Россия — НАТО: к истории нынешнего кризиса

Когда в НАТО приняли решение о «первой волне» расширения блока (Польша, Венгрия, Чехия), в Москве этот шаг Североатлантического альянса стал предметом серьезных обсуждений с участием заинтересованных министерств и ведомств. Не вдаваясь в детали этих обсуждений, можно отметить, что в арсенале российской стороны оказалось не так-то много вариантов реакции на расширение. Предстояло либо вести сложную политическую борьбу с целью убедить западные государства в преимуществах открывавшейся тогда перед всеми уникальной возможности построения в Европе единого пространства безопасности без разделительных линий, либо отдать предпочтение политике жестких ультиматумов и односторонних мер с упором на военно-технические средства ответа на нежелательные для России действия блока.

По общему мнению, к военно-техническому варианту ответа Россия в тот момент готова не была ни в политическом, ни в экономическом, ни в военном отношениях, а попытка его реализации могла иметь самые тяжелые последствия для страны, переживавшей тогда глубокий внутриполитический и социальный кризис.

Историю нельзя писать с той даты, с которой тебе выгодно. Западные эксперты нередко пытаются представить дело таким образом, что все проблемы в отношениях между Россией и НАТО начались исключительно после военного конфликта в Южной Осетии в 2008 году и политического кризиса в Украине в 2014 году.

Могу с полным на то основанием утверждать, что, если бы этим событиям не предшествовала целенаправленная политика США и их союзников на разрушение складывавшихся хрупких основ отношений между Россией и НАТО, конфликтов на Южном Кавказе и вокруг Украины можно было избежать или, по крайней мере, можно было бы не допустить их перехода в военную фазу. В США и Европе прекрасно знают, что не Россия спровоцировала эти конфликты, что и в первом, и во втором случае Россию попытались поставить перед свершившимся фактом, нанеся серьёзный урон интересам ее безопасности.

В результате этой недальновидной политики Вашингтона и союзников США Европа сейчас столкнулась с самым острым и опасным за последние десятилетия кризисом в области безопасности. А Россия опять оказалась перед лицом все того же вопроса, перед которым она уже стояла в середине 90-х годов прошлого столетия: каким образом реагировать на агрессивную и полностью одностороннюю политику НАТО. Выбор вариантов, как и почти три десятилетия назад, к сожалению, по-прежнему невелик: приходится выбирать между политико-дипломатическими и военно-техническими ответными мерами.

Я не считаю себя вправе давать конкретные советы — тем более, что не располагаю всей полнотой необходимой для этого информации. Прекрасно понимаю, что критики политико-дипломатического пути урегулирования могут резонно говорить о том, что предыдущий опыт таких попыток провалился, и что на Западе слушают только сильных. Вступать в спор с подобными рассуждениями не имеет никакого смысла.

Вместе с тем, логика подсказывает, что если есть намерение бороться за долгосрочную систему безопасности в Европе, то для ее создания нужны политические договоренности. Добиться таких договорённостей в ближайшей перспективе будет очень тяжело. Ситуация в Европе сейчас даже сложнее, чем она была в 90-е годы, многое надо начинать с чистого листа. Взаимное недоверие и подозрения, инерцию конфронтации быстро преодолеть не удастся.

Но ничего невозможного нет, если есть политически воля двигаться вперед, думая не о сиюминутных выгодах, а о долгосрочных интересах. Переговорные позиции России сегодня сильнее, чем они были тридцать лет назад — в отличие от 90-х годов, наша страна обладает всем необходимым, чтобы обеспечить собственную безопасность. Для всех было бы лучше, чтобы национальная безопасность России стала со временем органической составной частью всеобъемлющей безопасности Европы ХХI века.

Для того чтобы правильно оценить ту или иную сложную проблему в международных отношениях, а тем более попытаться решить ее — если, разумеется, такое желание имеется, — необходимо прежде всего располагать всей полнотой объективной информации, включая как предысторию проблемы, так и возможные варианты ее развития в будущем. На этой основе вырабатывается внешнеполитическая позиция, а в рамках этой позиции предпринимаются конкретные действия с учетом возможной реакции других игроков мировой политики.

В последнее время в российских и мировых СМИ, в экспертном сообществе кипят дискуссии по поводу взаимоотношений России с НАТО, по многочисленным проблемам безопасности на евроатлантическом пространстве. Чего только не услышишь! И то, что Россия официально ставила вопрос о вступлении в Североатлантический блок. И что были договоренности — то ли устные, то ли еще какие-то, — о не расширении блока в восточном направлении. И многое, многое другое.

