О дипломатическом искусстве

Что такое дипломатическое искусство? Если военное искусство состоит в умении одерживать победы силой оружия, то дипломатическое искусство направлено на достижение поставленных целей мирными средствами. Речь идет, таким образом, об антиподе силового решения международных проблем. Оружием дипломатического искусства является опыт, накопленный международным сообществом, а также – и в этом квинтэссенция этого вида искусства – инновационный творческий подход к возникающим проблемам и на этой основе действие, дающее решение.

Что такое дипломатическое искусство? Если военное искусство состоит в умении одерживать победы силой оружия, то дипломатическое искусство направлено на достижение поставленных целей мирными средствами. Речь идет, таким образом, об антиподе силового решения международных проблем. Оружием дипломатического искусства является опыт, накопленный международным сообществом, а также – и в этом квинтэссенция этого вида искусства – инновационный творческий подход к возникающим проблемам и на этой основе действие, дающее решение.

* * *

Первая задача, возникающая на этом пути, состоит в сборе информации и оценке ситуации. Так, на переговорах огромную ценность представляет информация об истинных целях партнеров, о пределах их возможных уступок и запасных позициях. Зачастую именно в этом заключается основа успеха последующего дипломатического действия. Не случайно из глубины веков до нас дошло емкое изречение: кто владеет информацией – тот ведет дело.

Приведу в связи с этим пример активного поиска и использования информации. При подготовке Хельсинкского Заключительного акта в Женеве в 1975 г. произошло следующее.

Делегация Мальты внесла предложение по проблеме безопасности в Средиземном море. Оно содержало среди прочего требования об участии Ирана и стран Персидского залива в Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе, а главное – о выводе из Средиземного моря Шестого американского флота. Д. Минтофф, в то время занимавший пост премьер-министра Мальты, настаивал на принятии этого предложения и угрожал заблокировать работу Совещания, опираясь на действовавшее в нем правило консенсуса.

США и страны НАТО категорически возражали против предложения Мальты. В результате переговоры зашли в тупик, грозивший срывом Совещания.

От имени Мальты переговоры вел личный представитель премьер-министра посол Кингсвилл. Только он был в курсе намерений своего руководителя, но все попытки найти с ним компромиссное решение терпели неудачу – он оставался непреклонным в максималистских требованиях Мальты.

В это время в Женеву для встречи с госсекретарем США Г. Киссинджером прилетел министр иностранных дел СССР А. Громыко. Для него главным вопросом переговоров было скорейшее завершение подготовки Заключительного акта, что позволило бы главам государств и правительств встретиться в Хельсинки для его подписания в самое ближайшее время. Однако на пути к этому стояла Мальта, представитель которой заявлял, что не может назвать ни день, ни месяц, ни даже год, когда может закончиться Совещание.

В этих условиях я, будучи заместителем главы делегации СССР, работавшей над подготовкой проекта Хельсинкского Заключительного акта, встретился за чашкой кофе с послом Кингсвиллом и сказал ему: «Через каких-то пятнадцать-двадцать минут начнется встреча А. Громыко и Г. Киссинджера. Совсем рядом. В отеле "Интерконтиненталь". Это уникальный случай. Может быть, последняя возможность для того, чтобы решить интересующую Мальту проблему. Мы готовы помочь этому. Если вы, посол, сообщите мне сейчас вашу запасную позицию по спорному вопросу, я обещаю, что через несколько минут она станет предметом обсуждения А. Громыко и Г. Киссинджера со всеми вытекающими из этого последствиями».

Знал ли я, что у Кингсвилла есть запасная позиция? Нет, конечно. Но должна же она была быть! Или, во всяком случае, только при наличии запасной позиции, причем разумной, был возможен компромисс, без которого в проигрыше остались бы все, в том числе и Мальта.

Напряженно жду реакции Кингсвилла. Вдруг вижу: вместо ответа он достает бумажник, раскрывает, вынимает тонкую полоску бумаги, напоминающую телеграфную ленту. На ней – несколько от руки выписанных слов. «Записывайте», – говорит он. И диктует короткую формулировку.

Я записываю: «... с целью способствовать миру, сокращению вооруженных сил в этом районе...». Сразу видно – это решение проблемы. Здесь нет ни Ирана, ни стран Персидского залива. Но главное – в этих словах нет требования к США вывести их вооруженные силы, их Шестой флот из Средиземного моря!

