Прошлое и настоящее арабских компартий

В результате прошедших в мае 2018 г. парламентских выборах в Ираке Иракская коммунистическая партия вместе с Движением Муктады ас-Садра создала блок «Идущие к реформе». ИКП не стала первой коммунистической организацией арабского мира, заключающей блоковые союзы с апеллирующими к исламской догме политическими структурами.

История возникновения и развития компартий на Ближнем Востоке тесно связано с политикой СССР в этом регионе. Сегодня коммунистические партии существуют в Сирии, Ливане и Ираке. Однако, несмотря на то, что после крушения Советского Союза компартии сохранили (но лишь частично) свое присутствие на политической арене некоторых стран арабского мира, их положение не вызывает внушительного оптимизма. Эти партии меняются и эволюционируют (в зависимости от ситуации в той или иной стране, уровня ее политической культуры) либо в направлении социал-демократии, либо в направлении замыкания в узких рамках панарабской идеологии и союза с более значимыми политическими силами — этническими националистами или чаще всего религиозными радикалами.

Результаты прошедших в мае 2018 г. парламентских выборов в Ираке кажутся оптимистичными. Иракская коммунистическая партия (ИКП) вместе с Движением Муктады ас-Садра (наиболее яркой фигуры иракского шиитского пейзажа) создала блок «Идущие к реформе» (Саирун ли аль-ислях) и благодаря этому вошла в список политических структур, способных участвовать в формировании органов исполнительной власти. Вступая в предвыборную коалицию, коммунисты обращались к лексике своих религиозных союзников и говорили о «совместной борьбе национально-патриотических, гражданских и исламских сил», воплощающих чаяния «трудящихся-бедняков, угнетенных, лишенных прав и маргинализированных режимом политического конфессионализма, воспроизводящим коррупцию и беззастенчиво расхищающим национальные богатства».

ИКП не стала первой коммунистической организацией арабского мира, заключающей блоковые союзы с апеллирующими к исламской догме политическими структурами. Да и историческая ретроспектива доказывала, что коммунисты никогда не проводили жесткую грань между светскими убеждениями и окружающим их религиозным социумом. Речь шла не только о возможности приема в ряды партий верующих, но и о самой вере (прежде всего в ее шиитском преломлении) как пути перехода к коммунистической идеологии. Однако важным является не только это обстоятельство.

Если исходить из распространенной точки зрения, позиции коммунистов должны были быть утрачены после крушения Советского Союза, выступавшего в качестве гаранта существования коммунистических партий. В данном контексте кажется, что присутствие ИКП в победившем в Ираке блоковом объединении — демонстрация способности левой политической группы к восстановлению своих позиций. Действительно, компартии не ушли в прошлое, а оказались способны действовать в изменившихся обстоятельствах. Но относится ли это ко всему коммунистическому спектру арабского мира? Да и были ли безоблачны их отношения с советским союзником?

Компартии арабского мира: историческая ретроспектива

Василий Кузнецов:
После постмодерна: ближневосточное измерение одного тренда

В 1920-е гг. для решения задачи своего регионального присутствия Советский Союз устанавливал отношения с группами радикальных националистов, трансформируя их в партии коммунистического действия. Это относилось к Египту: в 1922 г. местные социалисты вступили в Коминтерн, став Египетской компартией. В Сирии в 1924 г. возникла Сирийская компартия, созданная ливанскими интеллигентами, среди которых значительной была доля армянских социалистов. Что касается подмандатной Палестины, особые условия формирования революционной социалистической группы, созданной там в 1919 г. усилиями еврейских иммигрантов, позволили ей только в 1924 г. стать Палестинской компартией (ПКП) и вступить в Коминтерн. Это было связано с тем, что последний требовал от своих еврейско-палестинских сторонников избавиться от социал-сионизма и стать арабско-еврейской организацией. Тем не менее первый араб появился в ее рядах только в 1926 г. В 1934 г. сформировалась иракская (преимущественно шиитская) коммунистическая организация.

