Политика США на Ближнем Востоке

С началом полномочий 46-го президента США Джозефа Байдена в 2021 г. во внешней политике Соединенных Штатов на Ближнем Востоке утвердился новый этап ее развития. На протяжении больше, чем полувека и особенно последних десятилетий вовлечение Вашингтона в развитие этого региона было не только высоко значимым, но в ряде областей и принципиальным. В течение большей части второй половины ХХ в. Ближний Восток представлялся для США ареной противодействия советской экспансии, особенно по мере развития национально-освободительного движения и становления национальных государств в регионе. После окончания холодной войны и в первую очередь после терактов 11 сентября 2001 г. Соединенные Штаты от одной администрации к другой стали формулировать в рамках своей внешней политики отдельные, непосредственно ближневосточные стратегии.

К концу первой четверти XXI в. привычная для исследователей картина приоритетного положения Ближнего Востока в американской внешней политике трансформировалась и стала приобретать новые очертания. Неожиданно уверенная победа Республиканской партии на американских выборах в 2024 г. создает возможность для реализации качественно нового внешнеполитического курса в отношении Ближнего Востока в течение ближайших четырех лет. Для вновь избранного президента Дональда Трампа второй срок полномочий будет последним, что позволяет проводить более активную внешнюю политику без пристальной оглядки на предпочтения избирателей. Кроме того, пространство для маневра становится шире благодаря преобладанию республиканцев как в Сенате, так и в Палате представителей по итогам выборов. Ближайшие два года до промежуточных выборов в Конгресс в 2026 г. для Д. Трампа и Республиканской партии в целом можно охарактеризовать как период максимально широких возможностей для реализации тех инициатив, которые кажутся им наиболее приоритетными.

Смена администрации в Вашингтоне способна привнести принципиально иную динамику в действия США на Ближнем Востоке. Маловероятно, что возвращение Д. Трампа в Белый дом точь-в-точь повторит последнюю из ранее сформулированных стратегий США в регионе, которая строилась всецело на антииранском стержне. Тем не менее у Соединенных Штатов мало серьезных рычагов давления на Тегеран за исключением угрозы использования военной силы. Сдерживание ракетной и, тем более, ядерной программы Ирана, а также противодействие увеличению влияния Тегерана в регионе останутся среди наиболее приоритетных задач для республиканской администрации. Однако потенциальная военная конфронтация с одной из самых крупных стран региона идет вразрез с лозунгом Д. Трампа о намерении прекращать, а не начинать войны, и может негативно сказаться на безопасности главного союзника Соединенных Штатов на Ближнем Востоке — Израиля.

Общая вовлеченность США в региональные процессы с малой долей вероятности останется на том же уровне, что была в начале XXI в. Политический истеблишмент Соединенных Штатов стал выстраивать свою стратегию в отношении стран региона в соответствии с проблемами, которые в большей степени сопряжены не с локальной, а с более широкой международной повесткой. С высокой долей вероятности в период очередного президентского срока Д. Трампа в политике Соединенных Штатов по отношению к Ближнему Востоку будет сохраняться и укрепляться тенденция к снижению приоритетности региона, в том числе в сравнении со стратегическими императивами в Европе и особенно в Азии, обозначенными уходящей администрацией Дж. Байдена.

С началом полномочий 46-го президента США Джозефа Байдена в 2021 г. во внешней политике Соединенных Штатов на Ближнем Востоке утвердился новый этап ее развития. На протяжении больше, чем полувека и особенно последних десятилетий вовлечение Вашингтона в развитие этого региона было не только высоко значимым, но в ряде областей и принципиальным. В течение большей части второй половины ХХ в. Ближний Восток представлялся для США ареной противодействия советской экспансии, особенно по мере развития национально-освободительного движения и становления национальных государств в регионе. После окончания холодной войны и в первую очередь после терактов 11 сентября 2001 г. Соединенные Штаты от одной администрации к другой стали формулировать в рамках своей внешней политики отдельные, непосредственно ближневосточные стратегии.

С окончанием войн в Ираке и Афганистане, снижением влияния транснациональных террористических групп Аль-Каиды* и «Исламского государства»* и переориентацией глобальной стратегии США из-за изменения природы международных вызовов команда Дж. Байдена оказалась первой за два последних десятилетия администрацией Белого дома, которая не представила собственного видения политики по отношению к Ближнему Востоку, стратегии выстраивания отношений со странами региона для стабилизации и укрепления его безопасности в интересах Соединенных Штатов. Основными объектами внимания демократической администрации стали российско-украинский конфликт, риск эскалации кризиса вокруг Тайваня, дальнейшее противодействие влиянию Китая. Даже внезапная и стремительная эскалация палестино-израильского конфликта не привела к созданию новой ближневосточной стратегии Соединенных Штатов в ходе нынешнего избирательного цикла.