Но не мое дело втягиваться в разговор, к тому же дорога каждая минута. Я благодарю. Говорю, что надо спешить к месту встречи министра с госсекретарем. Прощаюсь.

Действительно надо. Стрелка часов подходит к десяти. В машине формулировка переводится на русский язык. Вот и отель «Интерконтиненталь». Пропуска в зал, где состоится встреча, нет, но мне удается пробраться через все заслоны. В зале оказываюсь, когда участники встречи рассаживаются за столом переговоров. Передаю формулировку Громыко без больших пояснений. Министр бросает взгляд на протянутый ему лист бумаги и размеренно произносит, обращаясь к Киссинджеру: «Предлагаю начать с вопроса об Общеевропейском совещании, вернее, с мальтийского вопроса».

Эти слова не вызывают у Киссинджера никакого энтузиазма. С кислой миной он отвечает: «Я не возражаю, конечно, но говорить-то не о чем. На Совещании полный тупик. Что же мы будем обсуждать?» «Есть новое мальтийское предложение», – бесстрастно произносит министр. Киссинджер озадачен. Посерьезнел. Вместо ответа наклоняется к соседу справа, затем к соседу слева. С дальнего конца зала к нему спешат глава американской делегации на переговорах посол Д. Шерер, еще кто-то из сопровождающих. Шепчутся. Киссинджер уже не просто озадачен – он явно смущен. «О каких новых предложениях вы говорите? – спрашивает он. – У нас ничего нет. Мы даже ничего не слышали». «Да и мы их получили совсем недавно», – поясняет Громыко. «Но я надеюсь, – замечает Киссинджер с недоверием, – что в новой формулировке нет намека на Шестой флот». «Об этом там ничего не говорится», – отвечает Громыко.

Он предлагает Киссинджеру прервать заседание и поговорить один на один. Они уединяются в дальнем конце небольшого зала, где идет встреча. Беседа продолжается всего несколько минут. Возвращаются к столу с довольным видом. Объявляют: «Мы договорились. Формулировка подходит. Теперь нашим делегациям следует провести ее через своих союзников. Сделать это надо аккуратно. Операция деликатная. Она ни в коем случае не должна сорваться. В то же время ни у кого не должно возникнуть подозрения, что мы действуем в каком-то сговоре. Тем более что никакого сговора в точном смысле слова и нет». Остальное с урегулированием мальтийского кризиса было делом техники.

Таким образом, вовремя добытая информация позволила вывести Совещание из критического положения.

* * *

Выдающимся достижением дипломатического искусства было создание антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны. Для того чтобы это сотрудничество привело к великой победе, от Советского Союза, США и Великобритании потребовались огромные усилия, поскольку их подход к целому ряду проблем существенно различался. К концу 1943 г. стала очевидной необходимость встречи руководителей трех держав с тем, чтобы закрепить их единство и обеспечить дальнейшее сотрудничество в войне и в послевоенный период. Однако проведение такой встречи оказалось делом непростым. Для Сталина необходимость повседневного руководства военными действиями делала неудобными далекие путешествия, а самое главное – для Советского Союза решающее значение имел разгром фашистской Германии, для чего крайне важным представлялось открытие второго фронта, причем не где-нибудь, а во Франции. Что касается США, то для них большой проблемой стала тяжелейшая борьба против японской агрессии, которая стремительно нарастала, обещая кровопролитную затяжную войну.

Решению комплекса сложных проблем помогла искусная, хорошо просчитанная дипломатическая акция, предпринятая руководителем Советского Союза. Произошло это так.

В октябре 1943 г. в Москву прибыли госсекретарь США К. Хэлл и министр иностранных дел Великобритании А. Иден. 30 октября гостей пригласили в Кремль на торжественный обед. Здесь Сталин преподнес американцам приятный сюрприз, благодаря чему получил весомое преимущество на будущих переговорах «Большой тройки». Вот как вспоминал об этом переводчик Сталина:

«Собеседники немного помолчали, занятые каждый своими мыслями. Тут я заметил, что Сталин наклонился в мою сторону за спиной Хэлла и манит меня пальцем. Я перегнулся поближе, и он чуть слышно произнес:

– Слушайте меня внимательно. Переведите Хэллу дословно следующее: Советское правительство рассмотрело вопрос о положении на Дальнем Востоке и приняло решение сразу же после окончания войны в Европе, когда союзники нанесут поражение гитлеровской Германии, выступить против Японии. Пусть Хэлл передаст это президенту Рузвельту как нашу официальную позицию. Но пока мы хотим держать это в секрете. И вы сами говорите потише, чтобы никто не слышал. Поняли?

