Российско-европейское сотрудничество по Сирии: контуры взаимоприемлемой сделки

По прошествии более чем восьми лет с начала сирийского конфликта, очевидно, что в краткосрочной перспективе в стране не предвидится политического транзита. В большинстве своем европейцы приняли этот факт. Однако это не означает, что они готовы вернуться в Сирию с ее новым раскладом без предварительных условий. Напротив, на сирийском направлении европейцы стремятся упрочить имеющиеся достижения, на что все так же нацелен инструментарий их дипломатии, включающий санкции, выделение средств на реконструкцию, а также политическую легитимизацию. В ключевых европейских правительствах продолжают верить в то, что с помощью этих козырей можно заставить Дамаск пойти на компромисс.

С точки зрения некоторых европейских государств потенциальный успех этой политики также зависит и от России, которая видится единственным игроком, способным вынудить Асада проявить гибкость. Однако, несмотря на воодушевление от недавнего российско-американского сближения по сирийскому урегулированию, европейские чиновники не питают больших иллюзий относительно того, что готова предложить Москва. Пока европейцы не увидят от России движения в сторону ощутимого прогресса, они продолжат считать, что у них нет веской причины смягчить свою позицию. Некоторые полагают, что Москва начнет действовать только тогда, когда станет более очевидной тяжёлое и дорогостоящее бремя и без того затяжного сирийского урегулирования. В таком случае Россия захочет заручиться европейской финансовой и политической поддержкой.

В этом контексте выработка компромисса, который мог бы создать условия для более конструктивного российско-европейского сотрудничества по Сирии, остается непростой задачей. Однако, хотя надежды на успех невелики, все же можно представить себе контуры взаимоприемлемой сделки, которая принесла бы как необходимые европейцам улучшения в Сирии, так и их большую вовлеченность, которой добивается Россия. Тем не менее такая сделка осуществима лишь при условии, что стороны проявят гибкость и согласятся на менее выгодный, чем они рассчитывали, для себя исход.

В качестве отправной точки европейцы должны дать понять, что никакие интересующие их меры не являются прикрытием для смены режима в Сирии. Также им следует признать суверенные права правительства в Дамаске, полную территориальную целостность САР и наличие угрозы, исходящей от террористических групп в Идлибе. Однако при соблюдении данных условий акцент должен быть сделан на способности России помочь в достижении ощутимых успехов по следующим ключевым проблемам:

• Независимый доступ представителей Международного комитета Красного Креста (МККК) и аналогичных организаций к заключенным сирийских правительственных тюрем.
• Выполнение выработанных УВКБ ООН пороговых требований и параметров защиты для возвращения беженцев, включая создание жизнеспособного и объективного мониторингового механизма, который гарантировал бы безопасность репатриантов.
• Создание независимых механизмов доставки помощи в целях скорейшего восстановления, которые гарантировали бы ее поступление на места, а не оседание в правящих структурах.
• Прекращение ударов по медицинским учреждениям, школам и прочим объектам гражданской инфраструктуры в Идлибе (хотя европейские акторы и признают необходимость борьбы против группировки «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ).
• Гарантии соблюдения договоренностей о примирении, включая прекращение правительственных арестов и обеспечение прав собственности на местах.

Заявление России о приверженности обеспечению и реализации этого пакета мер, ни одна из которых не представляет экзистенциальной угрозы Дамаску или поддерживаемому Москвой сирийскому порядку, может стать одним из немногих доступных шагов, способных убедить европейцев пересмотреть свою позицию в широком смысле и предложить России сотрудничество по Сирии, в котором она заинтересована, включая экономическую и политическую поддержку.