К концу первой четверти XXI в. привычная для исследователей картина приоритетного положения Ближнего Востока в американской внешней политике трансформировалась и стала приобретать новые очертания. Конфронтация с Москвой и Пекином вывела страны региона из основного фокуса внимания Вашингтона, что актуализирует ряд вопросов. Какие очертания сохраняет и приобретает внешняя политика Соединенных Штатов на ближневосточном направлении? Насколько справедливо утверждать, что проблематика Ближнего Востока уверенно отходит во внешнеполитической стратегии США на периферийный план? Или регион по-прежнему остается одним из стратегически значимых? Определение этого потребует обратиться к природе эволюции приоритетности ближневосточного региона во внешнеполитической стратегии США и очертить ее действующие и потенциальные контуры до конца 2020-х гг.

Эволюция приоритетности Ближнего Востока для США

Хотя отношения Соединенных Штатов и стран Ближнего Востока имеют глубокие корни, уходящие еще в первую половину XIX в., регион начал приобретать центральное место во внешней политике США с середины XX в., а степень американской заинтересованности достигла своего пика только в начале XXI в. На заре становления американской внешней политики и до Второй мировой войны государства Ближнего Востока интересовали Белый дом преимущественно с точки зрения международной торговли в качестве одного из новых рынков сбыта.

На рубеже XIX–XX вв. особое внимание Вашингтона уделялось проблемам консульского характера, связанным с защитой прав и обеспечением безопасности американских граждан в Турции, возможностями свободного исповедания ими их религии, получения ими образования, возможности осуществлять миссионерскую деятельность. Последнее особенно касалось американцев армянского или еврейского происхождения. Обеспокоенность таким положением вещей была настолько высокой, что нашла отражение в нескольких ежегодных посланиях президента к Конгрессу «О положении страны» и на уровне республиканской партийной платформы, которая ориентирована прежде всего на рядового американского избирателя.

После Первой мировой войны администрация Вудро Вильсона попыталась придать ближневосточной внешней политике Соединенных Штатов новое качество. Президент-демократ попытался через Лигу Наций установить протекторат над Республикой Армения, которая образовалась в результате распада Османской империи, разместив там военный контингент численностью более 50 тыс. человек. Однако в преимущественно республиканском Конгрессе такой подход был воспринят резко негативно и отклонен. Принцип изоляционизма во внешней политике и невмешательства в европейские дела тогда еще сохранялся в умах американского политического истеблишмента, посчитавшего, что подобные шаги Белого дома вовлекут США в перипетии европейских конфликтов.

Изменению этого подхода в середине ХХ в. способствовали два фактора. Во-первых, Соединенным Штатам было необходимо обеспечить себе более выгодные и надежные условия доступа к углеводородам в регионе и содействовать подрыву позиций Франции и Великобритании, которые на тот момент были ключевыми конкурентами США. Во-вторых, катализатором выстраивания отношений со странами Ближнего Востока стала холодная война.

Для сдерживания экспансии влияния Советского Союза в регионе и продвижения СССР к богатым нефтью районам Персидского залива Соединенные Штаты стали выстраивать систему военных союзов с государствами Ближнего Востока. На этом историческом этапе степень демократичности политических режимов государств региона не получала приоритетного внимания со стороны США. Главной угрозой представлялся потенциально возможный перехват Москвой инициативы по поддержке национально-освободительных движений и новых государств, получивших независимость и проходивших начальный этап своего становления и поиска национальной идентичности [1]. Ключевой опорой Соединенных Штатов в регионе стали Турция, Саудовская Аравия, блок СЕНТО, включавший Ирак, Пакистан и шахский Иран до революции 1979 г., а также Египет при Анваре Садате. Эти страны стали не только служить основой продвижения интересов США в регионе, но и рынком сбыта американских вооружений [2].

Однако в регионе также существовал качественно иной и более близкий союз — американо-израильский. Отношения США с Израилем развивались на более глубокой основе, которая включала помимо военно-стратегического сотрудничества развитие экономических, социальных и в определенной степени даже религиозно-идеологических составляющих, что сильно отличалось от отношений с другими ближневосточными партнерами. По мере развития арабо-израильского конфликта, особенно после Шестидневной войны 1967 г., США все больше убеждались в том, что Израиль — сильная и лояльная региональная держава, с которой следует развивать тесные взаимоотношения. Тем не менее Соединенные Штаты не стали заключать с Израилем юридически обязывающий военный или оборонительный альянс ради сохранения уже сложившейся системы союзов с арабскими государствами и формального нейтралитета при общении с другими региональными партнерами.

