По второму кругу: динамика политической нестабильности в Пакистане

Спустя более чем полгода политической нестабильности Марш на Исламабад в среду 3 ноября 2022 г. прервался попыткой покушения на лидера партии Техрик-е Инсаф (букв. «Движение за справедливость», ПТИ) и экс-премьер-министра Пакистана Имрана Хана. Лидер оппозиции выжил, но в глазах однопартийцев и сторонников его уже сформировавшийся образ героического борца за свободу дополнился одной важной чертой — лидер оппозиции стал еще и мучеником, пострадавшим за свои идеи.

Это событие следует рассматривать как один из ключевых этапов политической борьбы в Пакистане после вынесения вотума недоверия Имрану Хану в апреле 2022 г. Покушение ознаменовало совершенно новый виток развития протестов, которые, с одной стороны, частично приняли более агрессивную форму, а с другой — обрели новые лозунги.

Один из важных аспектов развития Техрик-е Инсаф, который по различным причинам часто выпадает из новостных и аналитических статей, — это своего рода цикличность используемых методов и риторики партии. И риторика Имрана Хана, и методы противостояния в 2022 г. и в 2013–2014 гг. во многом схожи: используется дихотомия «свой» и «чужой», которая дополняется третьей силой в лице ВС; даются абстрактные объяснения поражениям («влиятельная тройка» или «иностранный заговор»); активно используются социальные сети для проведения в них мобилизационных кампаний и создания персонализированной связи между политической силой и сторонниками.

С другой стороны, отличным за эти годы стали взаимоотношения гражданских и военных структур. Очевидное изменение политической конфигурации заключается в том, что если бы парламентский кризис, подобный тому, что произошел весной 2022 г., случился бы в начале ХХI в. или ранее, то, вероятно, именно ВС взяли бы на себя бразды правления страной. При этом в риторике Имрана Хана вновь наблюдается цикличность: пройдя путь от осуждения ВС как пособников Наваза Шарифа до похвалы в адрес Баджвы в начале премьерства, в 2022 г. лидер ПТИ вернулся к исходной позиции, давая понять, что в своем свержении он также винит и ВС, которые могли воспрепятствовать этому процессу.

Однажды применив методы, которые способствовали его приходу к власти, Имран Хан применяет их и сейчас в надежде вернуться в кресло премьера. Многое может решить личность нового начальника штаба и его отношения с Шехбазом Шарифом. Более того, сейчас в пакистанском обществе политика оказывается, пожалуй, важнейшей темой, Имрану Хану удалось мобилизовать огромные массы населения, что, безусловно, дает причины для беспокойства элит и, в частности, военного истеблишмента. Возможно, в Пакистане действительно ничто не ново, а цикличность протестов Хана сменится очередным вмешательством военных в политическую жизнь страны.

Спустя более чем полгода политической нестабильности Марш на Исламабад в среду 3 ноября 2022 г. прервался попыткой покушения на лидера партии Техрик-е Инсаф (букв. «Движение за справедливость», Pakistan Tehreek-e-Insaf, далее — ПТИ) и бывшего премьер-министра Пакистана Имрана Хана. Ситуация неординарная, однако для Южной Азии и, в частности, Пакистана довольно знакомая. Стоит вспомнить убийства и Махатмы Ганди, и лидеров Пакистана — Лиаката Али Хана и Беназир Бхутто. Отличается этот случай только тем, что Имран Хан выжил, но в глазах однопартийцев и сторонников его уже сформировавшийся образ героического борца за свободу дополнился одной важной чертой — лидер оппозиции стал еще и мучеником, пострадавшим за свои идеи.

Это событие следует рассматривать как один из ключевых этапов политической борьбы в Пакистане после вынесения вотума недоверия Имрану Хану в апреле 2022 г. Покушение ознаменовало совершенно новый виток развития протестов, которые, с одной стороны, частично приняли более агрессивную форму, а с другой — обрели новые лозунги. Семь месяцев практически постоянной протестной активности Техрик-е Инсаф демонстрируют преемственность некоторых подходов и риторических приемов, которые, как оказывается, имеют корни в политическом развитии партии и оказываются цикличными. В связи с эти представляется необходимым проанализировать и осмыслить особенности противостояния Имрана Хана правительству Шехбаза Шарифа вплоть до яркой точки с запятой в виде покушения, которая становится переходом к новой фазе политической борьбы.