Аналогичные, но специфически окрашенные процессы развивались и в странах Магриба. Коммунистические организации Туниса, Марокко и Алжира возникали в первой половине 1920-х гг. как секции Французской компартии, не имея существенных связей с национальным движением автохтонного населения. Лишь в конце 1930-х гг. усилиями Коминтерна они обрели статус самостоятельных организаций, на которые больше не распространялась организационная (но не идейная) опека коммунистов метрополии. Однако все эти группы, за исключением Партии прогресса и социализма (наследницы Марокканской компартии), не пережили испытания временем. В октябре 1992 г. Тунисская компартия, отказавшись от прежнего марксистского выбора, трансформировалась в социал-демократическое «Движение обновления». Ранее, в 1964 г., Алжирская компартия, объявив о своем самороспуске, вступила в правящий Фронт национального освобождения (ФНО). Ее воссоздание под названием «Партия социалистического авангарда» свидетельствовало о ее превращении в социал-демократическую организацию.

В 1946 г. юридически оформилась Суданская компартия, ставшая в 1960-е гг. (наряду с иракской) наиболее значимой марксистской организацией арабского мира. Однако она никогда не оправилась от удара, нанесенного ей в начале 1970-х гг. правительством Джафара Нимейри, — сегодня эта партия абсолютно маргинальна.

Коммунистические группы не возникали в большинстве стран Персидского залива. Исключение составили Бахрейн и Саудовская Аравия. В Бахрейне в 1955 г. по инициативе общеарабского Движения арабских националистов возник Фронт национального освобождения. В Саудовской Аравии в 1975 г. представители Демократического фронта освобождения Палестины, также вышедшего из рядов Движения арабских националистов, сформировали базировавшуюся в Дамаске коммунистическую группу. Ни бахрейнские, ни саудовские коммунисты не были признаны Москвой, а их организации после крушения Советского Союза были поглощены местными шиитскими структурами. В 1960-е гг. в Адене существовала незначительная «марксистская группа» Абдаллы Базиба, в дальнейшем инкорпорированная местным отделением Движения арабских националистов — Национальным фронтом (НФ).

Взаимодействие с Советским Союзом демонстрировало, как считали местные коммунисты, значимые «изъяны» советской региональной политики. В середине 1930-х гг. от них впервые прозвучало требование оказать поддержку проекту арабского единства в форме «федерации арабских социалистических республик» и ее скрепляющего начала — «арабской коммунистической партии». В годы гражданской войны в Ливане это требование было возрождено, однако в Москве с ним никогда не соглашались. Настаивая на территориальности компартий, Москва де-факто признавала «колониальный раздел единого арабского отечества».

Подталкивая своих региональных союзников к решимости в противостоянии империализму и его буржуазно-феодальным пособникам, Коминтерн мог разрушать уже возникшие коммунистические организации. Проводя курс на арабизацию местных компартий, он никогда не отказывался от лозунга интернационального единства трудящихся — игра на многоэтничности и многоконфессиональности арабского мира была одной из характеристик советской ближневосточной политики. Двусмысленность такой постановки вопроса доказывалась на практике — интернациональный и арабский проекты не только не могли быть совмещены, но порождали ксенофобию и бесконечные межэтнические трения. Компартии были жертвой геополитических устремлений Москвы. Советская поддержка раздела Палестины и создания еврейского государства превратила коммунистов в «агентов Кремля».

В 1924 г. Египетская компартия (ЕКП) была разгромлена первым национальным правительством Египта. Это было следствием коммунистического антиправительственного мятежа в Александрии. От последствий такого удара коммунисты так и не смогли оправиться. После Второй мировой войны египетское коммунистическое движение превратилось в множество небольших групп, противостоявших друг другу и связанных с инонациональными общинами. В период правления Насера коммунисты были вынуждены влиться в правящий Арабский социалистический союз (АСС). Политические реформы Садата, предоставившие организационную самостоятельность Национальной прогрессивно-юнионистской партии (левому крылу АСС), не привели к коренному изменению положения коммунистов. Воссозданная в 1974 г. ЕКП действовала в качестве ее коллективного члена.

