Сирия: первый год без большой войны

Уходящий год может стать во многом решающим для Сирии: проявившиеся в этот период тенденции, возможно, определят развитие страны в кратко- или даже среднесрочной перспективе. В 2021 г. САР впервые с начала гражданской войны избежала полномасштабных военных действий с участием крупных соединений сухопутных войск и авиации. Это особенно важно в контексте того, что в целом общевойсковые военные кампании армейского уровня в Сирии не проводились после того, как президенты России и Турции подписали дополнительные протоколы к меморандуму по Идлибу в марте 2020 г.

За указанный период в Сирии осуществлялись лишь ограниченные военные акции, направленные на точечное уничтожение с помощью авиации и артиллерии ячеек террористов в Идлибе без изменения линии соприкосновения сторон. Также была проведена полицейская операция на сирийском юго-западе, в ходе которой правительственные силы пытались разоружить примиренных еще в 2018 г. повстанцев и окончательно урегулировать их статус на территориях, давно уже считающихся подконтрольными сирийскому режиму.

Точками напряжения оставались некоторые районы сирийского северо-востока, где периодически происходили столкновения между протурецкими оппозиционными формированиями из «Сирийской национальной армии» (СНА) и проамериканскими курдско-арабскими «Демократическими силами Сирии» (ДСС), связанными с преимущественно курдской Автономной администрацией северо-востока Сирии (ААСВС).

В то же время все эти боевые действия не нарушили статус-кво и не привели к изменению территориального контроля. С одной стороны, это, безусловно, положительная динамика. С другой стороны, военная обстановка в Сирии в 2021 г. окончательно стабилизировалась исключительно из-за внешнего военного присутствия, которое может закрепить разделение государства на сферы влияния еще на долгие годы. Стороны адекватно оценивают потенциал друг друга и избегают рискованных военных операций, способных привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому боевые действия ограничивались обычно разведкой боем, авиационными и артиллерийскими налетами. Однако и подобная тактика может постепенно себя изжить в случае, если планы возможных сухопутных кампаний будут отложены «в долгий ящик» с неопределенным сроком для их изъятия, — тогда можно будет ожидать и более длительных периодов полного прекращения огня. Тем не менее реализации подобного сценария будет препятствовать целый ряд негативных факторов, которые могут вызывать новые витки насилия.

Прежде всего речь идет об отсутствии внятной дорожной карты политического урегулирования (ясно, что положения резолюции 2254 уже практически невыполнимы) и о неготовности противоборствующих сторон — правительства и оппозиции — идти на компромиссы. Неспособность добиться каких бы то ни было подвижек в работе конституционного комитета, по сути, единственного проекта, направленного на выработку оппонентами общей позиции, лишь подтверждает этот тезис. Разделенность Сирии на сферы влияния с внешним военным присутствием будет сохраняться. В случае разбалансировки, ухудшения отношений в треугольнике Россия — Турция — США или выхода из игры какого-либо внешнего актора и нарушения равновесия возможно возобновление крупных общевойсковых операций. Лишь перезапуск мирного процесса самими сирийцами позволит выйти из нынешней стагнации, постоянно грозящей обвалиться в эскалацию.

Уходящий год может стать во многом решающим для Сирии: проявившиеся в этот период тенденции, возможно, определят развитие страны в кратко- или даже среднесрочной перспективе. В 2021 г. САР впервые с начала гражданской войны избежала полномасштабных военных действий с участием крупных соединений сухопутных войск и авиации. Это особенно важно в контексте того, что в целом общевойсковые военные кампании армейского уровня в Сирии не проводились после того, как президенты России и Турции подписали дополнительные протоколы к меморандуму по Идлибу в марте 2020 г.

За указанный период в Сирии осуществлялись лишь ограниченные военные акции, направленные на точечное уничтожение с помощью авиации и артиллерии ячеек террористов «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ) в Идлибе без изменения линии соприкосновения сторон. Также была проведена полицейская операция в Дераа и Кунейтра на сирийском юго-западе, в ходе которой правительственные силы пытались разоружить примиренных еще в 2018 г. повстанцев и окончательно урегулировать их статус на территориях, давно уже считающихся подконтрольными сирийскому режиму.