С 1994 по 1998 год я был первым заместителем министра иностранных дел России, а с 1998 по 2004 год — министром иностранных дел. Кое-какой информацией по поводу тех аспектов отношений России с НАТО, которые входили в мою компетенцию, я располагаю. И хотел бы поделиться некоторыми фактами, которые, как мне представляется, имеют прямое отношение к нынешней ситуации, сложившейся между Москвой и Брюсселем.

Игорь Иванов:
Будет ли война?

Во-первых, мне неизвестно, чтобы Россия когда-либо официально обращалась в Брюссель с просьбой о вступлении в НАТО. Может быть, кто-то и вел разговоры на этот счет в личном качестве, но не более того.

Во-вторых, после окончания холодной войны Россия всегда решительно выступала против расширения НАТО, тем более — в восточном направлении. Российская аргументация давно и хорошо известна — эту аргументацию российские представители многократно излагали на всех уровнях, на всех переговорах, на всех встречах.

Когда в НАТО приняли решение о «первой волне» расширения блока (Польша, Венгрия, Чехия), в Москве этот шаг Североатлантического альянса стал предметом серьезных обсуждений с участием заинтересованных министерств и ведомств. Не вдаваясь в детали этих обсуждений, можно отметить, что в арсенале российской стороны оказалось не так-то много вариантов реакции на расширение. Предстояло либо вести сложную политическую борьбу с целью убедить западные государства в преимуществах открывавшейся тогда перед всеми уникальной возможности построения в Европе единого пространства безопасности без разделительных линий, либо отдать предпочтение политике жестких ультиматумов и односторонних мер с упором на военно-технические средства ответа на нежелательные для России действия блока.

Хорошо помню наши долгие совещания у Евгения Максимовича Примакова, итогом которых стал выбор в пользу политико-дипломатического варианта. По общему мнению, к военно-техническому варианту ответа Россия в тот момент готова не была ни в политическом, ни в экономическом, ни в военном отношениях, а попытка его реализации могла иметь самые тяжелые последствия для страны, переживавшей тогда глубокий внутриполитический и социальный кризис.

Суть согласованной тогда позиции России заключалась в том, чтобы параллельно с процессом расширения НАТО, остановить который России в то время было не под силу, запустить переговорный процесс по созданию новой архитектуры европейской безопасности, которая в будущем могла бы прийти на смену военно-политическому противостоянию на евроатлантическом пространстве, сложившемуся в годы холодной войны. Результатом таких переговоров стало подписание в Париже 27 мая 1997 г. Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россией и НАТО. Попутно замечу, что до настоящего времени ни одна из сторон не заявила о своем желании выйти из этой договоренности, достигнутой без малого четверть века назад.

Параллельно велись активные переговоры с целью адаптации заключенного в Париже в 1990 году Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) к новым реалиям, сложившимся в Европе после роспуска Организации Варшавского Договора. Адаптированный ДОВСЕ был подписан в Стамбуле в ноябре 1999 года в ходе саммита ОБСЕ. Там же была подписана Хартия европейской безопасности. Все эти документы, в которых фактически признавалась новая военно-политическая реальность, сложившаяся в Европе, создавали правовую основу для начала содержательных переговоров о формировании «модели общей и всеобъемлющей безопасности для Европы ХХI века», основанной на принципе «неделимости безопасности всех государств Евроатлантического сообщества».

В 1998 году блок НАТО совершил акт агрессии в отношении Югославии. Это была первая недвусмысленная заявка НАТО на роль мирового жандарма, что должно было подкрепить взятый Соединенными Штатами курс на навязывание миру однополярной модели, при которой Вашингтон и его союзники могли бы по своему усмотрению решать судьбы мира и других народов.

Андрей Кортунов:
Демистификация страха

Агрессия НАТО в Югославии нанесла тяжелый удар по отношениям России с Североатлантическим альянсом, все контакты между Москвой и Брюсселем были на какое-то время прерваны. По многим столицам Европы прокатилась массовая волна демонстраций, участники которых осуждали военные действия блока и требовали остановить бессмысленные бомбардировки югославских городов. Войну в итоге удалось остановить, а международный авторитет НАТО оказался серьезно подорванным.

Россия самым решительном образом осудила незаконную агрессию НАТО в Югославии. Наша страна приложила огромные усилия, чтобы эту агрессию остановить и выйти на политическое урегулирование конфликта.

