Прыжок азиатских тигров в пространство мегарегионов

15 ноября 2020 г. наступил важный этап в переформатировании существующего глобального миропорядка — был нанесен очередной удар по когда-то стройной и в значительной мере американоцентричной системе международных институтов и правил. Многие авторитетные международные наблюдатели обсудили значимость и перспективы заключенного в этот день десятью странами АСЕАН, Австралией, Китаем, Республикой Корея, Новой Зеландией и Японией Всеобъемлющего регионального экономического партнерства (ВРЭП).

Первоначальные условия функционирования достаточно скромные — в течение двадцати последующих лет страны-участницы должны будут отменить порядка 92% тарифных ограничений во взаимной торговле, а также унифицировать правила и стандарты в торговле, интеллектуальной собственности, электронной коммерции и т.п. Правда скромность данных условий обуславливается тем, что у участников уже действует 28 подобных соглашений в этой области, и ВРЭП, скорее, является неким «унификатором» для существующей архитектуры, а также позволяет избежать имеющиеся оговорки и изъятия и обеспечить одинаковый режим для всех участников. Кроме того, ВРЭП обозначил некий перелом в сознании стран, и позволил Пекину менее чем год спустя выступить неформальным лидером значимого международного проекта.

Маловероятным будет представляться фактическое, а не декларируемое согласие сильных экономических партнеров в Азии ориентироваться на построение предлагаемого Россией Большого евразийского партнерства с центральной ролью Москвы. Ключом к функционированию международного режима является готовность и способность организатора «платить» за предпочтительную систему норм, правил и принципов, конечно же, наряду с желанием других участников поддерживать этот режим и получать оговоренные «бонусы» от организатора. Сегодня такую роль как минимум в региональном разрезе готов брать на себя Китай. Есть ли у России такие ресурсы и на каких направлениях? Готова ли наша страна предлагать не только минеральные и энергетические ресурсы прошлого века, но и обеспечивать всеобъемлющее технологическое и инновационное лидерство? Сложно не согласиться с Александром Габуевым, отметившим, что во внутреннем балансе «крупных промышленных лобби и тех, кто призывает задуматься о рынках будущего», преимущество пока остается у первых. Времени на раскачку и реальное переформатирование российской экономики в высококонкурентную и высокотехнологичную практически не остается. Будущее будут определять страны не только сумевшие достичь высокого уровня технологической зрелости, но, и это не менее важно, те, кто будет непосредственным участником выработки новых правил и стандартов для мировой экономики будущего. ВРЭП — одна из таких площадок. Без понимания того, что роль сырьевого элемента ведет не только к подчиненной роли страны в рамках глобального развития, но и беспощадно сужает объем торгово-экономических выгод, сложно будет сделать рывок вперед. ВРЭП — пока еще достаточно размытая, но исключительно перспективная площадка с игроками, нацеленными на опережающее развитие и на выработку правил и стандартов этого развития. Включение в такие механизмы не просто ради участия, а ради активного формирования общего будущего с учетом интересов России кажется безальтернативным.

15 ноября 2020 г. наступил важный этап в переформатировании существующего глобального миропорядка — был нанесен очередной удар по когда-то стройной и в значительной мере американоцентричной системе международных институтов и правил. Многие авторитетные международные наблюдатели обсудили значимость и перспективы заключенного в этот день десятью странами АСЕАН, Австралией, Китаем, Республикой Корея, Новой Зеландией и Японией Всеобъемлющего регионального экономического партнерства (ВРЭП). Для последующего анализа важно еще раз повторить базовые показатели данного механизма. Это крупнейшее объединение из существующих — 2,3 млрд человек (т.е. порядка 30% от ныне живущих 7,85 млрд) и примерно 30% мировой экономики. Первоначальные условия функционирования достаточно скромные — в течение двадцати последующих лет страны-участницы должны будут отменить порядка 92% тарифных ограничений во взаимной торговле, а также унифицировать правила и стандарты в торговле, интеллектуальной собственности, электронной коммерции и т.п. Правда скромность данных условий обуславливается тем, что у участников уже действует 28 подобных соглашений в этой области, и ВРЭП, скорее, является неким «унификатором» для существующей архитектуры, а также позволяет избежать имеющиеся оговорки и изъятия и обеспечить одинаковый режим для всех участников. При этом все дружно отмечают, что ВРЭП, в отличие от созданного ранее Транстихоокеанского партнерства (после выхода из него США превратившегося во Всеобъемлющее и прогрессивное соглашение для Транстихоокеанского партнерства (ВПТТП)) не затрагивает уязвимые области экономик стран-участниц, а также не устанавливает единых стандартов в области регулирования труда и окружающей среды. Тем не менее мы все равно можем говорить о значимой перекройке международного ландшафта. Почему?

Как не запутаться в сетях

Александр Королев:
Саммит АТЭС: тяжелая неделя для США и для Трампа

За этот год экспертная мысль претерпела значительные изменения — от настроений ожидания принципиально новых параметров системы международных отношений, вызванных к жизни пандемией COVID-19, до признания фактора коронакризиса как катализатора и усилителя уже запущенных и существующих международных, экономических и внутриполитических процессов, особенно конфликтных. При этом вышеозначенные процессы оказали неоднородное влияние на игроков разного уровня.