Точками напряжения оставались некоторые районы сирийского северо-востока, такие как Айн-Исса или Тель-Рифат, где периодически происходили столкновения между протурецкими оппозиционными формированиями из «Сирийской национальной армии» (СНА) и проамериканскими курдско-арабскими «Демократическими силами Сирии» (ДСС), связанными с преимущественно курдской Автономной администрацией северо-востока Сирии (ААСВС).

Андрей Кортунов:
Сирия: в середине длинного цикла

В то же время все эти боевые действия не нарушили статус-кво и не привели к изменению территориального контроля. Из-за снижения интенсивности военных действий удалось избежать больших потерь, разрушений, жертв среди гражданского населения и новых потоков беженцев, в отличие от крупных и кровопролитных сражений сирийской войны, таких как «Источник мира» или «Рассвет Идлиба» в 2019–2020 гг. С одной стороны, это, безусловно, положительная динамика. С другой стороны, военная обстановка в Сирии в 2021 г. окончательно стабилизировалась исключительно из-за внешнего военного присутствия, которое может закрепить разделение государства на сферы влияния еще на долгие годы. Стороны адекватно оценивают потенциал друг друга и избегают рискованных военных операций, способных привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому боевые действия ограничивались обычно разведкой боем, авиационными и артиллерийскими налетами. Однако и подобная тактика может постепенно себя изжить в случае, если планы возможных сухопутных кампаний будут отложены «в долгий ящик» с неопределенным сроком для их изъятия, — тогда можно будет ожидать и более длительных периодов полного прекращения огня. Тем не менее реализации подобного сценария будет препятствовать целый ряд негативных факторов, которые могут вызывать новые витки насилия.

Прежде всего речь идет об отсутствии внятной дорожной карты политического урегулирования (ясно, что положения резолюции 2254 уже практически невыполнимы) и о неготовности противоборствующих сторон — правительства и оппозиции — идти на компромиссы. Неспособность добиться каких бы то ни было подвижек в работе конституционного комитета, по сути, единственного проекта, направленного на выработку оппонентами общей позиции, лишь подтверждает этот тезис. Разделенность Сирии на сферы влияния с внешним военным присутствием будет сохраняться. В случае разбалансировки, ухудшения отношений в треугольнике Россия — Турция — США или выхода из игры какого-либо внешнего актора и нарушения равновесия возможно возобновление крупных общевойсковых операций. Лишь перезапуск мирного процесса самими сирийцами позволит выйти из нынешней стагнации, постоянно грозящей обвалиться в эскалацию.

Идлиб

Регион Идлиба, в котором расположена одноименная зона деэскалации, потенциально наиболее взрывоопасен. Именно здесь интенсивность военных действий в 2021 г. была самой высокой: авиаударам ВКС России и артиллерийским обстрелам подверглись наиболее значимые базы террористов ХТШ. Однако ожидаемая общевойсковая операция так и не была проведена. Отказ от нее Дамаска (не без давления со стороны Москвы) был вызван в первую очередь развернутыми в Идлибе турецкими войсками. В дальнейшем обстановка в этом регионе будет так же во многом определяться турецким военным присутствием, отношениями Турции с действующими здесь радикалами из группировки «Хайат Тахрир аш-Шам» и с протурецкой Сирийской национальной армией, подконтрольной оппозиционному Временному правительству.

В отличие от первого периода операции «Рассвет Идлиба» в 2019–2020 гг., в 2021 г. турецкая группировка в этом регионе не оставила брешей, через которые могли бы продвигаться сирийские вооруженные силы в обход турецких опорных пунктов: их расположение сейчас имеет конфигурацию полноценных линий обороны по всему периметру зоны деэскалации. Более того, демонстрация готовности Турции применить военную силу, как это произошло в феврале–марте 2020 г., значительно снижает шансы на успех любой военной кампании сирийского режима в Идлибе.

Турция и Сирийская национальная армия

В настоящее время в идлибской зоне деэскалации может находиться 9–15 тыс. турецких военнослужащих, удерживающих более 60 опорных пунктов. Однако это число может быть удвоено в течение суток при введении подкреплений турецких войск, располагающихся вблизи границы. Кроме того, турецкая артиллерия, ракетные системы (Т-300) и авиация могут применяться с территории самой Турции.