Такие события, как Исламская революция 1979 г. в Иране, ирано-иракская война 1980–1988 гг. и особенно окончание холодной войны и распад СССР, перестроили стратегические императивы США и определили новый этап развития американской политики в регионе. В глобальном измерении американской внешней политики утвердилась экспансионистская стратегия, при этом на ближневосточном направлении в конце ХХ в. этот тренд не был столь наглядным. США в большей степени стремились поддерживать стабильность в регионе для обеспечения собственных интересов в энергетической сфере и поддержания безопасности, в том числе урегулирования арабо-израильского конфликта. При этом вопросы внутриполитического устройства стран Ближнего Востока, программы по демократизации их институтов и защите прав человека в американской общей внешнеполитической практике оставались маргинальными.

Трагические теракты 11 сентября 2001 г. качественно изменили американское стратегическое видение политики на ближневосточном направлении. Утверждение международного терроризма в качестве центральной угрозы во внешней политике Соединенных Штатов происходило вместе с развитием представлений об условиях его генезиса. По отношению к природе исламистских и националистических движений после Исламской революции в Иране 1979 г. и природе политических режимов на Ближнем Востоке в американском политическом истеблишменте сформировался скептицизм. Кроме того, после победы над социализмом в идеологической борьбе США убедились в возможности насаждения демократической модели общественного развития любыми методами, даже силовыми. Сочетание психоэмоционального стресса американского общества из-за терактов, изменения взглядов американской элиты и исторического момента привели к наиболее интенсивному росту стратегического внимания Соединенных Штатов к региону и их вовлечения в ближневосточную проблематику и дела стран Ближнего Востока. Приведенные на Рис. 1 данные отражают динамику количества упоминаний стран Ближнего Востока в партийных платформах демократов и республиканцев и ежегодных посланиях «О положении страны» президента США к Конгрессу с 1800 по 2024 гг.

Рисунок 1. Упоминание стран региона в партийных платформах демократов и республиканцев и ежегодных посланиях «О положении страны» президента США к Конгрессу с 1800 по 2024 гг.

Источник: составлено автором на основе National Political Party Platforms, Annual Messages to Congress on the State of the Union. Поиск осуществлялся по следующим ключевым словам: Алжир, Бахрейн, Египет, Иран, Ирак, Израиль, Иордания, Кувейт, Ливан, Ливия, Марокко, Оман, Палестина, Катар, Саудовская Аравия, Сирия, Турция (Оттоманская империя), Тунис, Объединенные Арабские Эмираты, Йемен.

Прямое вовлечение США в политические процессы стран региона произошло в ходе военных кампаний в Афганистане, Иране, Ливии, Сирии. Такой отход от традиционного консервативного подхода к вовлечению в дела региона в сторону резко проактивного воздействия на его развитие если и принес определенные положительные результаты, то лишь в краткосрочном периоде. При этом качественные результаты внешнеполитического курса стали на порядок уступать издержкам, которые Соединенные Штаты понесли в результате подобного участия в региональных процессах. Насильственное свержение правительств Ирака и Ливии посредством прямого вовлечения вооруженных сил США и их союзников, а также попытка смещения сирийских властей привели к эскалации внутренних противоречий в этих странах, расколу обществ и гражданским войнам, ослаблению государственных институтов и, как следствие, экспансии международного терроризма в лице «Исламского государства»* [3].

В кризисе оказались и отношения с традиционными союзниками США в регионе. Ухудшение взаимопонимания с Египтом произошло из-за отказа Вашингтона поддержать президента Хосни Мубарака в ходе «арабской весны» и обвинений нового главы страны Абдель Фаттах ас-Сиси в авторитаризме, с Израилем — из-за критики относительно поселенческой политики, с Саудовской Аравией — из-за давления властей на журналистов и убийства Джамаля Хашогги, с Турцией — из-за недовольства покупкой комплекса С-400 у России и выдвинутых обвинений о вмешательстве Анкары во внутренние дела европейских союзников по НАТО.

Спустя двадцать лет легитимное с точки зрения международного права пребывание сил США и их союзников по НАТО в Афганистане и их попытки реконструировать страну посредством оказания помощи в беспрецедентных объемах завершились сохранением бедственного положения афганского населения и возвращения талибов к власти в Кабуле.

Итогом активного вовлечения Соединенных Штатов в региональные процессы стало то, что американский истеблишмент стал отказываться от идеи «национального строительства» в третьих странах, его политика на Ближнем Востоке в начале 2020-х гг. приобрела в значительной степени реактивный характер, а сам регион оказался на периферии внимания Вашингтона.

