Российско-турецкие отношения до и после «эпохи Путина — Эрдогана»

3 июня 2020 г. отмечается 100-летний юбилей установления дипломатических отношений между Российской Федерацией (как правопреемницей СССР) и новой Турецкой Республикой, провозглашенной в 1923 г.

Сто лет назад у двух молодых государств возникла общность национальных интересов, в основе которых лежала защита собственного суверенитета и ограничение регионального влияния империалистических держав Запада. Впрочем, возникший в то время в качестве ревизии имперского наследия и противостояния двух стран вектор на построение «советско-турецкой дружбы» начал утрачивать первоначальную динамику вскоре после смерти основателя и президента Турецкой Республики М.К. Ататюрка в 1938 г.

Позже отношения между двумя странами развивались нелинейно. А в 1952 г. Турецкая Республика вошла в состав Североатлантического Альянса, что стало определяющим фактором для советско-турецких отношений в период холодной войны.

В современных условиях фактор НАТО продолжает оказывать влияние на российско-турецкие отношения. Однако его значимость сегодня представляется несколько меньшей, учитывая кризис смыслов в западном военно-политическом альянсе, а также возникновение у Турции собственных приоритетов (отличных от приоритетов НАТО) и повестки дня в сфере обеспечения национальной безопасности.

Большим пробелом в двусторонних отношениях сегодня следует считать отсутствие институциализации военно-политического и торгово-экономического сотрудничества между Россией и Турцией, хотя и Астанинский процесс, и Евразийский экономический союз имеют потенциал развития. Пусть они и не в состоянии сбалансировать факторы ЕС и НАТО, однако само по себе возникновение институционального фундамента в российско-турецких отношениях трудно переоценить.

Следует понимать, что Турецкая Республика образца первой половины XX в. и столетие спустя — это две разные страны. Наряду с тем, что время традиционных многосторонних площадок стратегического сотрудничества постепенно уходит в прошлое, уступая место микроформатам и двусторонним соглашениям, сегодняшняя Турция заметно окрепла как политически, так и экономически; она выступает на международной арене все более независимо. Все это требует от Анкары поиска альянсов и союзников, альтернативных традиционным отношениям на Западе. Это дает России возможность выстраивать с Турцией собственную архитектуру отношений, параллельную и конкурентную Западной, исходя из своих стратегических интересов на южных рубежах.

Сто лет назад у двух молодых государств возникла общность национальных интересов, в основе которых лежала защита собственного суверенитета и ограничение регионального влияния империалистических держав Запада. Впрочем, возникший в то время в качестве ревизии имперского наследия и противостояния двух стран вектор на построение «советско-турецкой дружбы» начал утрачивать первоначальную динамику вскоре после смерти основателя и президента Турецкой Республики М.К. Ататюрка в 1938 г.

Позже отношения между двумя странами развивались нелинейно. А в 1952 г. Турецкая Республика вошла в состав Североатлантического Альянса, что стало определяющим фактором для советско-турецких отношений в период холодной войны.

В современных условиях фактор НАТО продолжает оказывать влияние на российско-турецкие отношения. Однако его значимость сегодня представляется несколько меньшей, учитывая кризис смыслов в западном военно-политическом альянсе, а также возникновение у Турции собственных приоритетов (отличных от приоритетов НАТО) и повестки дня в сфере обеспечения национальной безопасности.

Российско-турецкие отношения «эпохи Путина – Эрдогана»

Руслан Мамедов, Григорий Лукьянов:
Россия и Турция: подходы к региональной безопасности на Ближнем Востоке

Начало XXI в., совпавшее с приходом к власти российского президента В. Путина и турецкого премьер-министра, ныне президента Р.Т. Эрдогана, ознаменовалось новым витком в развитии двусторонних отношений.

Стороны заключили ряд сделок, имеющих стратегическое значение и носящих долгосрочный характер. Речь идет о строительстве первой турецкой АЭС «Аккую» (2010 г.) и газопровода «Турецкий поток» (2016 г.), а также поставках Турции российских систем ПВО С-400 (2017 г.).

В 2011 г. стороны предприняли попытку перехода на взаимный упрощенный визовый режим. Однако действие Соглашения об условиях взаимных поездок от 12 мая 2010 г. оказалось замороженным российской стороной после так называемого самолетного кризиса 2015–2016 гг. Убийство в декабре 2016 г. в Анкаре чрезвычайного и полномочного посла России А. Карлова стало еще одним испытанием российско-турецких отношений на прочность.

Примером успешного шага в российско-турецких отношениях принято считать создание в 2017 г. Россией, Турцией и Ираном Астанинского формата сирийского урегулирования. Однако за ним последовали события конца 2019 – начала 2020 гг. в последней сирийской зоне деэскалации — в Идлибе, которые уже во второй раз (после самолетного кризиса 2015–2016 гг.) поставили Россию и Турцию перед реальной угрозой тяжелого кризиса двусторонних отношений. Только встреча В. Путина и Р.Т. Эрдогана, состоявшаяся 5 марта 2020 г. в Москве, позволила согласовать режим прекращения огня в Идлибе, а также договориться о дальнейших шагах по урегулированию ситуации. Возникшая между Россией и Турцией шаткая ситуация была «подморожена» вспыхнувшей пандемией коронавируса, однако риск очередной российско-турецкой эскалации до сих пор нельзя исключать.

