Оценить статью
(Голосов: 1, Рейтинг: 5)
 (1 голос)
Поделиться статьей
Сергей Маркедонов

К.и.н., ведущий научный сотрудник МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика»

Президентские выборы в Грузии значительно изменили внутриполитический ландшафт этой страны. Помимо определения кандидатуры главы государства в кавказской республике вступают в силу конституционные поправки, в результате которых полномочия между главными властными институтами будут перераспределены в пользу премьер-министра и парламентского большинства, обеспечивающего его утверждение вместе с формированием кабинета.

Президентские выборы в Грузии, состоявшиеся 27 октября 2013 года, значительно изменили внутриполитический ландшафт этой страны. Помимо определения кандидатуры главы государства в кавказской республике вступают в силу конституционные поправки, в результате которых полномочия между главными властными институтами будут перераспределены в пользу премьер-министра и парламентского большинства, обеспечивающего его утверждение вместе с формированием кабинета.

Однако чем бы в итоге ни закончился переход от президентской республики к парламентской модели, очевидно, что десятилетняя эпоха Михаила Саакашвили, начавшаяся «революцией роз» 2003 года, закончилась. Первое чувствительное поражение уходящий президент Грузии понес в октябре 2012 года, когда созданная им партия «Единое национальное движение» проиграла парламентские выборы коалиции «Грузинская мечта - Демократическая Грузия» во главе с миллиардером Бидзиной Иванишвили. За истекший год Б. Иванишвили сумел не только сформировать правительство из числа своих соратников, но и установить контроль над силовыми структурами и дипломатическим корпусом страны, оставив М. Саакашвили роль президента - «хромой утки» с урезанными полномочиями.

Чем бы в итоге ни закончился переход от президентской республики к парламентской модели, очевидно, что десятилетняя эпоха Михаила Саакашвили, начавшаяся «революцией роз» 2003 года, закончилась.

Президентские выборы в 2013 году стали фактически плебисцитом о доверии Бидзине Иванишвили. Показательно, что кандидат в президенты от «Грузинской мечты» и победитель кампании Георгий Маргвелашвили до недавнего времени был практически неизвестен избирателям. Голосование шло не столько за него, сколько за главу кабинета, который оказался единственным политиком, способным победить М. Саакашвили. После этого электорального успеха глава правительства Грузии принял решение оставить свой пост, выдвинув вместо себя министра внутренних дел 31-летнего Ираклия Гарибашвили. При этом будущая роль самого Б. Иванишвили не вполне ясна. Станет ли он «серым кардиналом» или будет дожидаться, что практические неудачи его соратников добавят ему популярности и помогут приобрести эксклюзивные властные полномочия?

На эти вопросы сегодня нет точного ответа. Но уход М. Саакашвили породил надежду на изменения в отношениях с Россией. Эти надежды усиливаются, потому что одной из программных установок «Грузинской мечты» является нормализация отношений с Россией. В ходе предвыборной президентской кампании Г. Маргвелашвили говорил о стремлении «понизить высокую температуру» в общении с Москвой. В какой степени обоснована надежда на позитивные изменения? И с какими ограничителями идеи нормализации могут столкнуться на практике?

Россия-Грузия: хуже некуда?

В ряду двусторонних связей между Москвой и бывшими союзными республиками отношения России с Грузией на сегодняшний день являются наихудшими. На грузинском фоне даже традиционно проблемное балтийское направление представляется едва ли не как образец рационализма и прагматизма. Ни с одним из новых независимых государств постсоветского пространства Россия не вела хотя бы ограниченных боевых действий (вовлечение в миротворческие операции или гражданские конфликты - отдельная большая тема). С сентября 2008 года РФ и Грузия не имеют дипломатических отношений. В течение четырех лет российско-грузинские контакты имели ограниченный характер. Диалог проходил в рамках Женевского переговорного формата, созданного после войны 2008 года. Кроме того, стороны вели переговоры при посредничестве Швейцарии с целью решения вопросов, связанных со вступлением РФ в ВТО, и при посредничестве Армении с целью открытия контрольно-пропускного пункта «Казбеги – Верхний Ларс» на Военно-Грузинской дороге , а также участвовали в обсуждении энергетических проектов, например, эксплуатации Ингури ГЭС.