Многие из гарнизонов турецких опорных пунктов в Идлибе служат базами для переподготовки и перевооружения подразделений СНА. Обучение на турецких базах могло пройти более 14 тыс. бойцов СНА. Изначально речь шла о передислоцированных в Идлиб подразделениях из 1, 2 и 3-го корпусов СНА, расквартированных на северо-востоке Сирии. Затем к этой программе присоединились и силы бывшего «Национального фронта освобождения», из которых было сформировано еще четыре корпуса СНА (однако степень их реальной интеграции в СНА остается под вопросом).

Таким образом, многие турецкие опорные пункты в Идлибе — фактически смешанные боевые подразделения. Кроме турецкого ядра в составе усиленного взвода, роты или батальона турецкой мотопехоты или «коммандос» (в зависимости от значимости опорного пункта) с танками и артиллерией, в них также обычно входит батальон или бригада «Сирийской национальной армии» (СНА) и образует с турецким «ядром» единый боевой компонент. Бойцы СНА проходят обучение и отрабатывают взаимодействие совместно с прикрепленными к ним турецкими подразделениями, также они постоянно дислоцированы вокруг турецких гарнизонов. По сути, только эти районы с турецкими военными базами и силами СНА вокруг них могут считаться полностью контролируемыми умеренной оппозицией.

Руслан Мамедов:
Сирия и «старый новый мир»

В то же время на остальной территории Идлиба, в отдалении от турецких опорных пунктов, размещены силы террористического альянса ХТШ. Эта группировка курирует «правительство спасения» и осуществляет через него функции гражданской администрации на всей территории Идлиба. Ей подконтрольны даже районы размещения формирований СНА, исключение представляют только некоторые местные советы, которые смогли договориться с радикалами. В такой ситуации возникают проблемы с отделением умеренной оппозиции от радикалов: отряды СНА, еще не включенные в турецкую программу переобучения и оснащения, могут взаимодействовать в военном плане с ХТШ. Именно поэтому многие фракции СНА подвергались российским авиаударам.

Переговоры Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана 29 сентября, по сути, закрепили статус-кво в этом сирийском регионе. После встречи лидеров двух стран российская авиация прекратила атаки на позиции СНА в Идлибе (также имело место несколько атак и за его пределами в зонах операции «Оливковая ветвь», «Источник мира» и «Щит Евфрата»), но продолжила периодически наносить авиаудары по базам террористов ХТШ в этом сирийском регионе.

Для России продолжение авиаударов — это важный сигнал своему сирийскому союзнику: Москва по-прежнему привержена борьбе с терроризмом и не намерена останавливаться ни при каких обстоятельствах. Поэтому в ближайшей перспективе вряд ли стоит ожидать полного прекращения активности ВКС РФ над Идлибом. В конце концов, точечные бомбардировки позиций ХТШ не могут причинить ущерб ни турецким военным, ни гражданскому населению и вряд ли спровоцируют потоки беженцев в Турцию.

В свою очередь Анкара нацелена на укрепление военного потенциала СНА прежде всего за пределами Идлиба, в районах операции «Щит Евфрата», «Оливковая ветвь» и «Источник мира», которые она пытается полностью оградить от военного давления со стороны Дамаска и ВКС РФ. Происходит постепенный процесс объединения административных структур группировок сирийской оппозиции, которые до сих пор существуют как самостоятельные единицы с организационно-штатной структурой СНА. Отдельные оппозиционные фракции формируют номерные корпуса, дивизии, бригады и батальоны при сохранении своей административной автономии, однако происходит процесс укрупнения и объединения самих фракций.

В частности, в июле был создан «Оперативный центр Азм», куда вошли группировки СНА «Аль-Джабхат аль-Шамиййа» (31, 32 и 33-я дивизии СНА) и «Дивизия Султан Мурад» (21 и 24-я дивизии СНА), а затем к ним присоединилась «Джейш аль-Ислам» (25-я дивизия СНА), «Ахрар аль-Шаркия» (123-я бригада 12-й дивизии СНА), «Бригада Мелик-Шах» и «Джейш аль-Шаркия». В сентябре пять группировок Сирийской национальной армии объявили о своей полной интеграции в «Сирийский фронт освобождения» (не путать с «Национальным фронтом освобождения»). Таким образом, «Дивизия Аль-Хамза», «Дивизия Аль-Мутасим», «Сукур аль-Шамаль» и «Дивизия 20» должны были прекратить свое существование в пользу новой структуры. Однако пока к полному слиянию приступили лишь «Аль-Мутасим» и «Аль-Хамза» из Второго корпуса СНА (22 и 23-я дивизии).

