Отмена санкциООНного режима: значение вето России в отношении Мали

30 августа 2023 г. в Совете Безопасности ООН состоялось голосование за пролонгацию санкционного режима в отношении Мали. Эти меры были направлены на продление запрета на выезд за границу и замораживание активов, введенных Резолюцией 2374 в отношении восьми лиц, которые были уличены в «препятствовании или угрозе» Соглашению о мире и примирении в Мали от 2015 года. Первоначально было предложено два проекта резолюции: один, подготовленный Францией и ОАЭ, и второй, предложенный Россией. В итоге за российскую резолюцию проголосовала только Россия, Япония — против, а остальные 13 членов СБ ООН воздержались. Что касается совместной резолюции Франции и ОАЭ, за нее проголосовали тринадцать членов Совета Безопасности, Китай воздержался, а Россия наложила вето, которое явно привлекло внимание. Руководствуясь Резолюцией 76/262, 11 сентября Генассамблея ООН собралась для обсуждения наложенного вето и неудавшейся резолюции. Вскоре по ООН прокатилась волна критики и взаимных упреков: Россию обвинили в пренебрежении дипломатическими усилиями, а она, в свою очередь, выразила разочарование отсутствием у Организации «прагматизма» и «политической воли» в выработке резолюции по Мали, отвечающей интересам всех заинтересованных сторон.

Неспособность достичь консенсуса не только отражает серьезный разлад между Россией и другими ключевыми членами Совета Безопасности ООН, но и активизирует критику в отношении права вето постоянных членов Совбеза. Однако подобные дебаты отодвигают на задний план более важный вопрос о том, почему Россия сочла необходимым воспользоваться своим правом вето в кейсе Мали, и что это может означать с точки зрения роли России в ООН. Что побудило Организацию ввести санкции против Мали, и как они стали предметом разногласий в нынешнем составе Совета Безопасности ООН? Что может означать вето России в ее подходе к реализации и выражению внешней политики в СБ ООН?

К сожалению, споры по поводу злоупотребления Россией правом вето затмили смысл самого права вето. На протяжении последнего десятилетия Россия прилагала все усилия, чтобы укрепить статус великой державы не только в глазах своего населения, но и всего мира. Наложение права вето по санкциям против Мали символически выставило Россию в качестве защитника «интересов отдельных государств» — крупного государства — постоянного члена Совета Безопасности, готового «присматривать» за затравленным «маленьким парнем» в международной политике. В дополнение к тому, что не были учтены интересы отдельных государств, постоянный представитель России при ООН Василий Небензя заявил, что Россия «последовательно выступает против бесконечного автоматического продления санкционных режимов, которые должны быть адресными, иметь ограниченные сроки и не использоваться в качестве средства внешнего давления». Обращаясь к странам Глобального Юга, Небензя подчеркнул, что в положении Мали может оказаться любая страна в случае, «если мы в Совете Безопасности не остановим попытки западных стран, единственной заботой которых является сохранение собственного геополитического господства и использование своих бывших колоний». Именно такой посыл Россия пыталась донести до СБ ООН: перестаньте злоупотреблять санкциями и игнорировать интересы отдельных государств, и тогда мы перестанем накладывать вето на «неполноценные» резолюции.

Несомненно, вето, наложенное Россией, заставило задуматься всю Организацию Объединенных Наций — о Мали, о роли вето в СБ ООН и о санкциях ООН в целом. Вместо того чтобы считать, что данный кейс — очередной случай злоупотребления правом вето, возможно стоит обратить внимание на него как на критический пример растущей роли России в качестве «возмутителя спокойствия» в СБ ООН — государства, которое готово открыто ставить под сомнение и оспаривать неправомерную практику санкций в ООН, что особенно актуально для самой России, а также защищать то, что Москва считает «государственными интересами», избегая при этом применения искаженных практик, которые могут подорвать суверенитет отдельного государства. По словам представителя ОАЭ Гасака Юсифа Абдалла Шахина, «диалог — единственный путь к преодолению любых трудностей». Вместо того чтобы зацикливаться на структурных недостатках СБ ООН, государствам следует продолжать предпринимать международные усилия по учету в резолюциях интересов отдельных государств, не забывая о принципах, жизненно важных как для каждой из сторон, так и для международных норм, закрепленных Уставом ООН. Заблокированная резолюция — это не обязательно неудачный день в Совбезе ООН, и понимание причин этого является первым шагом к выработке плана дальнейших действий.