Возвращение Дональда Трампа и перспективы американской политики на Ближнем Востоке

Неожиданно уверенная победа Республиканской партии на американских выборах в 2024 г. создает возможность для реализации качественно нового внешнеполитического курса в отношении Ближнего Востока в течение ближайших четырех лет. Для вновь избранного президента Дональда Трампа второй срок полномочий будет последним, что позволяет проводить более активную внешнюю политику без пристальной оглядки на предпочтения избирателей. Кроме того, пространство для маневра становится шире благодаря преобладанию республиканцев как в Сенате, так и в Палате представителей по итогам выборов. Ближайшие два года до промежуточных выборов в Конгресс в 2026 г. для Д. Трампа и Республиканской партии в целом можно охарактеризовать как период максимально широких возможностей для реализации тех инициатив, которые кажутся им наиболее приоритетными.

Смена администрации в Вашингтоне способна привнести принципиально иную динамику в действия США на Ближнем Востоке. Маловероятно, что возвращение Д. Трампа в Белый дом точь-в-точь повторит последнюю из ранее сформулированных стратегий США в регионе, которая строилась всецело на антииранском стержне. Тем не менее у Соединенных Штатов мало серьезных рычагов давления на Тегеран за исключением угрозы использования военной силы. Сдерживание ракетной и, тем более, ядерной программы Ирана, а также противодействие увеличению влияния Тегерана в регионе останутся среди наиболее приоритетных задач для республиканской администрации. Однако потенциальная военная конфронтация с одной из самых крупных стран региона идет вразрез с лозунгом Д. Трампа о намерении прекращать, а не начинать войны, и может негативно сказаться на безопасности главного союзника Соединенных Штатов на Ближнем Востоке — Израиля.

Процветание и безопасность Израиля могут стать единственной внутрирегиональной целью, на которой будет сосредоточено внимание республиканской администрации. Неслучайно премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху оказался первым иностранным лидером, с которым Д. Трамп провел телефонный разговор почти сразу после своего избрания. С высокой долей вероятности главными императивами новой администрации в регионе станут дальнейшее продвижение «Соглашений Авраама» и практическое решение проблемы безопасности Израиля, связанной прежде всего с угрозами, исходящими с территории сектора Газа и Ливана.

Стратегическое целеполагание вокруг других вопросов и аспектов ближневосточной проблематики будет в первую очередь определяться внерегиональными приоритетами. Урегулирование текущей проблемы безопасности Израиля, как и достижение какого-либо примирения между Россией и Украиной, позволит больше сосредоточиться на решении главной стратегической задачи внешней политики США — противодействии росту влияния Китая. Значительная часть таких вопросов региональной повестки, как борьба с международным терроризмом, оказание гуманитарной и социально-экономической помощи, нивелирование противоречий союзных для США курдов с их неприятелями, поддержка институтов государственности в странах для поддержания региональной стабильности окажутся на втором или даже третьем плане и будут решаться в большинстве случаев не на высшем стратегическом, а на бюрократическом уровне.

В этой связи значительную динамику могут приобрести американо-саудовские отношения. Королевство Саудовская Аравия (КСА) — один из наиболее крупных рынков сбыта американских вооружений. Примечательно, что до 2024 г. действовали юридические договоренности, согласно которым КСА продавало свою нефть исключительно за доллары. Более того, положение Эр-Рияда как одного из ключевых поставщиков нефти в Китай, наличие у страны возможности воздействовать на мировой энергетический рынок и готовность вести переговоры о дипломатическом признании Израиля значительно увеличивают вероятность того, что администрация Д. Трампа будет стремиться добиться долгосрочных договоренностей с Саудовской Аравией для решения стратегических целей американской внешней политики.

Тем не менее общая вовлеченность США в региональные процессы с малой долей вероятности останется на том же уровне, что была в начале XXI в. Политический истеблишмент Соединенных Штатов стал выстраивать свою стратегию в отношении стран региона в соответствии с проблемами, которые в большей степени сопряжены не с локальной, а с более широкой международной повесткой. С высокой долей вероятности в период очередного президентского срока Д. Трампа в политике Соединенных Штатов по отношению к Ближнему Востоку будет сохраняться и укрепляться тенденция к снижению приоритетности региона, в том числе в сравнении со стратегическими императивами в Европе и особенно в Азии, обозначенными уходящей администрацией Дж. Байдена.

* запрещенные в Российской Федерации террористические организации

Статья подготовлена для доклада РСМД «Внерегиональные акторы на Ближнем Востоке», публикация которого запланирована на январь 2025 г.

1. Давыдов А. «Продвижение демократии» США — Концепция и практика // Ближний Восток: политика и идентичность. Москва: Изд-во «Аспект-Пресс», 2024. С. 261-275.

2. Кислов А.С. «Ближневосточная политика США» // Современная внешняя политика США. М.: Наука, 1984. Т. 2. С. 252-278.

3. Давыдов А.А. Становление ИГИЛ как итог политики США по «продвижению демократии» // XXV международный Российско-американский семинар в Санкт-Петербургском государственном университете / Под ред. Б.А. Ширяева, Н.А. Цветковой и др. СПб: Скифия, 2016. С. 63-69.