Подобное формирование более тесных интеграционных альянсов в рамках СНА также свидетельствует о конкуренции двух главных фракций — реципиентов турецкой помощи за доминирование в СНА. Речь идет о группировках «Аль-Хамза» и «Султан Мурад», которые создали вокруг себя соответствующие объединения. Показательно, что этот процесс затронул только те действующие в Идлибе фракции СНА, которые были введены в регион с северо-востока. Противоборство группировок не повлияло на другие фракции в Идлибе, что свидетельствует об их слабой интеграции в структуры СНА.

Кроме того, происходит передислокация подразделений СНА в военные лагеря вне населенных пунктов. Из сфер ответственности СНА была изъята правоохранительная деятельность, которая теперь передана гражданской полиции.

В целом уровень турецких инвестиций и участия в работе гражданских и военных структур северо-востока Сирии, управляемого оппозиционным Временным правительством и СНА, пока позволяет поддерживать приемлемый уровень жизни населения и обеспечивать его основные потребности. Однако на фоне финансового кризиса в Турции и падения курса лиры в этих районах могут вновь проявиться негативные тенденции, вызванные экономическими причинами. Это может привести к срыву процесса интеграции оппозиционных группировок в единую СНА и возродить попытки установления контроля отдельных фракций над теми или иными источниками доходов, что вновь спровоцирует вооруженные столкновения между ними. Таким образом, все те проблемы, которые по большей части были преодолены, могут дать знать о себе с новой силой.

Турция и «Хайат Тахрир аш-Шам»

Игорь Матвеев:
Пандемия коронавируса в Сирии: субъективный фактор объективного кризиса?

В течение 2021 г. террористическая группировка ХТШ лишь укрепила свое положение в Идлибе. Это связано с некоторым изменением подходов Турции к событиям вокруг этого сирийского региона. Если раньше, как минимум до лета 2020 г., Анкара рассматривала возможности роспуска ХТШ или даже проведения против этого альянса ограниченной военной операции, то затем, вероятно, сочла подобные методы нецелесообразными.

При этом ХТШ находится в турецких списках террористических группировок. Однако для Анкары главной угрозой является не Хайат Тахрир аш-Шам, а миллионы сирийских беженцев, которые в случае захвата Идлиба войсками Асада неизбежно двинутся в Турцию. Турецкая сторона также опасается, что вместе с беженцами (и под видом беженцев) в страну переместятся и сами боевики ХТШ, не пожелавшие сдаться или погибнуть. Это, конечно, несет гораздо большую угрозу, нежели наличие радикалов по другую сторону границы. Турецкое командование, вероятно, исходит из того, что любые противоречия между протурецкими группировками СНА и террористами ХТШ приведут лишь к ослаблению противостоящих Асаду сил.

Следует учитывать, что в настоящее время СНА обладает военным превосходством над ХТШ, однако наиболее боеспособные и многочисленные силы СНА находятся за пределами Идлиба, на сирийском северо-востоке, и в большей степени нацелены на военные операции против курдов. Вероятно, турецкое командование полагает, что в случае гипотетического разгрома ХТШ сами повстанцы будут обескровлены. Турция ослабит их своими же руками, но затем ей же придется компенсировать боеспособность оппозиции за счет собственных военнослужащих, развернутых в Идлибе.

Проблема также видится в том, что в Турции считают, что уничтожение ХТШ не предотвратит попыток Асада вернуть Идлиб силовым путем: Дамаск не делает различий между ХТШ и вооруженной оппозицией, считая их всех террористами. А это значит, что и вопрос беженцев не будет снят.

ХТШ остается сильной и прагматичной вооруженной группировкой, нацеленной на укрепление своей власти за счет увеличения финансовых источников, реорганизации военной структуры и подавления недовольства местного населения. Турция закрыла глаза на действия этих радикалов в Идлибе: она не препятствовала подавлению их соперников, часть из которых стала только еще более зависимой от Анкары, и организации удовлетворительно работающей административной системы.

