отрасль Судана и достигла с тех пор впечатляющей «африканской» локализации своих предприятий. В настоящее время около трети «зарубежной» продукции этой ТНК изготовляется в Африке, что составляет 10% от ее совокупного мирового производства.

Будучи одним из крупнейших производителей пальмового масла, Малайзия пришла с этим бизнесом и в Африку. Ее компании Sime Darby, Felda Global Ventures, IOI Global присутствуют в Бенине, Камеруне, Либерии, Серра-Леоне, ДРК и Нигерии. Потребности африканского рынка в этом продукте столь велики, что производимое в этих странах пальмовое масло используется прежде всего на самом континенте. Его экспорт из Африки в третьи страны пока невелик.

Выходят на африканский рынок и малазийские строительные компании. В частности, в 2015 г. компания Probase Sdn Bhd закончила в Кении проект по развитию автомобильных дорог с использованием инновационных технологий, которые позволили снизить стоимость их строительства в два раза. На очереди — Руанда и Свазиленд.

twitter.com/somaliland2015
На эмиратские деньги должна быть построена трасса Бербера-Харгейса (столица Сомалиленда) – Ваджале (граница с Эфиопией)

Еще один «продукт», который собираются продвигать малазийцы в Африке, — внедрение в местную банковско-финансовую систему так называемых исламских облигаций — сукука. Учитывая, что в исламском праве процентный доход не является разрешенным, мусульманским государствам не подходят финансовые инструменты с начислением и выплатой процента. Сукук — элегантный выход из этой ситуации. Он является долей в выделенных материальных активах какого-либо проекта. Доходность сукука, в отличие от облигаций, формируется за счет прибыли использования активов (услуг, деятельности) финансируемого проекта. Рынок сукука в Африке имеет внушительный потенциал: несмотря на то, что 45–50% (или ок. 500 млн чел.) жителей Африки исповедуют ислам, на них приходятся лишь 3% мировых исламских банковских активов.

Из стран Аравийского полуострова в последние годы наибольший интерес к Африке проявляют Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ). И это касается не только лидерства в области торговли, объемы которой в 2014–2016 гг. достигли 25 млрд долл. в год (что превышает аналогичные показатели, например, Саудовской Аравии), но и успехов в военно-политическом измерении. Триггером для этого стала вовлеченность ОАЭ в йеменский конфликт на стороне признанных властей страны, в результате чего большая часть южных территорий Йемена фактически попала под контроль Абу-Даби или союзных ему местных формирований. Для обеспечения безопасности своей новой зоны влияния эмиратские власти развили бурное военное строительство на африканском берегу Аденского залива и Красного моря, который, с точки зрения их интересов, стал стратегически важным тылом для йеменского театра военных действий.

В 2015 г. Эритрея сдала в аренду на 30 лет территорию под создание военно-морской базы ОАЭ в районе порта Асэб. Она будет предназначена для размещения боевых самолетов, вертолетов и БПЛА. Судя по спутниковым снимкам, работы там идут полным ходом. Вместе с тем такая деятельность противоречит действующему в отношении Асмэры санкционному режиму Совета Безопасности ООН, согласно которому размещение на территории страны иностранных вооруженных сил запрещено. Размещение базы в Асэбе несет в себе отрицательный заряд и для отношений ОАЭ с Эфиопией, которая в январе 2017 г. устами своего премьер-министра Х. Десаленя упрекнула Абу-Даби в поддержке враждебной ей страны.

В феврале 2017 г. власти непризнанного Сомалиленда согласились на открытие авиационной и морской базы ОАЭ в Бербере на 25 лет. Одновременно коммерческий порт этого города перешел под контроль дубайской компании DP World, которая является портовым оператором в более чем 20 странах мира (из них в Африке — в Египте, Джибути, Мозамбике, ЮАР, Сенегале и Алжире). Кроме того, на эмиратские деньги — около 230–300 млн долл. — должна быть построена трасса Бербера-Харгейса (столица Сомалиленда) – Ваджале (граница с Эфиопией), которая призвана стать альтернативным Джибути транспортным коридором к Аденскому заливу и Индийскому океану.

