Нужна ли научная дипломатия российскому государству?

В публичный дискурс научная дипломатия как деятельность на стыке науки, технологий и международных отношений вошла в XXI в. По прошествии двух десятилетий концепция научной дипломатии продолжает эволюционировать, а ее предметное поле, как и определение, вызывают жаркие споры в научной и политической среде. Первоначальное общее воодушевление и даже эйфория в отношении научной дипломатии и международного научного сотрудничества во имя глобального блага сменились разочарованием и даже критикой этого подхода, не учитывающего конкуренцию между странами.

Действительно, на практике в национальных моделях научной дипломатии присутствуют как кооперация государств, направленная на создание общего блага и решения глобальных вызовов, так и конкуренция, преследующая национальные интересы, и ведущая к еще большей напряженности между странами. И это связано, по нашему мнению, с масштабами задач, направленных на удовлетворение национальных интересов страны (доступ к ноу-хау и ресурсам, знаниям, влияние, мягкая сила, продвижение достижений национальной науки, экономика, торговля, безопасность и др.), трансграничных интересов (борьба с кризисами и стихийными бедствиями и др.), глобальных интересов (общие трансграничные проблемы, неуправляемые пространства, находящиеся вне юрисдикции конкретных стран и др.).

Исходя из этого, можно предположить, что международное научное сотрудничество направлено на решение глобальных и трансграничных вопросов, а конкуренция связана с реализацией национальных интересов, которые могут преследовать следующие цели той или иной страны. Во-первых, увеличивать ее влияние на общественное мнение в других странах и на лиц, принимающих решения (мягкая сила). Во-вторых, продвигать национальные научные достижения в зарубежные страны. В-третьих, получать доступ к результатам исследований, научно-исследовательской инфраструктуре и природным ресурсам, человеческому капиталу в зарубежных странах.

Нужна ли научная дипломатия российскому государству? Да, нужна, по нескольким причинам. Потому что без научной дипломатии и международного научно-технического сотрудничества невозможно достичь национальной цели по «обеспечению присутствия Российской Федерации в числе десяти ведущих стран мира по объему научных исследований и разработок, в том числе за счет создания эффективной системы высшего образования» до 2030 г. Попадание в «десятку ведущих» зависит от результативности научной деятельности и ученых, которая измеряется сегодня публикациями в международных изданиях и участием в международных проектах, а также финансированием науки из национального бюджета. Еще одна причина — в глобальном контексте научная дипломатия и наука уже стали инструментами внешней политики в США, Великобритании, Канаде, Японии, Франции, Германии и др., и это наглядно демонстрирует развернувшаяся «вакцинная война» на фоне пандемии и непризнание до настоящего времени российских вакцин Всемирной организацией здравоохранения и Европейским агентством лекарственных средств.

В то же время в России пока не сформирован даже концепт научной дипломатии, и, как следствие, отсутствуют институциональные рамки и рамочные программы по продвижению российской науки за рубежом; поддержка научного сообщества классическими инструментами дипломатии происходит спорадически и стихийно. Единственным регулярным мероприятием за рубежом являются ежегодные чаепития по случаю Дня российской науки в зарубежных представительствах Россотрудничества.

В публичный дискурс научная дипломатия как деятельность на стыке науки, технологий и международных отношений вошла в XXI в. По прошествии двух десятилетий концепция научной дипломатии продолжает эволюционировать, а ее предметное поле, как и определение, вызывают жаркие споры в научной и политической среде [1]. Первоначальное общее воодушевление и даже эйфория в отношении научной дипломатии и международного научного сотрудничества во имя глобального блага сменились разочарованием и даже критикой этого подхода, не учитывающего конкуренцию между странами [2].

Действительно, на практике в национальных моделях научной дипломатии присутствуют как кооперация государств, направленная на создание общего блага и решения глобальных вызовов, так и конкуренция, преследующая национальные интересы, и ведущая к еще большей напряженности между странами [3]. И это связано, по нашему мнению, с масштабами задач, направленных на удовлетворение [4] национальных интересов страны (доступ к ноу-хау и ресурсам, знаниям, влияние, мягкая сила, продвижение достижений национальной науки, экономика, торговля, безопасность и др.), трансграничных интересов (борьба с кризисами и стихийными бедствиями и др.), глобальных интересов (общие трансграничные проблемы, неуправляемые пространства, находящиеся вне юрисдикции конкретных стран и др.).