России и европейским государствам, стремящимся наметить пути сотрудничества по Сирии, было бы выгодно отказаться от бесполезного перетягивания каната в деле транзита власти и реконструкции САР и сделать акцент на определении пакета конкретных мер, которые позволили бы им активизировать взаимодействие. Имеются ли конкретные сферы, в которых Россия хочет и может добиться уступок от Дамаска, признав, что с учетом реноме Асада такие шаги должны стать предварительным условием для изменения позиции европейских государств? Что европейцы готовы предложить в качестве стимула для такого подхода, а именно — в формате экономической и политической поддержки? Решение этих вопросов могло бы принести пользу сирийцам на местах, способствовать достижению стабильности, в которой заинтересованы обе стороны, а также помочь в продвижении российско-европейского сотрудничества, в то время, когда в целом перспективы их отношений видятся весьма тусклыми.

По прошествии более чем восьми лет с начала сирийского конфликта, очевидно, что в краткосрочной перспективе в стране не предвидится политического транзита. В большинстве своем европейцы приняли этот факт. Однако это не означает, что они готовы вернуться в Сирию с ее новым раскладом без предварительных условий. Напротив, на сирийском направлении европейцы стремятся упрочить имеющиеся достижения, на что все так же нацелен инструментарий их дипломатии, включающий санкции, выделение средств на реконструкцию, а также политическую легитимацию. В ключевых европейских правительствах продолжают верить в то, что с помощью этих козырей можно заставить Дамаск пойти на компромисс.

Виталий Наумкин:
Два события: какой мир нужен Ближнему Востоку?

С точки зрения некоторых европейских государств потенциальный успех этой политики также зависит и от России, которая видится единственным игроком, способным вынудить Асада проявить гибкость. Однако, несмотря на воодушевление от недавнего российско-американского сближения по сирийскому урегулированию, европейские чиновники не питают больших иллюзий относительно того, что готова предложить Москва. Пока европейцы не увидят от России движения в сторону ощутимого прогресса, они продолжат считать, что у них нет веской причины смягчить свою позицию. Некоторые полагают, что Москва начнет действовать только тогда, когда станет более очевидной тяжёлое и дорогостоящее бремя и без того затяжного сирийского урегулирования. В таком случае Россия захочет заручиться европейской финансовой и политической поддержкой.

В этом контексте выработка компромисса, который мог бы создать условия для более конструктивного российско-европейского сотрудничества по Сирии, остается непростой задачей. Однако, хотя надежды на успех невелики, все же можно представить себе контуры взаимоприемлемой сделки, которая принесла бы как необходимые европейцам улучшения на местах в Сирии, так и их большую вовлеченность, которой добивается Россия. Тем не менее такая сделка осуществима лишь при условии, что стороны проявят гибкость и согласятся на менее выгодный, чем они рассчитывали, для себя исход.

Общие европейско-российские интересы в Сирии?

Европейцы считают, что у них есть целый ряд общих с Россией ключевых интересов по Сирии. В первую очередь — это обеспечение стабильности, при которой страна перестанет быть источником хаоса и террористической угрозы в регионе. Эта задача диктует необходимость окончательно уничтожить «Исламское государство» и не дать подобным ему группировкам поднять голову. Для европейцев стабилизация САР подразумевает и возможность возвращения домой сирийских беженцев, оказавшихся в других государствах региона и на территории европейских государств (хотя внутриполитическое давление в самой Европе по этому вопросу не столь сильно, как, видимо, полагают в Москве). Россия заявляет о поддержке такого исхода. Наконец, обе стороны, похоже, заинтересованы в снижении иранского влияния на Сирию, хотя и предпочитают более регулируемый и дипломатический подход, нежели игра с нулевой суммой, которую продвигают США.

Руслам Мамедов:
Сможет ли Россия восстановить Сирию, несмотря на санкции США?

