Об иллюзиях новой биполярности

Пандемия COVID-19 обретает всё большее внешнеполитическое измерение, становится как причиной, так и поводом, объясняющим поведение государств на международной арене. Коронавирус играет одновременно две во многом противоположные роли: он ускоряет одни процессы и ставит на паузу, притормаживает другие. К первым относятся, например, геополитические планы ряда государств, ко вторым — решение мировых экономических и социальных проблем, внутриполитические процессы. К сфере, где события ускоряют ход, принадлежит обострение соперничества США и Китая. В этой связи всё большую популярность приобретает идея «новой биполярности». Действительно ли в современном мире происходит возрождение нового варианта биполярности, то есть, если следовать смыслу термина, раскол мира на две антагонистические системы?

Сегодня США и Китай глубоко вмонтированы в толщу глобализации. Но что с ней происходит? Идёт ужесточение экономической, информационной, технологической и других форм конкуренции. Глобализация превращается из саморегулирующегося экономического процесса в политический инструмент для подавления бизнес-конкурентов, в том числе с помощью произвольных рестрикций, экстерриториального применения национального законодательства, действий в обход правил ВТО со ссылками на интересы «национальной безопасности». Не решены многие ключевые проблемы, повлёкшие за собой мировой финансовый и экономический кризис 2008–2009 гг. Теперь из-за пандемии надвигаются ещё более тяжёлые времена. Получается, что глобализация в её нынешнем состоянии не только не представляет собой контролируемый Вашингтоном и Пекином процесс, но всё больше затрудняет им достижение своих целей.

Вместе с тем размытый Запад фактически превращается в двухъядерную конструкцию с центрами в Вашингтоне и Евросоюзе, которые следуют курсом стратегической расстыковки. США, начиная с президентства Дж. Буша-младшего, идут по пути монетизации и прагматизации своих отношений с союзниками и стратегически уходят из Европы. ЕС предпринимает попытки избавиться от статуса сугубо экономического центра силы с помощью идеи стратегической автономии и общей стратегической культуры. «Европа уже никогда не будет в центре внимания США, как это было прежде, — пишет журнал “Форейн Эффейрс”, — она должна обеспечить выживание своей собственной модели, чтобы претендовать на глобальные амбиции».

Что касается внешнего контура Китая, то ничего похожего на социалистический лагерь под эгидой СССР также не наблюдается. Для биполярности холодной войны первостепенное значение играла политическая и идеологическая сплочённость. Экономическое влияние Китая в мире давно превысило возможности Советского Союза, но политически у Пекина союзников мало, особенно если дело дойдёт до его жёсткой конфронтации с США. В этом явное отличие современного состояния дел от былой биполярности — без сколоченных вокруг себя идеологически мотивированных блоков биполярность превращается в выяснение отношений двух государств, пусть и обладающих в большей или меньшей степени набором глобальных атрибутов. У Китая, возможно, есть только один верный стратегический партнёр — Россия. У США союзников ещё немало, но большинство из них, включая Францию и Германию, во многом уже тяготятся вынужденной зависимостью от Америки.

Если несостоятельна идея новой биполярности, то надуман и тезис о новой холодной войне, под которой понимают элементы политико-военного и финансово-экономического противостояния России и Запада. Феномен холодной войны неотделим от послевоенных условий возникновения советско-американской биполярности. Её ключевые параметры хорошо известны и практически ни один из них пока не воссоздан.

Что касается отношений России и Евросоюза, то при всей их депрессивности в стратегии обеих сторон принцип новой биполярности, смею судить, не заложен. Так, ЕС лишь под большим давлением и крайне неохотно идёт на какие-либо антикитайские демарши, что в очередной раз показала достаточно трагикомичная история с докладом ведомства Жозепа Борреля на тему дезинформации о COVID-19. События, вызванные коронавирусом, увеличивают в Европе количество тех, кто не питает иллюзий в отношении США и «сияющем граде на холме», как и в отношении чрезмерных амбиций Брюсселя. Точка зрения о том, что текущее состояние его контактов с Москвой приведёт лишь к ухудшению ситуации, аргументированно высказывается в аналитических работах, не говоря уже о немалом числе европейских политиков. Пандемия привела к определённому конъюнктурному всплеску в антироссийской и антикитайской риторике. Но значительно в большей степени она работает на менее зашоренный взгляд ЕС на мир, чем на неолиберальную апологетику, во многом извращающую наследие либеральной мысли.