Во многом подобный результат – следствие внешней политики, которую избрал уходящий президент Грузии Михаил Саакашвили. Вождь «революции роз» в качестве своего приоритета обозначил «собирание грузинских земель». Этот курс начался с поиска внешнего врага, виновного в государственной несостоятельности закавказской республики. Ответственность постсоветской Грузии за межэтнические конфликты в Южной Осетии и Абхазии, по сути, переносилась на Россию. Таким образом, грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты превращались в российско-грузинские. В элите и экспертном сообществе Грузии идея «бегства от Российской империи» (при этом различия между дореволюционной Россией, СССР и Российской Федерацией фактически не делалось) превратилась в лейтмотив политики, в условие либерализации страны и ее вхождения в сообщество «цивилизованных государств» и «западный мир». Соответственно, по мысли идеологов «молодой грузинской демократии», противоборство с Москвой она могла выиграть, лишь сделав ставку на полномасштабное сотрудничество с Соединенными Штатами, странами Европы и международными организациями (в первую очередь, НАТО). Предполагалось, что западный выбор обеспечит Грузии внутреннюю стабильность и принесет успокоение в мятежные республики, отделившиеся от нее в начале 1990-х годов.

В ряду двусторонних связей между Москвой и бывшими союзными республиками отношения России с Грузией на сегодняшний день являются наихудшими.

Однако в ходе реализации такой политики произошло не желанное вхождение в «западную семью», а возобновление вооруженного противостояния в Южной Осетии, срыв переговоров по урегулированию конфликта с Абхазией и открытая конфронтация с Россией. Закономерным ее финалом стала «пятидневная война» в августе 2008 года, утрата ряда территорий, ранее подконтрольных Тбилиси (Лиахвский коридор и Ахалгорский район в Южной Осетии, Кодорское ущелье в Абхазии) и признание независимости двух бывших автономий Грузинской ССР. И хотя на сегодняшний день Абхазию и Южную Осетию признают только пять стран-членов ООН (для сравнения – бывший сербский автономный край Косово признали 106 государств), правовой прецедент создан, а российские военные гарантии двум де-факто государствам делают весьма проблематичным их возвращение в состав Грузии.

Тбилиси в 2008 году понес тяжелое военно-политическое поражение, и руководители страны в течение четырех лет продолжали жесткий курс в отношении России. Активизировались контакты с националистическими движениями Северного Кавказа, в мае 2011 года парламент Грузии признал т.н. «геноцид черкесов» , шло обсуждение возможного признания других «геноцидов» (вайнахов, народов Дагестана). С трибун международных организаций представители Грузии говорили о своей стране как о «магните» и «демократической альтернативе» для всех народов Большого Кавказа и продвигали идею «единого свободного региона» .

Ревизия грузинской внешней политики на российском направлении произошла после парламентских выборов 2012 года, в результате которых контроль над высшим представительным органом, а также правительством перешел в руки коалиции «Грузинская мечта». Первый прямой диалог дипломатов России и Грузии состоялся только после формирования правительства Бидзины Иванишвили из числа представителей коалиции «Грузинская мечта». 14 декабря 2012 года в Женеве встретились заместитель российского министра иностранных дел Григорий Карасин и специальный представитель премьер-министра Грузии Зураб Абашидзе. Затем 24 января 2013 года на приеме в честь гостей Давосского экономического форума председатель правительства РФ Дмитрий Медведев побеседовал со своим грузинским коллегой. Это было первое общение глав правительств двух стран после августовской войны 2008 года.

Фото: agregator.pro
Выступление Михаила Саакашвили в ООН

Фактор личности или системные проблемы?