30 августа 2023 г. в Совете Безопасности ООН состоялось голосование за пролонгацию санкционного режима в отношении Мали. Эти меры были направлены на продление запрета на выезд за границу и замораживание активов, введенных Резолюцией 2374 в отношении восьми лиц, которые были уличены в «препятствовании или угрозе» Соглашению о мире и примирении в Мали от 2015 года. Первоначально было предложено два проекта резолюции: один, подготовленный Францией и ОАЭ, и второй, предложенный Россией. В итоге за российскую резолюцию проголосовала только Россия, Япония — против, а остальные 13 членов СБ ООН воздержались. Что касается совместной резолюции Франции и ОАЭ, за нее проголосовали тринадцать членов Совета Безопасности, Китай воздержался, а Россия наложила вето, которое явно привлекло внимание. Руководствуясь Резолюцией 76/262, 11 сентября Генассамблея ООН собралась для обсуждения наложенного вето и неудавшейся резолюции. Вскоре по ООН прокатилась волна критики и взаимных упреков: Россию обвинили в пренебрежении дипломатическими усилиями, а она, в свою очередь, выразила разочарование отсутствием у Организации «прагматизма» и «политической воли» в выработке резолюции по Мали, отвечающей интересам всех заинтересованных сторон.

Неспособность достичь консенсуса не только отражает серьезный разлад между Россией и другими ключевыми членами Совета Безопасности ООН, но и активизирует критику в отношении права вето постоянных членов Совбеза. Однако подобные дебаты отодвигают на задний план более важный вопрос о том, почему Россия сочла необходимым воспользоваться своим правом вето в кейсе Мали, и что это может означать с точки зрения роли России в ООН. Что побудило Организацию ввести санкции против Мали, и как они стали предметом разногласий в нынешнем составе Совета Безопасности ООН? Что может означать вето России в ее подходе к реализации и выражению внешней политики в СБ ООН?

Понимание сути санкций ООН

Михаил Маргелов:
Организация разъединенных наций и лабиринты концепции нового миропорядка

С момента своего основания в 1945 г. Организация Объединенных Наций заработала репутацию благодаря как потрясающим достижениям в гуманитарной сфере, так и вопиющим политическим провалам. Несмотря на успехи в организации предоставления материальной помощи и правозащитных инициативах, [1] ООН часто становится объектом критики из-за ограниченных возможностей по формированию механизмов принуждения, [2] явного доминирования Запада в институтах Организации [3] и неспособности ее членов прийти к консенсусу, что приводит к бездействию и тупиковым ситуациям — особенно серьезно эта проблема обстоит в СБ ООН. [4] Хотя «Организация Объединенных Наций была создана для борьбы с войнами между государствами», ее часто считают «плохо подготовленной к разрешению гражданских конфликтов», что становится поводом для серьезной критики, например, после ситуаций в Камбодже, Сомали и Руанде. [5]

Согласно статье 41 главы VII Устава ООН, Совет Безопасности «уполномочивается решать, какие меры, не связанные с использованием вооруженных сил, должны применяться для осуществления его решений». Это означает, что мирные средства, такие как экономические санкции, являются важнейшим инструментом в арсенале СБ ООН. С 1966 года Совет Безопасности ООН ввел 31 режим санкций: в отношении Анголы, Эритреи/Эфиопии, Руанды, Кот-д'Ивуара, Демократической Республики Конго, Судана, Южного Судана, Ирана, Сьерра-Леоне, Ливана, КНДР, Йемена, Сомали/Эритреи, ИГИЛ* и Аль-Каиды*, Южной Родезии, ЮАР, Гвинеи-Бисау, ЦАР, Ливии (2), бывшей Югославии (2), Гаити (2), Либерии (3), Ирака (2), Талибана* и Мали. [6]

На сегодняшний день действует 15 режимов, направленных на поддержку политического урегулирования, содействие ядерному нераспространению и противодействие терроризму. Каждый санкционный режим осуществляется под руководством определенного комитета по санкциям, который возглавляет один из непостоянных членов Совета Безопасности ООН. Всего существует 11 мониторинговых групп, команд и комиссий, которые оказывают помощь 12 из 15 комитетам по санкциям. Мали не новичок в таких группах и комиссиях: ранее независимая мониторинговая группа, Группа экспертов по Мали, дважды в год докладывала СБ ООН о том, как изменилась ситуация в Мали, и, при необходимости, устанавливала новые санкции. Однако после недавнего российского вето санкции против Мали были неожиданно сняты, а Группа экспертов, в отношении которой возникли серьезные разногласия, была немедленно распущена.