Последний фактор тоже объясняет, почему Турция отказывается в настоящий момент бороться с ХТШ. Действующая под эгидой ХТШ административная система так или иначе справляется со своими прямыми задачами, и её ликвидация потребует от Анкары дополнительных финансовых вливаний в Идлиб для создания новой системы с нуля.

Кроме того, группировка ХТШ, пытаясь продемонстрировать Турции свою умеренность, отказалась как от джихадистской риторики, так и от всеобъемлющего установления шариата в Идлибе. Она преподносит себя в качестве эффективного средства по подавлению более «токсичных» джихадистских движений. Например, ХТШ фактически уничтожила своих конкурентов из аффилированной с «Аль-Каидой» группировки «Хуррас ад-Дин» и связанных с ней фракций, загнав их остатки в подполье и пленив многих лидеров. Кроме того, прошла зачистка иностранных вооруженных группировок в Идлибе. В частности, прекратили свое существование такие «кавказские» фракции, как «Аджнад аль-Кавказ» и «Джунуд аль-Шам».

С другой стороны, для Анкары оказалось достаточно проблематичным заставить силы ХТШ отойти на 6 км к северу и 6 км к югу от трассы М4. Это было необходимо для создания российской и турецкой зон безопасности, предусмотренных сочинскими договоренностями по Идлибу в марте 2020 г. Пока что турецким военным удалось создать зону безопасности исключительно вдоль самой проезжей части: наиболее опасные участки дороги были обнесены полевыми укреплениями и бетонными блоками. Однако российская сторона по-прежнему считает это недостаточным для обеспечения безопасности совместных патрулей, которые не проводились с осени 2020 г.

Также следует иметь в виду, что в Анкаре не считают необходимым удержание Идлиба — в отличие от районов северо-востока Сирии — вплоть до окончательного политического решения в Сирии. По этой причине как экономические, так и военно-политические инвестиции в этот регион идут значительно меньше, чем в оппозиционные районы сирийского северо-востока. Отсюда также и нежелание проводить дорогостоящую во всех отношениях операцию против ХТШ. Возможны сценарии, согласно которым Турция выведет свои войска из Идлиба, сохранив свое военное присутствие лишь на северо-востоке. Сегодня, надо отметить, предпосылок для реализации подобных сценариев не просматривается. Скорее всего, это будет возможно лишь при смене власти в Анкаре, но и в этом случае, вероятно, должно быть найдено компромиссное решение по поводу сирийских беженцев из Идлиба.

Демократические силы Сирии между Россией и США

Руслан Мамедов:
Сирия: международное гуманитарное правило, не право?

Если в Идлибе сухопутная военная операция Асада и его союзников стала невозможной по причине развертывания здесь турецкого военного контингента, то на северо-востоке, наоборот, присутствие сирийских войск, российской военной полиции и вооруженных сил США на территориях, удерживаемых ДСС, не позволило Турции и СНА начать наступление в 2021 г.

Возможные параметры операции Турции против ДСС обсуждались как российской стороной, так и на встречах Р. Эрдогана с Дж. Байденом. Однако Россия и США, располагавшие соответствующими ресурсами на северо-востоке, дали понять Турции, что считают турецкую операцию неприемлемой и будут препятствовать ее проведению.

Вероятной причиной отмены турецкого наступления стало и то, что Россия и Турция, по всей видимости, так и не смогли прийти к взаимопониманию и по поводу необходимости вывода турецких сил из южных районов зоны деэскалации Идлиб. В этих районах могла бы состояться российско-сирийская военная операция, которая могла бы привести к разблокированию участка трассы М4 и созданию вокруг нее зоны безопасности, предусмотренной соглашением по Идлибу от марта 2020 г. Турция, в свою очередь, смогла бы начать наступление на северо-востоке в приграничной полосе (32 км), откуда формирования ДСС также должны были быть выведены на основании сочинского меморандума.

В то же время сирийский северо-восток, возможно, стал свидетелем координации усилий российских и американских военных, которые принимали меры для того, чтобы оградить регион от новой военной кампании. В частности, сообщалось, что американцы открыли воздушное пространство над некоторыми районами северо-востока Сирии. В результате российская военная авиация смогла провести демонстративные полеты над районами предполагаемой военной операции Турции и СНА против ДСС, что сделало ее крайне рискованной. Кроме того, российские военные самолеты были замечены на военной базе Камышлы на северо-востоке.