COVID-19 наиболее выпукло показал вакуум лидерства для преодоления глобального вызова человечества. США в лице администрации республиканцев ушли в новую изоляцию, ощутив потребность в перенастройке внутреннего потенциала и возможностей на фоне несколько запоздалых и недостаточно активных действий прежнего руководства, равно как и снижения возможностей, предоставляемых Вашингтону международными институтами и режимами по сравнению с затрачиваемыми на их поддержание ресурсами [1]. Тем не менее нежелание выступить лидером дезориентировало союзников США. Одновременно активные действия Пекина по оказанию помощи другим странам были восприняты с подозрением. В условиях превалирования национальных эгоизмов и определенной дегуманизации международных отношений через обострение геополитического соперничества действия как Китая, так и России, также оказавшей значимую помощь другим государствам по борьбе с пандемией, активно представлялись как попытки демонтировать существующий мировой порядок и расколоть солидарность западного мира. Значительная часть игроков оказалась не готова к замене лидера, одновременно показывая неспособность оперативно и слаженно преодолевать вызов в отсутствие оного. Итак, сами США не могут, а ведомые не хотят Китай. ВРЭП же обозначил некий перелом в сознании стран, ожидающих такого руководства, и позволил Пекину менее чем год спустя выступить неформальным лидером значимого международного проекта.

Вместе с тем в целом ряде примеров мы увидели, что пандемия вызвала усиление конкуренции и повышение конфликтности между крупными системными игроками, претендующими на глобальную самостоятельную роль. Одновременно с этим на фоне так и не вернувшегося пока в большой мир лидера стало развиваться явление новой многовекторности. Стало очевидным, что целый ряд средних и малых игроков не готовы в рамках усиливающейся турбулентности жертвовать своим благосостоянием ради поддержки кого-либо из крупных акторов и будут по возможности хеджировать риски, в равной степени взаимодействуя со всеми, в том числе и враждующими между собой крупными государствами. Даже если в итоге у власти окажется администрация демократов с Дж. Байденом и К. Харрис во главе, и в рамках своих усилий по возвращению в многосторонние институты и инициативы США вновь реанимируют свое участие в ВПТТП, мы уже будем наблюдать ситуацию частичного перекрестного членства в обоих объединениях. Это в свою очередь ставит вопрос о значимости влияния малых и средних стран на текущий передел мира, а также о способности каждого из лидеров оценить этот аспект и оказаться наиболее привлекательным в рамках сохраняющейся многовекторности. Кстати, вспомним, что в свое время продвигаемый Китаем проект Азиатского банка инфраструктурных инвестиций был также поддержан странами-союзницами США, в частности, ближайшим союзником — Великобританией, что обозначило не менее чувствительный удар для Вашингтона.

Восточный ренессанс

Андрей Кортунов, Чжао Хуашэн:
Новая биполярность и последствия ее становления: взгляды Китая и России

Несмотря на то, что общие условия соглашения ВРЭП довольно скромные, ключевым является политический эффект как с точки зрения охвата участников, так и принадлежности многих из них к странам — союзницам США. И в данном контексте общая картинка интересна двумя ключевыми моментами — динамичностью региона на фоне стагнации других частей света, а также продвижением реальной, а не декларируемой концепции «лидирования исподволь» (leading from behind) и успеха «малых шагов».

Общим местом абсолютного большинства экспертных оценок является признание Азии как локомотива мирового развития в XXI в. При этом много делалось попыток сравнить варианты дальнейшего пути азиатских стран и осуществления ими взаимодействия с другими регионами мира, в частности, через призму институционального развития Европы и Трансатлантики с АТР. XX век действительно стал временем интеграции и построения различных механизмов взаимодействия в тогдашнем «ядре» мировой политике — и речь здесь идет не только о ЕС, но и ОБСЕ, НАТО, узкотематических программах (по обеспечению мер доверия, по построению общих пространств и т.п.). При этом на сегодняшний день мы видим, что ни одно из ранее созданных объединений не смогло сыграть цементирующую роль для ее участников и не обеспечило прогрессивное развитие и взаимовыгодное взаимодействие между всеми странами региона. На фоне новых разделительных линий в каждом случае наблюдается определенный тупик с точки зрения дальнейшего нахождения актуальной естественной, а не надуманной миссии этих институтов, каждый из них находится в различных состояниях кризиса. Попытка вдохнуть новый объединительный потенциал в виде провозглашенной еще Президентом Медведевым инициативы Договора о европейской безопасности (ДЕБ) оказалась отвергнута. Черно-белое видение мира возобладало и обусловило постепенный, но неминуемый закат этой части мира.

Одновременно с этим, несмотря на специфику исторического развития, а также на сохраняющиеся разногласия в военно-политических, экономических, исторических и иных сферах, в Азии происходит процесс интеграции и углубления взаимодействия. Однако потенциал институционального уплотнения азиатских государств еще далеко не исчерпан. ВРЭП, в свою очередь, представляет великолепную площадку для дальнейшего наращивания данного потенциала.

Второй важный момент заключается в том, что ни у кого из наблюдателей не возникает сомнений, что заключение ВРЭП является успехом именно китайской дипломатии. Неслучайно в ноябре прошлого года из переговоров по соглашению вышла Индия, которая как в общем плане не приемлет лидерства Поднебесной, но и в практическом плане озабочена возможностью наплыва китайского импорта как напрямую, так и через третьи страны, а также увеличение и так дефицитного торгового баланса с КНР.

Тем не менее официально инициатива о старте таких переговоров в 2012 г. исходила от АСЕАН, и именно асеаноцентричность данных переговоров, как представляется, позволила странам, с большей обеспокоенностью наблюдающих за возвышением Китая, сбалансировать свои опасения и договориться о создании общей площадки.

Все это происходило также на фоне и параллельно с развитием китайской инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП). Несмотря на активное начало инициативы и значительные средства, вложенные Пекином в инфраструктурные проекты, к концу второго десятилетия все громче стала звучать критика условий реализации данных проектов [2]. Это в свою очередь привело к большему акценту Поднебесной на использовании многосторонних форматов, в том числе с формально другим лидером, для достижения целей построения «сообщества единой судьбы». И примером здесь может служить не только свежеподписанный ВРЭП, но и уже действующий с 2016 года Новый банк развития БРИКС со штаб-квартирой в Шанхае и использующий для кредитования проектов не только доллар США, но и юань, и ранее упоминавшийся АБИИ, а также другие многосторонние форматы.

А где тут Евразия?

Андрей Кортунов:
Восемь принципов Большого евразийского партнерства

На фоне практически по косточкам разобранного отечественными специалистами проигрыша США в условиях создания крупнейшего объединения ЗСТ современности интересным выглядит практически полное (за редким исключением) отсутствие взгляда на объединение через призму интересов России и неучастия нашей страны в данном соглашении. Не рассматривая в качестве серьезного подхода предложения о том, что от того, к какому из проектов в Азии — ВРЭП или ВПТПП присоединится наша страна — будет зависеть их жизнеспособность, хотелось бы сказать несколько слов об интересе крупных экономических игроков к параметрам взаимодействия с Москвой.

На сегодняшний день в России прорабатываются и отчасти предпринимаются попытки к реализации крупного мегапроекта — продвижения инициативы Большой Евразии. Одним из практических инструментов формирования такого пространства могло бы стать реальное сопряжение ЕАЭС и ОПОП, продвижение переговоров и создание ЗСТ не только с отдельными странами ЮВА, но и с АСЕАН в целом. Интеграция и углубление взаимодействия важны, и необходимо налаживать взаимовыгодное сотрудничество со странами региона.

Тем не менее выскажу крамольную мысль о том, что маловероятным будет представляться фактическое, а не декларируемое согласие сильных экономических партнеров в Азии ориентироваться на построение предлагаемого Россией Большого евразийского партнерства с центральной ролью Москвы. Ключом к функционированию международного режима является готовность и способность организатора «платить» за предпочтительную систему норм, правил и принципов, конечно же, наряду с желанием других участников поддерживать этот режим и получать оговоренные «бонусы» от организатора. Сегодня такую роль как минимум в региональном разрезе готов брать на себя Китай. Есть ли у России такие ресурсы и на каких направлениях? Готова ли наша страна предлагать не только минеральные и энергетические ресурсы прошлого века, но и обеспечивать всеобъемлющее технологическое и инновационное лидерство? Сложно не согласиться с Александром Габуевым, отметившим, что во внутреннем балансе «крупных промышленных лобби и тех, кто призывает задуматься о рынках будущего», преимущество пока остается у первых. Времени на раскачку и реальное переформатирование российской экономики в высококонкурентную и высокотехнологичную практически не остается. Будущее будут определять страны не только сумевшие достичь высокого уровня технологической зрелости, но, и это не менее важно, те, кто будет непосредственным участником выработки новых правил и стандартов для мировой экономики будущего. ВРЭП — одна из таких площадок. Без понимания того, что роль сырьевого элемента ведет не только к подчиненной роли страны в рамках глобального развития, но и беспощадно сужает объем торгово-экономических выгод, сложно будет сделать рывок вперед. ВРЭП — пока еще достаточно размытая, но исключительно перспективная площадка с игроками, нацеленными на опережающее развитие и на выработку правил и стандартов этого развития. Включение в такие механизмы не просто ради участия, а ради активного формирования общего будущего с учетом интересов России кажется безальтернативным.

1. Впрочем, избранная тактика во имя достижения не меняющихся (независимо от личности руководителя государства) стратегических целей поддержания безусловного мирового превосходства по ряду причин, которые требуют отдельного обсуждения, не смогла показать однозначную эффективность.

2. Интересно, что одновременно происходит переформатирование работы еще одного инструмента распространения мягкого влияния КНР — Институтов Конфуция.