На этом фоне возобновились контакты между Россией и НАТО с целью выработки основ для дальнейшего взаимодействия сторон в интересах европейской безопасности. 22 мая 2002 г. в Риме руководители России и 19 государств — членов НАТО подписали Декларацию, которая должна была «открыть новую страницу» в отношениях с целью укрепления сотрудничества для совместного противостояния общим угрозам и рискам безопасности. Был учрежден Совет Россия-НАТО для консультаций и совместных действий по широкому кругу вопросов безопасности в евроатлантическом регионе. Совет, включавший в себя и политические, и военные структуры должен был стать «основным местом приложения усилий для поступательного развития отношений между Россией и НАТО». Были надежды на то, что Совет станет площадкой для обсуждения и согласования всех вопросов европейской безопасности, способных так или иначе затронуть фундаментальный интересы как стран НАТО, так и России.

Изложенные факты — это лишь общая канва, в рамках которой в 90-е годы и в начале нынешнего века развивались отношения между Россией и НАТО. Со всей ответственностью могу утверждать, что в эти годы Россия не предпринимала никаких действий, которые бы угрожали или могли быть интерпретированы как угроза интересам безопасности США и их союзников в Европе. Наоборот, Россия была неизменно открыта к сотрудничеству с западными партнерами, что она, в частности, продемонстрировала после терактов в США 11 сентября 2001 г.

К сожалению, в западных столицах такая конструктивная линия Москвы была, по всей видимости, воспринята, как проявление слабости. Без каких-либо вразумительных объяснений США в одностороннем порядке вышли в 2002 г. из Договора по ПРО, в 2003 г. вместе со своими союзниками развязали кровопролитную войну в Ираке, расширили провокационные действия по периметру российских границ. Российские представители постоянно указывали на все эти факты, призывая западных партнеров к конструктивному диалогу.

Приходится констатировать, конструктивная политика России так и не возымела должной реакции, что потребовало от Москвы принять необходимые меры по обеспечению безопасности страны. Обо всем этом президент России В.В. Путин откровенно сказал в своем выступлении на Мюнхенской конференции по безопасности 10 февраля 2007 г.

Историю нельзя писать с той даты, с которой тебе выгодно. Западные эксперты нередко пытаются представить дело таким образом, что все проблемы в отношениях между Россией и НАТО начались исключительно после военного конфликта в Южной Осетии в 2008 году и политического кризиса в Украине в 2014 году.

Иван Тимофеев:
После ответа из Вашингтона: три сценария

Могу с полным на то основанием утверждать, что, если бы этим событиям не предшествовала целенаправленная политика США и их союзников на разрушение складывавшихся хрупких основ отношений между Россией и НАТО, конфликтов на Южном Кавказе и вокруг Украины можно было избежать или, по крайней мере, можно было бы не допустить их перехода в военную фазу. В США и Европе прекрасно знают, что не Россия спровоцировала эти конфликты, что и в первом, и во втором случае Россию попытались поставить перед свершившимся фактом, нанеся серьезный урон интересам ее безопасности.

В результате этой недальновидной политики Вашингтона и союзников США Европа сейчас столкнулась с самым острым и опасным за последние десятилетия кризисом в области безопасности. А Россия опять оказалась перед лицом все того же вопроса, перед которым она уже стояла в середине 90-х годов прошлого столетия: каким образом реагировать на агрессивную и полностью одностороннюю политику НАТО. Выбор вариантов, как и почти три десятилетия назад, к сожалению, по-прежнему невелик: приходится выбирать между политико-дипломатическими и военно-техническими ответными мерами.

Я не считаю себя вправе давать конкретные советы — тем более, что не располагаю всей полнотой необходимой для этого информации. Прекрасно понимаю, что критики политико-дипломатического пути урегулирования могут резонно говорить о том, что предыдущий опыт таких попыток провалился, и что на Западе слушают только сильных. Вступать в спор с подобными рассуждениями не имеет никакого смысла.

Вместе с тем, логика подсказывает, что если есть намерение бороться за долгосрочную систему безопасности в Европе, то для ее создания нужны политические договоренности. Добиться таких договоренностей в ближайшей перспективе будет очень тяжело. Ситуация в Европе сейчас даже сложнее, чем она была в 90-е годы, многое надо начинать с чистого листа. Взаимное недоверие и подозрения, инерцию конфронтации быстро преодолеть не удастся.

Но ничего невозможного нет, если есть политически воля двигаться вперед, думая не о сиюминутных выгодах, а о долгосрочных интересах. Переговорные позиции России сегодня сильнее, чем они были тридцать лет назад — в отличие от 90-х годов, наша страна обладает всем необходимым, чтобы обеспечить собственную безопасность. Для всех было бы лучше, чтобы национальная безопасность России стала со временем органической составной частью всеобъемлющей безопасности Европы ХХI века.

Впервые опубликовано в Российской газете.