Стратегическое или ситуативное партнерство между Россией и Турцией?

Российско-турецкие отношения XXI в. войдут в историю как «эпоха Путина и Эрдогана», которую уже сейчас можно сравнить с советско-турецкими отношениями начального периода (до 1938 г.). Заметим, что смерть М.К. Ататюрка ознаменовала постепенный пересмотр характера и смысла двусторонних отношений, заложенного основателем и первым президентом Турецкой Республики. Точно так же и неизбежное приближение конца «эпохи Путина — Эрдогана» заставляет ставить вопросы о том, как можно охарактеризовать существующий сегодня уровень отношений между Россией и Турцией; и что случится после того, как на смену им, со всей неизбежностью, придут другие лидеры?

Показательным в этом контексте представляется интервью бывшего министра обороны Турции Фикри Ышыка Голосу Америки 14 мая 2020 г., в котором он заявил, что отношения между Россией и Турцией являются «не стратегическими, а тактическими», а сама Турция остается приверженной своему членству в Североатлантическом Альянсе.

Обращаясь к результатам социологического исследования стамбульского Университета Кадир Хас, опубликованном в начале 2020 г., можно проследить заметное снижение числа жителей Турции, считающих Россию «другом и союзником» своей страны. Так, в 2018 г. о российско-турецких «дружбе и союзничестве» говорили 37,4% опрошенных, а в 2019 г. — 23,2%. Результаты исследований 2020 г. пока неизвестны, однако не будет ошибкой предположить, что российско-турецкий спор в Идлибе еще больше снизил рейтинг популярности России в Турции.

Руслан Мамедов:
Сложные партнеры: что делят Россия и Турция в Сирии

С другой стороны, по результатам опроса, проведенного в конце мая 2020 г. российским Telegram-каналом «Турция — это…», 38% респондентов считают российско-турецкие отношения «тактическим партнёрством, обусловленным сиюминутными выгодами и личностями Путина и Эрдогана»; еще 24% участников опроса указали на существование отдельных проектов сотрудничества, но воздержались от характеристики двусторонних отношений как «стратегического партнерства»; о долгосрочном партнерстве по отдельным направлениям заявили 14% респондентов; и лишь 4% опрошенных указали на наличие «стратегического, долгосрочного партнерства в широком смысле» (репрезентативность и достоверность результатов данного опроса не стоит преувеличивать, это, скорее, дополнительная иллюстрация — прим. ред.).

Крепки ли фундаментные камни российско-турецких отношений?

Самолетный кризис 2015 г. продемонстрировал, что существование общих стратегических проектов и тесных гуманитарных связей (речь о туризме из России в Турцию и о российско-турецких смешанных семьях) само по себе не является гарантией невозникновения кризисных ситуаций в российско-турецких отношениях. Однако именно они и стали тем «балансиром», который позволил завершить российско-турецкий кризис в кратчайшие по меркам произошедшего сроки — за семь месяцев.

Сравнивая отношения Турции и США, Турции и ЕС, а также Турции и России, следует заметить, что именно российско-турецкие отношения характеризуются реализацией крупномасштабных стратегических проектов. И это, безусловно, придает им особую значимость. Благодаря России и проекту АЭС «Аккую», Турция может войти в ограниченный клуб стран, использующих мирную атомную энергию. Благодаря проекту «Турецкий поток», Турция замыкает на себя, в том или ином объеме, украинский транзит российского газа в Европу и повышает свой статус как энергетического хаба регионального значения. Российско-турецкая сделка по системам С-400 способна повысить турецкие компетенции в сфере ракетных технологий как одного из трех стратегических направлений развития независимого турецкого оборонно-промышленного комплекса, на которых фокусируется нынешнее турецкое руководство. Речь идет о беспилотных летательных аппаратах, ракетных технологиях и ПВО, космосе и спутниках.

При этом турецко-американские и турецко-европейские торгово-экономические отношения характеризуются более широкой торговой номенклатурой, а также большими объемами турецкого экспорта в западном направлении, чем в российском.

Статистика подтверждает этот тезис. Экспорт товаров из Турции в РФ в 2019 г. составил 4,15 млрд долл., во Францию — 7,95 млрд долл., в США — 8,97 млрд долл., в Германию — 16,62 млрд долл. Турецкий экспорт в ЕС по итогам 2019 г. достиг 76,73 млрд долл.

В стратегическом смысле векторное значение для траектории развития Турции имеет именно членство страны в НАТО («военно-политическая система координат»), а также наличие соглашения между Турцией и ЕС о Таможенном союзе («экономическая система координат»).