Могадишо также предоставил контролируемую центральными властями территорию Сомали для антихуситской коалиции в Йемене. Взамен сомалийские ВС получили от ОАЭ бронетранспортеры, внедорожники и тягачи [3].

Возвращаясь к торгово-экономическим связям, ОАЭ, учитывая свое географическое расположение, первоначально интересовались преимущественно регионом Восточной Африки. В такие страны, как Кения, Танзания, Мозамбик, островные государства Индийского океана, экспортировалась эмиратская нефть, шли инвестиции в туристический сектор. Авиакомпания Etihad приобрела 40% акций действующего преимущественно в этом регионе авиаоператора Air Seychelles.

Однако в настоящее время Эмираты распространили свою предпринимательскую активность на весь континент. В частности, Investment Corporation of Dubai вложила 300 млн долл. в нигерийскую цементную компанию Dangote Cement. Государственный телекоммуникационный и мобильный оператор Etisalat (Emirates Telecommunications Corporation) работает в Египте и Нигерии, а в партнерстве — в Ливии, Судане, Танзании, Бенине, Буркина-Фасо, Того, Нигерии, ЦАР, Габоне и Кот-д’Ивуаре. В 2014–2015 гг. эмиратская Royal Group озвучивала планы по инвестированию 16 млрд долл. в транспортную инфраструктуру Западной Африки. Наравне с Малайзией, если даже не в большей степени, ОАЭ, будучи банковско-финансовым центром Аравийского региона, заинтересованы в распространении исламских финансовых инструментов — сукука — на Африку.

Ближневосточные антагонисты в Африке

upi.com
Визит президента Ирана М. Ахмадинеджад в Гамбию, 2006 г.

Африканская политика Ирана и Израиля — стран, находящихся в перманентном противостоянии друг с другом, — за последнее десятилетие переживала периоды спадов и подъемов. В этом плане, как ни странно, они похожи. Нельзя сказать, что их противостояние было определяющим в плане развития их отношений с Африкой, однако ближневосточные события, как то обострение палестино-израильских отношений, деятельность группировки «Хезболла», суннито-шиитский конфликт серьезно сказывались как на политических, так и на торгово-экономических связях Тегерана и Западного Иерусалима с африканскими столицами.

Активизация контактов Ирана с Африкой совпала с периодом, когда против страны были введены санкции СБ ООН в связи с ее ядерной программой. В то время как многие европейские и японские фирмы сворачивали свою деятельность в Иране, Тегеран, чтобы избежать международной изоляции, начиная с 2006 г. плотно занялся поиском новых партнеров среди развивающихся стран. Этому способствовала и личность нового президента страны М. Ахмадинеджада, который с задором принял вызов Запада и стремительно начал «набирать очки» среди африканцев.

В 2006 г. иранский президент стал почетным гостем на саммите Африканского Союза в Гамбии. Через два года на аналогичном мероприятии в египетском Шарм-эль-Шейхе было объявлено об установлении отношений стратегического партнерства между Ираном и Африкой. В 2010 г. ирано-африканский саммит в Тегеране посетили руководители 40 государств континента. При этом сам М. Ахмадинеджада ежегодно совершал африканские турне, а визитов на уровне министров иностранных дел было более 20.

В торгово-экономическом измерении приоритетными направлениями сотрудничества Тегерана с континентом стали туризм (Зимбабве, Кения, Тунис), строительство и недвижимость (Алжир, Нигерия, Сенегал, Судан), автомобильное и тракторное производство (Зимбабве, Сенегал), энергетика (Алжир, Нигерия, Сенегал, Судан, Эритрея), а доля африканских проектов, например в Иранской компании зарубежных инвестиций (IFIC), к 2010 г. составила 22% [4].

Быстрый прирост иранского взаимодействий с Африкой вызвал контрдействия со стороны противников Тегерана, имевшие определенный результат. Так, в 2010 г. африканские члены СБ ООН поддержали очередной пакет санкций против страны; в 2012 г. под давлением США и Израиля Кения аннулировала заключенный буквально за месяц до этого контракт на поставку иранской нефти.