Переломный момент в Мали

Начиная с 2012 года, такие организации, как Amnesty International, сообщали о кризисе в Мали в области прав человека, вызванном протестами против применения силы малийским правительством, тревожным количеством смертей среди протестующих, ростом терроризма и продолжающимися столкновениями между повстанцами-туарегами и малийскими военными. Также поступали сообщения о произвольных задержаниях гражданских лиц, сексуальном насилии и внесудебных казнях. Повстанцы-туареги утверждали, что правительство Мали совершало военные преступления в ходе конфликта, и ситуация в стране выходит из-под контроля.

Вскоре после этого, 5 сентября 2017 г., СБ ООН принял Резолюцию 2374, направленную на оказание давления на вовлеченные стороны с целью заставить их выполнять Соглашение о мире и примирении в Мали от 2015 года. В частности, Соглашение было нацелено на восстановление мира в воюющей стране путем реинтеграции женщин и молодежи, модернизации существующей системы образования, создания территориальных органов полиции и поддержки других гуманитарных усилий на всей территории Мали. [7] Во многих отношениях Резолюция 2374 стала достижением Совета Безопасности: были приняты меры против грубых нарушений прав человека и достигнут консенсус о необходимости дестабилизации угроз безопасности, зарождающихся в регионе. Санкции были введены против физических и юридических лиц, которые участвовали в боевых действиях, нарушали Мирное соглашение, препятствовали его выполнению или угрожали ему, либо каким-либо образом поддерживали нарушителей Соглашения. Нападения на Многопрофильную комплексную миссию Организации Объединенных Наций по стабилизации в Мали (МИНУСМА) и поставки гуманитарной помощи или нарушения международных прав человека и международного гуманитарного права также были в числе факторов, которые привели к включению отдельных лиц в санкционный список. [8]

Хорошо это или плохо, но фактический масштаб санкций, связанных с Мали, в ООН был довольно ограничен: последние ограничительные меры были введены только в декабре 2019 г. Однако нельзя сказать, что это объясняется отсутствием насилия или нестабильности в стране. Согласно заключительному отчету Группы экспертов от 2023 г., «хрупкость Мирного соглашения 2015 года на фоне усиления напряженности между подписавшими его вооруженными группировками и правительством Мали» была глубокой. В докладе отмечается, что тупиковая ситуация в реализации Соглашения ведет к ослаблению подписавших его вооруженных групп в пользу связанных с «Аль-Каидой»* группировок «Джамаат Нусрат аль-Ислам валь-Муслимин» и «Исламское государство в Большой Сахаре» (ИГБС), причем первая позиционирует себя в качестве единственного субъекта, способного защитить население на севере от продолжительного насилия со стороны ИГ* в отношении мирных жителей. Кроме того, в докладе высказывается предположение, что правительство Мали сознательно воздерживалось от вмешательства в борьбу с ИГБС, которое почти вдвое увеличило занимаемую им территорию в районах Менаки и Гао, заставив десятки тысяч мирных жителей покинуть место проживания, полагая, что боевые действия между противоборствующими группировками выгодны правительству. [9] В этих условиях Мали рискует вернуться в ситуацию, когда террористические группировки могут восстановить контроль над северными городами, которые они удерживали в 2012 году.