Новые горизонты научной дипломатии в России. Доклад РСМД

Исходя из этого, можно предположить, что международное научное сотрудничество направлено на решение глобальных и трансграничных вопросов, а конкуренция связана с реализацией национальных интересов [5], которые могут преследовать следующие цели той или иной страны. Во-первых, увеличивать ее влияние на общественное мнение в других странах и на лиц, принимающих решения (мягкая сила). Во-вторых, продвигать национальные научные достижения в зарубежные страны. В-третьих, получать доступ к результатам исследований, научно-исследовательской инфраструктуре и природным ресурсам, человеческому капиталу в зарубежных странах [6].

Уровень и масштабы обозначенных выше интересов подразумевают вовлечение в научную дипломатию множества заинтересованных сторон на международном и региональном уровнях (международные и межправительственные организации), а также на национальном (внешнеполитические ведомства, органы управления наукой, образованием, инновациями, международной торговлей, промышленностью, научные фонды и др.) и институциональном (научные и образовательные организации) уровнях [7].

Все участники и одновременно заинтересованные стороны научной дипломатии могут также преследовать собственные профессиональные или институциональные интересы в соответствии с их миссиями. Поэтому эффективность реализации научной дипломатии в отдельной стране значительно зависит от наличия или отсутствия а) механизмов координации межведомственного взаимодействия между участниками и заинтересованными сторонами; б) уполномоченного института государственного управления (единого оператора), задающего стратегические рамки и осуществляющего оперативную деятельность, а также координацию всех участников научной дипломатии в рамках целей государства.

Международные практики использования дипломатических инструментов для содействия международным исследованиям и научному сотрудничеству и классические инструменты дипломатии для поддержки научного сообщества («дипломатия для науки»)

Необходимо отметить, что научная дипломатия активно развивается и является важным инструментом внешней политики, прежде всего, в странах, где международное научно-техническое сотрудничество (МНТС) находится исключительно в зоне ответственности национальных внешнеполитических ведомств (США, Япония, Швеция и др.) или торгово-экономических ведомств (Великобритания) [8]. В этих странах наука относится к инструментам внешней политики [9].

В целом для поддержки научного сообщества и международного научно-технического сотрудничества (дипломатия для науки) используются следующие классические инструменты дипломатии:

• заключение соглашений о научно-техническом сотрудничестве между двумя странами по конкретным направлениям (национальные интересы) или несколькими странами — в этом случае соглашения могут быть зонтичными или рамочными (трансграничные или глобальные интересы);
• создание межправительственных комиссий и рабочих групп по реализации двухсторонних и многосторонних соглашений;
• введение ставок научных атташе в зарубежных дипломатических миссиях и научных консультантов во внешнеполитических ведомствах;
• создание научно-консультативных советов разных уровней;
• инициирование рамочных программ [10].

Гульнара Краснова:
Научная дипломатия в современном мире. Учебно-методические материалы

В России выделение научной дипломатии как формы публичной дипломатии произошло в 2019 г., когда в рамках «Концепции международного научно-технического сотрудничества (МНТС) РФ» было введено определение научной дипломатии как особой формы международного научно-технического сотрудничества, относящейся к публичной дипломатии, представляющей собой систему взаимодействия ученых, научных коллективов, организаций, проводящих исследования и разработки, и взаимосвязанную с ней деятельность органов власти, направленную на развитие международных отношений с учетом интересов Российской Федерации, развития диалога научно-технического сообщества и улучшения взаимопонимания между народами [11].

Формирование российской модели научной дипломатии обусловлено целым рядом внешних и внутренних факторов: трансформацией дипломатии под влиянием глобальных внешнеполитических вызовов [12], состоянием института российской науки и научного сообщества [13], профессиональными профилями карьерных дипломатов и ученых в России [14] и т.д.