Учитывая, что большинство мусульманских стран Африки относятся к суннитской ветви ислама, поддержка Тегераном шиитского меньшинства на континенте, а также слухи о подпольной деятельности там «Хезболлы» не раз приводили к кризисам в ирано-африканских отношениях. Так, в 2010 г. Гамбия разорвала отношения с Ираном в связи с подозрениями в экспорте вооружений прошиитским группировкам в стране, в 2011 и 2014 гг. аналогичным образом поступили соответственно Сенегал и Судан. Тем не менее через некоторое время проблемы были урегулированы, а отношения восстановлены.

Несмотря на снятие в 2015 г. санкций СБ ООН против Тегерана и вступление в силу плана действий по иранской ядерной программе, очередной кризис между суннитами и шиитами, вызванный гражданской войной в Йемене, ирано-саудовским противостоянием и катарским кризисом, вновь осложнил отношения Ирана с рядом мусульманских африканских государств. В январе 2016 г. дипломатические контакты с ним под давлением Эр-Риада прервали Сомали, Судан, Джибути и Коморские острова.

В то же время мусульманские страны северной и западной Африки осложнять отношения с Ираном не спешат. В июне 2017 г. иранский министр иностранных дел Дж. Зариф посетил Алжир и Мавританию, где обсуждались сирийское урегулирование, кризис вокруг Катара и перспективы углубления торгово-экономических связей. За политико-дипломатическое разрешение разногласий между Эр-Риадом и Тегераном выступает и Нигерия, где прошиитское движение Islamic Movement of Nigeria оказывает серьезное влияние на политику Абуджы.

В целом можно отметить, что после прихода к власти в Иране в 2013 г. президента Х. Рухани и некоторого улучшения отношений с Западом после 2015 г. африканский вектор политики Тегерана несколько утратил значимость, которая ему придавалась в годы правления М. Ахмадинеджада. В то же время иранцы все больший упор будут делать на коммерциализацию отношений с континентом, что, видимо, имел в виду их заместитель министра иностранных дел по Африке Х.А. Абдоллахиян, говоря в 2016 г. об «обновлении» африканской стратегии страны.

Израиль же, на фоне «закручивания гаек» в отношениях с Палестиной, что воспринимается в Африке негативно, в последние годы пытается компенсировать это проявлением своей особой заинтересованности в развитии полноценных связей с континентом. В 2016 г. впервые за тридцать лет премьер-министр Израиля посетил страны Африки южнее Сахары: Б. Нетаньяху встретился с традиционно дружественными по отношению к Западному Иерусалиму лидерами Уганды, Кении, Руанды и Эфиопии. Последняя, кстати, является главным политическим партнером Израиля на континенте — между странами развивается активное военно-техническое сотрудничество, осуществляется военное консультирование против угроз, исходящих из региона Африканского рога. В 2014 г. они договорились делиться друг с другом разведданными и усилить сотрудничество в области безопасности.

Что касается Кении, то в 2013 г. Израиль помогал властям страны в расследовании теракта в крупном торговом центре в Найроби. Объясняется это не только заинтересованностью двух государств в усилении взаимодействия по борьбе с терроризмом, но и тем, что во время инцидента пострадал израильский бизнес — в этом торговом центре, как и в других моллах и деловых комплексах Найроби, расположены израильские рестораны, а сами здания зачастую построены и находятся в собственности израильских компаний.

upi.com
Визит президента Ирана М. Ахмадинеджад в Гамбию, 2006 г.

В мае 2017 г. были нормализованы отношения Израиля с Сенегалом, которые были приостановлены после того, как в декабре 2016 г. эта страна поддержала в СБ ООН резолюцию с осуждением строительства еврейских поселений на Западном берегу и в Восточном Иерусалиме. Тогда Израиль отозвал своего посла и прекратил программу помощи Дакару.