Дебаты о санкциях

Всеволод Свиридов:
Повторное знакомство: как Россия и Африка встретились в новых условиях

Осознавая опасность, с которой столкнулась Мали, продление санкций заняло важное место в повестке дня СБ ООН. Три африканских члена Совета Безопасности (A3) — Габон, Гана и Мозамбик — утверждали, что с региональной точки зрения «Совет Безопасности не должен прекращать работу механизма, обеспечивающего гарантию Мирного соглашения» в ситуации, когда между сторонами наблюдается возобновление столкновений. Не было ни одной страны, кроме самой Мали, которая хотела бы немедленного снятия всех санкций, — похоже, многие проигнорировали этот факт после вето, наложенного Россией. Члены Совета Безопасности выступили за продление санкционного режима, полагая, что это будет основным инструментом Совбеза по контролю за выполнением Мирного соглашения 2015 года и оказанию давления на стороны с целью выполнения его условий, поскольку силы МИНУСМА должны быть выведены из Мали к концу года. Еще одно доказательство: российский проект резолюции содержал лишь намек на отмену санкций через несколько лет. Предложение Франции и ОАЭ, напротив, сводилось к «быстрому» продлению санкций, а также мандата Группы экспертов по Мали, игнорируя просьбы страны о полном роспуске органа. Таким образом, среди членов СБ ООН развернулась дискуссия не о том, следует ли вводить санкции, а об условиях их введения.

Скандал с Группой экспертов по Мали

Еще больше споров в Совете Безопасности ООН вызвал вопрос о сохранении в составе СБ Группы экспертов по Мали. Мали обвинила Группу в «несоблюдении мандата» и «враждебных, предвзятых докладах». В заявлении, сделанном позднее на Генассамблее ООН, Мали и Россия утверждали, что Группа экспертов является продолжением неоколониалистских усилий Запада по контролю над внутренними делами Мали. По этой причине ее роспуск был крайне важен для успеха резолюции. По заявлению Мали, Группа экспертов потребовала предоставить подробную информацию о военном сотрудничестве и сотрудничестве в области безопасности между Российской Федерацией и Мали, что на ее взгляд является нарушением суверенитета Бамако в выборе того, с кем и как вести дела. Кроме того, предположительно, Группа занималась политическими или экономическими вопросами, никак не связанными с ее изначальным мандатом, в том числе вопросом о нарушениях прав человека.

Позиция Мали в отношении независимой мониторинговой группы была ранее отражена в письме от 15 августа 2023 г., в котором содержалась просьба о немедленной отмене санкций и напоминание, что правительство Мали сперва предложило ввести санкционный режим против тех, кто препятствует выполнению Мирного соглашения, обосновав это возобновлением боевых действий между подписавшими его вооруженными группировками. По мнению действующего правительства Мали, причин для сохранения санкционного режима больше не существует, поскольку ситуация в самой стране изменилась. Еще в 2020 и 2021 гг. малийская хунта захватила власть в ходе государственных переворотов, создав тем самым новые правила для новой игры в регионе. Несмотря на попытки Франции и ОАЭ убедить Мали последовать воле Группы экспертов, Мали выступала против любой резолюции, в которой она упоминалась — на это Российская Федерация пыталась указать в тексте своего проекта резолюции.

Отражение реализма в СБ ООН

Хотя ООН открыто поддерживает «демократические правительства, экономическую взаимозависимость» и «коллективные союзы безопасности» «как средства преодоления дилеммы безопасности международной системы», [10] редко можно увидеть, как либерализм берет верх над реализмом в практике Совета Безопасности. Это особенно верно благодаря статье 27(3) Устава ООН, которая наделяет пять постоянных членов СБ ООН (P5) правом вето, что создает бесконечные препятствия на пути к достижению консенсуса. Право вето также влияет на работу Совета Безопасности в формах, выходящих за рамки его фактического использования во время голосования. Нередко проект резолюции официально не вносится на рассмотрение из-за угрозы вето со стороны одного или нескольких постоянных членов. Однако в некоторых случаях автор проекта резолюции может поставить его на голосование, полностью осознавая, что на него будет наложено вето. Конечно, это делается для того, чтобы продемонстрировать символическую поддержку конкретного вопроса и официально зафиксировать этот факт в Совете Безопасности. Так было в случае с голосованием по Мали.

Безусловно, все страны «пятерки» (Россия, Китай, США, Великобритания, Франция) использовали или угрожали использовать свои привилегии постоянных членов для продвижения своих государственных интересов. Такой реалистский подход к либеральной концепции СБ ООН не должен удивлять: в конце концов, попытки США убедить ООН в законности вторжения в Ирак доказывают, что этот орган часто отражает устремления государств использовать Организацию либо для подтверждения, либо для реализации национальных интересов. Хотя ООН является воплощением таких либеральных традиций, как многосторонность и институциональное строительство, [11] политическая конфронтация и столкновения в Совете Безопасности в конечном итоге выявляют реалистские тенденции в поведении государств-членов внутри Организации. Реализм и составляющие его подтеории рассматривают международные отношения и мировую политику как постоянную борьбу и конфликт за власть и безопасность. [12] Учитывая, что в СБ ООН входят самые влиятельные игроки мира, неудивительно, что государства на заседаниях Совета Безопасности во многом напоминают гладиаторов в Колизее, борющихся за выживание своих ценностей и позиций.