Несмотря на схожесть во взглядах, у сторон все же имеются глубокие разногласия относительно трактовок прочной стабильности. Европейцы не уверены, что восстанавливаемый сегодня асадовский порядок способен обеспечить реальную стабильность, при которой будут соблюдаться европейские интересы. Если Россия, судя по всему, делает ставку на правительство во главе с Асадом, выступающего в качестве гаранта стабильности, европейские государства, напротив, рассматривают существующую систему как главный источник нестабильности. Подтверждение тому — чрезмерно жесткая политика Асада по отношению к заключенным и репатриированным беженцам, способная усугубить существующую поляризацию в обществе и стать препятствием для национального примирения.

Большинство европейцев уже не настаивает на уходе Асада, однако они придерживаются мнения, что сирийское правительство должно поменять принцип работы и предложить новый общественный договор, который позволил бы сохранить целостность страны. Этот процесс, по-видимому, мог бы возглавить Дамаск (пусть мало кто сохраняет доверие к Асаду), но он должен быть осмысленным и институциональным — то есть, диаметрально противоположным тому, что мы наблюдали до сих пор.

Большинство европейцев не верит, что Россия по-настоящему готова оказать помощь в реализации этих перемен.

Осторожность европейцев объясняется тем, что Асад, очевидно, заблокировал прогресс по двум российским инициативам — учреждение конституционного комитета и возвращение беженцев.

Продолжающееся при поддержке России наступлении армии Асада на Идлиб с ударами по таким ключевым объектам гражданской инфраструктуры, как больницы, способствует росту недоверия. В этом контексте европейцы задаются вопросом: в чем же выгода от любого рода присутствия в Сирии (включая внутренние и международные политические издержки, которые повлекла бы за собой такая смена позиции), если эти меры не принесут даже скромных улучшений на местах, соответствующих интересам европейских государств? В результате Европа предпочитает ждать — некоторые называют это политикой стратегического терпения, параллельно с которой оказывается определенное внешнее давление с целью добиться от Дамаска уступок. Надежда возлагается на то, что со временем ситуация выправится.

Как выработать quid pro quo в Сирии

Тимур Махмутов, Руслан Мамедов:
Россия и Арабский Машрик: постконфликтный период в Сирии

С учетом господствующего положения России в САР, большинство европейцев полагает, что, если Москва хочет изменить ситуацию и привлечь помощь Запада, ответственность за первый шаг лежит именно на ней. Пусть мало кто в Европе стремится заставить Россию отказаться от поддержки Асада — особенно с учетом того, что эта задача явно перестала быть приоритетом для США — европейцы хотят, чтобы Москва доказала им, что сотрудничество с ней может принести реальные результаты.

Фокусироваться на решении общих политических задач — определенно тупиковый путь, поскольку ни транзит власти, ни реконструкция страны при поддержке Запада, столь желаемые и по-разному трактуемые европейскими государствами и Россией, однозначно не осуществляться в ближайшее время. Однако, возможно, все еще есть пространство для выработки совместного подхода к другим, менее масштабным, но все же значимым проблемам, что позволило бы сторонам упрочить свое взаимодействие.

В качестве отправной точки европейцы должны дать понять, что никакие интересующие их меры не являются прикрытием для смены режима в Сирии. Также им следует признать суверенные права правительства в Дамаске, полную территориальную целостность САР и наличие угрозы, исходящей от террористических групп в Идлибе. Однако при соблюдении данных условий акцент должен быть сделан на способности России помочь в достижении ощутимых успехов по следующим ключевым проблемам:

• Независимый доступ представителей Международного комитета Красного Креста (МККК) и аналогичных организаций к заключенным сирийских правительственных тюрем.
• Выполнение выработанных УВКБ ООН пороговых требований и параметров защиты для возвращения беженцев, включая создание жизнеспособного и объективного мониторингового механизма, который гарантировал бы безопасность репатриантов.
• Создание независимых механизмов доставки помощи в целях скорейшего восстановления, которые гарантировали бы ее поступление на места, а не оседание в правящих структурах.
• Прекращение ударов по медицинским учреждениям, школам и прочим объектам гражданской инфраструктуры в Идлибе (хотя европейские акторы и признают необходимость борьбы против группировки «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ).
• Гарантии соблюдения договоренностей о примирении, включая прекращение правительственных арестов и обеспечение прав собственности на местах.