Пандемия COVID-19 обретает всё большее внешнеполитическое измерение, становится как причиной, так и поводом, объясняющим поведение государств на международной арене. Коронавирус играет одновременно две во многом противоположные роли: он ускоряет одни процессы и ставит на паузу, притормаживает другие. К первым относятся, например, геополитические планы ряда государств, ко вторым — решение мировых экономических и социальных проблем, внутриполитические процессы. К сфере, где события ускоряют ход, принадлежит обострение соперничества США и Китая. В этой связи всё большую популярность приобретает идея «новой биполярности». Действительно ли в современном мире происходит возрождение нового варианта биполярности, то есть, если следовать смыслу термина, раскол мира на две антагонистические системы?

Во многих средствах массовой информации, особенно отражающих точку зрения либерального политического истеблишмента, обычным делом становится изображать мир распадающимся на два лагеря. «Китай находится на подъёме, и, благодаря торговой войне, развязанной Трампом, — сообщает CNN, — мир превращается в пространство “мы против них”. ...В нём будет два лагеря — проамериканский и прокитайский...». Обратим внимание — речь идёт не о нарастании борьбы двух государств, а о двух «лагерях».

Игорь Иванов:
Мир будет другим

А теперь вспомним о том, что биполярность, на практике известная нам пока только в одном советско-американском варианте, характеризовалась постепенной стабилизацией международных отношений, достигшей своего пика в 1975 году благодаря хельсинкскому Заключительному акту. Другими словами, логика биполярности заключалась не только в соперничестве двух глобальных центров силы, но и в их совместной деятельности по устранению угрозы большой войны. Но современную траекторию отношений Пекина и Вашингтона описывают совсем по-иному. «Война между США и Китаем, — считает Г.Аллисон, — в следующие десятилетия не просто возможна, но намного более вероятна, чем принято считать» [1]. Из этого тезиса вытекает, что взаимодействие Китая и США ведёт не к стабилизации международных отношений, а к их расшатыванию.

Существует и более оптимистический сценарий, смысл которого в том, что Вашингтону надо брать курс на новое сосуществование с Пекином в рамках «соревнования без катастрофы [2]». Проблема в том, что у него есть слабая сторона — идею «большой ребалансировки» предлагается осуществить на условиях США [3]. Однако, судя по сумме обстоятельств, такая ребалансировка достижима в лучшем случае на условиях равенства, а, скорее всего, во многом уже на условиях Китая. Для этого американская внешняя политика должна вернуться в русло реализма. Но это уже другая история.

Есть ли для новой биполярности благоприятные «внешние условия»? Придаёт ли внешняя международная среда чувство уверенности США и Китаю, которых прочат на роль двух полюсов новой биполярности? Вспомним, как в годы холодной войны активно развивались и западная, и длительное время восточная части мира. Сегодня США и Китай глубоко вмонтированы в толщу глобализации. Но что с ней происходит? Идёт ужесточение экономической, информационной, технологической и других форм конкуренции. Глобализация превращается из саморегулирующегося экономического процесса в политический инструмент для подавления бизнес-конкурентов, в том числе с помощью произвольных рестрикций, экстерриториального применения национального законодательства, действий в обход правил ВТО со ссылками на интересы «национальной безопасности». Не решены многие ключевые проблемы, повлёкшие за собой мировой финансовый и экономический кризис 2008–2009 гг. Теперь из-за пандемии надвигаются ещё более тяжёлые времена. Получается, что глобализация в её нынешнем состоянии не только не представляет собой контролируемый Вашингтоном и Пекином процесс, но всё больше затрудняет им достижение своих целей.

Константин Косачев:
Каким будет «постпандемический» мир?

Кто-то из сторонников новой биполярности может возразить: «Допустим, происходят процессы деглобализации. Но разве это не доказывает, что развивается новая биполярность с возвращением мира к расколу на две части?». Но возразить можно и в ответ: почти никто из экономистов с мировым именем не выступает против глобализации как взаимозависимости мира; речь идёт об исчерпанности конкретной модели глобализации в её ультралиберальной фазе последних 30–40 лет. Нет никаких объективных предпосылок к возвращению контекста старой биполярности, функционировавшей в условиях двух социально-экономически слабо связанных частях мира под руководством СССР и США. Несмотря на все современные торговые, финансовые и санкционные войны, глобальность рынка невозможно демонтировать и вернуть к временам, например, малопроницаемых друг для друга СЭВ и ЕЭС.