Разногласия по поводу самой сферы деятельности ООН и ее политики с годами становятся все более резкими и распространенными, свидетельствуя о том, что Организация все меньше ориентируется на концепцию «мы, народы [ООН]» и все больше на интересы правительств и поиск способов их сбалансировать. [13] Это утверждение, реалистское по своей сути, подкрепляется еще и тем фактом, что такие ключевые страны, как Индия, Индонезия, Нигерия, ЮАР и Бразилия, которые «являются важными средними и региональными державами», тем не менее, не рассматривались всерьез в качестве претендентов на место в Совете Безопасности ООН, независимо от лояльности, проявленной по отношению к Организации. [14] Отчасти поэтому в последние годы набирают силу идеи реформирования СБ ООН и ООН в целом. [15]

Российский реализм и право вето

Будучи открытым сторонником прагматичной реалистской дипломатии, Россия в недавно принятой Концепции внешней политики четко обозначила приоритеты в поддержании государственного суверенитета и защите отдельных государственных интересов — как собственных, так и своих союзников. Поэтому неудивительно, что Россия использует право вето в случае, если считает, что ее ключевые национальные принципы или принципы ее союзников подвергаются угрозе или сомнению в СБ ООН. Россия уже давно выступает за то, чтобы государства могли свободно выбирать способы управления страной, и Совет Безопасности ООН выступает ключевой площадкой для реализации этих устремлений.

Во многом этот вопрос был основным при обсуждении санкций в отношении Мали. В ходе переговоров по проектам резолюций Россия, наряду с Китаем, подчеркивала, что при выработке резолюции важно прислушаться к мнению Мали, найти способы заручиться ее поддержкой, что позволит санкционному режиму служить эффективным инструментом восстановления страны, а не механизмом слепого наказания. Позиция Мали в отношении продления санкций была известна, однако ее отказались всерьез рассматривать в рамках обсуждения резолюции Франции и ОАЭ. Действия России — это не безрассудная попытка разрушить дипломатические усилия Запада по установлению мира в Мали, а решение встать на сторону того, кого она считает игнорируемым, а то и вовсе затравленным «коллегами», выраженное в требовании от членов Совбеза или всерьез учесть интересы Мали в окончательном проекте резолюции, или вообще не принимать ее. В этой связи предложенный Россией пересмотр мандата санкционного режима мог бы стать удачной «золотой серединой», отражающей обеспокоенность Мали. Однако, учитывая политическую напряженность внутри СБ ООН вследствие украинского кризиса, любые предложения, инициированные России, просто игнорировались. В свою очередь, Россию обвинили в злоупотреблении правом вето, и вопрос Мали был закрыт.

Злоупотребление правом вето или злоупотребление санкциями?

Дмитрий Кику:
США в ООН: курс на демонтаж системы взаимного контроля великих держав

К сожалению, споры по поводу злоупотребления Россией правом вето затмили смысл самого права вето. На протяжении последнего десятилетия Россия прилагала все усилия, чтобы укрепить статус великой державы не только в глазах своего населения, но и всего мира. Наложение права вето по санкциям против Мали символически выставило Россию в качестве защитника «интересов отдельных государств» — крупного государства — постоянного члена Совета Безопасности, готового «присматривать» за затравленным «маленьким парнем» в международной политике. В дополнение к тому, что не были учтены интересы отдельных государств, постоянный представитель России при ООН Василий Небензя заявил, что Россия «последовательно выступает против бесконечного автоматического продления санкционных режимов, которые должны быть адресными, иметь ограниченные сроки и не использоваться в качестве средства внешнего давления». Обращаясь к странам Глобального Юга, Небензя подчеркнул, что в положении Мали может оказаться любая страна в случае, «если мы в Совете Безопасности не остановим попытки западных стран, единственной заботой которых является сохранение собственного геополитического господства и использование своих бывших колоний». Именно такой посыл Россия пыталась донести до СБ ООН: перестаньте злоупотреблять санкциями и игнорировать интересы отдельных государств, и тогда мы перестанем накладывать вето на «неполноценные» резолюции.