Заявление России о приверженности обеспечению и реализации этого пакета мер, ни одна из которых не представляет экзистенциальной угрозы Дамаску или поддерживаемому Москвой сирийскому порядку, может стать одним из немногих доступных шагов, способных убедить европейцев пересмотреть свою позицию в широком смысле и предложить России сотрудничество по Сирии, в котором она заинтересована, включая экономическую и политическую поддержку.

Безусловно, такой подход потенциально можно было бы оформить как сознательную сделку в формате quid pro quo, в рамках которой гарантированная имплементация перечисленных мер была бы напрямую увязана c такими шагами со стороны европейских государств, как предоставление помощи в целях постконфликтной стабилизации и смягчение отраслевых санкций (хотя и в ограниченном масштабе по сравнению с помощью на нужды реконструкции, выделение которой обусловлено всеобъемлющим политическим соглашением). Вероятно, она также должна быть привязана к давно назревшему учреждению конституционного комитета. Мало кто верит, что этот комитет сможет способствовать реальному прогрессу, однако по меньшей мере он мог бы создать условия для более долгосрочного политического процесса, и со временем — проведения выборов, о приверженности чему в соответствии с резолюцией № 2254 Совета Безопасности ООН заявляют все стороны.

Бремя России

Луджайн Рабат:
Кто будет восстанавливать Сирию?

Москва может заявить, что неспособна заставить Дамаск выполнить перечисленные меры, однако европейцы на это ответят, что без ощутимых результатов расширять сотрудничество нельзя. Возможно, ресурс влияния России на Сирию ограничен, однако европейские государства уверены, что Москва может значительно его увеличить путем давления в СБ ООН и посредством своего военного присутствия в стране, чтобы подтолкнуть правительство Асада к компромиссу.

В конечном счете Москва может назвать свое бремя несправедливым, но с учетом ее «доминирования» в сирийском сюжете европейцы полагают, что именно Россия несёт ответственность за то, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, в особенности потому, что в более широком контексте изменение европейской политики, по сути, будет выглядеть как согласие с победой в конфликте сирийского правительства при поддержке Москвы. Если Россия продемонстрирует конкретные позитивные подвижки (по всем проблемам, а не по некоторым из них, что европейцы расценят как тактическую уловку, направленную на подрыв их позиций), тогда европейские государства смогут сделать шаг навстречу. Однако в отсутствие таких подвижек большинство европейцев будут все так же против материальной вовлеченности в Сирии. Хотя Москва, вероятно, и рассчитывает расколоть общеевропейскую позицию (а это действительно может произойти и повлечь за собой дальнейшее ослабление европейского влияния), такое развитие событий не позволит России заручиться серьезной поддержкой ключевых европейских акторов (Франции, Германии и Великобритании), которые сохранят выжидательную позицию.

В контексте вышесказанного России и европейским государствам, стремящимся наметить пути сотрудничества по Сирии, было бы выгодно отказаться от бесполезного перетягивания каната в деле транзита власти и реконструкции САР и сделать акцент на определении пакета конкретных мер, которые позволили бы им активизировать взаимодействие. Имеются ли конкретные сферы, в которых Россия хочет и может добиться уступок от Дамаска, признав, что с учетом реноме Асада такие шаги должны стать предварительным условием для изменения позиции европейских государств? Что европейцы готовы предложить в качестве стимула для такого подхода, а именно — в формате экономической и политической поддержки? Решение этих вопросов могло бы принести пользу сирийцам на местах, способствовать достижению стабильности, в которой заинтересованы обе стороны, а также помочь в продвижении российско-европейского сотрудничества, в то время, когда в целом перспективы их отношений видятся весьма тусклыми.