Непростые отношения — прежде всего исторически — у Тель-Авива с Преторией. До 1990-х гг. Израиль фактически поддерживал власть белого меньшинства в ЮАР, и правящий в стране Африканский национальный конгресс относится к нему по меньшей мере с прохладцей. Тем не менее это не помешало Южной Африке стать крупнейшим торговым партнером Израиля на континенте.

Голосования африканских стран в международных организациях по статусу Иерусалима и созданию Палестинского государства, которые традиционно являются лакмусовой бумажкой их отношения к Израилю, показывают в последнее время серьезный сдвиг в пользу Тель-Авива. Так, если в 2016 г. при голосовании в ЮНЕСКО о незаконности притязаний Израиля на весь Иерусалим среди стран Африки южнее Сахары консенсус в отношении этого государства был в целом негативным (9 против, 4 воздержались, 1 отсутствовала), то в этом году «против» выступили всего 6, а голосов в поддержку Тель-Авива и тех, кто воздержались, было уже 8. Другой пример: в 2014 г. при голосовании в СБ ООН по проекту резолюции об установлении конкретного срока создания государства Палестины африканские члены Совета — Нигерия и Руанда — воздержались (что, кстати, расходится с «единой» пропалестинской позицией Африканского Союза по этому вопросу). До голосования на них, видимо, надавил не только Израиль, но и США.

«Наступление» Тель-Авива в Африке продолжилось и в этом году. В мае 2017 г. Б. Нетаньяху был главным гостем на региональной конференции по безопасности в Либерии, где одновременно проходила встреча стран Экономического сообщества Западной Африки. Израильский премьер сулил экономические, гуманитарные и экологические выгоды от сотрудничества с его страной, обещая, что она поможет «сделать» землю в Африке «более плодородной, воду — пригодной для повторного использования, города — безопаснее, воздух — чище». Омрачилось мероприятие только тем, что Марокко — активный игрок в регионе и сторонник Палестины — отказалось направлять свою делегацию на саммит ввиду участия в нем Б. Нетаньяху.

Уже на октябрь 2017 г. было запланировано грандиозное мероприятие — международный форум Израиль-Африка в Того. Однако в сентябре было объявлено, что он переносится на неопределенный срок то ли из-за неспокойной ситуации в этой африканской стране (что более вероятно), то ли из-за давления, которое на нее было оказано арабским миром.

***

Африка раскрывает свои двери только тем, кто готов в них упорно стучаться. Южная Корея, КНДР, Малайзия, ОАЭ, Иран и Израиль не поленились это сделать. Успех их начинаний в Африке прежде всего связан с тем, что в какой-то момент власти этих стран на государственном уровне определили для себя необходимость проведения целостной и продолжительной во времени политики по выстраиванию политических и торгово-экономических мостов с континентом. Немаловажно, что и их лидеры, понимая важность африканского направления, не упускали возможности для демонстрации своей заинтересованности в нем.

То, что эти страны сумели найти свою нишу в Африке в условиях игры «по-крупному» там Китая, Индии и США, говорит о том, что африканский регион обладает обширным и все еще «дремлющим» потенциалом. Правда, в полной мере осознать этот потенциал и возможности, которые он дает, а также суметь ими правильно распорядиться могут только те, кто приходит в Африку всерьез и надолго.

1. Цветкова Н.Н. Прорывные экономики Азии и страны Африки (на примере Южной Кореи). С. 92-105 / Новые партнеры Африки: влияние на рост и развитие стран континента. М., 2016. С. 97.

2. Цветкова Н.Н. Указ. соч. С. 103.

3. Костелянец С.В. Военно-политическое и экономическое сотрудничество арабских стран Персидского залива и Африка: современные тенденции. С. 149-157 /Новые партнеры Африки: влияние на рост и развитие стран континента. М., 2016. С. 155.

4. Юртаев В.И. Африка в стратегии внешней политики Исламской Республики Иран. С. 130-137 / Новые партнеры Африки: влияние на рост и развитие стран континента. М., 2016. С. 135-136.