Межэтнические трения сопровождали также и Палестинскую коммунистическую партию в течение 1930-х гг., став причиной ее раскола в начале 1940-х гг. «Интернациональная» партия распалась на еврейскую Компартию Эрец-Исраэль (в мае 1948 г. подписавшую Декларацию независимости Государства Израиль) и арабскую Лигу национального освобождения (базирующуюся на Западном берегу реки Иордан). Аннексия этого региона Иорданией в ходе Палестинской войны способствовала появлению в 1951 г. Иорданской компартии. В 1988 г. на Западном берегу была воссоздана Палестинская компартия. Она вступила в ряды Организации освобождения Палестины (ООП) и поддержала положения Палестинской национальной хартии, связанные с ликвидацией «сионистского образования». В 1991 г. эта партия была трансформирована в Партию палестинского народа и вошла в управленческие структуры Палестинской национальной администрации.

Постер Сирийской коммунистической партии в Дамаске

Если до Второй мировой войны компартии играли роль основного канала связи с арабским миром, то процесс деколонизации расширил советское региональное присутствие. Приход к власти групп радикальных националистов, представленных армейскими офицерами с их неприятием западного «империализма», сионизма и связанных с ним «буржуазно-феодальных режимов», менял приоритеты Москвы. Насер, сирийские и иракские баасисты, а также завоевывавшие власть с оружием в руках алжирский Фронт национального освобождения (ФНО) и южнойеменский НФ начинали рассматриваться в качестве партнеров Советского Союза. В Москве разрабатывались теория некапиталистического пути развития и, как ее продолжение, теория социалистической ориентации, призванные оправдать изменение советского регионального курса.

Считая радикальных националистов «революционной демократией», которой еще предстоит пройти путь трансформации в партии пролетариата, Москва усиливала давление на коммунистов, требуя от них содействия этому процессу. Речь шла либо о сохранении членства в рядах революционно-демократических структур (египетском АСС, южнойеменском НФ или алжирском ФНО), либо о создании межпартийных коалиций — «прогрессивных патриотических фронтов» с правящими баасистами (в Сирии и Ираке). Коммунисты должны были избавить своих союзников от «мелкобуржуазных шатаний», постепенно усиливая в их рядах позиции рабочего класса.

Итог этого курса был разрушителен — компартии лишались организационной и идейной самостоятельности. Условия, на которых они вступали в межпартийные коалиции, требовали роспуска действовавших под их руководством общественных организаций. Компартиям категорически запрещалось создавать свои ячейки в студенческой и армейской среде, а программные установки их союзников провозглашались идейной платформой всех членов фронтов, которые в перспективе должны были стать единой партийной структурой. Следствием такого развития событий становился либо разгром компартий, либо их последовательное поглощение более мощными союзниками.

Арабские компартии сегодня: в поисках формы существования

Сирия. Создание в 1972 г. (через два года после прихода к власти Хафеза Асада) Прогрессивного национального фронта (ПНФ) положило начало внутреннему размежеванию в рядах Сирийской компартии (СКП). В том же году ее покинула фракция Рияда Турка (образовавшая «СКП – Политбюро»), в 1974 г. — фракция Мурада Юсефа (объявившая о создании «СКП – первичные организации»). Оставшаяся же часть СКП группировалась, с одной стороны, вокруг наиболее яркой фигуры регионального коммунистического движения Халеда Багдаша, а с другой — его «заместителя» Юсефа Фейсала. Советская перестройка приблизила время разрыва между ними. В конце 1980-х гг. каждая из этих структур, одинаково называвших себя СКП, была признана Москвой и получила равное количество мест в руководстве ПНФ.

Множественность (как и численная незначительность) сирийского коммунистического движения стала реальностью. Фракция Турка в момент его ухода из партии насчитывала почти половину членов СКП — 5–6 тыс. сторонников [1], при том, что в рядах партии в то время было едва ли более 12 тыс. активистов. По оценкам же середины 1990-х гг., партия Фейсала, включившая в 1991 г. в свои ряды бывших сторонников Мурада Юсефа, насчитывала около 10 тыс. членов. Руководимая уже после смерти Багдаша его вдовой Висаль Фарха Багдаш параллельная СКП была значительно меньше.