В постсоветских государствах власть чрезвычайно персонифицирована. И хотя в 2012-2013 годах роль и значение Михаила Саакашвили в грузинской политике существенно снизилось, само его пребывание на посту главы государства блокировало попытки нормализации, провозглашенные «Грузинской мечтой». Достаточно вспомнить хотя бы выступление третьего президента Грузии на трибуне ООН в сентябре 2013 года, которое заставило российскую делегацию покинуть зал заседаний. Однако сколько бы значимым ни было влияние М. Саакашвили, двусторонние связи или противоречия между странами нельзя полностью отождествлять с личными отношениями их лидеров.

Многочисленные проблемы между Россией и Грузией накапливались еще с 1990-х годов, и после «революции роз» грузинские власти просто придали им новый импульс, переоценив расхождения между Западом и Россией и проигнорировав интерес США и НАТО к сотрудничеству с Москвой. Сегодня РФ и Грузию разделяет фундаментальные противоречия, касающиеся перспектив самого грузинского государственного проекта. Политический класс закавказской республики, вне зависимости от различного отношения отдельных его представителей к персонам Эдуарда Шеварднадзе, Михаила Саакашвили, Бидзины Иванишвили, имеет единый подход к Абхазии и Южной Осетии. Так, представители «Грузинской мечты» в отношении двух бывших автономий Грузии выдвинули лозунг «Все, кроме признания». И в ходе предвыборных дебатов победитель кампании 2013 года Георгий Маргвелашвили заявлял о необходимости продолжения политики «непризнания», то есть борьбы за то, чтобы государства и международные организации официально поддерживали статус Абхазии и Южной Осетии как «оккупированных территорий».

Между тем Москва не готова к дискуссии по поводу статуса двух бывших автономий Грузинской ССР, о чем было недвусмысленно заявлено в обзоре МИД РФ «Основные внешнеполитические события 2012 года». Такая борьба напрямую бросает вызов интересам Москвы, которая при продолжении политики непризнания превращается в однозначного виновника двух этнополитических конфликтов и страну - «оккупанта», в то время как Абхазия и Южная Осетия лишаются всякой политической субъектности.

Фото: wikipedia.org
Грузинская армия

Таким образом, сегодня сосуществуют две различные политико-правовые реальности. В одной из них есть «территориально целостная Грузия», которую поддерживают США и их союзники, а в другой есть три независимых государства Грузия, Абхазия и Южная Осетия. И найти точку пересечения двух столь разных картин Южного Кавказа было бы затруднительно даже гениям дипломатии. И все это при том, что представители команды Иванишвили уже заявили, что не собираются отказываться от стратегического сотрудничества с Западом и интеграции в НАТО и Европейский союз. Более того, именно во время пребывания у власти «Грузинской мечты» Тбилиси намерен парафировать Соглашение об ассоциации с ЕС. На этот же период пришлись самые большие потери грузинского контингента в Афганистане за все время его пребывания в этой стране в формате натовской операции.

Запрос на нормализацию: базовые причины

Однако несмотря на все барьеры, в обществе есть запрос на нормализацию отношений. Почему он возникает? Ответ на этот вопрос складывается из нескольких источников. Во-первых, Грузия в значительной степени остается страной сельских жителей. Но аграрный сектор переживает не лучшие времена. За годы правления Саакашвили общий объем сельхозпроизводства в стране сократился на 29%. Хотя 50% грузинских граждан вовлечены в сельскохозяйственный труд, эта отрасль приносит только 8% ВВП страны. Максимальное открытие российского рынка для грузинских товаров сыграло бы свою позитивную роль для жителей кавказской республики.

Во-вторых, фактор диаспоры. В России проживает многочисленная грузинская община, представители которой оказывают весьма существенную помощь родственникам на исторической родине.

