Современные конфликты — отражение войн XVII–XVIII веков
Конвой украинских вооруженных сил,
Дебальцево, 26 февраля 2015
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
22 апреля 2015 г. РСМД провел первый открытый вебинар, посвященный ядерной составляющей российско-американских отношений. По итогам мероприятия один из участников, Алексей Фененко, ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН, эксперт РСМД, рассказал в интервью, какую опасность представляют современные военные конфликты и чем они так похожи на войны XVII–XVIII столетий, в ходе которых королевские дворы делили между собой Европу.
22 апреля 2015 г. РСМД провел первый открытый вебинар, посвященный ядерной составляющей российско-американских отношений. По итогам мероприятия один из участников, Алексей Фененко, ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН, эксперт РСМД, рассказал в интервью, какую опасность представляют современные военные конфликты и чем они так похожи на войны XVII–XVIII столетий, в ходе которых королевские дворы делили между собой Европу.
Что общего у военных конфликтов в Ираке, бывшей Югославии, Грузии, Афганистане и Чечне?
Начнем с самого главного — с военной науки. Еще в 1820-х годах немецкий военный мыслитель Карл Клаузевиц четко разделил войны на два типа: тотальные и ограниченные. Они различаются не количеством погибших и не масштабом военных действий, а целями. Цель тотальной войны — полностью разгромить противника, уничтожить его или принудить к капитуляции. Цель ограниченной войны принципиально иная — принудить противника к компромиссу. Эталон победы в такой войне — сделка, в результате которой противник вынужден пойти на заключение невыгодного для него соглашения.
От наполеоновских войн до Второй мировой войны на протяжении ста пятидесяти лет преобладал эталон тотальной войны. С середины 1950-х годов начался период преобладания ограниченных войн. Американцы разработали концепцию гибкого реагирования, т.е. концепцию войны с участием не массовых армий, а небольших контингентов профессионалов. Цель войны, в ходе которой не затрагиваются территории великих держав, —принудить противника к локальным уступкам. Именно такой тип войн преобладал во второй половине XVII и в XVIII веках.
Attack of Prussian Infantry, June 4th, 1745.
History Painting by Carl Röchling (1855-1920).
Вопрос о победителях и проигравших в ограниченной войне следует рассматривать не в логике Великой Отечественной войны, а в логике войн XVII–XVIII веков, которые критиковал К. Клаузевиц. Стоит вспомнить несколько интереснейших войн того времени, например, войну за австрийское наследство. В Австрии произошла смена власти, Фридрих в течение трех дней захватил одну провинцию — Силезию, после чего принудил Австрию к компромиссу — он признал новую австрийскую власть в обмен на передачу ему Силезии. Война свелась к тому, что все признали Силезию в составе Пруссии. Это эталон войны XVIII века. Сегодня ситуация аналогичная.
Интереснейший пример — Северная война. Петр I воевал со Швецией двадцать один год. Россия не присоединила к себе Эстляндию, Лифляндию и Ингерманландию, а выкупила их у Швеции. Швеция потерпела поражение, но в течение двадцати лет Россия выплачивала ей репарации за эти земли. Таким образом, война закончилась компромиссом, более удачным для победителя и менее удачным для побежденного.
Можем ли мы вернуться от ограниченных войн к тотальным? Наверное, к таким, как Великая Отечественная война, нет.
Чем заканчиваются современные войны? Возьмем войну в Югославии – Слободана Милошевича принудили принять мирный план урегулирования конфликта. Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии, но не тронула режим М. Саакашвили. В случае с Украиной история повторяется. Все эти конфликты сильно напоминают войны XVIII столетия.
Может ли быть тотальная война в век ядерного оружия?
Можем ли мы вернуться от ограниченных войн к тотальным? Наверное, к таким, как Великая Отечественная война, нет. Но к таким, как итальянские или Тридцатилетняя война XVI–XVII веков, когда сражения происходили раз в пять лет, вполне можем. Джордж Оруэлл описывал войны, в ходе которых великие державы пытались взять друг друга измором, постоянно находясь в состоянии войны, вступая в столкновения на океанских просторах. Чем не логика в ядерный век тотальных войн? Главное не оружие, главное – политика, эталон победы, на который ориентированы политики.