Здесь необходимо пояснить, что глобальные внешнеполитические вызовы трансформируют сферу международных отношений и взаимодействие между государствами. В результате «дипломатия переживает сегодня качественную трансформацию, которая сказывается на всех её измерениях. Появляются новые формы международного сотрудничества, происходит ускорение глобально-политических процессов, увеличиваются контакты с зарубежными партнёрами и контрагентами. Эти изменения оказывают влияние и на характер внешнеполитического нарратива, и на язык дипломатии, в том числе российской» [15].

К глобальным внешнеполитическим вызовам российские эксперты относят «рост влияния экономических факторов на международные отношения» [16], «изменение международной коммуникационной среды» [17], «уплотнение и усложнение связей между государствами» [18]. Они проявляются в размытии монополии государства и дипведомств на информацию о международной повестке, использовании экономических инструментов во внешнеполитических целях, усилении соперничества между государствами в сфере публичной дипломатии, интенсификации взаимодействия между государствами, которое осуществляется вне функционала МИД, а также в снижении общественного доверия к государственным институтам [19].

Снижение общественного доверия наблюдается в последние десятилетия и в отношении научного знания, а также науки в целом, причем во всем мире, на что есть общие причины для большинства стран и специфические российские [20]. К общим или универсальным причинам польский исследователь Петр Штомпка относит переход науки в постакадемическую стадию, сопровождающуюся фискализацией и коммерциализацией научных исследований, ростом внешнего контроля деятельности ученых со стороны государства и корпораций и утратой академической автономии, бюрократизацией науки [21].

Наряду с универсальными существуют и специфические российские причины снижения доверия к науке, которые обусловлены внутренними факторами: уменьшением финансирования научных исследований и разработок и падением доходов ученых [22]; неудачными реформами научно-исследовательского сектора страны [23] и РАН, а также низкой результативностью исследовательской деятельности российской науки в целом [24] и отставанием от уровня ведущих стран мира [25].

В результате этого произошло «отчуждение от научных результатов при принятии управленческих решений, снижение запроса на научные разработки со стороны государства, а также других институтов и организаций; сокращение численности научных кадров; распад системы популяризации научных исследований; падение привлекательности занятия научными исследованиями; ослабление интереса к науке среди студенческой молодежи — главного потенциала научных кадров» [26].

Ирина Дежина:
Деятельность международных организаций в контексте научной дипломатии

В контексте формирования национальной модели научной дипломатии важно учитывать и профессиональные профили «научных дипломатов» —ученых и карьерных дипломатов в России с их различными ценностями, знаниями и навыками, компетенциями [27], которые вступают во взаимодействие в рамках научной дипломатии и могут быть соответственно «неинституционализированными» и «институционализированными» «научными дипломатами» [28]. Так, российские дипломаты «до сих пор остаются в некотором роде кастой с развитой и выраженной корпоративной культурой» [29]. Хорошо известна замкнутость и элитарность российской дипслужбы, с высокими входными барьерами в профессию [30].

Общественное восприятие науки и образа ученого сложились еще в советские времена, когда в массовой культуре ученые были представлены в основном в трех «смысловых аспектах: во-первых, представители «чуждого» класса, в трудной внутренней борьбе признающие преимущества советской власти и встающие на её сторону; во-вторых, враги — саботажники, диверсанты, шпионы, вредящие социалистическому строительству с помощью своих знаний и связей с иностранными разведками; в-третьих, смешные чудаки, живущие в собственном мире, не приспособленные к повседневной жизни в советском обществе и подверженные всевозможным опасностям, включая попадание под влияние врагов советской власти, в том числе и иностранных, и поэтому нуждающихся в опеке и надзоре со стороны партии, государства и трудового народа» [31].

Можно с уверенностью утверждать, что нынешнее восприятие науки и ученых в обществе в целом и политическими элитами незначительно отличается от советского, о чем свидетельствуют, к примеру, отношение населения в период пандемии COVID-19 к вакцинации и российским вакцинам, а также регулярные новости о задержании российских ученых-шпионов и законодательная практика регулирования зарубежных контактов российских ученых [32].

Безусловно, вышесказанное в отношении профессиональных профилей участников научной дипломатии, тенденций и особенностей развития дипломатии и науки в XXI в. оказывает влияние на способы и характер их взаимодействия в рамках научной дипломатии.

Кроме того, для понимания институционализации научной дипломатии в России необходимо учитывать, что в соответствии с п.35 утвержденной Концепцией МНТС [33], «разработка стратегических, плановых и программных документов в обеспечение реализации данной Концепции закрепляется за Министерством науки и высшего образования Российской Федерации». При этом наука в образовательных организациях высшего образования [34] занимает незначительную долю в общем числе организаций, выполняющих исследования и разработки в секторе высшего образования (в 2019 г. она составляла 23,4%) и численности персонала (8,6%) [35]. В целом, научно-исследовательская деятельность в вузах остается второстепенной по сравнению с образовательной, о чем свидетельствуют как распределение средств образовательных организаций высшего образования по источникам финансирования [36], так и численность кадрового состава персонала, занимающегося исследованиями и разработками [37].

Здесь уместно сказать, что «интегративная сила притяжения» научной дипломатии привлекает все больше отечественных исследователей российских образовательных и научных организаций, о чем свидетельствует многократное увеличение только за последний год количества публикаций в российской библиотеке «eLibrary» по ключевому слову «научная дипломатия». Предметом исследований российских ученых стали эволюция и особенности национальной модели российской научной дипломатии, барьеры и ограничения, возможность использования передовых зарубежных практик на российской почве, концептуальные подходы с учетом национальных российских интересов.

Владимир Киселев:
Международное научно-техническое сотрудничество Российской Федерации: краткий обзор и вопросы развития

В то же время на уровне государственного управления концептуализация национальной модели в рамках отдельного стратегического или программного документа до сих пор не произошла. То, что в определении научной дипломатии в Концепции МНТС от 2019 г. определено в качестве национальных целей — «развитие диалога научно-технического сообщества и улучшение взаимопонимания между народами», — пока не конкретизировано в рамках текущих внешнеполитических целей, дипломатических инструментов, в форме мероприятий с ответственными институтами государственного управления, сроками и финансовыми ресурсами на их реализацию и т.д. Как говорил один из основателей компании «Hewlett-Packard» Билл Хьюлетт: «Нельзя управлять тем, что невозможно измерить, (…) но всего, что измеримо, можно достичь».

Нужно ли управлять научной дипломатией? Да, нужно, потому что научная дипломатия появляется именно в тот момент, когда появляется государство с его институтами государственного управления, смыслы, которые нужно транслировать за рубеж, и национальные интересы, которыми страна руководствуется. В этом принципиальное отличие научной дипломатии от МНТС, которое может осуществляться и часто осуществляется по горизонтали, то есть без участия государства.

Нужна ли научная дипломатия российскому государству? Да, нужна, по нескольким причинам. Потому что без научной дипломатии и международного научно-технического сотрудничества невозможно достичь национальной цели по «обеспечению присутствия Российской Федерации в числе десяти ведущих стран мира по объему научных исследований и разработок, в том числе за счет создания эффективной системы высшего образования» до 2030 г. [38]. Попадание в «десятку ведущих» зависит от результативности научной деятельности и ученых, которая измеряется сегодня публикациями в международных изданиях и участием в международных проектах, а также финансированием науки из национального бюджета. Еще одна причина — в глобальном контексте научная дипломатия и наука уже стали инструментами внешней политики в США, Великобритании, Канаде, Японии, Франции, Германии и др., и это наглядно демонстрирует развернувшаяся «вакцинная война» на фоне пандемии и непризнание до настоящего времени российских вакцин Всемирной организацией здравоохранения и Европейским агентством лекарственных средств.

В то же время в России пока не сформирован даже концепт научной дипломатии, и, как следствие, отсутствуют институциональные рамки и рамочные программы по продвижению российской науки за рубежом; поддержка научного сообщества классическими инструментами дипломатии происходит спорадически и стихийно. Единственным регулярным мероприятием за рубежом являются ежегодные чаепития по случаю Дня российской науки в зарубежных представительствах Россотрудничества.

И последнее, самое важное, выразил великий ученый, первый русский лауреат Нобелевской премии Иван Павлов еще в XIX в.: «Нельзя в науке серьезно и с пользой работать без постоянного общения с соратниками всего света по специальности».

Источники:

1. Ruffini P.-B. Conceptualizing science diplomacy in the practitioner-driven literature: a critical review. HUMANITIES AND SOCIAL SCIENCES COMMUNICATIONS.2020.

2. Ruffini P.-B. Collaboration and Competition: The Twofold Logic of Science Diplomacy // The Hague Journal of Diplomacy 15 (2020) 371-382. Новые горизонты научной дипломатии в России: Доклад № 63/2020 / [Г.А. Краснова; Р.О. Райнхардт; О.И. Шакиров; Д.Б. Соловьев]; Российский совет по международным делам (РСМД). — М.: НП РСМД, 2020.

3. Там же.

4. Краснова, Г. А. Научная дипломатия в современном мире: учеб.-метод. материалы. М.: НП РСМД, 2021.

5. Ruffini P.-B. Conceptualizing science diplomacy in the practitioner-driven literature: a critical review. HUMANITIES AND SOCIAL SCIENCES COMMUNICATIONS. 2020. 6.

6. Flink T., Schreiterer U. Science diplomacy at the intersection of S&Tpolicies and foreign affairs: toward a typology of national approaches//Science and Public Policy, 37(9), November 2010, pages 665–677.

71. Young M., Rungius C., Aukes E., Melchor L., Dall E., Černovská E., Eliška Tomolová, Plumhans, L.-A., Ravinet P., Flink T., Moreno A. E. The 'Matters' of Science Diplomacy: Transversal Analysis of the S4D4C. Centre for Social Innovation. 2020.

8.

8. Балякин А.А., Задорина А.К., Куклина И.Р., Малышев А.С., Тараненко С.Б. Позиционирование международного научно-технического сотрудничества в правовых документах стран - участников научной глобализации // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2018. №4. 9.

9. Там же. 10.

10. Ибрагимова К.А. Научная дипломатия и рамочные программы ЕС как инструменты взаимодействия в области НТП и инновация. Вестник МГИМО-Университета. 2017. 5(56). С. 151-168. Белова А.В. Инструменты научно-технического сотрудничества России и Европейского союза в инновационной сфере // Балтийский регион. 2012. № 4 (14). С. 137-149.

11. Концепция международного научно-технического сотрудничества Российской Федерации. Одобрена решением Правительства Российской Федерации от 8 февраля 2019 года № ТГ-П8-952.

12. Райнхардт Р.О. Твит против канцелярита: как меняется язык российской дипломатии в условиях мироперехода. Валдайские записки №114.

Шакиров О. Соловьев Д. Реформы дипломатических ведомств на фоне новых внешнеполитических вызовов. Москва. 2020.

13. Положихина М. А. Неоднозначные итоги реформирования российской науки // ЭСПР. 2019. №2. Положихина М.А. Современное состояние прикладной науки в России // ЭСПР. 2020. №2.

14. Краснова Г. А. Научная дипломатия в современном мире: учеб.-метод. материалы. М.: НП РСМД, 2021.

15. Райнхардт Р.О. Твит против канцелярита: как меняется язык российской дипломатии в условиях мироперехода. Валдайские записки №114.

16. Шакиров О. Соловьев Д. Реформы дипломатических ведомств на фоне новых внешнеполитических вызовов. Москва. 2020.

17. Там же.

18. Там же.

19. Там же.

20. Зарубина Н.Н., Носкова А.В., Темницкий А.Л. Доверие к социальным наукам: взгляд университетской молодежи // Вестн. Том. гос. ун-та. Философия. Социология. Политология. 2018. №41.

21. Штомпка П. Доверие - основа общества. М.: Логос, 2012. С. 404-405

22. Миндели Л.Э., Черных С.И. Финансирование фундаментальных исследований в России: современные реалии и формирование прогнозных оценок // Проблемы прогнозирования. 2016. № 3. С. 111–122.

23. Черныш М. Ф. Реформа российской науки как институциональное конструирование // Управление наукой: теория и практика. 2020. Т. 2. № 2. С. 47–64. Семенов Е.В. Специфика науки как объекта управления //Управление наукой: теория и практика n Том 2. № 4. 2020. С.10-15.

24.

24. Отчет о результатах экспертно-аналитического мероприятия «Определение основных причин, сдерживающих научное развитие в Российской Федерации: оценка научной инфраструктуры, достаточность мотивационных мер, обеспечение привлекательности работы ведущих ученых». Бюллетень Счетной палаты РФ. 2020.

25. Болдырева Р.Ю., Михалева Е.П, Сабинина А.Н. К вопросу о научно-исследовательской деятельности преподавателей высшей школы // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. 2017. №4-1. URL: Положихина М.А. Современное состояние прикладной науки в России// ЭСПР. 2020. №2. Акбердина В.В., Коровин Г.Б., Дзюба Е.И. Механизмы государственного управления в сфере научно-технологического развития // Вопросы государственного и муниципального управления. 2020. № 4.

26. Зарубина Н. Н. Уважение к научному сообществу как предпосылка доверия к институту науки в современной России//Социологическая наука и социальная практика. 2017. №17. Год: С. 89-107

27. Краснова Г. А. Научная дипломатия в современном мире: учеб.-метод. материалы. М.: НП РСМД, 2021.

28. Melchor L. What Is a Science Diplomat? 2020. The Hague Journal of Diplomacy 15 (2020). Р. 409-423.

29. Райнхардт Р.О. Твит против канцелярита: как меняется язык российской дипломатии в условиях мироперехода. Валдайские записки №114. С.6.

30. Там же.

31. Зудина А.А. Наука и образ ученого в советском кино (1928–1986 годы) // Общественные науки и современность. 2011. №5. С. 170–171.

32. В процедуру заключения договоров российских образовательных организаций с любыми зарубежными организациями внесены дополнительные требования в связи с принятием Федерального закона от 05.04.2021 N 85-ФЗ 4 "О внесении изменений в Федеральный закон "Об образовании в Российской Федерации" с 1 июля 2021 г., а именно, в статью 105 «Формы и направления международного сотрудничества в сфере образования»: «Заключение образовательными организациями, за исключением федеральных государственных образовательных организаций, находящихся в ведении федеральных государственных органов, договоров, предусмотренных частью 3 настоящей статьи, кроме договоров об оказании образовательных услуг иностранным гражданам, осуществляется при наличии заключения федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере высшего образования, или федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере общего образования. Федеральным государственным образовательным организациям, находящимся в ведении федеральных государственных органов, заключение выдается федеральным государственным органом, в ведении которого находятся соответствующие образовательные организации. Порядок подготовки и получения указанных заключений утверждается Правительством Российской Федерации».

33. Концепция международного научно-технического сотрудничества Российской Федерации. Одобрена решением Правительства Российской Федерации от 8 февраля 2019 года № ТГ-П8-952.

34. Дежина И. Г. Управление исследованиями в университетах: смена парадигмы // Россия: тенденции и перспективы развития. 2020. №15-1.

35. Наука. Технологии. Инновации: 2020: краткий статистический сборник / Л.М. Гохберг, К.А. Дитковский, Е.И. Евневич и др.; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М.:НИУ ВШЭ, 2020. С. 16. Наука. Технологии. Инновации: 2021 : краткий статистический сборник / Л. М. Гохберг, К. А. Дитковский, Е. И. Евневич и др.; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М. : НИУ ВШЭ, 2021. С. 16.

36. Дежина И.Г. Механизмы государственного финансирования науки в России. Москва: ИЭПП, 2006.

37. Гусев А.Б. Современный профиль вузовской науки в России и перспективы его изменения. РИЭПП.

Т. Е. Кузнецова, С. В. Мартынова, Т. В. Ратай. Исследования и разработки в секторе высшего образования. ВШЭ. Выпуск № 42, 2020. Индикаторы науки: 2020 : статистический сборник / Л. М. Гохберг, К. А. Дитковский, Е. И. Евневич и др.; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М.: НИУ ВШЭ, 2020. С.99. Финансирование науки в цифрах. РИЭПП. 2019.

38. Указ Президента РФ «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года» от 21 июля 2020 года.