В-третьих, религиозный фактор. Не будем забывать, что Московский патриархат по-прежнему считает Абхазию и Южную Осетию каноническими территориями Грузинской православной церкви, а Католикос-Патриарх всея Грузии Илия Второй остается одним из самых популярных общественных лидеров в своей стране. Духовный лидер грузинского православия в отличие от руководителей своей страны встречался с президентом РФ Владимиром Путиным, а также позитивно оценивал политический потенциал российского лидера и выражал надежды на его помощь в урегулировании межэтнических конфликтов (1, 2). В свою очередь грузинская церковная иерархия довольно скептически настроена по отношению к западной массовой культуре и видит в связях с Россией некий противовес новомодным веяниям.

И, в-четвертых, обострение обстановки на северокавказском участке границы ставит вопрос о необходимости кооперации по вопросам безопасности. Не случайно министр обороны Грузии Ираклий Аласания даже во время своего визита в Вашингтон заявлял о желательности сотрудничества в обеспечении безопасности предстоящей сочинской Олимпиады, «несмотря на тяжелое наследие военного конфликта 2008 года».

Практические рекомендации

За последний год Москве и Тбилиси удалось начать переход от конфликта ценностей к конфликту интересов. Скорее всего, это тот максимум, который возможен в сегодняшних условиях.

Таким образом, налицо серьезный зазор между фундаментальными расхождениями двух стран и заинтересованностью в сотрудничестве по вопросам экономики, культуры, безопасности. Чтобы не повторить предыдущих неудач в нормализации отношений, следует отказаться от максималистских планок и скоропалительных прогнозов. За последний год Москве и Тбилиси удалось начать переход от конфликта ценностей (борьба «империи» против «молодой демократии») к конфликту интересов. Скорее всего, это тот максимум, который возможен в сегодняшних условиях. Было бы наивно ожидать от новой тбилисской команды предложений по вступлению в ОДКБ или Таможенный союз (кстати сказать, последнюю идею публично отверг и победитель выборов 2013 года Георгий Маргвелашвили).

Официальный Тбилиси мог бы подвергнуть пересмотру свой внешнеполитический курс лишь после согласия Москвы отозвать свое признание Абхазии и Южной Осетии. Но для России такой шаг был бы чреват серьезными издержками, провоцирующими недоверие всех ближайших союзников. При этом стоит иметь в виду, что политики в Грузии ориентируются, прежде всего, на своего избирателя, который не готов признать имеющиеся геополитические реалии. Отсюда и эксплуатация натовского мифа, который видится как противовес северному соседу. Тем не менее, развивать тренд прагматизации, наметившийся в последний год, вполне возможно. И путем максимального привлечения грузинских производителей на российские рынки, и путем расширения присутствия в Грузии российского бизнеса, который не утратил свои позиции даже после «пятидневной войны» 2008 года.

Москве и Тбилиси необходимо наладить сотрудничество по вопросам безопасности на северокавказском участке границы, поскольку радикальное исламистское подполье рассматривает не только Россию, но и Грузию в качестве своего стратегического оппонента, а ресурсы двух стран в противостоянии этому вызову несопоставимы. Более того, в таком сотрудничестве могли бы быть заинтересованы и США (особенно после Бостонского теракта), и ЕС. При этом кооперация должна сопровождаться серьезной разъяснительной работой с абхазскими и югоосетинскими партнерами во избежание ненужной напряженности и роста опасений относительно пересмотра имеющихся подходов.

В первую очередь, речь идет о том, что процесс нормализации отношений с Грузией не будет сопровождаться отказом от признания независимости Абхазии и Южной Осетии, военного и экономического сотрудничества с ними. Сам процесс российско-грузинской нормализации не следует напрямую увязывать с динамикой урегулирования грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Если бы команда «Грузинской мечты» адекватно оценивала роль и значение России в регионе, степень вовлеченности Запада и ресурсы собственной страны, появился бы шанс на постепенное сглаживание противоречий. При таком подходе само их обсуждение не воспринималось бы как смертельная угроза грузинским национальным интересам.

Оценить статью
(Голосов: 1, Рейтинг: 5)
 (1 голос)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся