От Мо-цзы до Дэн Сяопина: вехи становления китайской научной дипломатии

Научно-техническое сотрудничество — в более узком смысле «научный диалог» — Москвы и Пекина характеризуются поступательным развитием и положительной динамикой. Это подтверждается возросшим за последние годы числом научных обменов, совместных проектов, контактов исследовательских коллективов и отдельных представителей научных сообществ обеих стран, а также укреплением институциональных связей, интенсификацией межгосударственного взаимодействия в соответствующей области. Говоря о последнем, достаточно сказать, что в рамках двустороннего стратегического партнерства России и Китая тематике НТС всегда отводилось большое значение во время встреч на высшем и высоком уровнях. Яркие свидетельства тому — государственные визиты председателя КНР Си Цзиньпина в Москву в марте 2023 г. и президента России Владимира Путина в Пекин в мае 2024 г., а также, например, последний официальный визит премьера Государственного совета КНР Ли Цяна в Россию в августе 2024 г. по приглашению председателя Правительства РФ М. Мишустина. Во всех перечисленных случаях, как и в ряде других менее резонансных, научное сотрудничество становилось одним из значимых пунктов повестки дня переговоров.

Причины, предпосылки и особенности этого безусловно положительного явления были уже частично описаны нами и нашими коллегами в ранее вышедших аналитических материалах. Данные материалы посвящены настоящему и даже отчасти будущему, в которое уверенно смотрят китайские научные дипломаты и их российские партнеры. Однако приближающийся 75-летний юбилей образования Китайской Народной Республики и установления дипломатических отношений между ней и Советским Союзом, который будет широко отмечаться в начале октября текущего года, дает, с нашей точки зрения, прекрасный и сам собою напрашивающийся повод оглянуться назад и обратиться к истории. В данном случае — к истокам научной дипломатии Поднебесной, которая приготовила нам не меньше открытий чудных, чем отмеченный некогда Александром Сергеевичем дух (читай: западного) просвещения.

Мо-цзы, Джозеф Нидэм (он же Ли Юэсэ), Цянь Сюэсэнь, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин — вот лишь некоторые и, пожалуй, наиболее громкие имена людей, внесших весомый вклад в формирование китайского комплекса научной дипломатии, который складывался веками (2,5 тысячи лет — шутка ли!), прежде чем обрести свой нынешний вид.

По мнению китайских специалистов в этой области, наиболее ранние феномены, теоретически увязываемые с тем, что спустя почти две с половиной тысячи лет станет называться научной дипломатией, относятся к Периоду Сражающихся царств или Чжаньго (V век – 221 г. до н.э.). Эти древние отсылки не вполне очевидным образом замыкаются на фигуру философа Мо-цзы, жившего в начале указанной эпохи, и часто воспринимаемого в качестве идейного соперника Конфуция. В одной из глав труда, носящего его имя, содержится рассказ о том, как Мо-цзы демонстрировал правителю царства Чу изобретенные им модели оборонительных устройств, способных эффективно противостоять передовым наступательным технологиям. Последние, в свою очередь, были созданы другим выдающимся деятелем той эпохи — Лу Банем. Тем самым Мо-цзы убеждал главу царства Чу не нападать на царство Сун.

Людьми, воспитанными «племенем Ньютона и Декарта» на европейских традициях и упомянутом выше просвещенческом культе, такой эпизод может быть воспринят скорее в ключе военно-технического взаимодействия, а роль Мо-цзы соотнесена, пусть и весьма условно, с функциями военного атташе или советника. Китайцы же с известными допущениями склонны видеть в нем предтечу нынешних атташе по науке. На наш взгляд, это столь же любопытно, сколь показательно. Таким образом, в представлении разделяющих такую точку зрения экспертов, традиции научной дипломатии Китая исторически восходят не к конфуцианству, но к моизму. Ограничимся лишь упоминанием этого ныне сравнительно малоизвестного философского направления, интерес к которому в свое время проявляли как восточные, так и отдельные западные мыслители, в том числе Б.Брехт, А.Швейцер и даже Л.Н.Толстой.

Научно-техническое сотрудничество — в более узком смысле «научный диалог» — Москвы и Пекина характеризуются поступательным развитием и положительной динамикой. Это подтверждается возросшим за последние годы числом научных обменов, совместных проектов, контактов исследовательских коллективов и отдельных представителей научных сообществ обеих стран, а также укреплением институциональных связей, интенсификацией межгосударственного взаимодействия в соответствующей области. Говоря о последнем, достаточно сказать, что в рамках двустороннего стратегического партнерства России и Китая тематике НТС всегда отводилось большое значение во время встреч на высшем и высоком уровнях. Яркие свидетельства тому — государственные визиты председателя КНР Си Цзиньпина в Москву в марте 2023 г. и президента России Владимира Путина в Пекин в мае 2024 г., а также, например, последний официальный визит премьера Государственного совета КНР Ли Цяна в Россию в августе 2024 г. по приглашению председателя Правительства РФ М. Мишустина. Во всех перечисленных случаях, как и в ряде других менее резонансных, научное сотрудничество становилось одним из значимых пунктов повестки дня переговоров.

Андрей Кортунов:
Чему нас учит история Китая

Причины, предпосылки и особенности этого безусловно положительного явления были уже частично описаны нами и нашими коллегами в ранее вышедших аналитических материалах. Данные материалы посвящены настоящему и даже отчасти будущему, в которое уверенно смотрят китайские научные дипломаты [1] и их российские партнеры. Однако приближающийся 75-летний юбилей образования Китайской Народной Республики и установления дипломатических отношений между ней и Советским Союзом, который будет широко отмечаться в начале октября текущего года, дает, с нашей точки зрения, прекрасный и сам собою напрашивающийся повод оглянуться назад и обратиться к истории. В данном случае — к истокам научной дипломатии Поднебесной, которая приготовила нам не меньше открытий чудных, чем отмеченный некогда Александром Сергеевичем дух (читай: западного) просвещения.

Пионеры научной дипломатии

По мнению китайских специалистов в этой области [2], наиболее ранние феномены, теоретически увязываемые с тем, что спустя почти две с половиной тысячи лет станет называться научной дипломатией, относятся к Периоду Сражающихся царств или Чжаньго (V век – 221 г. до н.э.). Эти древние отсылки не вполне очевидным образом замыкаются на фигуру философа Мо-цзы, жившего в начале указанной эпохи, и часто воспринимаемого в качестве идейного соперника Конфуция. В одной из глав труда, носящего его имя, содержится рассказ о том, как Мо-цзы демонстрировал правителю царства Чу изобретенные им модели оборонительных устройств, способных эффективно противостоять передовым наступательным технологиям. Последние, в свою очередь, были созданы другим выдающимся деятелем той эпохи — Лу Банем. Тем самым Мо-цзы убеждал главу царства Чу не нападать на царство Сун.

Людьми, воспитанными «племенем Ньютона и Декарта» на европейских традициях и упомянутом выше просвещенческом культе, такой эпизод может быть воспринят скорее в ключе военно-технического взаимодействия, а роль Мо-цзы соотнесена, пусть и весьма условно, с функциями военного атташе или советника. Китайцы же с известными допущениями склонны видеть в нем предтечу нынешних атташе по науке. На наш взгляд, это столь же любопытно, сколь показательно. Таким образом, в представлении разделяющих такую точку зрения экспертов, традиции научной дипломатии Китая исторически восходят не к конфуцианству, но к моизму. Ограничимся лишь упоминанием этого ныне сравнительно малоизвестного философского направления, интерес к которому в свое время проявляли как восточные, так и отдельные западные мыслители, в том числе Б.Брехт, А.Швейцер и даже Л.Н.Толстой.

В целом же Мо-цзы принято характеризовать как пацифиста, противника завоевательных войн и вместе с тем специалиста по военным укреплениям. Но если многие жители Китая считают Лу Баня покровителем строителей, ремесленников и инженеров, то назвать его современника родоначальником научной дипломатии можно, пожалуй, лишь с определенными оговорками. Как бы то ни было, есть у китайцев такой чэнъюй (устойчивый оборот): «махать топором у ворот Лу Баня» (班门弄斧). На русский язык его смысл, вероятно, может отчасти быть передан выражением «учить ученого». Поскольку от этого занятия большинство из нас с детства благоразумно привыкли воздерживаться, оставим дальнейшие поиски истоков научной дипломатии «Срединного государства» китаеведам из числа философов, историков и культурологов.

Елена Соболева, Светлана Кривохиж:
Игра нарративов: как Китай использует идеи в борьбе за глобальное лидерство

В генезис научной дипломатии времен уже имперского Китая (его история начинается по завершении Чжаньго в 221 г. до н.э. и заканчивается образованием Китайской Республики в 1912 г.) своеобразными «мемами» вплетаются изобретение бумаги, пороха и компаса, а также, разумеется, Великий шелковый путь. Научно-технологические обмены между страной и западным миром начиная с Нового времени отличаются неравномерностью. Отмечается нарастающее отставание первой от второго. С конца XIX в. китайские студенты начинают систематически выезжать за рубеж, главным образом, в Европу и США, для изучения новых достижений науки и техники. Впрочем, такие поездки с последующими попытками применения на родине полученного за границей опыта практически не приводят к сокращению разрыва.

Почему Китай, изначально опережавший Запад в научно-технологическом развитии, уступил ему — этот непраздный вопрос стал впоследствии известен как проблема Нидэма. Британец Джозеф Нидэм (1900–1995 гг.) был ученым и специалистом «широкого профиля». Биохимик и эмбриолог по первому образованию, он, тем не менее, получил наибольшую известность как исследователь китайской науки. В 1942 г. Дж. Нидэм был направлен Лондонским Королевским обществом в Чунцин, выполнявший после оккупации японцами Нанкина функции столицы государства, в качестве главы китайско-британской организации научного сотрудничества (Sino-British Science Co-operation Office). Такой пост, особенно в условиях военного времени, вполне целесообразно сопоставить с должностью даже не атташе по науке, но своего рода «научного посла». К слову, вполне вероятно, что, наряду с другими контактами, представитель Его Величества пересекался с работавшим там же начиная с 1943 г. сотрудником посольства СССР, будущим академиком С.Л. Тихвинским — одним из патриархов уже советского китаеведения и так же в прямом смысле этого слова научным дипломатом.

В связи с этим отнюдь не случайно, что именно там Дж. Нидэмом были заложены основы академического изучения на Западе как древней, так и современной ему китайской науки. В 1945 г. он опубликовал труд «Наука в Китае», который получил развитие в регулярно выходившей с 1954 г. по 2010‑е гг. энциклопедической серии монографии, издаваемой Кембриджским университетом. Добавим, что по завершении той командировки авторитетный ученый, носивший в Китае имя Ли Юэсэ, стал первым главой отделения естественных наук ЮНЕСКО. Дальнейшая же история (или современность — как посмотреть) национальной научной дипломатии связана с образованием в 1949 г. Китайской Народной Республики.

Научная дипломатия под красным флагом

До начала Корейской войны в 1950 г. в КНР из США вернулись около 1200 работавших там исследователей и обучавшихся в американских университетах студентов [3]. Однако один из наиболее занятных случаев репатриации, имевший прямое отношение к научно-дипломатической проблематике, был связан с Цянь Сюэсэнем (1911–2009 гг.), позднее ставшим основоположником китайской космической программы [4]. Уехав в 1935 г. учиться в Массачусетский технологический институт (МТИ), он стоял у истоков Лаборатории реактивного движения НАСА. Успешно преподавал в МТИ и в Калифорнийским технологическим институте, защитил докторскую диссертацию и был автором многих прорывных идей в сфере авиации и аэронавтики. В 1950 г. на волне маккартизма ученого отстранили от работы и посадили под домашний арест, который продлился почти пять лет. Лишь в 1955 г. во время переговоров между послами США и КНР в Женеве была достигнута договоренность об обмене Цянь Сюэсэня на американских пилотов, попавших в плен в ходе Корейской войны. При этом Вашингтон на тот момент, как известно, официально не признавал Пекин. Тем не менее благодаря взаимодействию по дипломатическим каналам будущий отец китайской космонавтики, изъявивший желание вернуться на родину, получил такую возможность несмотря на то, что был секретоносителем и величиной, вполне сопоставимой с В. фон Брауном или С.П. Королевым.

Василий Кашин:
Китай и дискурсивная сила

Главным партнером нового Китая, в том числе и по линии научно-технического сотрудничества, закономерно стал Советский Союз. В 1950-е гг., по различным оценкам, в КНР прибыло около 18 тыс. советских научных работников, в то время как приблизительно 38 тыс. китайских студентов, исследователей и технологов прошли обучение и стажировку в СССР [5]. Активным сторонником таких советско-китайских обменов выступал первый председатель Госсовета КНР Чжоу Эньлай. Приоритет нашел отражение в первом Плане долгосрочного научно-технологического развития республики на 1956–1967 гг. Однако исторически первое соглашение о научно-техническом сотрудничестве (НТС) в 1952 г. КНР подписала не с «братом навек», но с Чехословакией. Аналогичный договор с Советским Союзом был подписан уже в 1954 г. В 1953 г. в рамках Госплана КНР было создано специальное Бюро по технологическому сотрудничеству, которому были переданы функции оператора двусторонних соглашений об НТС.

Его преемником стала учрежденная в 1958 г. Государственная комиссия по науке и технике, спустя 40 лет преобразованная в Министерство науки и технологий КНР и с тех пор по настоящее время выступающая главным институциональным проводником китайской научной дипломатии. Учитывая то, что как раз тогда, в конце 1950-х гг., наметилось идеологическое и, как следствие, дипломатическое размежевание Пекина с Москвой, научной географии первого становилась все более присуща многовекторность и не-эксклюзивность отношений с государствами социалистического блока. Китайское правительство расширяло и углубляло соответствующие связи со странами Африки, Латинской Америки, а также с США, Западной Европой и Японией. В 1961 г. Госкомиссия направила своих представителей в Великобританию, Швейцарию и Швецию (последние две признали КНР и установили с ней дипломатические отношения еще в 1950 г.).

Сильным ударом по науке Китая и, соответственно, по ее внешней деятельности стала Культурная революция 1966–1976 гг. В 1970 г. Государственная комиссия по науке и технике была упразднена и возобновила работу лишь в 1977 г. В течение этого десятилетия фактически единственным связующим звеном китайского научного сообщества с зарубежными оставалась Академия наук КНР. Вместе с тем в 1971 г. КНР была восстановлена в правах в ООН и стала полноправным членом ЮНЕСКО. Важное значение в исследуемом контексте имели визит президента США Р. Никсона в Пекин в 1972 г. и установление дипломатических отношений между странами в 1979 г. Помимо прочего они подготовили почву для двусторонних научно-технических обменов. Первой же западной страной, с которой КНР подписала межправительственное рамочное соглашение об НТС, в 1978 г. стала Франция. За ней последовали США, Италия, ФРГ, Великобритания и ряд других государств. В 1980 г. КНР вошла во Всемирную организацию интеллектуальной собственности (ВОИС).

Научно-дипломатические связи с СССР стали восстанавливаться после 1984 г., однако на тот момент уже не имели столь приоритетного для КНР значения, как в первые послевоенные годы. Большое внимание уделялось взаимодействию с капстранами, но теперь не только в целях направления туда своих специалистов, но скорее даже наоборот. Была признана проблема массовой «утечки умов». Для восстановления равновесия выдающийся государственный и партийный деятель Дэн Сяопин разработал комплекс мер по возвращению в Китай ценных научных кадров и привлечению зарубежных. Допустимо считать, что с конца 1980-х – начала 1990-х гг. у КНР начала формироваться стратегия работы с научной диаспорой. Активно развивая свою исследовательскую инфраструктуру, страна уверенно вошла в новое тысячелетие, имея четкие ориентиры в научной политике и дипломатии.

***

Людмила Вавилова:
Научная дипломатия российских аналитических центров

Мо-цзы, Джозеф Нидэм (он же Ли Юэсэ), Цянь Сюэсэнь, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин — вот лишь некоторые и, пожалуй, наиболее громкие имена людей, внесших весомый вклад в формирование китайского комплекса научной дипломатии, который складывался веками (2,5 тысячи лет — шутка ли!), прежде чем обрести свой нынешний вид. На самом же деле составить список выдающихся китайских научных дипломатов былых времен — будь то по объективным или по субъективным критериям — задача крайне трудная (во всяком случае в формате статьи). Да и зачем? Не полезней ли после приведенного экспресс-экскурса в историю вернуться к анализу современных сюжетов? Полагаем, что в практическом плане — гораздо полезней.

В завершение настоящего очерка автор хотел бы отметить высокую эффективность и слаженность работы как всей системы китайской научной дипломатии, так и ее отдельных механизмов. Автору и его коллегам удалось лично и эмпирически убедиться в этом во время рабочей поездки в КНР в июне–июле 2024 г. Данная поездка была организована Посольством КНР в России при взаимодействии с МГИМО МИД России и, безусловно, стала важной вехой в развитии отношений с нашими китайскими партнерами. Пусть и на локальном уровне. Вместе с тем в сугубо прикладном ключе это может расцениваться как успешный и показательный пример «научной дипломатии в действии». Надеемся на успешное воплощение намеченных в рамках нее проектов и инициатив, а также ждем новых встреч с китайскими друзьями. А тем временем, как принято писать в дипломатических нотах, пользуемся случаем. Однако это делается не только, чтобы возобновить уверения в нашем весьма высоком уважении, но и чтобы поздравить со знаменательной объединяющей нас юбилейной датой. 庆祝中华人民共和国成立75周年, 庆祝中俄建交75周年!

1. Под «научными дипломатами» в данном контексте подразумеваются те, кто реализует научно-дипломатические мероприятия, — сотрудники Департамента международного сотрудничества Министерства науки и технологий КНР и атташе по науке, работающих в составе китайских дипмиссий за рубежом. В более широком смысле в названную категорию можно также включить специалистов, которые занимаются разработкой указанной проблематики, то есть теоретиков и экспертов. См.: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/nauchnye-diplomaty-kot-leopold-i-kot-matroskin/

2. Li X. Science diplomacy in China: Past, present and future // Cultures of Science. 2023. Vol. 6(2). P. 170–185.

3. Wang DL, Liu ZG. The home-bound journeys in the 1950s and later experiences of some American-trained Chinese scientists // Science and Culture Review. 2012. 9(1). P. 68–87.

4. Chang I. Thread of the Silkworm. New York: Basic Books, 1995. 329 p.

5. Sheng Zh. Soviet Experts in China (1948-1960, Third Edition). Beijing: Social Science Academic Press, 2015. 384 p.