– Понял, товарищ Сталин, – ответил я шепотом. Пока я переводил слова Сталина, стараясь с предельной точностью воспроизвести их на английском языке, Сталин глядел в упор на Хэлла и время от времени кивал головой в подтверждение. Видно было, что Хэлл чрезвычайно взволнован тем, что услышал. Американцы давно ждали этого момента. Теперь правительство США получило от главы Советского правительства официальное заявление по столь важному для Вашингтона вопросу, конечно, в строго конфиденциальном порядке.

Это сообщение прямо-таки преобразило Хэлла.

В своих мемуарах Хэлл рассказал, что на рассвете, заехав в резиденцию американского посла "Спасо-хаус" по пути в Центральный аэропорт, он успел составить президенту Рузвельту телеграмму, разделив ее из предосторожности на две части. Первая часть была отправлена шифром военно-морского флота, вторая – армейским шифром. Американцы опасались, что какой-то из этих кодов раскрыт вражеской контрразведкой.

Текст телеграммы был уже после войны опубликован госдепартаментом США. Вот как выглядела эта депеша, отправленная посольством США из Москвы с двухдневной задержкой (возможно, американцы боялись посылать телеграмму, пока Хэлл не доберется до безопасного места):

"Секретно. Срочно Москва, 2 ноября 1943 г.

Строго секретно только президенту от Хэлла. Лицом, пользующимся наибольшей властью, мне передано в строгой тайне сообщение для вас лично. В сообщении содержится обещание выступить и помочь нанести поражение врагу. Дополнение в другой шифровке".

Вторая половина телеграммы, отправленная, как уже сказано, другим шифром, гласила:

"Секретно Москва, 2 ноября 1943 г.

Без номера. Строго секретно только президенту от Хэлла. На Дальнем Востоке после поражения Германии (этим заканчивается сообщение, содержащееся в другой шифровке). Прошу радировать подтверждение получения мне в Каир".

Одновременно Хэлл отправил и вторую телеграмму, где речь шла о перспективе встречи Сталина с Рузвельтом и Черчиллем. Хэлл информировал президента, что Сталин совершенно твердо решил не ехать в Басру. Поэтому Хэлл советовал Рузвельту еще раз рассмотреть вопрос о Тегеране, ибо согласие на проведение конференции в этом городе представляет единственный шанс для встречи.

Телеграмма Хэлла, видимо, сыграла свою роль, так как вскоре президент Рузвельт дал согласие на встречу в иранской столице» [1].

Вопросы коммунистической идеологии вообще отодвигались Сталиным на второй план. Он распустил Коминтерн и восстановил патриаршество в Русской православной церкви. Был избран патриарх, церковная организация получила невиданную поддержку со стороны государства.

В ответ Рузвельт пошел на удивительный шаг. Для демонстрации своей искренности он сообщил Сталину, что согласен признать западные границы СССР 1941 г., включая прибалтийские страны. Таким образом, проблема во взаимоотношениях СССР и союзников, которая должна была быть предметом ожесточенного торга, разрешалась на дружественной основе [2].

Тегеранская конференция состоялась 28 ноября – 1 декабря 1943 г. Ее итоги были превосходны: операцию «Оверлорд» – открытие второго фронта – предполагалось начать не позднее мая 1944 г.; подтверждались западные границы с Польшей, Румынией и вхождение прибалтийских республик в состав СССР; признавалась советско-финляндская граница 1940 г.; признавалось, что Восточная Пруссия (Кенигсберг) войдет в состав СССР.

Советский Союз взял на себя обязательство через три месяца после окончания войны с Германией начать военные действия против Японии. Взамен Сталин потребовал как минимум отмены Портсмутского договора 1905 г., что означало возвращение СССР южной части Сахалина, Курильских островов и преимущественных прав в Китае, т.е. всего того, что потеряла Россия в русско-японской войне 1904–1905 гг.

Было согласовано создание Организации Объединенных Наций, в руководящем органе которой должен был участвовать СССР [3].

Элегантный дипломатический ход Сталина – несколько слов, доверительно посланных через переводчика 30 октября, – сцементировал дружбу с Рузвельтом.

На конференции в Ялте 4–11 февраля 1945 г. «было, в частности, согласовано, что СССР сохранял довоенные границы, становился мощным европейским игроком, добился вхождения в ООН двух своих республик, Украины и Белоруссии, а еще – обеспечил право вето в Совете Безопасности ООН. Было согласовано с Рузвельтом возвращение Советскому Союзу тех позиций на Дальнем Востоке, которые Россия имела в 1904 г. Это – передача в аренду военно-морской базы в Порт-Артуре, восстановление прав на КВЖД и ЮМЖД, возвращение Южного Сахалина и Курильских островов. СССР должен был получить влияние в Маньчжурии, что было важно еще и потому, что там находилась опорная база Красного Китая, Сталин подтвердил обязательство через два-три месяца после победы над Германией начать войну с Японией» [4].

12 апреля 1945 г. скончался Рузвельт. Новый президент США встал на путь ужесточения отношений с СССР. Соединенные Штаты завершили создание атомного оружия, и Гарри Трумэн решил использовать этот факт для того, чтобы положить начало «атомной дипломатии», породившей длительную полосу напряженности в международных делах.

Советский Союз выполнил все свои обещания и 8 августа 1945 г. объявил войну Японии. Немного раньше, 6 августа, США осуществили атомную бомбардировку японских городов, но весьма примечательно, что именно после вступления в войну СССР Япония заявила о безоговорочной капитуляции.

9 августа в 11 часов утра состоялось заседание Высшего совета по руководству войной. «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза, – заявил на этом заседании премьер министр Японии К. Судзуки, – ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны» [5]. 15 августа по радио выступил император, сообщивший о решении прекратить войну. 16 августа всем войскам был передан приказ прекратить военные действия. 17 августа император обратился с посланием к солдатам и офицерам японской армии, в котором основной причиной капитуляции назвал вступление в войну Советского Союза. Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки не упоминались. В послании говорилось: «Теперь, когда в войну вступила Россия, дальнейшее продолжение войны с точки зрения внутренней и внешней обстановки в нашей стране повлекло бы за собой новые жертвы и страдания и могло бы привести к потере основ нашей империи» [6].

На этом фоне действия США выглядели курьезными. Так, 11 августа Трумэн распорядился занять порт Дальний. Это шло вразрез с советско-американскими договоренностями. Впрочем, когда американские морские пехотинцы добрались до Дальнего, они увидели там советских солдат [7].

Вскоре Трумэн в категоричной форме потребовал от Сталина предоставить право базирования американских ВВС на Курильских островах. Громыко, бывший в то время послом СССР в США, услышав это заявление, был возмущен. Он ответил, что так разговаривают с побежденной страной, но Советский Союз не побежден [7].

Приведенный выше эпизод – один из выдающихся примеров искусной дипломатической акции большого масштаба, сохраняющей и сегодня свое значение.

* * *

Перед лицом тех ужасов, которые принесла с собой человечеству Вторая мировая война, высокой целью свободолюбивых государств стало создание организации, способной быть надежной гарантией мира и международной безопасности. Уже на конференции в Тегеране СССР, США и Великобритания согласовали вопрос о создании Организации Объединенных Наций. Организация такого рода – давняя мечта людей. Более того, после Первой мировой войны была предпринята попытка ее осуществления в виде Лиги Наций. Но эксперимент не удался. Создатели Лиги Наций не смогли изобрести механизм, который обеспечивал бы ее надежность и эффективность в главном, для чего она создавалась, – в обеспечении мира и безопасности.

Таким механизмом, по убеждению Советского Союза, должно было стать включение в Устав ООН положения о принципе единогласия постоянных членов Совета Безопасности или, иными словами, о праве вето.