Цикличность в истории партии Техрик-е Инсаф

REUTERS

Один из важных аспектов развития Техрик-е Инсаф, который по различным причинам часто выпадает из новостных и аналитических статей, — это своего рода цикличность используемых методов и риторики партии. «Движение за справедливость», как отмечали в 2021 г. исследователи Европейского центра исследования популизма, прошла три ключевых этапа развития от небольшой активистской группы в начале до партии, одержавшей победу на всеобщих выборах. Между этими двумя этапами находится, пожалуй, самый важный — переход от незначительной политической силы к влиятельной оппозиционной партии. Для этих целей использовались характерные для политической культуры Южной Азии методы гражданского неповиновения, а также популистская риторика Имрана Хана, рассчитанная на то, чтобы приравнять мнение партии к голосу народа.

Теперь же, когда Техрик-е Инсаф уже семь месяцев не формирует правительство на федеральном уровне, партия вернулась именно к этому этапу своего развития. Неудивительно, что и риторика Имрана Хана, и методы противостояния в 2022 г. и в 2013–2014 гг. практически идентичны. Более того, политические процессы, которые мы можем наблюдать в Пакистане с началом противостояния Техрик-е Инсаф и «клановых» партий Бхутто и Шарифов вкупе с изменениями экономического состояния страны в полной мере соответствуют идеям социолога Т.Р. Гарра о политизированности недовольства населения. В случае с событиями 2021–2022 гг. население Пакистана, поддерживающее Имрана Хана, оказалось недовольно его отстранением от должности премьер-министра, но при этом оно не в состоянии понять, какая действительно группа или институт несет ответственность и за этот инцидент, и за растущую экономическую нестабильность в стране (которая в действительности была еще задолго до апреля 2022 г.). Все это приводит к тому, что население становится восприимчивым к новым «доктринам», которые дают каузальное объяснение [1].

Схожие объяснения Имран Хан давал как в 2022 г., так и в контексте проигранных всеобщих выборов 2013 г. Тогда причиной своего поражения он назвал «влиятельную тройку», которая, по его мнению, ответственна за «фальсификацию» выборов, в лице партии Пакистанская мусульманская лига (фракция Наваза), бывшего главного судьи Ифтихара Чаудхри и Мира Шакилур Рехмана, основателя крупнейшего телеканала Geo TV. В 2022 г. причиной его отстранения от должности премьер-министра был назван «иностранный заговор». В обоих случаях это стало поводом для мобилизации сторонников и одним из ключевых пунктов тех самых «доктрин», о которых говорил Т.Р. Гарр. Лидер ПТИ дал своим сторонникам объяснение причин своего поражения, создавая при этом образ своих оппонентов как неких сил, разрушающих благосостояние страны. В результате с промежутком в восемь лет «Движение за справедливость» провело два марша под одинаковым названием — «Марш свободы» (урду āzādī march).

2013–2014 гг. стали переломными в политической истории Техрик-е Инсаф — ее лидер начал полномасштабное противостояние правительству Наваза Шарифа. Его риторика на этом этапе выступает эмпирическим материалом, иллюстрирующим представления К. Мудде о популизме, который разделяет «чистый народ», с одной стороны, и коррумпированную элиту — с другой. Дихотомия «свой» и «чужой» не только в контексте коррупции оказалась одной из наиболее действенных дискурсивных стратегий Хана на протяжении почти всей его политической карьеры. С апреля по ноябрь 2022 г. Имран Хан успешно реализует этот подход, создавая образ политических оппонентов как «импортного правительства», сам же он ратует за «настоящую свободу» (урду haqīqī āzādī). Очевидно, что эта дихотомия глубоко вошла в сознание его сторонников, о чем говорит повсеместное использование этого противопоставления и лозунгов, основанных на нем.

Наконец, еще одна важная черта, которая позволяет Техрик-е Инсаф мобилизовать огромное число сторонников для участия во всех формах протестной активности — это продуманное и всеохватывающее присутствие в социальных сетях. Подход аналогично далеко не нов — всеобщие выборы в 2013 г. называли «первыми выборами в социальных сетях» из-за масштабных кампаний ПТИ в социальной сети Twitter. На тот момент это было инновацией для Пакистана, поэтому оппозиция не смогла купировать это явление. Однако даже по прошествии восьми лет мало что изменилось — федеральное правительство едва ли может противостоять кампаниям Хана в социальных сетях, хотя в контексте протестной активности экс-премьера имели место и временная блокировка YouTube, и отключение крупного телеканала ARY в некоторых частях страны и многие другие попытки ограничить представленность ПТИ в медийном поле. Исследования показывают тотальное доминирование партии экс-премьера в социальных сетях за последние полгода, тогда как его политические оппоненты использовали соцсети только для периодических комментариев по поводу текущих событий. Показателем высокой конверсии медийных кампаний выступает тот факт, что во время проведения ралли или джалсы (одной из форм политического собрания) почти всегда в топ Twitter выходил соответствующий хэштег (например, PeshawarJalsa или KarachiJalsa). Таким образом гораздо быстрее, чем в СМИ, распространяются самые последние заявления политических лидеров и, что еще важнее, реализуется важная популистская функция присутствия в социальных сетях — персонализированная связь между политической силой и сторонниками.

Шаг вперед и шаг назад

Глеб Макаревич:
Игра пошла не по плану: политический кризис в Пакистане и его последствия для России

В Пакистане присутствует еще одна важная политическая сила, которая всегда вызывает много разногласий у политиков, исследователей и СМИ, — вооруженные силы (ВС). Говорить об их роли в общественно-политической жизни страны действительно стало трюизмом — еще экс-президент генерал Мушарраф, пришедший к власти в результате военного переворота в конце 1990-х гг., в своих мемуарах отмечал, что «пакистанская армия всегда пользовалась высоким уважением как единственно действующий стабилизирующий фактор» [2].

Очевидное изменение политической конфигурации заключается в том, что если бы парламентский кризис, подобный тому, что произошел весной 2022 г., случился бы в начале ХХI в. или ранее, то, вероятно, именно ВС взяли бы на себя бразды правления страной. Сейчас же они занимают внешне более нейтральную позицию, действуя не столько в своих интересах, сколько в интересах относительной политической стабильности страны. Изменение подхода кажется логичным, учитывая необходимость получения кредитов и иных средств из-за рубежа, в том числе из США, где очередной военный режим в Пакистане вряд ли бы одобрили.

О «нейтральности» ВС в контексте протестов Имрана Хана вспомнить необходимо, поскольку в диахронии можно наблюдать динамику отношений с этим институтом. Противопоставление «народ» и «коррумпированная элита» в риторике лидера ПТИ всегда дополнялось третьим фактором в лице вооруженных сил. Однако по сравнению с всеобщими выборами 2013 г. и 2018 г. в заявлениях Хана в рамках текущего кризиса есть существенные различия. Если в 2013 г. Имран Хан напрямую обвинял ВС в помощи Навазу Шарифу, говоря о том, что «Наваз вырос под идеологией [генерала] Зия уль-Хака. Его всегда поддерживали средства массовой информации, судебная власть и военный истеблишмент», то приход Джаведа Камара Баджвы ознаменовал изменение позиции лидера ПТИ в отношении истеблишмента. В преддверии выборов 2018 г. Хан особо выделял Баджву как «нейтрального» и «про-демократичного» начальника штаба, а в 2022 г. нейтральность Баджвы оказалась на плакатах сторонников Техрик-е Инсаф уже в негативном контексте. В своих заявлениях Имран Хан, часто обращаясь к метафорам, ясно давал понять, что в своем свержении он также винит и ВС, которые могли воспрепятствовать этому процессу. ВС, в свою очередь, дистанцировались от прямого участия в политическом кризисе, заявляя, что к «заговору» они не имеют отношения.

Динамика отношений Имрана Хана и военных в очередной раз отчетливо демонстрирует устремления ВС (и, в частности, Баджвы) в отношении их роли в общественно-политической жизни страны. Очевидно их желание к самопозиционированию в качестве института, нацеленного именно на оборону страны в военном плане, нежели на участие в сложных политических играх. Подтверждением этому могут послужить слова главы межведомственной разведки Пакистана Надима Наджума о предложении Хана в марте 2022 г. продлить срок полномочий Баджвы на посту начальника штаба: «Он (генерал Баджва) отклонил его, потому что хотел, чтобы институт перешел от спорной роли к конституционной роли».