Расколы времени 1970–1980-х гг. определялись не только баасистским давлением на СКП после создания ПНФ. Это давление ставило вопросы внутрипартийной демократии — длительный период (начиная с 1936 г.) пребывания Багдаша на посту генерального секретаря лишал партию возможности обновления. Уже тогда СКП продемонстрировала, что ее «интернациональный» характер не скрывает обычного для Леванта построения политических структур на основе кланово-земляческих и этнических образований. Курдское происхождение Багдаша позволяло ему рассчитывать на безусловную преданность курдов, населяющих регионы Сирии, «черкес» [2] Юсеф объединял вокруг себя представителей малых этнических групп, как и родившийся в Латакии Турк — выходец из не представленного во власти алавитского клана. Позиции «православного» Фейсала, уроженца г. Хомса, были сильны в этом городе и прилегающих к нему районах.

Членство обеих СКП в ПНФ (наряду с другими мелкими партийными группами) создавало фасад многопартийности и демократичности режима Хафеза Асада, хотя обе эти партии так и не стали полностью легальными. Семьи Багдаша и Фейсала получили немало номенклатурных привилегий, поддерживая этот режим. Однако это ни в коей мере не отражалось на положении их внутрипартийных союзников-клиентов, как и на положении рядовых членов. Движение к дальнейшему размежеванию продолжалось. Этому способствовал распад Советского Союза, кратковременная «дамасская весна» начала 2000-х гг., когда к власти пришел Башар Асад, и в значительно большей степени начавшееся в 2011 г. противостояние режима и оппозиции.

Сторонники Ливанской компартии в Бейруте

Из рядов обеих коммунистических партий уходили сторонники либеральных и тяготевших к социал-демократии групп. В 2000 г. партию, руководимую вдовой Багдаша, покинул Кадри Джамиль. Тогда же он создал собственную дамасскую коммунистическую группу «Касьюн», ставшую в дальнейшем Национальным комитетом единства коммунистов. В 2011 г. Комитет был трансформирован в Партию народной воли, а ее глава впоследствии возглавил «Московскую платформу» оппозиции. В 2011 г. группа Турка была преобразована в Демократическую народную партию, в воззрениях которой присутствовала значительная доля панарабского национализма.

Если после 2011 г. возглавляемая семьей Багдаш СКП солидаризировалась с режимом (а большая часть ее сторонников абсорбирована курдским национальным движением), то СКП Фейсала проделала более извилистый путь. Значительная часть ее сторонников (в первую очередь выходцев из немусульманских конфессиональных и этнических групп) также поддержала режим, что не было препятствием для появления в руководстве оппозиции значимых фигур христианского происхождения. Суннитские же сторонники этой партии выступили на стороне полевых командиров, став частью апеллирующих к «религиозной справедливости» групп и движений.

Оценивая сегодня состояние сирийского коммунистического движения, его бывший участник писал: «В стране живут десятки и сотни коммунистов, но они лишены перспективы — объединяющего их организационного и идейного проекта».

Ливан. В феврале 1958 г. ливанская секция прежней СКП, став Ливанской компартией (ЛКП), обрела организационную самостоятельность. Территориальность местного коммунистического движения была восстановлена.

ЛКП действовала в условиях конфессионально разделенного социума, но при этом провозглашала себя «надконфессиональной» структурой и поэтому оказалась неспособной преодолеть воздействие существующей реальности. Если в момент ее становления как самостоятельной партии в ее рядах присутствовала значительная доля выходцев из христианских общин (православные, марониты, армяне), то с течением времени их сменили уроженцы шиитского юга и долины Бекаа. Если ее генеральными секретарями в течение 1960-х–начала 2000-х гг. оставались православные (Никола Шауи и Джордж Хауи), то в 2004 г. этот пост занял шиит Халед Хаддада. В апреле 2016 г. генеральным секретарем партии был избран православный Ханна Гариб. Эта ротация была оправдана; сегодня позиции ЛКП сильны на шиитском Юге с его значимыми православными вкраплениями и в северной области Аккар с ее преимущественно православным населением.