На совещании по отработке Устава ООН в предместье Вашингтона Думбартон-Оксе главой советской делегации был Громыко. Он энергично отстаивал интересы нашей страны и, в частности, внес предложение о представительстве в ООН всех 16 советских республик.

«Боже мой!» – воскликнул Рузвельт, когда ему доложили об этом. Биограф американского президента описал данный эпизод так:

«Он попросил помощника государственного секретаря Стеттиниуса сообщить Громыко, что подобное предложение уничтожит шансы одобрить идею создания новых Объединенных Наций сенатом или американцами. Фактически предложение о включении в глобальную организацию шестнадцати республик с правом голоса казалось Рузвельту столь абсурдным, что он рассчитывал отговорить от него Сталина (как известно, в конце концов, было решено, что в ООН войдут две советские республики – Украина и Белоруссия).

Другая трудность была в вето: чем больше против него возражали англичане и американцы, тем упорнее Громыко настаивал. Стеттиниус решил задействовать последнее средство: согласен ли президент поговорить с Громыко? Тот, уже больной, принял Громыко у себя в спальне. Громыко был любезен, но неуступчив. Тогда Рузвельт предложил послать Сталину дружелюбную, тщательно сформулированную телеграмму. Почти через неделю пришел ответ. Единогласное голосование "Большой четверки" провозглашалось основой взаимопонимания. Это предполагало также исключить всякую почву для недоверия между великими державами.

Рузвельт понимал, что без Советского Союза создаваемая организация не будет эффективной, поэтому, как бы ни хотелось соглашаться с этим, право вето осталось в проекте устава. В принципе все правительства были настроены создать новую систему международных отношений, способную предотвратить будущие войны и конфликты» [8].

Правило единогласия постоянных членов Совета Безопасности на практике оказалось чрезмерно жестким. Лишая постоянных членов СБ даже возможности воздержаться при голосовании, оно угрожало парализовать деятельность этого органа. Выход из положения был найден в 1946 г. представителем Советского Союза (им был Громыко) при рассмотрении проекта резолюции 4, касавшейся Испании. Советский Союз не считал возможным проголосовать за эту резолюцию, но не хотел и подавать свой голос против нее. Поэтому представитель СССР при голосовании воздержался, но сделал заявление о том, что неподача его совпадающего голоса в пользу предлагавшегося решения не должна рассматриваться как препятствие к принятию резолюции. Решение было принято. Это был прецедент, нововведение, которым пользуются до сих пор и которое, с учетом его значимости, могло бы быть названо «поправкой Громыко к Уставу ООН».

Добавим к этому, что, начиная с 1971 г., в практике Совета Безопасности стала применяться процедура неучастия постоянных членов в голосовании, что не препятствовало, однако, принятию решения.

Необходимость совпадения голосов постоянных членов Совета Безопасности в настоящее время понимается как отсутствие со стороны кого-либо из них голоса против.

Создание описанного выше механизма деятельности Совета Безопасности придало ему полномочия и авторитет органа, который несет главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности. Участие в нем нашей страны в качестве постоянного члена говорит о том, что весь мир признает выдающийся вклад Советского Союза в победу во Второй мировой войне и его величайшее дипломатическое искусство, проявленное при разработке Устава ООН и создании существующего миропорядка.

* * *

В последнее время международному сообществу приходится преодолевать кризис, угрожающий устойчивости этой системы. Речь идет о событиях в Сирии и вокруг нее. Все началось с протестных выступлений в этой стране в 2011 г., проходивших примерно по тому же сценарию, что и события в Тунисе и Египте. Они переросли в полномасштабную гражданскую войну, чреватую угрозой самому существованию Сирии как суверенного государства, потрясениями на Ближнем Востоке и осложнением обстановки в мире вплоть до удара по существующей системе международной безопасности.

Эти события выявили два разных подхода к их оценке и путям воздействия на происходящее со стороны международного сообщества.

Первый подход – силовое давление, нацеленное на свержение президента Башара Асада, с возможностью использования в этих целях внешнего вооруженного вмешательства. Второй – содействие мирному урегулированию конфликта через политический диалог правительства и оппозиции путем проведения конференции в Женеве.

В пользу силового решения выступил ряд западных стран при ведущей роли США. Выразителями второго подхода стали, в первую очередь, Россия и КНР.