Пока преждевременно говорить о превращении Астаны в постоянно действующую площадку российско-турецкого диалога для решения региональных проблем. Однако и возникновение термина «Астана 2.0» как концепта постоянного формата российско-турецкого военно-политического диалога нельзя назвать случайным.

Прочие интеграционные проекты России, прежде всего, Евразийский экономический союз, на нынешнем этапе развития не предполагают вступления в них Турции. Однако интерес к этому объединению у турок присутствует, поскольку сама по себе «евразийская повестка» больше отвечает турецкой идентичности и современной идеологии, чем «европейская».

«Узкие места» отношений Турции с НАТО и с ЕС

Иван Бочаров:
Турецкая карта в ливийском конфликте

Принципиальным является тот факт, что повестки в сфере международной безопасности НАТО и Турции не совпадают.

Борьба Турции с курдским терроризмом Рабочей партии Курдистана (РПК), террористической организацией Фетхуллаха Гюлена (ФЕТО) и даже призывы к свержению президента САР Б. Асада, имеющие для Турции приоритетное значение, не имеют шансов получить осязаемую поддержку в Североатлантическом альянсе. Расхождения США и Турции по вопросу сирийских курдов также являются сложно разрешимыми в обозримой перспективе. С другой стороны, близость Турции повестки НАТО по сдерживанию России и Китая как минимум дискуссионна.

Представляется, что в отношениях с ЕС Турция практически достигла своего «потолка». Турецкая Республика не может стать официальным полноправным членом этого «христианского клуба». Максимум, на что она может рассчитывать, — на актуализацию Соглашения о Таможенном союзе, а также на упрощение режима въезда турецких граждан в ЕС. Ни то, ни другое сменой качества турецко-европейских отношений назвать нельзя, а, следовательно, и прорывов на этом направлении также не предвидится.

Более того, в отношениях между Турцией и ЕС существует и другой весьма серьезный раздражитель — вопрос раздела газовых месторождений Восточного Средиземноморья, в котором ЕС поддерживает Грецию и Республику Кипр. Последние, по мнению турецкой стороны, ведут разведку и занимаются добычей энергоносителей в регионе, нарушающей международное право и попирающей интересы Турции и Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК). Восточное Средиземноморье для современной Турции — «национальный вопрос» и «национальный интерес», где Турция и ТРСК остались в стратегическом одиночестве в противостоянии с так называемым газовым консорциумом, включающем Грецию, Республику Кипр, Израиль и Египет и пользующемся поддержкой США, ЕС и глобальных энергетических корпораций.

Заметим, что такие темы, как курдский вопрос и раздел месторождений Восточного Средиземноморья, будут стоять и перед руководством, которое придет на смену президенту Р.Т. Эрдогану и Партии справедливости и развития.

Турция приступила к самостоятельным действиям на международной арене по каждому из этих вопросов, отказавшись от полного следования в русле Запада и проводя более независимую внешнюю политику, требующую, разумеется, поиска альтернативных альянсов и союзников.

Россия и Турция в XXI в. в эпоху и после Путина — Эрдогана

Иван Стародубцев:
Идлибский кризис в российско-турецких отношениях

Россия и Турция проделали большую работу по развитию взаимовыгодных партнёрских отношений в первые два десятилетия XXI в. Символами развитых двусторонних отношений, достигнутых при президентах В. Путине и Р.Т. Эрдогане (невзирая на нелинейность российско-турецкого диалога и ряд кризисов) стали проекты «Аккую», «Турецкий поток» и поставки С-400.

Каждый из этих проектов был реализован при заметном противодействии и давлении на Турцию со стороны Западных стран, которое нередко было беспрецедентным. Велики надежды Запада и на то, что к власти в Турции после Р.Т. Эрдогана придет более удобный для них лидер, готовый к ревизии достигнутого в отношениях между Россией и Турцией и к возвращению турецкого государства в русло следования политике Запада. России следует быть готовой и к такому «ревизионистскому сценарию», уже не только повышая качество отдельных российско-турецких сделок, но и наращивая их объем по всему периметру торгово-экономических отношений.

Большим пробелом в двусторонних отношениях следует считать отсутствие институциализации военно-политического и торгово-экономического сотрудничества между Россией и Турцией, хотя и Астанинский процесс, и Евразийский экономический союз имеют потенциал развития. Пусть они и не в состоянии сбалансировать факторы ЕС и НАТО, однако само по себе возникновение институционального фундамента в российско-турецких отношениях трудно переоценить.

Следует понимать, что Турецкая Республика образца первой половины XX в. и столетие спустя — это две разные страны. Наряду с тем, что время традиционных многосторонних площадок стратегического сотрудничества постепенно уходит в прошлое, уступая место микроформатам и двусторонним соглашениям, сегодняшняя Турция заметно окрепла как политически, так и экономически; она выступает на международной арене все более независимо. Все это требует от Анкары поиска альянсов и союзников, альтернативных традиционным отношениям на Западе. Это дает России возможность выстраивать с Турцией собственную архитектуру отношений, параллельную и конкурентную Западной, исходя из своих стратегических интересов на южных рубежах.