Вплоть до 1970 г. основным направлением деятельности остававшейся на нелегальном положении ЛКП являлись профсоюзы. По некоторым данным, в то время численность ее сторонников составляла более 70 тыс. чел. (в это число включались и члены действовавших под ее руководством профсоюзов, женских и молодежных организаций). Однако даже после ее легализации в начале 1970-х гг. партия не смогла обрести статус парламентской, что определялось особенностями системы конфессионального представительства. Позже, в 2010-е гг., ее кандидаты получали не более 12% голосов всех участников избирательного процесса.

Развивавшиеся в Ливане процессы экономической модернизации и урбанизации изменяли структуру рабочей силы. Снижалось значение профсоюзов работников традиционных профессий и ремесел, из-за чего ЛКП теряла свою прежнюю базу. Теперь она обращала внимание на тех, кто в ее партийных документах назывался «обездоленными маргиналами» — мигрантов из стагнирующих (и подвергавшихся израильским военным рейдам) юга и долины Бекаа, а также на обитателей палестинских лагерей беженцев. Установление блоковых отношений с палестинскими марксистскими организациями подталкивало компартию к воскрешению идеи арабской коммунистической партии. Опора на жителей бедных кварталов Бейрута и других городов заставляла ЛКП ставить вопрос о «радикальном изменении страны и полном уничтожении конфессиональной системы, за которой стоит буржуазия».

В годы гражданской войны (1975–1990 гг.) компартия выступала на стороне национально-патриотических сил (НПС) — партий и организаций, представленных в первую очередь мусульманами и палестинцами. Определяя цели и задачи участия партии в гражданской войне, виднейший теоретик ЛКП тех лет, родившийся в Бейруте в семье мигрантов с юга и известный по псевдониму Махди Амиль («Рабочий пророк»), Хасан Абдалла Хамдан писал, что уничтожение конфессионального Ливана превратит ЛКП в центральное звено общеарабского взрыва гражданской войны, которая обеспечит политическую гегемонию обездоленных трудящихся [3]. Используя свои тесные контакты с советским руководством тех лет, ЛКП становилась посредником, содействовавшим поставкам советского вооружения для НПС.

Сторонники Иракской коммунистической партии, Багдад

Распад Советского Союза усиливал национальные приоритеты ЛКП. Провозгласив себя партией, осуществившей «переоценку отношений с советским старшим братом» и сузившей значение марксизма до «исключительно метода анализа меняющейся действительности», компартия пришла к выводу о приоритетности национального аспекта борьбы и его неразрывной связи с классовым аспектом. Точка зрения М. Амиля вновь актуализировалась.

Считая появление ИГ итогом скоординированной деятельности НАТО и реакционных арабских режимов (Персидского залива), одна из членов политбюро ЛКП в апреле 2015 г. замечала: «Ливан сможет избавиться от этой угрозы, начав интифаду, которая создаст основы светского и демократического государства». Далее она добавляла, что ЛКП подталкивает «к классовой борьбе внутри страны и укрепляет созданный и координируемый ею “Форум арабских левых”». В этом контексте, по словам генерального секретаря ЛКП, коммунисты должны поддерживать контакты с «меняющейся» и ведущей «антиизраильскую национальную борьбу» «Хезболлой», позиции которой («Ливан — государство для всех ливанцев») близки коммунистической идее светского и демократического Ливана. Отсюда вытекала возможность совместной работы обеих партий.

На состоявшемся в апреле 2016 г. XI съезде ЛКП была выражена мысль о возможности и желательности контактов коммунистов с умеренными исламскими силами (Движением «Братья-мусульмане», тунисской ан-Нахда и палестинский ХАМАС, которые провозглашались частью «арабских левых сил»). Это объяснялось тем, что вышеупомянутые силы противостоят «созданному американским империализмом ИГ». Критерием верности такой постановки вопроса провозглашались их «непримиримая борьба с империализмом и арабской реакцией», а также осуществленные ими народные революции против прогнивших режимов.