Советский Союз отрицал концепцию гибкого реагирования, в результате возникла модель ограниченной войны. Задача такой войны — принудить другую сверхдержаву к компромиссу, не начиная против нее военных действий. После распада СССР ограниченные войны стали более масштабными, но эталон победы остался прежним. Этот эталон — сделка. Американцы первыми разработали модель так называемой операции по принуждению к миру. Операция «Буря в пустыне», война в Югославии, вторая война в Персидском заливе ставили перед собой уже более масштабные цели — разоружение противника. Но эти же войны показали тупиковость данной стратегии.
Тогда другие великие державы, прежде всего Россия и Китай, задумались над тем, нельзя ли с помощью региональных конфликтов принуждать к компромиссу Соединенные Штаты? Пятидневная война между Россией и режимом М. Саакашвили фактически стала принуждением США. Ее подлинной ставкой был отказ американцев от третьего позиционного района по противоракетной обороне. За этим последовали события в Сирии. Здесь Россия наряду с Китаем ограничивала маневр Соединенных Штатов. В конфликте на Украине Россия поставила под сомнение границы 1991 г.
Главное не оружие, главное – политика, эталон победы, на который ориентированы политики.
Начиная с XVIII века войны стали более интенсивными и кровопролитными. Вспомним войны Петра I, серию войн за испанское, австрийское, польское наследство, войны Фридриха Великого. Масштабная семилетняя война доказала тупиковость стратегии ограниченных войн. Сейчас мы движемся к крупному конфликту. Логика ведет Соединенные Штаты к столкновению с Россией и Китаем за изменение мирового порядка, но в условиях ядерного пата оно мыслится исключительно как столкновение на территории третьей страны. И пятидневная война, и конфликт на Украине были репетициями.
Через сколько лет возможна такая война?
Если допустить, что войны XXI века будут развиваться по логике XVIII века (а предпосылки для этого есть), то, возможно, через двадцать или тридцать лет.
В ограниченных войнах эталон победы другой. До сих пор мы все еще, к сожалению, ориентированы на победу в логике Великой Отечественной войны: разгром и безоговорочная капитуляция. Кто победил на Украине? Фактически, если вдуматься, война заканчивается компромиссом. Официально обе стороны сразу провозгласили великие цели. Одна сторона заявила, что хочет включить Украину в договор об ассоциации и установить там националистический режим. Россия же заявила о своей готовности после Крыма содействовать Новороссии. В результате Крым был выведен за скобки, а в Новороссии все свелось к необходимости определить статус Мариуполя и Дебальцево. Подчеркну, не Новороссии от Харькова до Одессы, а Мариуполя и Дебальцево.
Во Франции XVIII века маршал Ришелье писал именно о такой ситуации: мы говорим о занятии Голландской крепости, а подразумеваем, что поражение наносится всей Голландии. Иными словами, цель войны сводится к тому, кто займет тот или иной приграничный город и продиктует свои условия противнику. Описанная Ришелье модель воспроизводится и в современных войнах. С начала XXI столетия на наших глазах разворачиваются все более интенсивные ограниченные войны, которые ведут к более крупному военному конфликту.
Можно ли избежать такого конфликта?
После распада СССР ограниченные войны стали более масштабными, но эталон победы остался прежним. Этот эталон — сделка.
Пока не удается. Пока амплитуда движения подчинена той же логике, что и в XVIII столетии.
К чему стоит готовиться России?
Мы движемся к ограниченному военному конфликту с НАТО на территории третьей страны. Пока все идет к тому, что полигоном для такого конфликта будет Балтийское море.
Почему именно Балтийское море?
Во-первых, американцы четко говорят о том, что Россия, присоединив Крым, добилась для себя привилегированного положения на Черном море. Раньше у нее была лишь маленькая полоска территории между Анапой и Новороссийском. Благодаря присоединению Крыма и заключению договора с Абхазией, Россия теперь контролирует акваторию Черного моря. Отомстить России на Черном море американцы сейчас не могут. Для этой цели Балтийском море больше подходит. Замечу, это не мои фантазии. Сначала об этом сказал Дж. Фридман, затем Дж. Байден в своей речи в Будапеште 20 мая 2014 г. Позиции России на Балтийском море намного уязвимее. Калининград представляет собой анклав. Достаточно перекрыть морское сообщение с ним через Финский залив, чтобы создать нам казус белли. Русскоязычное население Прибалтики тоже окажется под угрозой. Зачем сегодня размещается инфраструктура НАТО? Она не так опасна для самой России, как для русских в Прибалтике. Вслед за этим могут начаться массовые гонения на русскоязычных прибалтов.