Несомненно, вето, наложенное Россией, заставило задуматься всю Организацию Объединенных Наций — о Мали, о роли вето в СБ ООН и о санкциях ООН в целом. Вместо того чтобы считать, что данный кейс — очередной случай злоупотребления правом вето, возможно, стоит обратить внимание на него как на критический пример растущей роли России в качестве «возмутителя спокойствия» в СБ ООН — государства, которое готово открыто ставить под сомнение и оспаривать неправомерную практику санкций в ООН, что особенно актуально для самой России, а также защищать то, что Москва считает «государственными интересами», избегая при этом применения искаженных практик, которые могут подорвать суверенитет отдельного государства. По словам представителя ОАЭ Гасака Юсифа Абдалла Шахина, «диалог — единственный путь к преодолению любых трудностей». Вместо того чтобы зацикливаться на структурных недостатках СБ ООН, государствам следует продолжать предпринимать международные усилия по учету в резолюциях интересов отдельных государств, не забывая о принципах, жизненно важных как для каждой из сторон, так и для международных норм, закрепленных Уставом ООН. Заблокированная резолюция — это не обязательно неудачный день в Совбезе ООН, и понимание причин этого является первым шагом к выработке плана дальнейших действий.

* — Движение признано террористической организацией, запрещено в России.

1. Nadin P. The United Nations: A history of success and failure // AQ: Australian Quarterly. 2019. Vol. 90, No. 4. Pp. 11–17.

2. Stulajter M. Problem of enforcement of an international law – analysis of law enforcement mechanisms of the United Nations and the World Trade Organization // Journal of Modern Science. 2017. Vol. 2. Pp. 325–353.

3. Sakwa R. Crisis of the International System and International Politics // Russia in Global Affairs. 2023. Vol. 21. No.1.

4. Afoaku O.G., Ukaga O. United Nations Security Council Reform: A Critical Analysis Enlargement Options // Journal of Third World Studies. 2001. Vol. 18, № 2. P. 149–169; Slaughter A. Security, Solidarity, and Sovereignty: The Grand Themes of UN Reform // The American Journal of International Law. American Society of International Law, 2005. Vol. 99, No 3. P. 619–631.

5. Thakur R. Past Imperfect, Future UNcertain: the United Nations at Fifty. London: Palgrave Macmillan Limited, 1998.

6. United Nations Sanctions // United Nations Security Council. 2015. URL: https://www.un.org/securitycouncil/sanctions/information.

7. Agreement for Peace and Reconciliation in Mali Resulting from the Algiers Process // United Nations. 07.24.2014. URL: https://www.un.org/en/pdfs/EN-ML_150620_Accord-pour-la-paix-et-la-reconciliation-au-Mali_Issu-du-Processus-d'Alger.pdf

8. Resolution 2374 // United Nations Security Council. 09.05.2017. URL: http://unscr.com/en/resolutions/doc/2374.

9. Letter dated 3 August 2023 from the Panel of Experts on Mali established pursuant to resolution 2374 (2017) addressed to the President of the Security Council// United Nations Security Council. 08.03.2023. URL: https://www.securitycouncilreport.org/atf/cf/%7B65BFCF9B-6D27-4E9C-8CD3-CF6E4FF96FF9%7D/S_2023_578.pdf.

10. Dunne T., Milja Kurki, Smith S. International Relations Theories: discipline and diversity. New York: Oxford University Press, 2010. 365 p.

11. Barnett, Michael N. Bringing in the New World Order: Liberalism, Legitimacy, and the United Nations. World Politics. Vol. 49.No. 4.1997. Pp. 526–51.

12. Freyberg-Inan. A. What Moves Man: The Realist Theory of International Relations and Its Judgment of Human Nature. Albany: State University of New York Press, 2004. 266 p.

13. Thakur R. Past Imperfect, Future UNcertain: the United Nations at Fifty. London: Palgrave Macmillan Limited, 1998. 293 p.

14. Ibid.

15. Sarwar N. Expansion of the United Nations Security Council // Strategic Studies. 2011. Vol. 31, No. 3. Pp. 257–279.