Кроме того, ЛКП определила блоковое объединение «14 марта» и его основу — Движение «аль-Мустакбаль» Саада Харири — как союз вскормленной саудовской реакцией суннитской буржуазии и ее маронитских приспешников, и выразителя интересов финансовой олигархии. Тем самым партия вновь заявила о своем курсе на эскалацию классово-патриотической борьбы в Ливане ради арабских народных революций и восстаний. Как говорил в июне 2015 г. Хаддада, «сопротивление — часть нашей культуры и истории».

Ирак. В начале 1970-х гг. Иракская компартия (ИКП), хотя и находившаяся на полулегальном положении, во всех регионах располагала крупными организациями, влиятельной прессой, ведущим положением в среде художественной интеллигенции, профсоюзном, женском и молодежном движении. На внутрииракской политической арене она играла роль второй партийной силы. В середине 1960-х гг. число ее членов оценивалось в 15 тыс. активистов [4]. Как и в сирийском случае, вступление ИКП в созданную в 1972 г. блоковую коалицию с баасистами — Национально-патриотический прогрессивный фронт (НППФ) — радикально изменило ее положение. Компартия была вынуждена распустить свои общественные организации, согласившись с внутри- и внешнеполитическим курсом баасистов. Обвинив своих ослабленных союзников по НППФ в создании армейских ячеек, правительство Саддама Хусейна в 1979 г. разгромило ИКП. Значительная часть ее сторонников была уничтожена, вынуждена эмигрировать или перебазироваться в Иракский Курдистан, приняв участие в курдском вооруженном сопротивлении.

Американское вторжение в Ирак и свержение режима С. Хусейна (2003 г.) вернуло ИКП на политическую арену. Это возвращение было во многом двусмысленно. В преддверии изменившего страну события компартия выступила против «агрессии», но при этом и «против диктаторского режима». Сотрудничество с американскими оккупационными властями (в том числе и поддержка дебаасизации) становилось в этой ситуации неизбежным. Несмотря на то, что на вербальном уровне партия требовала немедленного вывода «оккупационных войск», занимавший в то время пост генерального секретаря ИКП Хамид Муса вошел в Правительственный совет Ирака (созданный американской администрацией в 2003 г.), а также в конституционный комитет, разработавший ныне действующий Основной закон.

В ходе январских парламентских выборов 2005 г. коммунистический блок «Путь народа» (с участием небольших светских и христианских этнических партий) получил два места в Совете представителей. Его депутатами стали Муса и (с конца 2016 г. генеральный секретарь ИКП) Раид Фахми, занявший пост министра науки и технологий в первом правительстве Нури аль-Малики, которое было создано по итогам выборов и сменило Правительственный совет. Это позволило коммунистам перенести критику на местные политические силы. Осуществленная в 2009 г. реформа избирательной системы (ныне основанной не на партийной конкуренции, а на квотировании численности представителей провинций) исключила возможность самостоятельного участия ИКП в предвыборных кампаниях. В ходе выборов 2010 г. компартия вошла в Иракский национальный список во главе с премьер-министром Иядом Аллауи.

Необходимость создания блоковых коалиций (как и постоянной смены внутриполитических ориентиров) с ведущими партиями имела свое объяснение — время, прошедшее после 1979 г., изменило положение партии. Политизация шиитской общины как итог иранской «исламской революции» стала очевидной реальностью. Сторонники ИКП на юге и в бедных шиитских кварталах Багдада абсорбировались связанными с ведущими религиозными авторитетами партиями и движениями. Испытывая давление лидеров курдского сопротивления, ИКП была вынуждена согласиться с трансформацией своей секции в Курдистане в самостоятельную политическую организацию. Курс баасистов на включение суннитских ведущих семей и племенных лидеров в систему государственного управления сужал возможности партии в этом сообществе. После свержения режима и начала сопротивления оккупации (на фоне сотрудничества ИКП с проамериканской администрацией) влияние коммунистов в суннитской среде стало едва ли возможным.

Оправдывая свой курс, иракские коммунисты утверждали, что марксизм требует «открытости новым веяниям и течениям» и обвиняли советскую социалистическую модель в «закрытости и изоляционизме». ИКП не исключала и своего преобразования в партию «Союз народа», подчеркивая, что ее прежняя позиция по вопросам демократического социализма не была верной. Партия считала необходимым видеть в социализме не более чем «далекую перспективу» и предпочитала делать акцент на «демократическом преобразовании» Ирака. Частью этого преобразования провозглашалась необходимость федерализации и ее распространение на шиитские районы.