Из этого следует, что США и Китай обречены на тесные экономические отношения, но параллельно сползают к конфронтации. Ни первое, ни второе обстоятельство не были основными характеристиками эпохи советско-американского противостояния. Получается, что в отсутствии условий как для экономической изоляции друг от друга, так и для устраивающей обе стороны экономической взаимозависимости, в сердце американо-китайского соперничества развивается острая «ишемическая болезнь». Уже в своём зачатке такая биполярность не в состоянии обеспечить миру устойчивость, хоть в чём-то приближённую к уровню советско-американских отношений.

Одним из обстоятельств превращения соперничества СССР и США в биполярность стало возникновение у них внешних контуров — социалистического содружества в первом случае, и капиталистического Запада — во втором. События последних 20 лет показывают, что Запада в прежнем понимании уже нет. США во многом растеряли свой авторитет, экономическую мощь, способность эффективно применять жёсткую силу, отстаивать первенство своих технологий добропорядочными средствами. Даже Британия, ближайший союзник Вашингтона, не встала на его сторону в отношении китайского телекоммуникационного гиганта «Хуавей». По мнению жителей Японии, Канады, Германии и Франции, США представляют большую угрозу для безопасности их стран, чем Россия и (за исключением Японии) Китай [4].

Размытый Запад фактически превращается в двухъядерную конструкцию с центрами в Вашингтоне и Евросоюзе, которые следуют курсом стратегической расстыковки [5]. США, начиная с президентства Дж. Буша-младшего, идут по пути монетизации и прагматизации своих отношений с союзниками и стратегически уходят из Европы. ЕС предпринимает попытки избавиться от статуса сугубо экономического центра силы с помощью идеи стратегической автономии и общей стратегической культуры. «Европа уже никогда не будет в центре внимания США, как это было прежде, — пишет журнал “Форейн Эффейрс”, — она должна обеспечить выживание своей собственной модели, чтобы претендовать на глобальные амбиции».

Андрей Кортунов:
О мудрой обезьяне, спускающейся с горы

Что касается внешнего контура Китая, то ничего похожего на социалистический лагерь под эгидой СССР также не наблюдается. Для биполярности холодной войны первостепенное значение играла политическая и идеологическая сплочённость. Экономическое влияние Китая в мире давно превысило возможности Советского Союза, но политически у Пекина союзников мало, особенно если дело дойдёт до его жёсткой конфронтации с США. В этом явное отличие современного состояния дел от былой биполярности — без сколоченных вокруг себя идеологически мотивированных блоков биполярность превращается в выяснение отношений двух государств, пусть и обладающих в большей или меньшей степени набором глобальных атрибутов. У Китая, возможно, есть только один верный стратегический партнёр — Россия. У США союзников ещё немало, но большинство из них, включая Францию и Германию, во многом уже тяготятся вынужденной зависимостью от Америки.

Может ли российско-китайский тандем претендовать на создание одного из блоков новой биполярности? Вряд ли. У полюсов биполярности может быть только один непререкаемый лидер. Отношения между Пекином и Москвой во многом асимметричны не в пользу последней, однако далеки от соподчинения. Лидерство в нём не захочет уступать ни одна сторона. Да и стратегии России и Китая пересекаются далеко не во всём: основная зона военно-политического противостояния Китая с США находится на южном направлении, которое отстоит от России на тысячи километров, — это Южно- и Восточно-Китайское моря. Там у Москвы своих национальных интересов нет. Но именно в этом регионе для Китая сконцентрированы наиболее уязвимые геополитические узлы (Гонконг, Тайвань, Парасельские острова, архипелаг Спратли). У России же такая зона стратегического напряжения, аналогично далёкая от Китая, находится на западном направлении.

Не забудем и о том, что биполярность стала возможной в идеологически расколотом мире. Но противоборство социализма и капитализма осталось в прошлом. Отступили на второй план и ценностные различия. Вперёд выходят realpolitik и геополитика [6]. Без идеологического противостояния невозможно воссоздание условий, способствующих расколу мира на два лагеря. Да, Америка и Китай во многом имеют принципиально разные наборы ценностей и политические системы, как это было в системе координат «СССР – США». Однако уровень этих противоречий трудно сравнивать с эпохой холодной войны. В США по-прежнему укоренён комплекс лидерства и исключительности [7]. Но Китай не демонстрирует что-либо приближённое к мессианизму США, не продвигает, как когда-то СССР, идеи социализма и коммунизма. Он полагается не столько на идеологические штампы, сколько на эффективность своей модели развития. Неизбежное нарастание конкуренции Пекина и Вашингтона связано не с непримиримостью идеологий, а с их геополитической несовместимостью, а этого мало для того, чтобы двустороннее противостояние трансформировалось в блоковое.

И всё же рассуждения о новой биполярности привлекают многих, и для этого немало причин. Назовём некоторые из них. Во-первых, из-за достаточной простоты мироустройства в годы холодной войны. Во-вторых, в контексте антикитайских настроений история биполярности холодной войны ассоциируется с эвентуальной победой одной из сторон, т.е. на этот раз — с надеждой на будущую победу в противостоянии США с Китаем по трафарету предыдущей «победы» над СССР. В-третьих, судя по всему, новую американо-китайскую биполярность считают жизнеспособной те, кто до сих пор верит в возможность возвращения к былой консолидированности Запада во главе с США и в складывание некого антизападного блока во главе с Китаем и примкнувшей к нему России. Такие расчёты в основном опираются на школярское, идеологически мотивированное представление о новом расколе мира на «либеральные демократии» и «авторитарные режимы».

Андрей Кортунов:
Баланс слабостей. Как эпидемия изменит отношения России и ЕС

Если несостоятельна идея новой биполярности, то надуман и тезис о новой холодной войне, под которой понимают элементы политико-военного и финансово-экономического противостояния России и Запада. Феномен холодной войны неотделим от послевоенных условий возникновения советско-американской биполярности. Её ключевые параметры хорошо известны и практически ни один из них пока не воссоздан. Сегодня никто всерьёз не утверждает, что новый геополитический разлом пролегает между Россией и США, а значит и Западом. Употреблять выражение «новая холодная война» ещё имело бы смысл относительно направления, в котором движутся Китай и США. Однако даже к ним до сих пор такая характеристика применяется редко и в основном продвигается Вашингтоном [8]. Опять же вспомним о том, что холодная война как элемент советско-американской биполярности — это путь к определённому балансу интересов, а не соскальзывание к открытой конфронтации.

Что касается отношений России и Евросоюза, то при всей их депрессивности в стратегии обеих сторон принцип новой биполярности, смею судить, не заложен. Так, ЕС лишь под большим давлением и крайне неохотно идёт на какие-либо антикитайские демарши, что в очередной раз показала достаточно трагикомичная история с докладом ведомства Жозепа Борреля на тему дезинформации о COVID-19. События, вызванные коронавирусом, увеличивают в Европе количество тех, кто не питает иллюзий в отношении США и «сияющем граде на холме», как и в отношении чрезмерных амбиций Брюсселя. Точка зрения о том, что текущее состояние его контактов с Москвой приведёт лишь к ухудшению ситуации, аргументированно высказывается в аналитических работах [9], не говоря уже о немалом числе европейских политиков. Пандемия привела к определённому конъюнктурному всплеску в антироссийской и антикитайской риторике. Но значительно в большей степени она работает на менее зашоренный взгляд ЕС на мир, чем на неолиберальную апологетику, во многом извращающую наследие либеральной мысли.

1. Allison G. Destined for War: Can America and China Escape Thucydides’s Trap? Houghton Mifflin Harcourt, Boston – New York, 2017. P. xvii.

2. Kampbell M.K., Sullivan J. Competition without catastrophe. How America can both challenge and coexist with China // Foreign Affairs, September – October 2019.

3. Kampbell M.K. The Pivot: the future of American statecraft in Asia. New York, Twelve, 2016.

4. Munich Security Report 2019. P. 7.

5. Громыко Ал.А. Расколотый Запад: последствия для Евроатлантики // Современная Европа, № 4, 2018. С. 5-16.

6. О возвращении геополитики в мировую политику рассуждали задолго до прихода Д. Трампа в Белый дом. См., напр: Larrabee S. Russia, Ukraine, and Central Europe: the return of geopolitics // Journal of International Affairs, No 2, Spring – Summer 2010. P. 33-52.

7. Понятие американского лидерства использовано 36 раз в Стратегии национальной безопасности США 2015 года – 32-страничном документе.

8. Pence M. Remarks by Vice President Pence on the Administration’s Policy Toward China. The Hudson Institute, Washington, DC, 4 October 2018. Perlez J. Pence’s China Speech Seen as Portent of ‘New Cold War’,” The New York Times, 5 October 2018. Rogin J. Pence: “It’s Up to China to Avoid a Cold War”. Washington Post, 13 November 2018.

9. Monaghan A. Dealing with the Russians. Cambridge, Polity Press, 2019.