В то же время Россия пыталась и продолжает пытаться подтолкнуть связанных с альянсом ДСС сирийских курдов, чьи делегации в течение года неоднократно посещали Москву, к диалогу с Дамаском по существу, без оглядки на американское военное присутствие в регионе. Подразумевается, что сами сирийские курды должны начать дистанцироваться от Соединенных Штатов еще до того, как Вашингтон примет окончательное решение о выводе своих сил из Сирии.

С другой стороны, Москва может по-прежнему использовать турецкие угрозы курдским формированиям на северо-востоке Сирии, чтобы расколоть ДСС, подтолкнуть бойцов и целые подразделения этого альянса, находящиеся вне американской зоны контроля, к полному примирению с Дамаском и вхождению в его силовые структуры. Наиболее вероятный вариант постепенной реинтеграции этих территорий в состав сирийского правительства — сценарий Дараа и Кунейтра на юго-западе Сирии, который предполагает сохранение местной администрации и процесс примирения боевиков ДСС с режимом.

В то же время фактором нестабильности на северо-востоке Сирии остается «шиитостан» — территории от Аль-Букамаль у границы с Ираком до города Аль-Майадин, контролируемые проиранскими радикальными шиитскими группировками, в том числе и иностранными. Они служат раздражителем для Соединенных Штатов и Израиля и обеспечивают деятельность «шитского коридора», проходящего из Ирана через Ирак и Сирию в Ливан. Кроме того, существует напряжение между этими шиитскими фракциями и местными проправительственными силами из числа Национальных сил обороны.

Юго-запад Сирии

Сохранение относительной стабильности на юго-западе Сирии связано с желанием России и далее поддерживать статус-кво в провинциях Дараа и Кунейтре. Несмотря на проведение здесь летом 2021 г. ограниченной операции с целью разоружения части примиренных раннее повстанцев, российская сторона, вероятно, стремится сохранить способность местных оппозиционных советов автономно управлять поселениями и осуществлять свои функции в рамках сирийского государства.

В то же время для России неприемлемо присутствие никем не контролируемых вооруженных групп в этом районе: они могут примкнуть к различными экстремистским движениям или заниматься подрывом безопасности, нападая на правительственные войска. Кроме того, Иордания и Израиль также были заинтересованы в наведении здесь порядка для возможной реализации ограниченных экономических проектов. Главным условием было недопущение такой ситуации, в которой примиренные оппозиционеры были бы замещены проиранскими боевиками, вынашивающими планы по созданию в этом регионе плацдарма для атак на Израиль. Поэтому задача состояла в том, чтобы урегулировать статус примиренных повстанцев, но не допустить их полного подавления силами режима.

В связи с этим, несмотря на поднятие сирийских государственных флагов и создание в качестве уступки Асаду контрольно-пропускных пунктов в этих оппозиционных анклавах, реальная власть сирийского режима там по-прежнему в основном остается формальной. В частности, процесс разоружения боевиков оппозиции в этих районах так и не завершился: многие примеренные повстанцы урегулировали свой статус, но не сдали оружие.

Будущее этого региона и дальше будет предметом российско-сирийских переговоров. Возможное строительство газопровода из Египта в Ливан через Дараа и Кунейтру — единственный экономический проект с возможным участием Дамаска, поддерживаемый США. Соответственно, он может вывести из-под санкций другие проекты с участием Иордании и иных арабских государств. Амман также заинтересован в сохранении статус-кво в Дараа и Кунейтре, через которые может пройти газопровод. Сохранение анклавов оппозиции, пусть и разоруженных, но под контролем России, позволит не допустить создания баз проиранских формирований, деятельность которых могла бы привести к эскалации обстановки из-за ответных действий со стороны Израиля.

Приемлемым вариантом представляется продолжение работы по созданию новых легальных подразделений из примиренных сирийских повстанцев под эгидой России. Например, в дополнение к уже действующей 8-ой бригаде 5-го корпуса здесь бы могла быть развернута еще одна бригада. Однако для этого потребуется преодолеть противодействие сирийского руководства: оно не заинтересовано в создании новых вооруженных формирований, которые не сможет полностью контролировать.