Идея федерализации сближала ИКП и религиозных шиитских политиков. Основываясь на этом сближении и оценивая негативные последствия изменения закона о выборах, партия считала необходимым больше не ориентироваться на коалиционные соглашения со светскими шиитским политиками, а содействовать «кристаллизации демократического течения», опирающегося на «широкие обездоленные массы и их действительных лидеров». Успехи ИГ еще сильнее подталкивали ИКП к движению в этом направлении.

В сентябре 2014 г. компартия выступила с развернутым обращением, характеризовавшем ИГ как террористическую организацию, поддерживаемую «сторонниками фашистской диктатуры Саддама Хусейна». ИКП обвинила правящие политические силы в создании почвы для исламского экстремизма и потребовала сформировать правительство широкого национального единства. Выступая против проведения линий конфессионального разграничения, партия тем не менее поддерживала шиитское «народное ополчение», сформировав влившиеся в его ряды отряды «красной армии».

Союз с Движением ас-Садра — итог эволюции ИКП после свержения режима Хусейна. Хотя ориентация на «служение трудящимся массам» сближала Движение и ИКП, во вновь созданной коалиции коммунисты играли роль младшего партнера — лишь так можно было добиться вхождения во власть. Не меньше вопросов вызывала и противоположность их общественных приоритетов — светских у ИКП и религиозных у Движения. Устремленность обеих структур к сужению иранского влияния в Ираке имела свои пределы. Если антииранизм ас-Садра предопределен его нынешним сближением с Саудовской Аравией, то ИКП выступает как противник «арабских реакционных режимов».

Коалиция с Движением не основывалась на внутрипартийном консенсусе. Немалое число членов ячеек и организаций ИКП, действующих вне и внутри Ирака, выразили свое несогласие с линией партийного руководства. Выдвижение партией условий сохранения коалиции уже после состоявшихся выборов, включивших, в частности, требование отказа Движения от формирования органов исполнительной власти с участием его конкурентов на выборах, доказывало хрупкость коммунистическо-шиитского союза.

Есть ли будущее у компартий арабского мира?

Даже если после крушения Советского Союза компартии и сохранили (но лишь частично) свое присутствие на политической арене некоторых стран арабского мира, их положение не вызывает внушительного оптимизма. Эти партии меняются и эволюционируют (в зависимости от ситуации в той или иной стране, уровня ее политической культуры) либо в направлении социал-демократии, либо в направлении замыкания в узких рамках панарабской идеологии и союза с более значимыми политическими силами — этническими националистами или чаще всего религиозными радикалами.

Возможно ли иное развитие событий? В этом приходится сомневаться. Классический марксизм изжил свое время. Да и существовала ли возможность реализации его положений в странах «периферийного капитализма»? Не приходится, однако, сомневаться в том, что издержки процесса глобализации, отсутствия демократических свобод, всеобъемлющей коррупции и непотизма сохранят на какое-то время инерционное существование коммунистических партий. Но смогут ли они сохранить свою организационную и идеологическую независимость в обстановке продолжающегося религиозного возрождения или подъема движений за национальное возрождение ранее маргинальных меньшинств? Действующие сегодня тенденции не позволяют положительно ответить на этот вопрос.

1. Здесь и далее: Косач Г.Г. Коммунисты в баасистском национальном контексте: пример Сирии. – Ближний Восток и современность. Вып. 18. М., Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2003. С. 277-326.

2. Обычное для стран Леванта наименование выходцев с территории современного Северного Кавказа и Абхазии, говорящих на адыгских и вайнахских языках.

3. Амиль М. Бахс фи асбаб аль-харб аль-ахлийя фи Любнан (О причинах гражданской войны в Ливане). Бейрут, Дар аль-Фараби, 1979. С. 169-170.

4. Benjamin R., Kautsky J. Communism and Economic Development. ‒ The American Political Science Review. Vol. 62, № 1, 1968. P. 122.