Столкновение этих двух подходов вскрылось в Совете Безопасности ООН. Когда в первых числах февраля 2013 г. западные страны внесли в СБ проект резолюции, нацеленный своим острием против сирийского правительства, Россия предприняла попытку предотвратить развитие событий по силовому сценарию. Она обратилась к партнерам по Совету Безопасности с просьбой отложить рассмотрение проекта на несколько дней с тем, чтобы дать возможность министру иностранных дел С. Лаврову и директору службы внешней разведки РФ М. Фрадкову посетить Дамаск. Москва была убеждена в том, что после возвращения российской делегации принятие компромиссной резолюции было бы вполне достижимо.

Однако России не дали такой возможности. США настояли на незамедлительном проведении голосования по проекту резолюции западных стран. «Видно, им было важнее отвлечь внимание от деятельности вооруженных групп, чем достичь консенсуса в Совете Безопасности», – пояснил публично Лавров. В результате проект резолюции был заветирован Россией и КНР. По словам главы МИДа, в отказе подождать до возвращения его и Фрадкова из Дамаска «проявилось явное неуважение».

Дальнейшие действия американской администрации – сколачивание коалиции государств в свою поддержку, сосредоточение военно-морских сил с нацеленными на Сирию «Томагавками», уточнение целей – были направлены на форсированную подготовку силового удара по этой стране. Президент США Барак Обама заявил, что применение химического оружия в Сирии станет «красной чертой», за которой может последовать ракетно-бомбовый удар. После химической атаки в восточных пригородах Дамаска 21 августа 2013 г. угроза такого удара приобрела реальный характер, причем она была направлена против сирийского правительства. В США заговорили о том, что можно будет обойтись и без соответствующей резолюции Совета Безопасности ООН, где она не прошла бы из-за вето России и КНР, что достаточно будет решения Конгресса. И вопрос перед Конгрессом был поставлен.

Но дальнейшее развитие событий приняло совсем другой оборот. Палата общин британского парламента проголосовала против возможной военной операции в Сирии. На стороне Сирии выступила большая часть мирового сообщества во главе с Россией, действовавшей зачастую совместно с КНР, включая часть стран Европы, всю Латинскую Америку. Тем не менее подготовка военной акции продолжалась. Напряжение достигло апогея.

4–5 сентября 2013 г. Владимир Путин встретился с Бараком Обамой на саммите G20 и предложил взять химическое оружие Сирии под международный контроль. Неожиданный дипломатический ход! Президент США реагировал позитивно. Это была сенсация глобального значения. 9 сентября Лавров заявил, что убедил Сирию передать и уничтожить химическое оружие, т.е. сирийское руководство поддержало план России. Более того, Сирия незамедлительно направила в ООН документы о присоединении к Конвенции о запрещении химического оружия.

Российские инициативы были поддержаны большинством населения Соединенных Штатов и даже Объединенным комитетом начальников штабов США.

В своем выступлении перед американским народом 10 сентября Обама попросил Конгресс отложить голосование по вопросу о нанесении военного удара по Сирии. Он заявил, что готов вместе с Москвой и Советом Безопасности ООН работать над предложением о постановке сирийского химического оружия под международный контроль. Это было очень важное достижение. Когда Россия и США действуют в унисон, мир вздыхает с облегчением.

Находящийся в Сирии арсенал химического оружия должен быть уничтожен или вывезен из страны к середине 2014 г. К такому соглашению пришли Россия и США в середине сентября 2013 г. в результате трехдневных переговоров в Женеве руководителей внешнеполитических ведомств двух государств.

На совместной пресс-конференции российский министр иностранных дел Сергей Лавров и госсекретарь США Джон Керри представили согласованный план действий из шести пунктов, который предусматривает:

• достижение согласия по поводу количества и типов химического оружия в Сирии и быстрое помещение его под международный контроль;
• представление Сирией в течение недели полного списка своего химического арсенала;
• быстрое уничтожение этого арсенала в соответствии с процедурами, предусмотренными Конвенцией о запрещении химического оружия;
• предоставление Сирией немедленного и неограниченного доступа инспекторам на все объекты;
• уничтожение всего химического оружия (в случае необходимости оно сначала вывозится за пределы Сирии);
• предоставление логистического содействия со стороны ООН. Выполнение этих условий будет обеспечено методами, предусмотренными в главе VII Устава ООН.