Однако необходимо учитывать тот факт, что подобные заявления и кажущиеся возможными устремления ВС по реализации курса на нейтральность в политической жизни Пакистана в ближайшем времени могут сойти на нет, поскольку на 29 ноября 2022 г. намечена отставка Баджвы. Назначение нового начальника штаба спустя шесть лет может ознаменовать совершенно новую страницу в истории взаимоотношений гражданских и военных сил. Кандидатов так же много, как и мнений о том, как изменится роль военных с приходом нового начальника штаба. Необходимо понимать, что назначение на должность происходит президентом только по рекомендации премьер-министра, согласно статье 243 Конституции Исламской Республики Пакистан, поэтому ожидать поддержки Хана от них, скорее всего, не приходится. Более того, если вновь обратиться к истории, то стоит вспомнить, что Наваза Шарифа неоднократно критиковали за то, что он назначал на эту должность людей, которых считал «своими», хоть эти назначения и не сыграли в его пользу. Наиболее вероятным кажется сценарий отставки Баджвы и назначение нового начальника штаба без эксцессов, чтобы избежать открытой демонстрации противостояния внутри ВС, которое открыло бы ящик Пандоры для более глубокой нестабильности с непредсказуемыми и малоконтролируемыми последствиями.

Международная перспектива

Артур Махлаюк:
Кризис в Пакистане: социально-политическое и экономическое измерения

Еще один аспект, который находится несколько в отрыве от действий Имрана Хана и его партии, — это международная перспектива. При рассмотрении отношений Пакистана с зарубежными государствами за последние семь месяцев наблюдается практически полное отсутствие влияния на них внутреннего кризиса. Значительная часть контактов была нацелена на получение кредитов и инвестиций для нормализации экономического состояния, в первую очередь, безусловно, субсидий от МВФ, а также от стран Персидского залива. Зарубежные визиты премьер-министра Шехбаза Шарифа четко демонстрируют некоторые акценты внешнеполитического курса — укрепление отношений с Турцией, а также до некоторой степени акселерация экономических отношений с Китаем, визит в который совпал с покушением на Имрана Хана. Положительное отношение Шарифа к КНР и возможностям, которые предоставляет КПЭК, вкупе с резкими заявлениями Дж. Байдена об «опасности» Пакистана могут в близлежащей перспективе очертить контур внешней политики южноазиатской страны.

Что касается отношений с Российской Федерацией, то следует отметить беседу В. Путина и Ш. Шарифа на полях саммита Шанхайской организации сотрудничества, которая подтверждает желание Пакистана сотрудничать. Эта встреча и вопросы, обсуждавшиеся на ней (Пакистанский поток, поставки газа, гуманитарная помощь), а также периодически появляющаяся на протяжении семи месяцев информация о возможных поставках различных товаров из РФ (нефть, пшеница) показали, что пакистанская сторона сейчас не стремится прекращать отношения с Россией. Более того, это косвенно подтверждает, что февральская поездка Имрана Хана в Россию далеко не является причиной его отстранения, а была, скорее, одним из поводов, который сыграл его политическим оппонентам на руку. Более того, сам Имран Хан, вероятно, использовал эту поездку в свою пользу для формирования идеи о том, что его отстранили руками Запада.

***

Подводя итог, мы видим, что в Пакистане на протяжении последнего десятилетия происходят уникальные политические процессы, которые дают пищу для более абстрактных теоретических исследований. С одной стороны, это уникальное сосуществование военных и гражданских сил, динамика отношений которых обуславливается огромным количеством факторов, а с другой стороны, это уникальная политическая культура, в том числе культура протестов. Имран Хан и его партия Техрик-е Инсаф внесли огромный вклад в развитие политических процессов в стране. Возможно, Хан, будучи популистом, не стал тем политическим лидером, каким он позиционировал себя в предвыборных речах, однако он изменил многое с точки зрения противостояния мастодонтам пакистанской политической арены.

Однажды применив методы, которые способствовали его приходу к власти, Имран Хан применяет их и сейчас в надежде вернуться в кресло премьера. Новый виток протестной активности после покушения на его жизнь покажет, сможет ли он вновь оказаться на вершине политического Олимпа Пакистана. Однако стремительного успеха ждать, вероятно, не приходится, поскольку сражение и так идет уже более полугода. Многое может решить личность нового начальника штаба и его отношения с Шехбазом Шарифом. Более того, сейчас в пакистанском обществе политика оказывается, пожалуй, важнейшей темой, Имрану Хану удалось мобилизовать огромные массы населения (при этом мобилизация сохраняется на протяжении такого долгого времени), что, безусловно, создает причины для беспокойства элит и, в частности, военного истеблишмента. Возможно, в Пакистане действительно ничто не ново, а цикличность протестов Хана сменится очередным вмешательством военных в политическую жизнь страны.

1. Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. — СПб.: Питер, 2005. С. 239.

2. Musharraf P. In the Line of Fire: A Memoir. — London: Simon and Shuster, 2008. P. 78.