Логика ведет Соединенные Штаты к столкновению с Россией и Китаем за изменение мирового порядка, но в условиях ядерного пата оно мыслится исключительно как столкновение на территории третьей страны.
Еще более серьезная проблема связана со Швецией и Финляндией. Посмотрите на нагнетание антироссийской истерии в Швеции. Накануне Уэльского саммита уже прорабатывался вариант заключения Швецией и Финляндией военных соглашений с НАТО. Если это произойдет, для России будет перекрыта акватория Финского залива. Снабжение между основной частью страны и Калининградом может оказаться прерванным. Для национальной безопасности России нейтралитет Финляндии имеет критическое значение. Если Финляндия вступит в НАТО, России придется защищать Карелию и совершенно по-другому выстраивать национальную оборонную политику. Формирующийся на Балтийском море опасный комплекс противоречий может действительно сдетонировать и привести к более крупному ограниченному военному конфликту.
Вы не согласны с тем, что Швеция и Финляндия – это особый случай?
конфронтации. Видео вебинара
Финны всегда поддерживали хорошие отношения с СССР. Швеция сохраняла нейтральный статус. Сейчас все идет к пересмотру нейтрального статуса Швеции. У американцев есть еще один дальний расчет: США и Великобритания далеко, в случае конфликта быстро помочь Прибалтике они не смогут. У Швеции достаточно мощный военный потенциал. На случай силовых демонстраций она может на первых порах эффективно помочь прибалтийским странам. Для России втягивание Швеции в эту орбиту представляет неприятную тенденцию. В логике тотальной войны ничего опасного здесь нет, потому что Россия явно сильнее, если брать войну образца 1941 г. Если же мыслить категориями не 1941 г., а 1741 г., то это весьма опасно.
Еще одна точка потенциальной напряженности – Арктика. Реальных противоречий у стран в этом регионе почти нет. Однако это удобное поле для силовых демонстраций, здесь очень мощный потенциал для опасного военного конфликта. Для наглядности можно смоделировать ситуацию: Россия подает заявку на свой арктический сектор, а ее снова не принимают. Что Россия будет делать? Вероятно, признает свой суверенитет в одностороннем порядке. Как к этому отнесутся другие государства – большой вопрос. Страны идут к более интенсивным войнам с локальным применением ядерного оружия, но их эталон будет оставаться в рамках победы-сделки.
Как Вам видится Азиатско-Тихоокеанский регион в этом контексте?
Для национальной безопасности России нейтралитет Финляндии имеет критическое значение. Если Финляндия вступит в НАТО, России придется совершенно по-другому выстраивать национальную оборонную политику.
Для России наибольшая проблема в АТР заключается в отношениях с Японией, я имею в виду неразрешенный территориальный спор. После ослабления экономического потенциала в Японии набирают силу военные партии реванша. С 1960-х годов в японском истеблишменте были две партии. Первая предлагала вынудить США переподписать американо-японский Договор безопасности и таким образом восстановить военный суверенитет Японии. Вторая партия выступала за то, чтобы создать конфликт, демонстративно его проиграть, обвинить американцев в нежелании защищать Японию и воссоздать полноценные национальные вооруженные силы. По этой логике Япония может быть заинтересована в локальном конфликте вокруг Курил, чтобы использовать проигрыш в нем в своих целях. Для России это очень серьезный вызов безопасности в логике ограниченной войны. Стоит рассмотреть сценарий высадки мирных японцев на острова и одновременно принятия парламентом Японии резолюции о восстановлении суверенитета. Что Россия может сделать в ответ? Уничтожит мирных японцев? Это большой вопрос. Зачем Россия закупает у Франции «Мистрали»? Думаю, для потенциального конфликта с Японией, а, возможно, и с США.
Беседовала Мария Гурова, редактор сайта РСМД
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