Кроме того, была достигнута договоренность о созыве мирной конференции по сирийскому урегулированию, получившей название «Женева-2», ориентировочно в середине ноября 2013 г.

По итогам переговоров с американским коллегой на Бали на полях саммита АТЭС российский министр иностранных дел сообщил, что Россия и США договорились о шагах, которые надо предпринять, чтобы и правительство, и оппозиция этой ближневосточной страны приняли участие в мирной конференции. Дж. Керри сделал аналогичное заявление.

В конце сентября 2013 г. Совет Безопасности ООН единогласно одобрил резолюцию по уничтожению оружия массового поражения в Сирии, а Организация по запрещению химического оружия (ОЗХО) утвердила план по его ликвидации.

«Я приветствую резолюцию ООН, устанавливающую рамки для уничтожения химического оружия в Сирии. Принятие этой резолюции – огромный шаг вперед», – сказал генсек НАТО на пресс-конференции в Брюсселе.

На переговорах, прошедших на полях саммита АТЭС на Бали, главы российского и американского внешнеполитических ведомств заявили, что власти Сирии успешно выполняют требования резолюции СБ ООН по уничтожению химического оружия. Министр иностранных дел РФ Лавров и госсекретарь США Керри считают, что разрешить сирийский кризис предстоит политическим путем, а военный сценарий неприемлем. «Мы в целом с Джоном Керри подтвердили нашу решимость делать все, чтобы помогать в борьбе с терроризмом и экстремизмом в Сирии», – заявил Лавров. По его словам, необходимо помогать тем, кто видит Сирию многоконфессиональным государством. Будущее устройство Сирии и формирование нового коалиционного правительства должны быть в центре внимания мирной конференции «Женева-2». «Выступаем за то, чтобы в середине ноября состоялась международная конференция», – сказал российский министр. В свою очередь, Керри уточнил, что окончательную дату конференции определит ООН – ее генеральный секретарь Пан Ги Мун и спецпредставитель по Сирии Лахдар Брахими.

Первая партия химического оружия была уничтожена при участии экспертов ОЗХО и ООН 6 октября 2013 г. – всего через 10 дней после принятия резолюции Совета Безопасности. В совместном заявлении ОЗХО и ООН говорится, что сирийский персонал под контролем наблюдателей приступил к ликвидации и деактивации боеголовок, авиабомб, а также оборудования для изготовления отравляющих газов и наполнения ими соответствующих емкостей. Представители обеих организаций подчеркнули, что Сирия сама уничтожает химическое оружие, а в их задачи входит «контроль над этой процедурой, а также подготовка доклада о том, как Дамаск сотрудничает с мировым сообществом, которое требует ликвидации сирийских химических арсеналов и лабораторий».

11 октября норвежский Нобелевский комитет объявил лауреата Премии мира 2013 г. Награду присудили ОЗХО. Это вызвало недовольство сирийской оппозиции. По ее мнению, решение Нобелевского комитета означает, что «лауреатами стали не только ОЗХО, но также президент Сирии Башар Асад и российский лидер Владимир Путин, так как РФ является автором идеи об уничтожении арсеналов химоружия в стране».

Усилия по урегулированию кризиса в Сирии и вокруг нее не прекращаются. Появилась большая надежда на то, что пик угрозы позади. Случай, аналог которому найти нелегко.

Предотвратить войну – это больше, чем выиграть ее.

Подчеркнем: в этом – вершина дипломатического искусства.

1. Рыбас С. Громыко. М.: Молодая гвардия, 2011. С. 143–144.

2. Там же. C. 145.

3. Там же. С. 150.

4. Там же. С. 166–167.

5. Иноуэ К., Оконоти С., Судзуки С. История современной Японии. М., 1955. С. 264; Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны: Документы и материалы. В 3-х т. Т. 3. 1 января – 3 сентября 1945 г. М., 1947. С. 362–363.

6. Reischauer Е. The United States and Japan. N.Y., 1968. P. 261; Такусиро X. Указ. соч. С. 576.

7. Рыбас C. Громыко. М.: Молодая гвардия, 2011. С. 184.

8. Там же. С. 157–158.